Eros

      Феликс, вообще-то, хороший мальчик.       Феликс никогда не приходит домой позднее одиннадцати часов и всегда целует матушку перед уходом и по возвращении. Феликс исправно посещает исповеди в церкви и каждые выходные проводит в своей комнате влажную уборку – с детства приученный к порядку и чистоте он просто не может иначе. Феликс вежлив, галантен и обходителен: любимый, единственный сын; родительская гордость; главный в списке хороших мальчиков едва ли не у всех преподавателей в универе. Почтительный кивок уже практически отработанный рефлекс, как и дежурная мягкая улыбка – Феликс знает, каким его хотят видеть окружающие, и не имеет ничего против.       Но было среди всей этой отточенной идеальности и безупречности одно единственное маленькое «но», от осознания которого всякий раз сладко сводило живот: Феликс любил мужчин постарше.       Одного конкретного мужчину.       Что только побудило его отца нанять на работу Со Чанбина – огромный вопрос. Такой же огромный, как и плечи Со, не раз обласканные внимательным взглядом Феликса. Перекатывающиеся под обтягивающей тканью мышцы, уверенная хватка, с которой пальцы сжимали руль, спокойный строгий голос и железная выдержка: то, с какой лёгкостью и невозмутимостью Чанбин игнорировал любые попытки во флирт поражало и раздражало одновременно. Феликс всегда получал, что хотел.       И прямо сейчас, сидя в этой чёртовой машине, Ли не мог думать ни о чём, кроме крепкого члена в заднице и жилистых, мозолистых ладоней на бёдрах. Издевательство.       Феликса хотят все. Почему не хочет он?       – Я отменил встречу с Хёнджином, – прислонившись щекой к стеклу, Феликс выдыхает, едва заметно щурясь. Чанбин лишь кивает и вскидывает бровь в немом вопросе, а у Феликса внутри всё распирает от желания. – Вези домой. И выключи музыку, голова раскалывается.       Чанбин послушно уменьшает звук до минимума, перестраивает маршрут на навигаторе и направляется в нужную сторону. Молча. Феликс закатывает глаза и отворачивается, всматриваясь в унылые пейзажи мелькающих мимо высоток и переполненных городских дорог.       Ты просто сущий дьявол, Со Чанбин.

***

      – Господин Ли?       Феликс приоткрывает глаза, заспанно моргая и осматриваясь, тут же едва не давясь воздухом: Чанбин в опасной близости, мягко касается плеча и выглядит настолько плюшевым и уютным, что хочется обнять, уткнуться лицом во внушительные грудные мышцы и заснуть так на ближайшую вечность.       – Мы приехали. Всё в порядке?       Феликс отстранённо кивает, мысленно успев представить, как, наверное, приятно касаться этого мускулистого тела, когда оно не прикрыто одеждой. Ли видел много мужчин, много тел, много самых разных фигур, но тело Со, отчего-то, вызвало наибольший интерес.       «Запретный плод» – изрёк однажды Хёнджин, и Феликс был склонен с ним согласиться.       Но запретный – не значит недоступный, верно?       – Я ещё буду нужен вам сегодня или могу ехать?       Феликс отвлекается, секундно хлопает глазами, осознавая вопрос, а после растягивает губы в ухмылке, зачёсывая волосы пальцами. Быть может, сказать напрямую?       – А что, сильно торопишься? – Ли вылезает из салона, громко хлопнув дверь, достаёт электронную сигарету, затягивается. Его голос раздаётся в гараже эхом – а как бы звучали стоны?       – Просто уточняю, – Чанбин делает шаг назад и, сложив руки в замок, становится у капота. Его фигура так приятно сочетается с мягкими очертаниями авто, официальный костюм сидит просто сказочно, а лицо по-прежнему не выпадает эмоций. Феликсу хочется вцепиться, расцеловать, потрогать – и не только руками, сорвать эту бесполезную рубашку, прижаться с горячей коже. От желания сводит колени, и Ли, мысленно послав всё к чертям и дальше, подходит ближе. Как удав к кролику: медленно, аккуратно, дабы не спугнуть, но Чанбин всё ещё спокоен. И всё ещё не спешит быть откровенным.       – Ты умеешь говорить, надо же, – Феликс фыркает и складывает руки на груди. – А то уж думал, что ты немой.       – Мне платят не за разговоры, – Со пожимает плечами едва видимо и повторяет проигнорированный вопрос. Но сдаваться сегодня так просто Феликс не намерен.       – А если я тебе доплачу – поговоришь со мной? – Феликс делает ещё шаг, практически упираясь в чужую грудь. Крепкая. – Например, о том, как сильно я тебя хочу с самого первого дня, – тонкие пальцы ложатся на широкие плечи, Феликс жадно облизывается, сглатывает и продолжает. – Неужели ты не замечал? Всё это время?       У Чанбина буквально не читаемый взгляд. Феликс не понимает его эмоций, не может считать язык тела, не знает, как себя вести, а потому разочарованно и злобно шипит, когда Со, сжав запястья, аккуратно, но решительно убирает его руки с собственных плеч, даже и глазом не моргнув. Ни тени сомнения: он что, робот? Импотент? Феликса ещё никогда не игнорировали столь бессердечным и наглым образом.       – Если ты прямо сейчас этого не сделаешь, – Феликс обходит Чанбина и устраивается бедрами на капоте, призывно расстегнув верхние пуговицы на рубашке. Не получается честным путём – возьмёт шантажом и манипуляциями. Сам виноват. Видит бог – Ли пытался всё сделать по-человечески. – Я скажу отцу, что сделал. Оно тебе надо?       Чанбин глубоко выдыхает через нос, молчит, скользит взглядом по обнаженной коже, игриво покрытой лёгкими веснушками, и не может поверить в то, что слышит. Шантаж не удивляет – от Феликса его вполне можно было ожидать, а вот тот факт, что всё это время он, стоически сдерживаясь, желал того, что можно было так просто взять, раздражал и выводил из себя. Но, раз уж ему дали зелёный свет, пусть и с такой формулировкой, не воспользоваться моментом было бы крайне глупо.       Феликс смотрит с голодом и желанием, тянется пальцами к пуговицам на рубашке, резво расстёгивает их одну за одной и не может не облизнуться, наблюдая, как белая ткань скользит вниз по плечам, обнажая широкую крепкую грудь.       Феликсу не хочется медлить, не хочется аккуратности и нежности: упираясь коленом меж бёдер Со, он отчётливо представляет, как внушительный член будет ощущаться внутри, растягивая и заполняя, и только от одной мысли об этом Ли готов кончить без рук и дополнительных стимуляций.       Уверенная хватка на ягодицах, брюки, отброшенные куда-то под колёса авто, цепкие тонкие пальцы, ласкающие напряжённые мышцы – безумие. Феликс запрокидывает голову, прикрывает глаза и не стесняется собственных стонов, ощущая, как всякий раз Чанбин сжимает его всё крепче, едва-едва на ухо не рычит от удовольствия. Ли знал, что его хотят, знал, что красив, но когда твой собственный объект желания готов на кусочки тебя разорвать от страсти – это совсем другое, ощущается иначе: горячо и необходимо.       Чанбин настойчив и нетерпелив, касается резко и грубо, крепко сжимает ягодицы и касается шеи смазанными поцелуями-укусами. Феликсу мало. Феликсу хочется пропустить этот бесполезный слащавый этап и перейти к главному. Быть может, когда-нибудь потом, чуть позже, он и рад был бы понежиться под ласками, ощутить Чанбина всего, каждым миллиметром тела и кожи, но сейчас хотелось совершенно конкретного – горячего члена глубоко внутри.       – В бардачке, – Феликс чуть толкает Со в грудь, отвлекая от собственной шеи. – Я хочу тебя. Быстрее.       Мог ли Со подумать, что этот очаровательный парень с лицом ангела, то ещё порочное создание? Едва ли.       Среди кучи чеков, фантиков и жвачек находится лишь полупустой крем для рук. Чанбину всё это кажется грязным и неправильным, но один взгляд на Феликса, ласкающего себя ладонью и томно смотрящего из-под полуопущенных ресниц, и последнее сомнение теряется где-то глубоко-глубоко внутри заживо съедающего желания. Желания обладать.       Палец проскальзывает в растянутое, явно подготовленное тело без труда. Феликс выгибается, закусывает губу, крепко сжимает плечо Чанбина, разводит ноги шире и откидывается на прохладный капот, шумно выдыхая. Наконец-то. Он хотел этого так долго, так отчаянно, что теперь хотел всё и сразу.       – Спасибо за заботу, конечно, – Феликс толкается бедрами навстречу ласкам и шепчет сбивчиво, то и дело прерываясь на тяжёлые вздохи. – Но в этом нет необходимости. Я достаточно подготовился до тебя.       Чанбин тихо рычит от чужой нетерпеливости, обильно смазывает кремом член и пульсирующее колечко мышц, сжимает одной рукой мягкое податливое бедро, опираясь второй на капот, и толкается внутрь, тут же срывая с губ Ли громкий, протяжный стон вперемешку с болезненным шипением. Феликсу хорошо. Несмотря на резкую тянущую боль и дрожь в мышцах – хорошо. Ладонь Со так правильно ощущается на бедре, а член настолько идеально растягивает изнутри, что все остальные ощущения меркнут в сравнении с этим.       Феликс начинает двигаться первым: приподнимает бёдра, поддерживаемые крепкой рукой, подаётся вперёд, насаживаясь глубже, морщится от всё ещё ощутимой боли, облизывается и запрокидывает голову в мучительном, сладостном наслаждении. Приятная заполненность ласкает стенки, надавливает и массирует там, где это необходимо: Со, раз за разом проезжаясь по простате, выбивал дыхание из лёгких, вынуждая жадно хватать ртом воздух.       Чанбин глубоко в нём, его движения уверенны, резки и ритмичны, а губы снова и снова касаются то щёк, то мочки уха, то неаккуратной россыпи веснушек под глазами – контрастно нежно, и Феликс совершенно точно восхитился бы, если бы так сильно не хотел кончить.       Тяжело. Влажно. Необходимо.       Тело сводит сладким жаром, когда, окончательно откинувшись на капот, Ли позволяет Чанбину трахать себя, точно куклу: с оттяжкой, обхватывая то бедро, то щиколотку, сгибая ноги в коленях и практически прижимая к груди. Феликс не помнит себя от удовольствия, а из звуков остались лишь страдальческие, полные немой мольбы вскрики: только бы Чанбин не останавливался. Не сейчас. Не время.       Член обхватывает горячая ладонь, и Ли практически скулит от наслаждения. Нутро накрывает волной липкого удовольствия, влажные волосы спадают на лицо, а Феликс не чувствует ничего, кроме члена, то плавно покидающего тело, то вновь резко входящего, доводящего до оглушительного оргазма.       Чанбин умело обращается не только с членом, но и с руками – всего нескольких ритмичных толчков хватает, чтобы Феликс кончил, обессиленно распластавшись по капоту, прошептав чужое имя.       Ещё какое-то время Ли чувствует член в себе, а после – обжигающе горячую вязкую жидкость на животе и опустошение внутри. Стенки сладко пульсируют, отдаваясь приятной жгучей болью, Ли вытирает лоб тыльной стороной ладони и усмехается, слыша, как Чанбин возится с рубашкой и поднимает с пола брюки: пряжка ремня с силой ударяется о бампер, постепенно приводя в чувства.       – Попрошу отца выписать тебе премию, – хрипло усмехается Феликс, приподнимаясь на локтях и забирая у Чанбина одежду. Тот фыркает насмешливо и затягивает галстук, окончательно приводя себя в порядок.       – Всегда к вашим услугам, господин Ли.