Рассветная звезда

Алана идет в убежище Тараэля сразу, как получает письмо от девочки-посыльной. Дает бедолаге десять медяков и краюшку хлеба из запасов, получая самую сердечную благодарность из всех, что видела, и уходит, спешно удаляясь от бараков, от двери в неизвестное пространство Ралаты. Она идет молча и спешно, заходит в заброшенный склад и садится туда, где сидела при первом разговоре с Тараэлем. Он тоже здесь, сидит в дальнем углу. Провожает ее взглядом от двери к ее месту совершенно молча. Взгляд внимательный, цепкий, но не колкий. - Это ты ее убила? – спрашивает ралаим, но Алана лишь поднимает руку, прося немного времени и тишины. Да и голос его странно задумчивый, а не серьезный и строгий, требующий отчетности. Прорицательница сидит, сложив руки на коленях, затем подпирает ими голову. В голове ни единой четкой мысли, только отголоски ощущений.

Страх, неприязнь, боль.

Отвращение.

И это липкое чувство отвращения направлено, как наружу, к миру: к Ралате и Отцу, так и внутрь – к самой себе. Да, Алана выполнила свою работу, придерживалась принципов, но Нессу ей было жалко. Бедная женщина, что не понимала происходящего с ней до самого конца. Как не понимала этого и сама наемница. Единственное, что смогла сделать для бедной женщины-ралаима Алана – дать ей уйти хоть сколько-то спокойно, это девушка и сделала. Она видела, как жизнь покинула чужое тело, пусть и не видела глаз Нессы.

Совсем как маленькая Льена. Но ее глаза старшая сестра видела - видела и ничего не могла сделать.

Затем она смотрит на Тараэля, сидящего на ящике у дальней стены напротив входа. Его взгляд непонимающий, но не раздраженный. Кажется, Алана лучше учится читать его выражения лица по глазам. Хоть где-то прогресс… - Она умерла от ранения, что нанесла не я. Но сердце вырезано моими руками. Оно настоящее, принадлежало ей, - почти что отчитывается наемница. Холод сквозит в каждом слове: нарочитое отстранение, попытка отмахнуться от всего произошедшего, да побыстрее. Тараэль кивает, будто чуть рассеянно, но все еще довольно. - Хорошо... Ты отлично следуешь плану. Прими моё уважение, - отвечает он. Неожиданно в тишине комнаты слышится тихое урчание, у Аланы ноет в животе – это заметно становится только сейчас. Со всеми перемещениями и свершениями она в рот ничего не брала, кроме краюшки хлеба с сыром, с самого рассвета. Достает из сумки завязанный в платок хлеб, что купила на рынке наверху, ломоть сыра и сушеное мясо, складывая это всё в подобие бутерброда. Затем смотрит на Тараэля. - Будешь? – спрашивает она спокойно и даже вежливо. Аэтерна на пару мгновений задумывается, пожимает плечами и пересаживается на ящик около нее. - Давай, - соглашается он. Бутерброд из ее рук переходит ему, себе прорицательница делает точно такой же. Достает и бурдюк с чистой водой, чтобы сухомяткой не давиться. Алана краем глаза видит, как Тараэль опускает маску, но сейчас перебороть любопытство как никогда легко, и девушка не поворачивается, смотря в стык досок на полу чуть дальше своих ног. Где-то в глубине души Алана очень наивно надеется, что когда-нибудь аэтерна снимет маску, покажет свое лицо – как знак доверия или что-то такое. А может, этого никогда и не произойдет. Они едят молча, без разговоров и переглядок, погруженные в свои мысли. Без единого слова делятся бурдюком и смоченной остатками воды тряпкой, чтобы после трапезы вытереть руки. - Спасибо, - говорит аэтерна и с места своего не уходит. Повисает пауза, но никто будто не стремится ее прервать. - Знаешь… Все это так странно, - начинает Тараэль. - Мы с Нессой попали в Ралату почти одновременно. Она пришла месяца на два позже меня. Мы оба были сиротами, делили одну двухъярусную койку на двоих почти с год. А теперь она мертва… Алана поджимает ноги, подтягивает колени к груди, пытаясь уместиться на ящике, как какой-то дворовой котенок. Обнимает колени, утыкаясь в них подбородком. - Ты знал о ее болезни? – решает уточнить она. - Хотя… Она говорила, что никому не открылась… - Болезнь? – не без ноты удивления уточняет ралаим. Алана все еще на него не смотрит, видит лишь как локти поднимаются и что-то чуть шелестит. Тараэль вновь надевает свою маску. - Постепенно лица в ее поле зрения плыли, как потекший воск. Она не могла их различать и выносить всё это – потому и сбежала, - поясняет Алана, все же бросая взгляд на аэтерну. Он облокачивается спиной о стену и тоже смотрит куда-то в стыки напротив, а может и в себя. Тараэль на это лишь хмыкает. - И все? Больше ничего не скажешь? – странно раздражается Алана. Вся эта история с Ралатой у нее уже в печенках сидит, а они даже к последнему пункту плана не подошли. - А что мне – плакать? - также раздраженно огрызается ралаим, разведя руками. - Может, она светопыли обнюхалась или еще что. Мне нет дела до нее. Видимо то, что мы спали в одном месте, тебя сбило с толку. Тараэль делает небольшой поворот в ее сторону, чтобы их взгляды встретились. Аметист его глаз холодный и жесткий. Во взгляде нет и капли сожалений. - Она убийца и такой же отброс, как все в Ралате. Я сам бы убил ее, будь это нужно для дела. Ты все сделала, чтобы план продвинулся, - будто ставит точку в вопросе голос. - Молодец. А теперь забудь, закрыли тему. И привычно скрещивает руки на груди. Повисает напряженная тишина. Алана потирает переносицу, затем глубоко дышит, чтобы отпустить раздражение. Незачем держать затянутый узел у сердца. - Что у нас дальше по плану? – спрашивает она. Тараэль тоже расслабляется, расцепляя руки. - Надо ждать вестей от Первого провидца. Все должно пройти успешно, тебе придёт послание о приеме в экспедицию. Тогда и перейдем к основной части плана. Я не вижу предпосылок к провалу. Старик от тебя чуть ли кипятком не ссал, судя по реакции на призыв и ты так понадобилась Отцу... Ты научилась призывать без слов? - Скорее без звуков. Губами в маске я все равно шевелила, но без пассов руками, да, - чуть поясняет Алана. Следом делает тоже самое, что и в крепости Ралаты. Одними губами шепчет ритуальные слова и на последнем – щелкает пальцами. Хати уже здесь, восторженно делает круг подле нее. - Сидеть, огненный братец, - командует она мягко, но четко. Волк тихо поскуливает и садится перед ней. - Круто вышло, - кивает аэтерна. - Спасибо, - принимает похвалу девушка с улыбкой. Похвала от такого закрытого человека - всегда приятно, не скроешь. - Это каждый раз один и тот же волк? – спрашивает ралаим. Алана задумывается и пожимает плечами. - Не знаю. Если разные – они все на одну морду. Но на имя свое он откликается. - Девушка выставляет вперед руку, ладонью вверх. - Хати, лапу! Огненная лапа плюхается ей на ладонь, грея. Его огонь не обжигает – все благодаря тренировке с маной и точному вливанию ее в призыв. - Занятно… - тянет аэтерна, глядя на волка и девушку. Алана дает волку еще пару команд, он с радостью их выполняет на потеху зрителям и исчезает, когда магия рассеивается. - У тебя будет время? Хочу попросить помощи еще кое в чем, - наконец говорит Тараэль. - Да, вполне. Меня не хватятся еще с пару дней, - отвечает Алана после паузы. Ближайшее дело – вернуться в орден, чтобы поговорить с хранителями о ее даре. В раз, наверное, сотый. Что-то вроде еженедельной отчетности. Тараэль не задает вопросов, хотя по глазам видно – хочет. - Это касается моего прошло. Хочу наведаться в "Убежище", - продолжает он. - В приют? – уточняет Алана. Неожиданно для нее книга решила приоткрыться? - Он самый. Ша’Гун, хозяйка приюта, нас продавала – я говорил. - Он бросает взгляд на Алану, ловя ее кивок. - Я узнал не так давно, что она делала это по своей воле, а не Ралата ее вынуждала. Даже сейчас часть меня… крошечная… хочет верить, что все было наоборот. Но мне нужно знать наверняка. В приюте должны были остаться ее счетные книги. Старая сука записывала все от корок хлеба до порванной одежды. - И мы, возможно, узнаем, что конкретно Отец делал с детьми, да? – ловит направление его мысли девушка. Тараэль вновь одобрительно кивает. - Дело только в Заблудших, что наводнили ту часть трущоб. Сам приют закрыли после смерти Ша’Гун и еще кучи народа от чумы плотоядных личинок. - И тебе нужен кто-то на прикрытие? – говорит за самого аэтерну Алана. - Да, я заплачу двести… - начинает Тараэль, но девушка лишь отмахивается, вставая. - Оставь деньги себе, - поправляет она лук за спиной. - Мне тоже хочется разобраться во всей этой истории. - Глупо, но кто я чтобы спорить, - пожимает плечами ралаим. - Встречаемся на рынке, перед лавкой Зоркбана. Можешь выдвигаться. Мне нужно подготовиться, и я догоню. Алана выходит из склада, удостоверившись сквозь щель приоткрытой двери, что снаружи почти ни души. Решает по пути к лавке завернуть в уголок алхимика там же, купить пару ингредиентов и новых склянок для зелий. Дома нужно будет заняться организацией комнаты ремесленника. Алхимический уголок должен быть наиболее продуманным и наполненным.

***

- Да сколько их здесь?! – устало выдыхает Алана, пуская очередную стрелу. Та прилетает заблудшему-лучнику между впалых глаз, и тот падает на помост между двумя клочками земли. - Не болтай, а стреляй! – раздраженно бросает Тараэль, отбиваясь от двоих заблудших с топорами чуть впереди. - Голову вниз! – командует девушка, закладывая в лук новую стрелу. Руки ее ноют, а пальцев и вовсе она почти не чувствует, пуская стрелу за стрелой из очередного колчана в нежить. Тараэль пригибается, пропуская стрелу прорицательницы в грудь противника далеко впереди. Когда аэтерна говорил о наводнении заблудших, Алана не думала, что будет настолько буквально. Их здесь-то пара десятков, а что в приюте впереди творится – представить страшно. Мана уже на нуле: Хати не вызовешь, ледяной шип не метнешь. Приходится решать все старой-доброй физической силой - и та почти что кончалась. Стоит бою закончиться, Алана просто оседает на землю, тяжело дыша. Да и сам Тараэль приваливается к стенке неподалеку. - Зелья есть? – спрашивает прорицательница, начиная копаться в своей сумке. Ей срочно требуется амброзия, судя по подступающему чувству жара и пульсации где-то за глазами, и еще - зелье лечения… Парочка зелий, поскольку познания ее в магии Света ничтожно малы. Если зелья лечения еще можно пить спокойно, особенно сделанные рукой самой Аланы, отдавали цветочными компонентами, то амброзия… О, амброзия… Амброзия на вкус, "как пот нежити" - спасибо Джеспару за сравнение столь точное, что аж жуть берет. Да и пахло оно также. Кто придумывал зелью название – величайший шутник. Алана делает резкий выдох, набираясь храбрости, и осушает склянку целиком вместе с терпкой взвесью на самом дне. Прорицательнице чуть передергивает от отвращения, но зелье работает быстро, и жар отступает. Тараэль хлопает себя по боку, где висит небольшой кожаный кошель. Явно исхудавший. - Все выпил, - с нотой досады говорит аэтерна, не повернувшись к девушке. - Тогда иди сюда. Поделюсь своим запасом, - зовет Алана, доставая несколько зелий лечения и восстановления запаса сил. Аэтерна колдует так мало или так незаметно для прорицательницы, что она не уверена - нужна ли амброзия или зелье восстановления маны. Он подходит, медленно садится рядом и откупоривает первый пузырек. Даже если содержимое ему не по нраву, он пьет, не поморщившись и в лице никак не поменявшись. - Еще надо? Чтобы запас был, - уточняет девушка, доставая еще ряд зелий. У нее экспериментальных наработок – хоть свою лавку открывай. И сумка легче станет вместе с поясом. - Ты где их достала? Ограбила кого? – язвит Тараэль, явно набравшись сил. Значит, жить будет. - Я, вообще-то, сама алхимик, пусть и начинающий! - гордо выпячивает грудь Алана, расправив плечи. - Полезного я человека нашел, - кивает аэтерна, убирая выданные зелья в кошель. - Идем дальше? Алана смотрит на трупы заблудших, на явно открытые двери приюта и вздыхает. - Пошли…

***

Все идет из рук вон плохо почти сразу, стоит им войти в этот злосчастный приют. Само здание на задворках Подгорода наводит на Алану тоску и какое-то чувство ненужности, даже брошенности. Отвратительное, липкое чувство. - Странно вернуться сюда столько лет спустя... - хмыкает ралаим, поднимая факел выше. Большой просторный холл с проемами без дверей, ведущими в несколько комнат, и лестницей на второй этаж. Все такое компактное и маленькое... И полностью заброшенное. Тут и там виднеется паутина, пыль лежит толстым слоем на поверхностях и висит в воздухе. Запах старости и затхлости вместе с сыростью. - Нам надо... - поворачивается Тараэль к Алане, но зрачки его неожиданно расширяются, будто видят атаку врага. - Ты что делаешь? Он тянется к эфесу одного из мечей свободной рукой, но замирает. Алана удивленно моргает, оборачивается через плечо, но позади них лишь открытая дверь и тишина заброшенного коридора. - Я… Стою? – нерешительно объясняет девушка, угадав, что вопрос адресован ей. - Ладно… Идем. - Аэтерна тоже моргает и трясет головой, будто прогоняет видения. - Все нормально? – уточняет девушка. - Идем, - командует аэтерна. - Личная комната Ша’Гун на втором этаже. Алана еще раз бросает взгляд позади себя, но идет за ралаимом в надежде, что от нахлынувших воспоминаний у того не помутится рассудок. Аэтерна идет до самого конца прохода и поворачивает в комнату. Значит - туда. Комната хозяйки обустроена как-то даже излишне роскошно. Стол из когда-то хорошего, но уже прогнившего дерева, такой же стул в комплекте. Шкафы с кучей старых книг, картины и пузатый сундук у дальней стенки. - Совсем ничего не изменилось, - тихо с ностальгией тянет аэтерна. И голос его чуть хриплый, уставший. Аэтерна открывает несколько толстых книг на столе – обложки распахиваются резко, поднимая небольшие облака пыли в воздух. Алана решает не стоять столбом, пока ралаим проверяет книги, и взламывает замок на сундуке. Этого хватает ей где-то на полминуты. - Не то. Здесь этих записей нет, - задумчиво слышится от Тараэля. Он скрещивает руки на груди и тихо топочет одной ногой под столом, видимо, раздумывая, прикидывая в голове еще варианты. - А она точно вела записи? - Да, точно... У нее наверняка есть тайник. А может и не один, - кивает сам себе Тараэль. - Я тогда пойду искать на первом этаже, - вызывается девушка, лишь бы на месте не стоять. Быстрее найдут – быстрее уйдут обратно в менее давящую часть Подгорода. - Хорошо, второй этаж на мне, - кивает ралаим. Но по взгляду Алана видит – мысли его не здесь. Плохая была идея сюда идти. Плохая. Первый этаж приюта функционален и прост. И до болезненного красноречив. На покосившихся тумбах в комнате-спальне все еще стоят игрушки – пыльные потрепанные мягкие игрушки, потерявшие цвет и форму, и деревянные лошадки, выточенные не самым искусным мастером. Алана - дитя в прошлом домашнее и детство провела с родителями на ферме, ей местная обстановка знакома лишь поверхностно. Когда прорицательница осиротела, ей уже было двенадцать зим. Тогда в Нериме приюты перестали быть пристанищами для брошенных детей, став чем-то вроде переправочных точек. Многих брали в войска, кого-то покупали рабами, кому-то везло стать подмастерьем ремесленника. Алана тогда вызвалась в ополчение - лучницей. Навык стрельбы по живой цели у нее был от отца-охотника, а желание жить… Желания жить не было. Пока с Сириусом не встретились… В большой комнате-спальне Алана живо видит в воображении бегающих детей, играющих в простые подвижные игры. В углу куклы – девочки играли в дочки-матери. У стены маленький стол с истлевшей бумагой – уголок рисования. Вдоль остальных стен двухъярусные кровати – не очень маленькие. Возможно, перекочевали в приют еще откуда-то. Алана простукивает стены, пол, ищет кнопки или второе дно. Находит пару тайников, но там ничего серьезного. Выцветшая ткань, проеденная насекомыми, и какое-то украшение из меди. Прорицательница проходит в противоположную от детской комнату – кухню. Здесь все заставлено бочками и ящиками. В углу уже порядком разрушившаяся от времени печка, покосившиеся ящики с пыльными мешками. В другом углу напротив печки несколько котелков и поварешек. Выше по стенам полки и связки давно сгнившего и заплесневевшего чеснока. Там же Алана замечает кнопку, которую нажимает выстрелом стрелы. За печкой открывается подобие ниши. Там Алана находит лишь два драгоценных камня не лучшего качества. Их стоит забрать с собой. Из кухни вниз ведет лестница в подвал. Проход туда ведет в кромешную тьму. Прорицательница зажигает факел и сразу же кидает его вперед, завидев тощие изуродованные ступни заблудших. Нежить горит, лезет вверх по лестнице, но получает серию стрел в тонкие тела, опадая. В воздухе начинает пахнуть горящей плотью и пылью. Еще пара минут уходит на ожидание, когда запах осядет или уйдет от созданного открытыми входными дверями сквозняка. Алана слышит шаги - возможно, Тараэль решил выйти на чуть более свежий воздух. Прорицательница его держать не будет, у нее есть задание, и надо его заканчивать…

***

Все же приходить сюда было плохой идеей.

Очень плохой.

Алана смотрит на взрослого мужчину-аэтерну в детской комнате, который в свете факела прыгает и цитирует какую-то очень странную и тревожную детскую считалочку. - Режем, режем, прорезаем… - Прыжок и шаг. - Глотку мы перерезаем… Снова прыжки, скрещивая в воздухе ноги. Капюшон давно спал с головы, демонстрируя кончики острых ушей. - Голова отваливается, душенька проваливается! – голос Тараэля настолько другой, что это нагоняет еще больше жути. Голос его веселый, легкий и детский. Аэтерна прыгает и прыгает, пока не слышит чужих шагов. Оборачивается и снова прыгает. У Тараэля даже глаза другие – более яркие, счастливые и живые. У Аланы внутри снова завязывается узел плохого предчувствия. Сразу на тугую, сразу - только рубить, а не распутывать. Что-то очень плохое ждет их в конце этой истории. - Тараэль? – зовет прорицательница вкрадчиво, как если бы на расстоянии вытянутой руки у нее был не человек, а зверек… Маленький зайчонок. - Тараэль? – поворачивает голову аэтерна. - Да… Тараэль… Он кивает и прыгать перестает. Его взгляд становится более грустным и тоскливым. - Он был, да… Но ушел. Остался только брат Ярость… Затем голос его дрожит, надламывается. Тараэль хнычет, как маленький мальчик, нет... Алана поправляет себя.

Сейчас Тараэль и есть мальчик. Мальчик шести зим отроду или же двенадцати?

- Он… Он убил их всех. Представляешь? – голос его тихий, даже затравленный, перемежается со всхлипами. - Лето, Вильма, Ирев – они все умерли, все ушли, потому что не смогли войти в холодную плоть. Почему я остался один? - Холодную плоть? Это Отец делал? – спрашивает Алана, но ей бы заткнуться и ждать, пока этот странный приступ пройдет, пока аэтерна не начнет привычно язвить и хмуриться. Но куда там… Алане надо вникнуть, надо познать, посочувствовать, чувствуя ком, что подступает к горлу. Мальчик-Тараэль активно кивает. В тусклом свете гаснущего факела Алана видит дорожки слез на маленьком видимом участке щек над маской. - Мы кричали… Кричали так громко, как только могли – так было больно. Но он только злился, ведь это все "мешало его концентрации". Воображение у Аланы живое - она видит эту картину будто собственными глазами. Маленький ребенок, пристегнутый к холодному каменному столу. Ему страшно, он плачет и кричит, прося помощи у всех сил этого мира, но они глухи и не внемлют мольбам маленькой души. Расплывчатая фигура Отца, склонившаяся над ребенком, и этот оглушающий плач вперемешку с криками. Алану мутит, она тоже всхлипывает от подступивших слез.

Все это так неправильно. За что страдают маленькие дети? Чертов ты ублюдок, Отец, что же ты делал с ними?

- Но что мы могли еще сделать? Было так больно. Не важно, как много синего сока он давал – было все равно нестерпимо больно! – мотает головой мальчик-Тараэль. - Это делал только Отец? – уточняет Алана. Быть может, аэтерна вспомнит еще что-то. Еще имена или места. Аэтерна кивает, взгляд его все больше пустеет и тускнеет. - Отец, да… Мы никогда не видели его лица. И он всегда был с нами один. У него всегда маска – ужасная, страшная, кривая. - Он говорил, зачем делает это с вами? – спрашивает Алана, делая глубокий вдох. - Чтобы мы были счастливыми. Всегда так говорил. И я ему верил, а потом он забрал Лето. Голос мальчика-Тараэля вновь ломается, переходя в плач. - Лето, он… Они просто пришли и забрали его. Забрали надолго... И он кричал – много часов. Кричал громче всех и дольше. - Слышно, как мальчик-Тараэль слезами чуть ли не давится. - А потом резко затих... И стало тихо навсегда. Он продолжает плакать, но затем озирается, как загнанный зверь, рыщет глазами по комнате, не замечая Алану. - Но я говорил много и долго. Отец не любит, когда разговоров много. Я могу поспать? – спрашивает он с мольбой, глядя прорицательнице в глаза. Алана вытирает слезы и активно кивает. - Конечно… Конечно, мой хороший. У тебя что-то болит? – спрашивает она, видя не взрослого аэтерну, а мальчика, под стать его речам. Возможно после этого Тараэль вновь будет резко и агрессивно что-то ей доказывать, просить выучить новую истину. Но сейчас Алан не властна бросить его таким. - Голова болит. И жарко, - кивает он, медленно идя к постели в самом углу. Алана идет вперед него, снимает плащ с плеч, делая место для лежания хоть сколько-то более приемлемым и чистым. Аэтерна ложится, поворачивается на бок и следит глазами за девушкой. Плащ не такой уж большой, максимум, ноги прикрыть, завернув другой конец. - Я потрогаю твой лоб? – тихо спрашивает девушка, подставляя ближе к кровати стул, что стоял возле стола. Мальчик-Тараэль робко кивает. Алана прикасается к его лбу – горячее растопленной печи. Лихорадка? Обычная или чародейская? Что пробудило в нем такой сильный толчок в прошлое? Алана лезет в отсек сумки с зельями и достает самодельную амброзию. Плюс в том, что чудо-варево справится и с обычной температурой. - У меня есть зелье… Оно не синее. - Алана показывает прозрачный пузырек с чуть белесым варевом. - Но немного горькое. Выпьешь? После я дам тебе сладкого сиропа. Фиолетовые пустые глаза смотрят на нее внимательно. - Хорошо, - спокойно отвечает он, приподнимаясь. Следом стягивает маску, приоткрывая лицо. Первыми Алане в глаза бросаются шрамы, но все потом – сейчас нужно как-то спасать этого поломанного аэтерну. И теперь она видит, что кожа Тараэля не побледневшая от скудного питания смуглая, а серо-фиолетовая. Прорицательница откупоривает бутыль и передает аэтерне. В три глотка пузырек опустошается, мальчик-Тараэль чуть кривится. - Молодец, - мягко говорит Алана, отставляя бутылек на пол. Достает еще один пузатый сосуд, открывая. Его мальчик-Тараэль берет охотнее. Слабый сахарный сироп – основа для пары зелий попроще. Аэтерна выпивает его медленнее, будто смакует. Затем ложится обратно на шкуру. Второй шкурой, поменьше, Алана накрывает его. - Тебе должно стать легче, - говорит с облегчением Алана и надеется, что спадет не только температура, но и это наваждение. - Спасибо... - тихо отвечает аэтерна и затихает. Не проходит и минуты, как он отключается.