Рассветная звезда

Тараэль сидит в своём убежище-складе и просто ждет. Расставляет все в голове по полочкам, успокаивает разум после бури в приюте. Этот поход одновременно был бесполезен и открыл слишком многое. Странный у них вышел разговор по душам – для ралаима совершенно непредвиденный. И даже ненужный. Аэтерна корит себя за излишнюю мягкость. Наемница на него плохо влияет, но в ее словах была правда. Они хорошо синергировали в бою, хорошо проворачивали все свои дела – их партнерство выгодное и плодотворное. Дверь на склад отворяется, и внутрь аккуратно просачивается женское тело в знакомой броне. Алана заходит и останавливается почти у самого входа в явной задумчивости. Ее глаза в тусклой полутьме больше серые, чем голубые, и Тараэля замечают не сразу. - Как удачно, я только что о тебе вспоминал, - излишне легко бросает ралаим и осекается. Совсем с головой не дружит он что ли? Эта фраза выводит девушку из странного оцепенения. - В хорошем смысле или плохом? – рассеянно уточняет она, садясь на ящик, свое обычное здесь место. - Неважно. Что ты хотела? - трясет головой аэтерна, настраиваясь на серьезный лад. Наемница молчит напряженно и долго. - Отец зовет меня… Вернее, позвал, - наконец говорит она. И лицо ее встревожено. - В смысле "зовет"? Послал гонца или… - не понимает Тараэль. - Видение... Сон – он со мной связался во сне. Я видела комнату со стеллажами – все темное, но камень похож на тот, что у крепости Ралаты. Тараэля от этой информации почти осеняет. Отец заинтересован в девушке, в Необычной Душе, настолько, что прибегнул к псионике – запретному в Эндерале искусству. И послал не гонца, а сам снизошел… - Ясно… Значит он сделал все сам. Это хорошо. Могу тебя заочно поздравить – Отец явно выбрал тебя, - довольно комментирует ралаим. Внутри него все не то чтобы ликует, но радуется. Выбрал верного человека, исполнительного, преданного. Шаг за шагом он все ближе к цели. - Он так со всеми говорит? – уточняет лучница. Но ралаим только и может, что плечами пожать. - Едва ли. Он любит играть с людьми, чертов ублюдок. Не испугалась? – спрашивает он. - Немного, - честно отвечает она. - Что дальше? Мне идти сейчас? Тараэлю определенно нравится ее способность быстро ориентироваться в ситуации. - Да, иди. Я подойду позже, чтобы не было подозрений – нужно сделать задание в Подгороде. Узнай, что Отцу нужно. Возможно, он поручит тебе дополнительную миссию в качестве проверки. Но могу поздравить с исполнением части нашего плана, молодец, - кивает Тараэль. - Играем наши роли дальше, да? – уточняет Алана, потирая переносицу. Так она делает каждый раз, когда устала, но нужно сделать над собой еще усилие и продолжать. Девушка – все еще открытая книга. - Верно, играем до конца, - согласно отзывается Тараэль. - Хорошо, - кивает она и начинает снимать броню. Ремень за ремнем, застежка за застежкой, она снимает верхнюю часть легкого доспеха – свою кожаную кирасу с стальными пластинами, оставаясь в простой светлой рубахе с шнуровкой на груди. Что-то еще бренчит с ее стороны, возможно, под рубахой она носит подвеску или две. Ралаиму особо-то все равно. Его и голый вид Аланы бы не смутил и вряд ли сильно взволновал. Он лишь отводит глаза чуть выше, чтобы видеть только ее голову и угол склада в знак уважения к молодой лучнице. Алана снимает обруч с головы – несколько черных прядей сразу опадают по бокам ее светлого лица. Девушка переодевается в робу послушника, надевает маску – все, как он учил. - Все в порядке? – спрашивает она, повернувшись. Чтобы ему было виднее. - Да, не придраться. Иди, - кивает он, затем задумывается. - И спасибо за честность. Он говорит, а она, уже держа свиток телепортации, делает пассы руками. На последней фразе наемница поворачивается, ее глаза-льдинки сияют. - Было бы за что, - говорит она мягко, скорее всего с улыбкой, и растворяется в воздухе.

***

В месте, где располагается храм Ралаты, ветрено и постоянно холодно. Кусачий ветер пытается пробраться под одежду, но, несмотря на это, Алана идет вперед. Ралаимы всех рангов бросают на нее взгляды: от пренебрежительных до любопытных. В голове она раз за разом, как мантры, повторяет слова-правила Тараэля. Все нужно делать исполнительно, четко и правильно. Первый провидец - мужчина в годах, судя по морщинам, уходящим под маску у самых глаз и на открытом лбу, склонился над книгами, разложенными перед ним. Алана вскользь считает - томов десять перед ним открыты и еще столько же закрыты, но лежат рядом. Интересно, он вообще от книг отлипает? Оба раза, что Алана была здесь – он стоял склонившись над кучей книг. Здесь же, в уголке, и знакомый Алане брат Алчность. Она кивает ралаиму, он кивает в ответ. Алана встает чуть позади по диагонали от Провидца. Он ее заметит, если поднимет взгляд от книги, раз первой ей говорить ни с кем толком и нельзя. Пусть не сразу, но это все же взгляд брата Желания натыкается на свою наблюдательницу. - Я же сказал ждать нашего сигнала… - с пренебрежением вздыхает мужчина. - "Рассвет разгорается", Первый провидец, - кивает Алана, склонившись в легком поклоне. Даже в маске Алане видно, как лицо провидца меняется – его брови взлетают вверх на короткое мгновение. - Ясно… Иди к брату Скорби. Поднимись обратно в башню и иди прямо до последней арки в конец коридора, оттуда направо и повтори ему эту фразу. Он пропустит тебя к Отцу, - кивает старик наверх к лестнице. - И веди себя достойно, ведь тебе оказали великую честь, спящая. Алана кивает прорицателю, вновь кивает брату Алчность, получив уважительный поклон, и поднимается наверх. Нужный ей коридор прямой с единственным проходом в небольшой зал, где под сенью необычной статуи сидят на полу ралаимы. Статуя с отшлифованным до гладкости лицом, что распростерла руки над паствой. В комнате царит полнейшая тишина, Алана невольно встает на носочки, чтобы шаги ее не отдавались эхом по всему коридору, мешая медитирующим. Брат Скорбь, высоченный мускулистый мужчина, смотрит на нее сверху вниз совершенно бесстрастно серыми пустыми глазами. От такой разницы в росте Алане неприятно и даже боязно. - "Рассвет разгорается", брат Скорбь, - говорит она шепотом, чтобы не тревожить других. Скорбь кивает, делая шаг в сторону – этого хватает, чтобы освободить узкий проход вниз по лестнице в… стену? Она поднимает глаза на Скорбь, он вновь кивает в сторону стены. - Иди, ты увидишь путь, - отвечает он вновь совершенно глухо. От его голоса без эмоций Алане становится только более жутко. Делать нечего, нужно идти. Прорицательница делает шаг вниз по лестнице, затем другой и так почти до самой стенки. Перед ее глазами кирпичики стены разъезжаются, открывая проход куда-то вглубь. Алана входит в полутьму, еще большую, чем в Подгороде, и сразу узнает книжные шкафы и светильники. В ее сне все было точно таким же. Эти комнаты достаточно сильно давят, стоит сделать шаг внутрь. Странное ощущение чужого наблюдения, любопытного взгляда тебе куда-то в душу. Прорицательница резко выдыхает, набираясь храбрости, и идет вглубь в логово льва, пока не утыкается в большой круглый стол на развилке комнат. Впереди тупик с телом на стальном кольце, слева маленькие грядки с алхимическими травами. У девушки уходит почти что минута, чтобы вновь понять, что тело не настоящее и это не какой-то бедолага, перебежавший Ралате дорогу, висит на кольце. - Итак, мое послание дошло до тебя… Замечательно, - слышит она гулкий голос и вздрагивает от неожиданности. Алана поворачивает голову и видит фигуру в расшитом балахоне и со странной, пугающей маской на лице.

У него всегда маска – ужасная, страшная, кривая.

Исковерканное, поплывшее, сшитое грубыми стежками лицо. Алана лишь надеется, что это просто иллюзия или телячья кожа – не человеческая. - Присядь, - кивает мужчина в сторону стола и сам подходит, садясь. Алана идет к столу на негнущихся ногах и садится. - Правила приличия требуют от меня представиться, но ты и так знаешь – кто я, верно? – голос, который мог бы принадлежать и старику, и юноше, кажется обманчиво мягким. Так дедушки говорят с несмышлеными внуками. Алана кивает. - Скажу честно, вы выглядите не так, как я представляла, - говорит она и удивляется резкому переходу на "вы" и уважительному тону. У нее внутри вновь завязывается узел беспокойства. Будто она заяц перед волком… Нет, тигром. Такая маленькая, ничтожная и слабая. Отец тихо и коротко смеется. - Ты не первая, кто мне это говорит. Забавляет каждый раз. Не знай прорицательница всей истории, подумала бы, что Отец неимоверно обходительный и галантный. - Первый провидец говорил мне о тебе. О твоем неукоснительном следовании правилам, о четко выполненном задании-испытании. Вы с братом Ярость нашли утерянные страницы и вернули их нам. Так же провидец отметил твои выдающиеся магические способности. Я рад, что видение указало мне на тебя, Необычная Душа. Есть в тебе что-то интригующее… Алана чувствует чужой интерес и оценку. Там за уродливой маской Отец сверлит ее взглядом. Как хорошо, что нервы у прорицательницы хоть сколько-то крепкие - желание с воплями убежать все больше и больше, но она не позволяет сорваться, поддаться соблазну. - Спасибо, Отец, - несколько затравленно отвечает Алана. Странно все это, очень ненатурально, очень наигранно. Будто она кукла в чьем-то игровом наборе или марионетка на сцене, что встретилась с кукловодом. - Скажи: что ты думаешь о брате Ярость? Ты знаешь его под именем Тараэль, - спрашивает глава Ралаты. Его голос интересующийся, но спокойный. Будто они сидят болтают за чашечкой травяного чая, знакомые сотню лет. - В каком плане? – уточняет девушка, стараясь не передергивать плечами от липкого ощущения страха и напряжения. Здесь холодно, но сухо. Как в каком-то склепе – от того живой душе здесь тошно. - Испытываешь ли ты антипатию или привязанность? Хорош ли он в бою на твоей стороне? Алана чуть поворачивает голову, задумываясь. Здесь нет места полной откровенности, потому что самой прорицательнице на обдумывание подобного хорошо бы потратить вечерок или два. Что хочет услышать безумец? Слова похвалы или осуждение? - Мы хорошо подходим друг другу в бою. Он не выказал мне какого-либо неуважения, и я уважаю его в ответ, - отвечает девушка. Отец кивает, но удовлетворил ли его ответ? - Замечательно. Рад, что он пришелся тебе по вкусу. Мы с Первым провидцем рассмотрели твою кандидатуру на участие в экспедиции. Если ты все еще заинтересована – я предлагаю тебе место. И предлагаю больше - ты можешь выбрать ралаима, что войдет в твою группу. Если брат Ярость перестанет тебя устраивать. Быть может, увиденное в храме даст тебе окончательный толчок к вступлению в Ралату. Такой талантливый в многих аспектах человек нам очень нужен. Алане хочется рассмеяться, но горло сводит почти что параличом. - Спасибо, - чуть неловко кивает прорицательница. - Я останусь с братом Ярость, но с радостью присоединюсь к экспедиции. Можете рассказать чуть больше о храме? Он пирийской эры или еще старше? Вот оно. Вот что чувствовала Алана. Эту атмосферу, что не только давит, но и развязывает тебе язык. Потихоньку, помаленьку - вот она проболталась о пирийцах. И думай теперь, как отбрехаться от такого. - Тебе многое известно о пирийцах? Интерес к древнему? – будто самую малость удивлен Отец. - Можно и так сказать... - уклончиво отвечает Алана, но чувствует, как взгляд из-за маски не сходит с ее лица. - Ты ведь видишь их, да? Видения прошлого, - вкрадчиво спрашивает Отец, и у Аланы все внутри холодеет, словно ее в лупу рассматривают – маленькую и даже ничтожную. - Будущее через прошлое, - отвечает Алана словами хранителей. - Удивительно, - отвечает глава Ралаты с придыханием. - Интересно, что же покажет тебе храм? Надеюсь, ты расскажешь мне перед Вознесением. Тогда я смогу уйти спокойно. - Куда и когда выдвигаться? К походу в подобные храмы нужно готовиться заранее, - подает голос Алана. Плохое предчувствие внутри нарастает. - У тебя и такой опыт есть. Великолепно… - новое придыхание, от него мурашки по спине Аланы побежали новой волной. - Я отмечу точку на карте. Отправляйся как можно скорее, а лучше прямиком отсюда в Морозные утесы. Алана достает карту, Отец делает пометку мелком со стола. Точка посередине горной гряды, идти туда даже от таверны... Нет, по одной лишь точке на карте судить трудно. - А теперь расскажи мне… - Отец подается чуть вперед, складывает руки в черных перчатках домиком перед собой на столе, - хотя бы немного о своем прошлом опыте в пирийском храме. Алана сглатывает, но деваться ей некуда - нужно играть до конца.

***

Тараэль слушает рассказ Аланы о путешествии в Ралату и разговор с Отцом внимательно и хмуро. Всё произошедшее показывает, насколько велико влияние Отца, насколько широка сеть его познаний мира, как много он слышит и видит в своих видениях. Это пугает, но отступать им некуда. Дополнительным неприятным сюрпризом была связь наемницы с пирийскими храмами и то, как они на нее влияют. И вмешательство ордена святош, благо что поводок достаточно длинный, и девушка может гулять, где хочет, и водиться, с кем заблагорассудится. Злился ли он, что она молчала? Да, но было бы странно ждать от нее кристальной честности о событиях до их встречи - хотя бы на раннем этапе плана. Сказала бы она в приюте? Ни место и не время для такого откровения. Да и меняет ли оно что-то в корне? Тоже нет. Тараэль мог догадаться о части проблемы – то, как Алана хмурилась, стоило предположить происхождение раскопок. Могут ли они хоть что-то изменить? Уже нет, и не стали бы. Аэтерна смотрит на девушку, что сидит на своем привычном месте вся зажатая и напряженная. Она опирается о согнутые ноги локтями, прикладывая тонкие руки к подбородку. Голубые льдинки глаз туманны, взгляд в расфокусе – мыслями Прорицательница, так ее зовут в ордене, не здесь. - Теперь понятно, почему Отец так заинтересовался в тебе. Душа, что видит прошлое, и не абы какое - пирийцев, кем бы они ни были. Он, наверное, обоссался от восторга, пока тебя расспрашивал, - хмыкает задумчиво Тараэль. - И чуть душу из меня не вытряс... Я думала, он прикует меня где-нибудь в библиотеке и будет допрашивать, пока язык не отвалится, - горько смеется прорицательница, сняв маску. - Побывала в крысином логове и вернулась. Отдаю дань уважения твоей храбрости, - кивает ралаим ее уставшему взгляду. Она тоже кивает, пусть и молча. Алана при нем никогда не была болтливой, но сейчас явно подавлена всем произошедшим. - Нужно сосредоточиться, осталось совсем немного. Впереди критический момент. - Да, точно. Отец еще предлагал мне выбрать ралаима для своей группы, но я сказала, что мне и с братом Ярость отлично дерется. - А в Ралату податься он не предлагал? – раздраженно спрашивает Тараэль, хотя все ее слова – подтверждения ценности девушки в глазах Отца. Он так просто бы ее не отпустил, и шансы на успех, как никогда, высоки. Алана вздыхает. - Предлагал, но я съехала с темы, - отвечает она, и Тараэль чувствует честность в ее голосе. - Чертов ублюдок… - злобно бросает аэтерна. Алана молчит, смотрит на свои сцепленные руки и вновь говорит. - Знаешь, если бы меня первыми нашел не Джеспар, мой друг, не отвел в орден, а я бы так и скиталась, не дойдя до Арка… Возможно, я бы и правда вступила в Ралату… Потому что иного выхода не было бы. Девушка вновь затихает, а Тараэль прокручивает в голове продолжение этого сценария. Алана-беженка страдала от лихорадки. Отец, будь он проклят, точно бы снял симптомы и в ответ вынудил бы ее вступить в секту. С ее способностями – дослужилась бы до голоса, а с этими самыми видениями – стала бы личной прорицательницей Отца или сместила бы старика Желание со своего поста. И сражался бы тогда Тараэль и против нее тоже. - Этого все равно не случилось – не забивай голову, - раздраженно командует ралаим. Алана кивает. - Там будут команды по трое, как мы убедим наемника быть на нашей стороне? – спрашивает она. - Убедим? – аэтерна не может удержать удивления. - Никак. Он нам не нужен, потому мы убьем его при первой удачной возможности. В нашем плане больше переменных, чем уже есть, не нужно. - Как скажешь, - поникнув отвечает девушка, прижав одну ногу к себе поближе, обняв. Глаза-льдинки тусклые, почти серые. - Не испытывай жалости, - наставляет ралаим. - Ралата безгрешных не нанимает. Все они, как и ты, прошли свои мерзкие испытания. - Тогда заслуживаю ли я смерти? Если смотреть со стороны, - она поднимает задумчивый взгляд и смотрит Тараэлю в глаза. Этот взгляд порождает внутри Тараэля огонь. Первобытное пламя гнева, раздражения и еще чего-то давно задвинутого на задний план. Это похоже на зажжение свечи, но пламя дикое, опасное, готовое стать лесным пожаром. Огонь тянет поводком к девушке, заставляет нависнуть над ней, схватить пальцами за подбородок достаточно жестко вздернуть ее лицо выше. Взгляд голубых глаз становится жестче (повтор), но она не пытается вырваться, скорее просто замирает. - Поздно сожалеть о сделанном, - цедит сквозь зубы ралаим. - Я не позволю тебе пустить весь план насмарку. Повторяй за мной: все они мрази и убийцы. Они не стоят милосердия и сомнений. Алана молчит, пялясь, едва мигая. Тараэль нажимает на маленькую женскую челюсть, до явной, пусть и слабой, боли. - Повторяй, - командует он. - Все они мрази и убийцы, - повторяет она каждое слово, смотря ему в глаза, этот взгляд жжется не меньше огня у аэтерны внутри. - Они не стоят милосердия и сомнений. Лишь тогда удовлетворенный Тараэль ее отпускает и отходит на шаг. - Отец соберет всех ралаимов, что будут участвовать в Вознесении. Я буду среди них, само собой. Надеюсь, ты уже будешь на раскопках, когда я прибуду, - бросает ралаим и уходит из убежища, оставляя наемницу одну.

***

Алана идет по вечернему Арку мимо рынка в квартал чужеземцев, в "Танцующего кочевника". Надо пополнить припасы в дорогу и домой, а заодно и шепнуть пару слов на прощание перед миссией. С провизией все просто – старик-трактирщик охотно берет деньги за любую еду и также легко организует доставку пары-другой ящиков овощей и фруктов. И пару пирогов сверху для хорошей покупательницы. Искать Джеспара Алане не надо – наемник сидит на своем привычном месте в уголке таверны, попивая пиво. Почти что у него на коленях сидит молодая официантка, заливисто хохоча. Даль’Варек видит Алану, кивает, затем с улыбкой шепчет что-то официантке, и та встает, уходя обратно в зал. - У кого-то будет веселая ночь? – с усталой улыбкой спрашивает прорицательница, садясь напротив Даль’Варека. На его столе уже несколько полупустых тарелок. Одна из них приковывает внимание Аланы - тарелка с хлебом и маленькая мисочка масла с травами и, судя по запаху, чесноком. - Хочешь составить компанию? – он машет другой официантке в зале, подзывая для заказа. - Давно не виделись, милая леди. - Обворожителен, как всегда, - смеется Алана, беря с тарелки между ними теплый ломоть поджаристого хлеба. Смотрит на мисочку с ароматным чесночным маслом. Наемник подает и нож, что держал в руках. - Весь в твоем распоряжении, - наемник стреляет голубыми глазами и лучезарной улыбкой. - Как дела? Чем занималась? - Ты не представляешь в какое дерьмо я влипла... Но мне интересно, чем все кончится, - сказала Алана как-то даже слишком обыденно, намазывая хлеб маслом и сразу откусывая. Есть определенная прелесть в столь простых вещах, как свежий хлебушек с маслом. - Опасное для жизни дерьмо, как понимаю? – спрашивает наемник, затем подходит официантка и он бросает уже ей: - Леди рагу, побольше мяса. И кусок яблочного пирога. Бренди? Алана не особый любитель алкоголя, но случай явно обязывал. - Бренди, - кивает она. - И солений на закуску, милочка, - подмигивает официантке Джеспар. Та хихикает и отходит, кивнув. Наемник тоже намазывает себе хлеб с маслом и откусывает. - Конечно опасное, Джеспар. Но я не представляла, что бои в Пыльной Яме могут завести меня… - Ты что, связалась с теми чудиками в Подгороде? – Джеспар на мгновение замер, перестав жевать. - С которыми из? Если в черном, то… Да? – она пожимает плечами. - Там сложная история. И я плохо понимаю, правильно я поступаю или нет. Ни свелось ли все в борьбе с Ралатой до их же методов? Отступать некуда, Тараэля она одного уже не бросит, будь этот вспыльчивый аэтерна неладен, но все равно – надавать тумаков ему все же хотелось. - Расскажешь в общих чертах? Если тебе, конечно, это не угрожает. Заодно и еду подадут. Для человека с кровью Киле ты страшно бледная. - Бледность у меня в отца, - хмыкает девушка и начинает свой рассказ о Тараэле и Ралате в настолько укороченном и обезличенном виде, чтобы к наемнику потом было не придраться за "знание лишнего". Особенно опуская моменты в приюте до сухих фактов: пришли, нашли, ушли. Джеспар слушал внимательно, иногда задавал минимально уточняющие вопросы или, наоборот, не говорил ничего. Они не отвлекались на официантку, что подносила блюда. - С опасным парнем ты связалась – ничего не кажешь, - присвистывает Джеспар. Но в его глазах нет никакого осуждения, возможно – крошечный огонек неодобрения. Официантка подле их стола расставляет заказанные блюда и исчезает также быстро, как походит. Алана вновь лишь пожимает плечами. - Дело-то правильное делаешь? Как думаешь? – спрашивает наемник, смотря ей в глаза. Взгляд его голубых глаз, более холодного оттенка, чем у Аланы, внимательный, кажется, смотрит в самую ее душу. - Это надо остановить, я так считаю, - спокойно отвечает она. Джеспар кивает, хмыкает, берет соленый огурец и стопку бренди. - Отец тоже говорил, что надо отстаивать правоту, - сказал он, затем залпом осушил стопку, закусывая соленьем. - Джеспар… - протянула Алана, чуть глаза не закатив. Для Джеспара граница между благоразумием, честью и упертой принципиальностью настолько четкая, что можно мелком провести эту самую черту по воздуху. И в вопросах этой грани Джеспар тоже весьма резок. Алана черпает рагу, ест пару ложек, тоже отпивает бренди и наслаждается теплом, что разрастается в животе. Даль’Варек пожимает плечами, делает глубокий вдох и вновь смотрит на Алану. - Мы с тобой уже много дерьма прошли, много горя хлебнули. Особенно в том живом храме с Константином. И вот ты лезешь в новый. Сидела бы в ордене, алхимию дальше учила… - Я так не могу, ты знаешь, - мотает Алана головой. Новый вздох от Джеспара. Затем странная почти грустная улыбка. - Знаю. Потому и не отговариваю тебя. Но! - он кладет свою руку на ее. Жест этот не игриво-кокетливый, не заигрывающий. Даль’Варек делает это, как друг и товарищ, что заботится о ней. - Если будет особенно опасно или слишком страшно – беги. Плевать на Ралату и Отца. Плевать на храм – береги свою шкуру, Алана. Договорились? – Даль’Варек вновь смотрит Алане в глаза. Мягко и добродушно. - Договорились, - улыбается она, затем поднимает стопку с остатками бренди. - За успешное дело. Джеспар одобрительно кивает, наполняет свою стопку из бутыли и тоже поднимает в тосте. - За успешное дело, - скандирует и он. Они спокойно ужинают под хорошую музыку, пьют, закусывают и веселятся. Играют в карты, травят байки и просто наслаждаются вечером. - Раз тебе надо торопиться, я сообщу деве Калии и ордену, что тебя не будет какое-то время. И примерные координаты на случай, если тебя не будет очень долго, - под конец их посиделки говорит Джеспар. - "Деве Калии"? – смеется Алана, переспрашивая. Бренди в ее крови хорошо греет и только подстегивает внутреннего шута и шутника. - Она ведет себя, как святая какая-то, нет? – будто чуть обиженно говорит наемник, уперев руки в боки. - Не пьет, не веселится, даже шутить не умеет. - Вот вроде бы ценитель женщин, а ничего не понимает, - смеется прорицательница. - В этом всем и есть прелесть Калии, разве нет? - Кто я, чтобы спорить? – улыбается Джеспар. Затем потягивается и зевает. - Я пойду, мне еще в Морозные утесы тащиться, - тоже зевает Алана. - Береги себя, милая леди, - добродушно улыбается наемник, вставая со своего места. Проходя мимо похлопывает подругу по плечу и уходит наверх в комнаты. Алана тоже уходит из трактира домой. Утром она соберется в поход, купит поездку на мираде, скормив тому вкусное зеленое яблоко, и направится в холодные горы привычно пешком. С ее ритмом путешествий лошадь – больше прихоть, чем необходимость. Алана идет по Кварталу Знати домой и думает о прошлом. Вспоминает кобылок, что семья держала там, в Нериме. Карамелька прекрасного кремового цвета в серых яблоках и Звездочка – коричневая кобылка с белым пятном-звездой во лбу. Лошади служили семье верой и правдой. Помогали вспахать поле, давали молоко и жеребят. Но затем все кончилось… Алана останавливается около небольшого ручья, что протекает сквозь весь район, отражая ночное небо. Вода тихо шумит чуть ниже дорожки, по которой обычно неспешно гуляют аристократы. Прорицательница подходит к каменному бордюрчику, служащему разграничением дороги и реки, опирается на него руками. Затем вздыхает, смотря на ночное небо, на звезды, холодным взглядом обращенные к мир вокруг. - Да, надо завести лошадь. Пусть хоть в стойле стоит, и кататься только около города, но пусть будет… - говорит девушка сама себе. Доходит до темной дубовой двери своего дома и заходит внутрь.