Рассветная звезда

С момента их с Аланой сселения идет вторая неделя. И Тараэлю все больше становится тошно. Не от спокойствия обстановки вокруг, не от стен дома, а от самого себя. Бывший ралаим просыпается в холодном поту каждый раз, когда засыпает хоть на сколько-то долго. А вне этого - не может найти себе места в доме. Не потому что не хочется исследовать Арк и мир вне его, хотя, хочется еще не то слово. Тараэль скорее… Не позволяет себе этого. И постоянно забывает есть, чем очень раздражает Алану, которая явно взяла на себя заботу о нем. А уже это бесит самого Тараэля - ему не нужна никакая нянька.

Алана не нянька, она - партнер.

Тот самый партнер, который прикроет тебе спину в сложном бою, а потом даст затрещину за допущенные там ошибки, чтобы ты в следующий раз точно не помер, даже если их повторишь. Тот партнер, что откроется твоей боли и покажет свою. Тараэлю эта концепция чужда, каплю оскорбительна, но в глубине души - очень желанна. Быть может, не будь он в Ралате один все эти годы, было бы банально легче. И кошмары о смерти Лето-брата и Лето-Скорби, возможно, не донимали бы его каждую ночь, что раньше, что сейчас. Алана постоянно идет ему навстречу: согласилась на сигнальный стук, помогла свести чертову метку Ралаты. Пусть от мази лоб и чесался днями напролет, но это меньшее из зол. И сейчас прорицательница корпит над чем-то у верстака в моменты, когда не занимается чем-то другим по дому или алхимией. А алхимию она явно любит, и очень сильно - в доме постоянно пахнет какими-то варевами, и не всегда хоть сколько-то приятно. Слишком заметно, как Алана снимает мерки с доспеха голоса, слишком заметна выделанная кожа угольно-черного цвета. Тараэль догадывается - что у нее за задумка, но предпочитает лишний раз не мешаться. Они не говорили о произошедшем в храме с самого момента попадания Тараэля в этот дом. Ни Алана, ни он сам так и не поднимают этой темы - оно и к лучшему. Мысли обо всем этом добавляются к буре у него внутри, не делая ситуацию даже чуточку легче. Из своих мыслей аэтерну выдирает стук-приветствие со стороны двери. Тараэль отвечает таким же, стуча кулаком по балке, чтобы снаружи было слышно. После паузы входит и сама Алана. Закрывает за собой дверь и так подле нее и замирает, прислонившись к дубовому полотну спиной. Девушка поднимает глаза к потолку, но не чтобы найти Тараэля, она если его и заметила, скользнула взглядом выше. Ее лицо уставшее, но довольное. С плеча спадает лямка холщового мешка, руки ловят поклажу, мешая упасть на пол. - Тараэль, ты тут? – достаточно громко зовет Алана, заходя вглубь дома, затем возвращается обратно в поле его зрения. - Наверху, - напоминает аэтерна. Голубые глаза находят его взглядом и довольно сияют. - Я приготовлю рагу, будешь есть со мной? – спрашивает она, кладя на стол поклажу. Достает из ткани несколько толстых кусков сыра, пару буханок хлеба и сверток от мясника, судя по бумаге и бечевке. - Я не голоден, - мотает головой аэтерна. Врет как дышит. В животе трель с утра и ноющая боль, но он опять забыл.

Или это такой способ самоубиться? Медленно, долго и очень глупо?

Голубые глаза прищуриваются, но Алана молчит, уходя к лестнице и на второй этаж. Через несколько минут она уже возвращается к очагу в одной из вариаций домашней одежды – рубахе и длинном сарафане. - Будет время, зайдешь в мастерскую? Надо кое-что доделать... - ходит она по залу, подвязывая косу в крендель на затылке. Без обода челка длинными черными волнами обрамляет овал лица. - Я-то зачем? – ворчит бывший ралаим со своего поста на чердаке. - Зайди, а? – тянет девушка снизу. - Ты с меня живого не слезешь, да? – продолжает он. Это почти что игра между ними. - Неа, - улыбается девушка, Тараэлю все прекрасно видно со своего места. Она повязывает фартук и начинает готовить. Под звуки стука ножа об доску и тихий треск пламени в очаге Тараэль вновь ныряет в свои мысли, в это проклятущее топкое болото, на которое обычно нет времени. Постепенно по дому распространяется запах шкворчащего на огне мяса, каких-то неизвестных Тараэлю трав и горячего хлеба. В Ралате ты постоянно занят еще с бытности наследником. Подай-принеси-медитируй-занимайся работой и так по кругу. Проще было только на позиции голоса, когда тебе дают поблажки: можно пропустить одну медитацию из сотни, иногда можно выбить задание в борделе, а не в наркопритоне, хотя разница в одну тонкую стенку. Сейчас же Тараэль предоставлен сам себе, никто не указывал - что ему делать, и потому он выбирал бездействие и наблюдение. Снова делая тошно, снова пытаясь игнорировать мысли в голове. Но все будто бы бесполезно. Мысли, как звери в клетке, ходят кругами по очерченной территории, лишь больше привлекая внимание. Тараэлю интересно - на какие задания ходил Лето? Куда Отец посылал одного из своих шедевров? Аэтерна лично видел, как Скорбь разбирался с группой недовольных отбросов Подгорода. Уничтожал, давил, убивал. Весьма показательное событие. Быть может, Скорбь использовали вместо группы зачистки, когда мирно решить уже ничего было нельзя? Хотя, все голоса – одно большое "нельзя" для мирного пути в большинстве случаев... Был ли Лето для Отца оружием уничтожения - самым особенным из всех? Тараэль злится снова, по новому кругу: на Отца, на себя, на всех. Знай он раньше, догадайся он раньше…

Что бы он сделал? Восстал раньше?

И точно потерпел бы крах, как и сейчас. Но тогда – его бы убили, как бешеную псину. Тараэль цыкает от досады и встает, чтобы спуститься вниз - Алана как раз заканчивает готовку. Варево в котелке кипит, от смеси запахов в животе у Тараэля окончательно проявляется ощутимый узел голода и характерная боль. - Где тебя сегодня шатало? Кроме рынка, - все же спрашивает Тараэль, спускаясь на первый этаж. Спрашивает, чтобы омут мыслей не поглотил окончательно. - Сходила в орден – рассказала апотекарию о результатах мази для твоей метки. Заодно посмотрела, чем еще можно заняться, пока кипит исследовательская работа, - Алана пробует результат готовки ложкой, довольно кивает и убирает ложку в сторону. - У меня есть к тебе деловое предложение. Тараэль напрягается, но молчит.

Вот оно - момент, когда он поймет, чем должен отплатить за свое спасение, за теплый угол в чужом доме. Тело, душа, чужая кровь на руках - что же выберет голубоглазая прорицательница?

Странное несколько давящее ожидание зарождается внутри, уходит на самую границу видимости, как хищник, ждущий в засаде. Ты его не видишь, но ощущаешь всей своей сутью. Чтобы не чувствовать себя нахлебником, которым он, по сути, и является вот уже которую неделю, аэтерна достает из ящика с посудой глубокие деревянные тарелки и ложки, ставя на обеденный стол. Алана режет хлеб ломтями и выкладывает на тарелку, подавая ему. Так они готовят стол к трапезе, а потом и садятся есть. Тараэль смотрит на добротные куски мяса с картошкой и овощами в бульоне и не может вспомнить, когда до прибытия в этот дом ел нормальное мясо. Не крысиное или что-то подозрительное по своей природе. В Ралате с едой было сложно и просто одновременно. Они ели ровно столько, чтобы не отвлекаться на чувство голода, и не так много, чтобы было тяжело резко подскочить и ворваться в драку. А специи… Если похлебку из овощей, грибов и корений солили – уже праздник. Нынешнее разнообразие специй – их вкусов, запахов и даже форм порождало интерес. Который, впрочем, бывший ралаим старается сдерживать, а иногда и жестко пресекать. В новом доме бывший ралаим ест мясо каждый день. Разжиреть ему, конечно, не грозит - Тараэль все еще ежедневно тренируется, обустроив свободную комнату на первом этаже наподобие тренировочной площадки с чучелом, небольшим ковриком для медитаций и прочим необходимым. Алана дала ему полную свободу в обустройстве, да и сама нередко пользуется комнатой, проверяя новые стрелы и просто практикуясь. Прорицательница даже временами пытается медитировать, но получается у нее достаточно плохо и коротко. Она сидит долго, копируя позу Тараэля, но глаза под веками бегают, брови хмурятся, и прорицательница встает. Ей не хватает терпения, а может и моральных сил. Медитация – встреча с самим собой, чтобы стать совершенным тобой, чтобы отбросить лишнее. Алана явно с этим лишним предпочитает справляться иначе. Прятать как можно глубже – предполагает Тараэль. Пауза в разговоре затягивается. - Что за работа-то? Сколько тебя не будет? – наконец говорит аэтерна, прерывая тишину. Алана, витавшая в своих мыслях, наконец поднимает взгляд от миски. - А, точно… - девушка кладет в рот ложку рагу, начиная копаться в мешке, что принесла. На стол ложится стопка бумаг. Тараэль проскальзывает по ним взглядом - плакаты о розыске со словесным описанием целей и награды. - Что-то не очень пыльное, но приносящее деньги, - почти сияет Алана, торжествующе, прожевав. Голубые глаза искрятся, взгляд и выражения лица будто пытаются на что-то намекнуть. - Ты же их убьешь, как детей малых. Постыдилась бы, - хмыкает бывший ралаим. - А вот и нет. Эти объявления висят давно, значит – цели опасные. Одной мне идти немного страшно, так что я хочу нанять тебя себе в помощь, как компаньона или напарника – называй, как удобно, - улыбается Алана. Голубые глаза ее сияют и горят… Ожиданием? И ждет она явно чего-то с его стороны. Тараэль успевает съесть еще пару ложек рагу, взять ломоть хлеба в руки, когда до него доходит смысл произнесенных слов. - Ты предлагаешь мне… Работу? – уточняет он тихо и несколько напряженно, ломая толстый ломоть в руках. Мякиш проваливается под пальцами и легко следует команде, поделившись на две половинки. Одна сразу же отправляется аэтерне в рот. Тараэль мягкого хлеба много лет уже толком не ел - в Подгороде с таким туговато. Зато здесь - каждый, сука, день. Каждый. Алана кивает, доедая рагу, затем поднимает в воздух начисто вылизанную ложку. - Высокооплачиваемую работу, между прочим, - замечает она с напускной важностью. - И что ты хочешь, чтобы я делал? – скрещивает руки аэтерна на столе перед собой. - Ходил набивал морды ублюдкам, которые на тебя косо посмотрят? Алана задумывается, поднимает голубые глаза к потолку, затихнув. Тараэль только и может, что гадать о творящемся в ее голове. - Это тоже, - кивает девушка. - Но вообще, мне нужен постоянный компаньон для путешествий. - Я что, породистая мелкая псинка тебя сопровождать? – огрызается аэтерна. Но мягкий теплый хлеб и горячее мясное рагу есть не перестает. Позорище Подгородное… - Нет, ты - волчара, который не то что за бочок укусит - глотку перегрызет, - отвечает Алана, и Тараэль готов поклясться в искренности этих слов по одному ее взгляду. - Я найму тебя моим телохранителем, компаньоном - называй, как удобнее. Буду платить фиксированную сумму и половину найденного во время путешествий. Я много где хожу: крипты, пещеры, курганы, лагеря разбойников, храмы… Меня орден много куда шлет, или сама наведываюсь. Заодно и мир посмотришь, ты же вне Арка не бывал, да? Если бы мог, Тараэль прожег бы в девушке взглядом дыру. Не от ненависти, не от злости - от удивления мудрости этой простейшей мысли. Самого очевидного хода. Нужны ли ему деньги? Да, но не сейчас – жить на что-то все равно надо будет, когда они с Аланой расстанутся, разойдутся по жизни дальше. Нужно ли ему занять себя? Заткнуть работой и физическим трудом гулкую пустоту в голове? Развеять бурю, в око которой он себя загнал? - Сколько? – спрашивает Тараэль после долгой паузы, съев несколько ложек этого чертового мясного рагу. Стал податливым и слабым всего за ничего… - М? – Алана уточняет, забирая последний ломоть хлеба на столе – запеченную корку – из-под его руки. Аэтерна хмыкает, чуть поведя плечами, словно ему и не жаль. - Платить сколько будешь? – уточняет он. Девушка будто что-то все же заметила в то мгновенье, но виду не подает. Голубые глаза скользят взглядом по его руке. - Фиксировано – по десять серебра в неделю. Или сорок в месяц – как удобно. Могу и золотом, но ты потом его менять устанешь, сама знаю. Плачу нам за постой в тавернах и еду, если припасы кончатся. - Алана разламывает корку и тянет ралаиму половину. - По сокровищам – половина. Либо деньгами сразу примерную сумму, либо четко – после продажи. Тараэль смотрит на чертову хлебную корку, на остатки мясного рагу в тарелке. Под столом набивает ногой нервный ритм, будто взвешивает за и против, но ответ сам прекрасно знает. - Согласен, госпожа, - паясничает он, беря протянутую корку и сразу же отправляет хлеб в рот.

Лучше так, чем сдохнуть от скребущей в черепе печали.

***

Они начинают свой путь с малого – выходят, как обычные люди, из ворот Арка. Не сказать, что делают это быстро. Увидев нового человека подле ворот, стража в Алану с Тараэлем вцепилась с расспросами. Благо что документы все были в порядке, как и небольшой "контракт найма". - Понимаю, почему не ходами Подгорода. Но главные ворота, серьезно? – спрашивает аэтерна, поглядывая на патрулирующих Западные ворота стражников. Видимо небольшой допрос им простить не может. - Потому что нам бояться нечего - мы люди перед законом Арка чистые, а до Речного через эти ворота ближе, - поясняет Алана, кивнув паре стражников, которые ее явно узнают. Когда мимо ворот снуешь туда-сюда, лица стражников начинают промелькиваться, заводишь каких-никаких, но новых знакомых. - Сегодня без происшествий? – с улыбкой спрашивает стражница. Алана кривится и наигранно фыркает. - Без, капитан! - смеется девушка, ловя непонимающий взгляд аэтерны. - Пойдем, когда-нибудь расскажу тебе про этот позор. Прорицательница улыбается, двигаясь на выход из города по мощеной дороге к лесу - высоким стволам и ветру, что танцует в листве. Стоит отойти от городской стены Арка, как Тараэль, визуально, больше расслабляется. Он то и дело сходит с дороги, чтобы забраться куда-то повыше и осмотреться. Алана наблюдает за бывшим ралаимом, как за любопытным зверьком, не забывая бросить взгляд-другой по сторонам, чтобы не пропустить волков или еще какую жуть. Иногда и сама присоединяясь в любованию видами. Арк - красивый город в хорошем месте. Алане невольно вспоминается сторожевая вышка и разговор с Джеспаром по душам. Стаканчик бренди, беседы и отличный вид на бьющиеся о камни небольшие волны, на всадников и торговцев, что снуют туда-сюда мимо ворот, и на сам город в лучах закатного солнца. Очередная остановка застала их у разрушенной крепости. Алана с Тараэлем смотрят на открывающийся пейзаж, сидя на каменном краю разрушенной бойницы. Высокие деревья, пропускающие мягкий свет своими густыми кронами, вдалеке переговариваются трелями птицы, а впереди за ними слышится плеск волн, что обнимают горный склон подле Арка почти что со всех сторон. Алана наслаждается видом, как на природу, так и на компаньона в новом доспехе. Верх ее мастерства по работе с кожей и красками. Комплект кожаной брони с железными пластинами, черный, как броня голоса и, по идее, не менее удобный в носке. С мерками пришлось повозиться, а затем и вовсе подгонять на самом Тараэле, но… - Хватит пялиться, дыру прожжешь, - замечает бывший ралаим, не отнимая взгляда от ястреба, что летит в вышине. В голосе аэтерны колкости мало - на уровне игры, привычки, обычая. Птицы рассекает небо по одной ей ведомой траектории, летая взад-вперед, сияя просветом крыльев на солнце. Видимо, какой-то мыши там внизу, у корней деревьев, вскоре не повезет. - Дай работой своей налюбоваться, жадина, - шлепает Алана его по плечу. Наверняка он едва это чувствует за толстой кожей наплечника. - Уже и руки распускает... Почувствовала власть? – поворачивается аэтерна, выглядывая из-под капюшона лишь четвертинка лица, не больше. Снова в маске, снова только фиолетовые глаза открыты миру. Взгляд наконец-то живой, не такой, каким был дома. Аэтерна бы восстановился и в четырех стенах, пришел бы в себя, но зачем наблюдать, как тупится хороший клинок? Прорицательница просто “спасением” ограничиться не может, особенно после таких громких слов про “смысл жизни”. Любое дело нужно довести до конца. - Целый голос Отца под моим началом – неплохо... - поддерживает игру Алана, потягиваясь. - Так, куда мы там тащимся? В Речное? – уточняет Тараэль, словно они не обсуждали это минут двадцать назад. Но сейчас простительно – он поглощен пейзажем и миром, что раньше был ему недоступен. - В Речное, - подтверждает Алана, затем смотрит на солнце в зените. - Пойдем, нам надо сделать первый заказ хотя бы завтра к закату, не хочется лишний раз в лесу ночевать.

***

- Вон вход, - первым подает голос Тараэль, останавливаясь около утопленного в землю входа в Мерцающую шахту. Алана подходит к деревянным дверям с крошечными окошками, и что-то у нее в голове щелкает узнаванием, при взгляде на покосившуюся от времени старую табличку с названием. Судя по маршруту - проходила мимо, двигаясь в Речное в самом начале своего пути на Эндерале. - Готова? – уточняет Тараэль, доставая свои клинки. - Готова, когда ты готов, - кивает она, доставая лук со спины. Пора испытать новые фокусы - огненные стрелы. Аэтерна кивает и открывает скрипучие двери-створки. В нос бьет запах сырости и гнилого мяса вперемешку с пылью. Алана натягивает маску на нос, чтобы приглушить этот смрад. В шахте темно – единственными скудными источниками света служат растущие из сводов пещеры фиолетовые камни. Факелы на стенах давно прогорели и отсырели до непригодного состояния. Светят камни очень тускло, едва можно различить силуэт Тараэля во тьме. Прорицательница мысленно просит прощения, если зарядит стрелой в его спину. - Спорим, я убью его своей новой стрелой быстрее, чем ты клинками? – громким шепотом предлагает Алана. Повисает пауза, прорицательница почти решается повторить свои слова, когда Тараэль замедляется в тусклом куполе света. Был бы волком, шевельнул бы ухом в ее сторону. Хотя, Тараэль не волк, он - соколик с его внимательным взглядом и необычным цветом глаз. - На что спорим? – довольно серьезно шепчет в ответ Тараэль. - На желание? - предполагает прорицательница. - Но загадываем что-то адекватное. Например, мамонта я поднять не могу и желание исполнить не… - Мамонта? – переспрашивает Тараэль, остановившись у самой развилки туннелей-ходов. Крутит головой, определяя источник шума и поднимает руку вверх – их условный знак остановиться. Алана слышит чье-то чужое дыхание – тяжелое и шумное, эхом скользящее по шахте. Запах гнилого мяса усиливается, как и прочая вонь.

Добыча близко.

Тараэль оборачивается в свете кристалла в цвет его глаз. Как и предполагает прорицательница – на лице бывшего ралаима ни капли понимания. - Мамонт - зверь такой. Очень большой, как дом, с хоботом и шерстяной, как мирад. - Алана пытается показать масштабы, но здесь темно и едва ли аэтерна что-то вразумительное видит. - Похоже на какую-то сраную байку, – недоверчиво отвечает аэтерна. - Я в книжке вычитала, как они зовутся, после того, как впервые увидела их на севере. Как раз, когда шла на раскопки, - поясняет девушка. Тараэль пожимает плечами. Значит, после заданий в Речном нужно отправиться на север и показать ему мамонтов. - Мы не будем отмечать каждую драку, - акцентирует аэтерна, поворачиваясь лицом обратно к проходу дальше и машет следовать за ним. - Каждые пять побед – желание.

Это не предложение – ультиматум.

- Договорились, - хмыкает девушка. Они подходят к разветвлению тоннеля, откуда особенно четко слышится чужое шумное дыхание. Алана подается чуть вперед и замечает в следующем большом помещении грязную шерсть тролля, сидящего в окружении сваленных в кучу валунов и скелетов. - Готова? – спрашивает аэтерна, повертев клинком в руке. Алана отвечает не словами, а стрелой, прилетевшей троллю в затылок. Стрела соприкасается с мехом, коротко вспыхивая. Тролль ревет, поворачиваясь, пытаясь разглядеть нападающего. Тараэль хмыкает и присоединяется к бою.

***

- Бить троллей морозными шипами… - по новому кругу ворчит аэтерна в своем спальнике. - Ну, еще разок скажи… - раздражается Алана, лежа спиной к нему. Да, она сглупила. Бить существо, привычное к холоду, со шкурой толщиной в несколько пальцев морозными шипами – идея не из лучших. Но сработало же, победа осталась за ней. Победа и пара ударов от троллей послабее вожака. Ушибленный бок все еще ноет, но бывало и хуже. - Если повторишь такую ошибку – скажу еще раз, - серьезно отзывается аэтерна. Они расправились с троллями как раз к закату, потому решили не идти к Речному, чтобы не делать крюк, а заночевали в палатке, оставшейся от туповатых разбойников. Палатка небольшая, так что в спальниках дуэт приключенцев лежит, прилипнув друг к другу спинами. Вход в палатку еще не закрыт, небольшой костерок догорает, грея ноги, давая какой-никакой, но свет. Алана думает и вздыхает. Прав он, этого не отнять. - Ладно, твоя правда. Было глупо, - соглашается она. - Вот так бы сразу. Любишь ты бодаться, - замечает Тараэль, спокойнее. - Без этого было бы не так интересно, - тихо смеется прорицательница. Затем поворачивается на спину, чтобы видеть небо. Темная ночная гладь над ними с разбежавшимися созвездиями и одиночными звездами, словно россыпи драгоценных камней на темной парче. Со стороны Тараэля слышится шуршание, и потихоньку он сам следует примеру прорицательницы, перевернувшись. Ложится на спину, положив согнутые руки под голову и смотрит на небо. - Красиво, - тянет Алана, перевернувшись на живот, опираясь только на согнутые руки. Сна ни в одном глазу. Тараэль молчит, но взгляд его прикован к светилам выше. - В Подгороде такого не увидишь, да? – беззлобно хмыкает Алана. - Это точно, - серьезно отвечает аэтерна. Прорицательнице интересно, каково это - выйти из стен Подгорода навстречу открывшемуся миру? Она, будучи дочерью фермера, а затем и неримским солдатом, мир видела. Не такой большой, не такой приветливый, но все же. Никто ее в застенках не держал. Тараэль же другой, он мир для себя познает с чистого листа. Они молчат, слушая шум ночного леса – стрекот сверчков и кузнечиков, шорох ветра в листве и тихие потрескивания догорающего хвороста в костре. - Навье видно, - замечает Алана, смотря на яркие звезды, что собираются в узоры. О звездах ей рассказывала матушка тихими зимними вечерами, прядя шерсть. Маленькая Алана садилась подле матери, чтобы помочь и составить компанию, пока отец занимался добычей с охоты или уходил возвращать лошадей в стойло.

По звездам в океане островной народ ориентирует свои корабли, когда никакие другие средства не доступны. Звезды не лгут, смотрят на нас, как на неравных себе ибо они - вечны.

- Кого? – удивляется аэтерна и приподнимается, будто пропустил какую-то опасность. Алана дотрагивается до его плеча, привлекая внимание. - Ложись обратно, сейчас покажу, - кивает девушка на спальное место. Затем сама придвигается ближе, ложась на спину подле аэтерны. Тараэль медлит, но подчиняется. Ложится на свое место, поднимая фиолетовые глаза к ночному небу. Алана поднимает руку, указывая на зигзаг из звезд – созвездие Навье или Золотая река. - Видишь вон тот сияющий зигзаг? – уточняет она, посматривая на аэтерну. Его фиолетовые глаза блуждают по небу вдоль ее пальца, затем находят созвездие. Алана видит, как расширяются его зрачки. - Матушка рассказывала, - делится Алана, - что название созвездия исходит от одной древней царицы, возможно, пирийской - Навье. В ее царстве долго была засуха, посевы умерли, скот тоже слег, людям было нечего есть. И так царица радела за народ - денно и нощно молилась за ниспосланное спасение, потому что человек был уже бессилен. И боги услышали ее. Обратили золото ее волос в пшеницу, а кровь - в чистейшую родниковую воду и реки, плоть ее стала благодатной почвой, а кости - драгоценными камнями, чтобы край мог процветать долгие-долгие годы. Созвездие можно увидеть круглый год, но осенью звезды загораются особенно ярко. Будто пшеница ее волос длинными полями заполняет ночное небо. - А еще что видно? – спрашивает Тараэль после паузы. Алана скользит по небу взглядом, ища примерно знакомые светила. Может они здесь, на Эндерале, зовутся иначе, но картина неба одна на весь белый свет. Рука девушки чуть отклоняется в сторону, указывая на небольшой косой прямоугольник. - Принцессу из созвездия Сироты. А рядом, - рука направляется еще чуть в сторону, - Защитника. Здесь их как-то иначе зовут, но матушка называла их на манер Киле. Изначально это парные созвездия. Принцесса-нимфа и ее верный пес. - Нимфа? Типо проститутки? – непонимающе уточняет Тараэль. - Нет, Нимфа… Это что-то вроде элементаля или духа природы, но разумного. Знаешь лесных элементалей? – подбирает слова Алана. - Это деревянные бабы которые? Брат Скупость вызывал такую на тренировках, – кивает Тараэль. - Что-то вроде того... – от аналогии Алану покоробило, но ладно, так проще, - Так вот, нимфа - это как элементаль, но способная чувствовать, мыслить, жить. Легенда гласит: раньше в стародавние времена принц очень далекой страны влюбился в самую красивую девушку во всем мире. Их любовь сияла ярче любого светила, но недруги хотели расправиться с молодым принцем и захватить земли. Началась война, принц проигрывал, и лишь молился, чтобы принцесса,его жена, спаслась. Тогда боги пришли на помощь и укрыли принцессу на звездном небе. Чтобы ей не было одиноко на небе, превратили в созвездие поменьше ее верного пса, что стал Защитником. И с тех самых пор они вместе путешествуют по небу. - Ты очень много знаешь, - без иронии говорит Тараэль, не убирая глаз от ночного неба. - Спасибо матушке. Она много чего рассказывала, - улыбается Алана, затем копошится у себя в разрезе рубашки. Фиолетовые глаза скептично за ней наблюдают, но не без интереса. Прорицательница вытаскивает украшение на шнурке. Кулон в форме глаза с пустотой вместо камня посередине. - Мой оберег, - показывает Алана кулон на просвет. - Принадлежал маме в каком-то очень далеком поколении. Одна из немногих ее вещей с Киле. - Далеко ее занесло, - пространно говорит Тараэль. Алане немного интересно - о чем он сейчас думает, но ломать момент вопросом не стоит. - Ага, - тянет девушка, сжав кулон в руке. Внутри у нее тепло и щемящая скорбь. Матушку она любила и всегда будет любить. Аэтерна рядом с ней зевает. Это заставляет зевнуть и Алану. - Давай ложиться спать. Завтра нам за следующим заказом идти. - Прорицательница приподнимается, создает магией снежный ком, кидая его в уже тлеющие остатки костра. Тараэль разворачивается головой в палатку, лицом к своду. Алана зашнуровывает вход на две трети, оставляя щель для воздуха, и ложится рядом, снова спина к спине. - Доброй ночи, - говорит прорицательница, прикрывая глаза. - Доброй, - тихо отвечает аэтерна и после долгой паузы добавляет: - И спасибо. Было интересно. Алана улыбается, сучит ногами в спальнике в некотором предвкушении. - Будем на севере, посмотрим на сияние. Оно еще красивее должно быть, - добавляет она. - Спи давай, болтунья, - тихо бурчит Тараэль. Алана хмыкает, но не отвечает, быстро проваливаясь в сон.