Рассветная звезда

- Я не кусаюсь, - довольно хмыкает Тараэль, вытаскивая из воды руки, опираясь ими о края купели. Нагота его явно не смущает, а вот Алану – да. Она стоит, прикрываясь полотенцем, как святым знаменем, не иначе. Но Тараэль прекрасно видит очертания девичьей фигуры: узкие плечи, ложбинку груди, контур талии и округлые бедра с длинными ногами. Ему все более чем нравится – начиная с бледной кожи, достаточно мягкой, стоит отметить – мягче, чем у него самого, и заканчивая шрамами, что узорами стелятся по телу. - Ага, взглядом меня сейчас съешь точно, - будто храбрится девушка, хотя с губ не сходит мягкая улыбка, а щеки залиты румянцем. - Спорить не стану, - кивает он, пожав плечами. - Ты залезаешь или нет? Вода остывает. - Сейчас-сейчас, - вздыхает девушка, затем неожиданно начинает его обходить. Тараэль поводит головой, провожая ее взглядом, но мягкие руки слегка давят на плечи. - Смотри вперед и подвинься, хочу сесть позади тебя, - почти что шепчет Алана, с шуршанием скидывая полотенце. Краем глаза Тараэль видит летящую на пол материю. Он подчиняется, сгибает ноги, подается вперед, освобождая сзади немного места. Купель большая – двое и в прошлый раз неплохо поместились. Алана медлит, замерла где-то позади, убирая одну руку с его плеча. И только затем слышится тихий плеск воды, чужое тепло появляется сзади. - Так не интересно, - наигранно ворчит Тараэль, подаваясь назад. Он это все не зря затеял – получит максимум даже из такого положения. Долг это или не долг? - Все-то по-твоему делать, м? – тихо смеется девушка, обхватывая его вокруг груди, перекидывает ноги вперед, будто схватилась и держится на весу. Тараэль чувствует чужую кожу – руки вокруг себя, ноги подле своих, мягкую грудь спиной. Ее коленки могут стать неплохой подставкой под его локти. Аэтерна расслабляется, почти что упав в девичьи руки, лишь чуть выворачивается, чтобы видеть хоть часть лица Аланы. Еще одна порция смеха, что отзывается где-то вдоль позвоночника. Девушка прижимается щекой к его виску. - Ты на самом деле страшно ласкучий, да? – смеется она тихо ему в ухо. - Не понимаю, о чем ты. Или тебе противно? – лениво сопротивляется он. Чувствует кожей лишь легкое мотание головой. - Ну вот и закрыли тему, - почти что отмахивается Тараэль. Они так и сидят в ванне, прижимаясь телами в горячей воде. Алана водит рукой у него по ключице и изгибу шеи, вырисовывая одни понятные ей узоры. - Хочешь, сделаю массаж головы? Помогает расслабиться, - предлагает девушкеапосле долгой паузы. - Что ты в этой жизни не умеешь? – дразнится Тараэль. - Стричь овец и вязать, - смешливо отвечает Алана, затем отпускает его торс, явно тянется к тумбочке. Спиной Тараэль чувствует движение ее тела от груди до талии. - Только не используй что-то очень вонючее, - поднимает руку с замечанием аэтерна. - Какую-то банку нюхал – обоняние отшибло на пару часов. - Хорошо… - задумчиво отзывается девушка. На тумбочке бренчат склянки, затем одна появляется перед ним. - Нормально? – уточняет Алана. Тараэль открывает сосуд, ожидая очередного резкого запаха на грани с цветочной вонью, но запах слабый - похож на мед с пряностями. - Сойдет, - кивает он, возвращая склянку в чужие руки. - Тогда прикрой глаза, чтобы не попало, - тихо и мягко командует девушка позади него, чувствуются ее руки на плече – растирает средство из бутылька между ладонями. Тараэль поводит плечами, сбрасывая затаившееся напряжение, затем закрывает глаза. Оно есть всегда, но с Аланой - меньше всего. Она надежная, верная и открытая.

Она не сделает больно.

Сначала женские мягкие руки накрывают его затылок, дотягиваясь до висков кончиками пальцев, совсем немного давят. Не сильно, не больно – приятно. Круговыми движениями подушечки пальцев гладят по вискам, вокруг ушей, уходя к шее. Основаниями ладоней она чуть давит на затылок, заставляя немного наклонить голову вперед. Затем руки начинают давить на всю голову целиком, вырисовывая петельки, давя на некоторые точки чуть сильнее, но все еще весьма приятно. Тут и там руки гладят, давят и растирают, расслабляя настолько, что хочется отключиться. Так проходит, по внутренним прикидкам Тараэля, минут десять, пока Алана не убирает руки, ополаскивает их в воде купели и похлопывает его по плечам. - Давай мыться нормально, вода стынет, - предлагает она, Тараэль удовлетворенно кивает. Долг он считает уплаченным.

***

- "Многоуважаемая хранитель-апотекарий Алана Пинч", - передразнивает Тараэль, едва ли стараясь хохотать хоть немногим тише. - Как тебя вообще допустили до такой работы? Там же нужны умники с тяжелой головой. Стражники ордена на выходе из Храма Солнца косятся на него с нескрываемым осуждением, но аэтерне явно наплевать. Алана шлепает его по плечу от досады, читая направление от Ордена в другой руке. Плотная бумага, тиснение, сургучная печать с знаком Малфаса – все по процедуре. Кто же знал, что простая формальность – зайти в орден предупредить о коротком отсутствии выльется в это. - На Фермерский берег? – уточнил апотекарий Фелис, когда Алана делилась с ним капелькой своих новых наблюдений и идей. Идея с дополнительной маркировкой бутылок на крышках, которой она пользовалась, пришлась апотекарию по вкусу – он обещал выставить ее на совет ордена, через который проходят все мало-мальские новшества. Сами апотекарии склянки, или же альбареллы, как они сами называют некоторые сосуды, на глаз узнают, а вот стражникам подспорье будет хорошее. - Да, пока магистр Лексиль со стальными хранителями в хроникуме изучает старые тексты, хочу отправиться туда. Сами знаете, время может стать весьма неспокойным, - как бы намекнула Алана. Даже в Ордене никто о нападении Коарека не говорил открыто, но шепотки, полутона, намеки и напряжение витали в воздухе. Как и то, что взгляды многих высокопоставленных хранителей на прорицательницу вновь изменились. Стали снова колючими, осуждающими и будто бы более бдительными. Сказал ли кто-то им о происхождения прорицательницы из вражеского сейчас Нерима? Алана бы не удивилась, на самом-то деле. Пусть Теалор и приказал держать это в тайне, но разговор тут, лишние домыслы там и вот - она снова объект пристального внимания на грани с порицанием. Хранители и раньше не были верхом радушия, а уж сейчас - и подавно. Едва держат свои кислые мины, не переходя в прямые оскорбления, если Алана уходит из поля зрения Теалора или Лексиля. А что до Коарека… Алане, имеющей какое-никакое военное прошлое, несколько дико наблюдать, как Орден, визуально, бездействует. Потому она решает помочь хоть как-то – попытаться улучшить условия хранений зелий, сортировку и их распространение, посмотреть на обеспечение безопасности фермеров… Ведь если отрезать пути снабжения, если выжечь поля и отравить уже собранное зерно – Арк, да и весь Эндерал, может очень дорого поплатиться. Хочется ли ей наводить шуму? Конечно нет, но оставить все, как есть – еще страшнее. - Тогда у нас есть запрос для выполнения, хранительница Пинч, - нарочито помпезно вытянулся апотекарий, прокашлявшись и всучил Алане в руки пергамент. - Апотекарии проводят проверки раз в год своих отделений, помощь местным жителям – сами понимаете. Сделаете? Я помню, что вы не так давно сдавали экзамен на апотекария начального уровня знаний. Общих практик вполне хватит, а более тяжелые случаи опишите и передадите информацию по возвращению. И теперь Алана, в качестве уполномоченной ордена, отправляется еще и работать. - Как скажете, многоуважаемая госпожа, - продолжает паясничать Тараэль, за что получает еще шлепок. - Вредный ты, - с прищуром отвечает Алана. Тараэль на это лишь игриво скалится, пожимая плечами - по глазам все читается. - Со святошами водиться - делать лишнюю работу, - делится своей житейской мудростью партнер. Они доходят до конюшни - серая морда с навостренными ушами уже высунулась из своего денника. Тень копытом копается в сене, начиная ржать, завидев хозяев. - Хоть кто-то рад меня видеть безвозмездно, - улыбается Алана, ловя лошадиный нос для поглаживания. Тень тихо фыркает в руку, дергая носом, прося почесать, погладить, приласкать. - Ага, конечно, - хмыкает Тараэль, подавая ей скребок для копыт.

***

- Госпожа… Госпожа! - слышится позади, когда ребята отходят от Северных ворот Арка. Алана оборачивается, пропуская крупный бок Тени вперед, как и Тараэля на скакуне. Издали машет девушка, смутно знакомая, едва ли не вываливаясь за край повозки, в которой сидит. Светлые волосы, собранные в две косы, голубой сарафан и просто сногсшибательная энергичность. Алана щелкает пальцами, вспоминая. Тень подле ее навостряет уши в сторону необычного звука, фыркает, переступая с ноги на ногу. Удивлен, но не испуган – хорошо. - Не делай так, - предупреждающе говорит Тараэль, подергивая поводья, чтобы Тень не взбрыкнул. - Сурта! – машет девушке и прорицательница, сбавляя шаг. - Это еще кто? – тихо спрашивает аэтерна. - Дочка фермера, которого… - Алана подбирает слова. - Которого мы с Калией не сдали ордену на растерзание за пособничество с бандитами в уплату долгов. Глупая история… - Новой работы мы не ищем, - сразу же говорит Тараэль. - Да, мы на отдыхе – помню, - серьезно кивает Алана. Сурта вместе с еще несколькими незнакомыми Алане людьми едет в небольшой повозке, запряженной лошадью. Каждый с мешком в руках. Извозчик, скучающий на своем месте, подстегивает лошадку идти побыстрее да поохотнее. Животное, впрочем, едва ли интересуется чем-то кроме трензеля в зубах и не то травы, не то сухарей. - Куда путь держите, дорогая госпожа? – лучится энергией дочь фермера, мотая ногами с края повозки. От ее энтузиазма и лучезарности можно было бы свечи зажигать или даже лампы. - Хотим к вам наведаться, на Фермерский берег. Лошадку купили – надо покататься и дела Ордена сделать. Если нужна помощь апотекария, буду рада помочь, пока мы там. - Алана очень легко похлопывает Тень по крупу, чтобы тот не счел это командой ломануться галопом. Прорицательнице хочется чуток игриво отомстить Тараэлю за все те шутки после Храма Солнца, но галоп – уже перебор. - Ноги расслабь, - тихо говорит она аэтерне, и тот слушается, чуть меняя позу. - Тогда залезайте! – переглядывается девушка с остальными в повозке, получая согласные кивки и взгляды. - Мы тоже все едем домой. Скоро к зиме надо будет готовиться, скотинку стричь, сено продолжить запасать. Да и товары на рынок набрать новых. Прибавилось у нас гостей в этом сезоне! Вы едите, гость дорогой, и какая-то шишка из “Золотого Серпа” прибудет чуть позже нас. Мясо проверить у наших “счастливчиков”. Алана ловит на себе взгляд Тараэля, его кивок в сторону повозки. - Миреллу помощь нужна была - у него дочка болеет, – начинает говорить женщина в дальнем углу, чуть сбивая алану с мысли. - Так был же алхимик какой-то… Щуплый, - отвечает другая. - Да разве то алхимик? Продал какую-то вонючую воду и был таков! – ворчит мужчина рядом. - Тогда тем более, - кивает прорицательница. Сурта порывается повернуться к извозчику, крикнуть остановиться, но Алана спокойно забирается на повозку и так, несколько рук даже пытаются помочь ей, будто боясь, что соскользнёт. - Как дома дела? С отцом все хорошо? – уточняет она, укладывая сумку с бока себе на колени. Сурта быстро кивает. - Батюшка вовсю работает на поле, спасибо вам. Обязательно зайдите к нам, он будет рад вас видеть, да и матушка тоже. - Затем ее будто озаряет. - Точно! Сестра через месяц выходит замуж, приходите! Будут танцы, музыка, вкусная еда и медовуха. Алана смотрит на Тараэля, тот пожимает плечами - отдает ей право выбора. - Значит, заглянем. Есть идеи по подарку? – улыбается она. - Ой, что вы... - машет руками Сурта. Алана похлопывает ее по плечу, прося успокоиться. Алана пусть и помнит фермерские годы в родном доме, воспоминания поистерлись, потускнели. Лучше подарить что-то нейтральное, но полезное в быту - платок, шаль или просто хороший отрез ткани. - Тогда просто будем рады прийти, - соглашается лучница. Повозка под ними тихонько скрипит колесами, размеренно двигаясь по мощеной дороге. Тараэль на Тени едет с ними вровень, едва трогая поводья. Если есть в этом мире что-то расслабленнее, Алана и представить не может. Наблюдает за медленно сменяющимися вокруг них видами удаляющихся каменных стен Арка, наступающих лесов и простирающихся за ними гор. Голубое небо над головами с тонкими линиями облаков, и птицы, что рассекают родную стихию. Красота, как она есть. Алана краем глаза замечает, как Сурта иногда бросает взгляды на Тараэля – ее будто снедает любопытство. В темном доспехе он кажется весьма таинственным, хмурым и серьезным, что не так уж далеко от истины. - Интересно? – чуть склоняется к дочери фермера Алана. - Ой, вы не подумайте, я не засматриваюсь! - сдавленно пищит девушка от неожиданности, но затем добавляет тише. - У вашего супруга такой цвет кожи… На слове “супруг” Алана давит не то смущенный хохот, не то удивленный вдох. Спорить и объяснять фермерам, что они компаньоны или боевые партнеры, было как-то даже неуместно. Супруги, да? Просто и неброско. - В детстве мало на солнышке бывал, - с хитринкой смеется прорицательница, вспоминая свою самую первую идею о цвете кожи аэтерны. Сурта, впрочем, сарказма не ощущает, и потому серьезно кивает с несколько жалостливым выражением лица. - Тогда и хорошо, что к нам едете. У нас солнышка полно, - гордо расправляет плечи девушка с улыбкой. Тараэль ловит на себе их взгляды, чуть наклоняет голову в вопросе. Сурта осекается, уводя взгляд, а Алана лишь мотает головой, хихикая.

***

- Я что-то не понял… - говорит Тараэль, смотря в светлое небо на ленивые тела облаков, медленно плывущие мимо. Сколько он уже на поверхности – столько и удивляется этой синеве. Каким-то чертом они оказались на стогах сена подле их "временного дома", выделенного старостой. Точнее, это дом, в котором постоянно останавливаются апотекарии ордена при подобных инспекциях. Он даже поначалу осекся, когда прорицательница предложила: “Пойдем на сене полежим”. Суть Аланы не вяжется с резким сокращением дистанции и спешными действиями. Да, она по глупости тогда пригласила его в свой дом, но более таких ходов не было. Импульсивность - да, но не более. Алана – мягкость, легкость, теплота, что забирается тебе под кожу. Пока что лишь сам Тараэль вероломно и резко приближался. Что с купелью, что с их “отношениями”. - М? – тихо и не менее лениво спрашивает Алана рядом. - Почему сено? Тебе дома не лежалось на постели? – уточняет аэтерна, привыкая к странному ощущению под собой. Сено сухое, но при этом мягкое. Не чета подстилкам в Подгороде, которые редко служили долго из-за вечной сырости. Вокруг витает запах пряный, чуть пыльный, но странно успокаивающий. - В сене есть своя прелесть. - Девичья рука находит его, чуть сжимая. - Оно напоминает мне о детстве. Они лежат под сенью навеса, сокрытые от остальной части домов, отрезанные огромным пшеничным полем, словно живым золотом. Голос Аланы мягкий, тихий и уставший - не физически, морально. Слишком много дерьма за раз. Аэтерна сжимает ее ладонь, пытаясь выказать поддержку, смотрит на нее, ловя взгляд чуть потускневших глаз-льдинок. Тараэль хлопает себя по плечу, предлагая девушке придвинуться. Деревенщины и так на него странно косятся, хуже уже не будет. Можно позволить себе немного вольности и близости вне дома. Алана придвигается, шурша сеном под собой, кладет голову ему на грудь, ныряя под руку. - У нас же лошади были раньше. Помню, как мы загоняли их в стойло при амбаре. Льена еще кататься не умела толком, я сажала ее перед собой, как тебя на мираде. Мы ехали на теплой спине Карамельки, более молодой кобылки. Слезали в самом стойле, накидывали чистого сена и ложились прямо там в уголке, чтобы не мешать лошадям отдыхать. Лежишь уставший, но довольный… Болтали о всяком… Алана затихает после долго вздоха, да так и молчит. Тараэль потирает ее плечо, поддерживая. - Понимаю, о чем ты. У нас с Лето сена в Подгороде не было, но… - Он копается в памяти, доставая из потаенного уголка самые теплые воспоминания. Крошечный огонек, что пытаешься сохранить от самого сильного ветра. Тараэль его сохранял, зарыв воспоминания как можно глубже, подальше от любого чужого внимания. - Иногда зимой, когда было не так холодно, мы выбирались из приюта тайным лазом – через прогнившую доску. Лаз был как раз для мелких пацанов, взрослый бы не влез. Пробирались почти на уровень выше, выныривая у водяной мельницы. Там была самая чистая вода и несколько решеток наверх в основной Арк. Ныкались в самый дальний угол почти под самым водяным колесом, находили сухое место и смотрели в прорези решетки. Не было видно ничего, кроме серого неба в тонкие-тонкие щели. Лишь самые мелкие снежинки просачивались сквозь них, опадая вниз. Мы смотрели в эту серую прорезь и мечтали, кем станем, когда вырастем - вырвемся из Подгорода. Делились этим, смеялись и надеялись на лучшее. Алана гладит его по руке, жмется лбом к его скуле. Тараэль чувствует огонек, что разливается внутри, чувство этой близости не только физической, но и душевной. Проходит еще какое-то время, несколько толстых облаков лениво проползают мимо навеса. - Предлагаю быстро разобраться с делом Мирелла и идти отдыхать, - более живо предлагает прорицательница. - Давай, - кивает Тараэль, отпуская ее. Они соскальзывают с тюков сена, отряхиваются от стеблей и идут к дому, на который указал староста.

***

Алана читает рецепт, выданный Миреллу и не понимает. Вчитывается по пятому разу: - 1 корень Вина отварить до крупных пузырей. Воду слить не всю! Оставить слой с палец толщиной. Раздавить в кашицу с мелкими кусками; - 1 крыло желтой бабочки высушить на солнце. Растолочь в пыль, добавить в кашицу корня Вина; - 1 чеснок положить в темный угол на неделю-другую. Использовать только тогда, когда шелуха пожелтеет и станет ломкой, а сами дольки сморщатся. Выжать сок, вмешать к остальным ингредиентам, остальное выкинуть; - 1 тушку крысы бросить в огонь, никак не обрабатывая. Достать только когда вся шерсть сгорит, а кожа станет ломкой, как уголь. Отбить тушу скалкой, осыпавшиеся корки и золу от шкуры собрать, вмешать к остальным компонентам. Полученной смеси дать настояться в темном прохладном месте еще неделю и только тогда использовать, когда темный цвет станет светлее. Знания Аланы в алхимии, конечно, с магистрами ордена апотекариев не сравнятся и, может быть, она не знает каких-то потаенных свойств каждого из компонентов, но общей картины не вырисовывалось. Это даже не зелье - какая-то мерзкая, отвратительная и даже ядовитая мазь. Странные, неверные пропорции и совершенно неправильная, нарушающая хоть какие-либо алхимические устои, обработка ингредиентов. Нет даже крошечного шанса на хороший эффект этого варева. - Госпожа? – робко пытается прервать ее задумчивость Мирелл, сидя на стуле в собственном доме. Он пригласил Алану, стоило ей обратиться в качестве проверяющего-апотекария. Тараэль за ее спиной следовал на правах охранника на случай каких-то проблем. Он тоже глянул в листок, но написанное явно ничего ему не сказало. - Мне очень жаль, Мирелл, но этот рецепт – пустышка, он никак не поможет от чего-либо… - мотает головой Алана, видя, как фермер бледнеет и мрачнеет с каждым словом. - Вот жеж как… Обманул меня тот щуплый шарлатан. Нажился на моем горе… - сокрушается мужчина, схватившись за голову руками. И жест этот не картинный, не вызывающий намеренного сочувствия, скорее наоборот - попытка не то скрыть его, не то преуменьшить. - Если я могу как-то помочь… Осмотреть вашу дочь, например… - предлагает Алана, но фермера будто трясет от этой идеи. - Вам не стоит, госпожа. Не для ваших рук это дело… - будто пытается отстранится фермер. В тишине дома слышится не то скрип, не то вопль, не то хрип. Будто собаку подстрелили и наблюдают за ее агонией. - Ох, Бия… - простонал мужчина. - Так что с вашей дочерью? – настороженно уточняет Алана, вслушиваясь. Хрипы стихли, но не исчезли, и исходят они снизу, видимо, из подвала. - Госпожа, я очень волнуюсь за свою дочурку, вы… Вы же из Ордена, там же… Там же таких… - говорит фермер в нерешительности. Следует новый вопль, крик, скрежет. - Она в подвале? – спрашивает уже Тараэль, держа руку на эфесе меча в ножнах. - Да… Я… Идемте, я покажу… - вздыхает Мирелл, снимая ключ с крюка на стене, открывает подвал и спускается первый. - Осторожно, - говорит Тараэль Алане чуть погодя, идя вперед нее. Девушка лишь кивает, спускаясь следом. В подвале дома фермера прохладно, солома постелена по всему полу, но больше у самой дальней стены. Там же грязный лежак, какие-то миски и девушка за самодельными прутьями из окованных тонких бревен. Сгорбившаяся, скрюченная фигура сидит, как какое-то дикое животное, заляпанное кровью из раненых пальцев, которыми она скребет каменные стены. - Бия… Моя маленькая Бия, - говорит фермер, смотря на девушку и чуть ли не плачет. Девушка, слыша собственное имя, смотрит на вошедших алыми глазами, бросаясь на прутья, воя. - Красное безумие… - само собой вырывается у Аланы. Снова алые глаза, снова повторяющиеся действия, как у того фермера на инициации, что раскопал могилу своей жены. Тараэль напрягается, выкидывает руку вперед, преграждая прорицательнице какой-либо путь вперед. - Что вы, госпожа! Как же? Мне сказали, это плотоядные личинки. Жрут ее, она злится от боли, и зелье… Зелье должно было помочь, - мотает головой фермер. - Но зелье пустышка. Сколько шарлатан с вас взял за него? - пытается воззвать к его разуму Алана. Нет никакой ошибки - у девушки красное безумие в самой четкой форме. - Двадцать золотых... Все мои накопления, - сокрушается Мирелл, не сводя взгляда с дочери. Алана думает, смотря на Бию, на ее попытки не то выбить прутья, не то ободрать камень стен своей темницы. Тараэль привлекает внимание прорицательницы тихо звякнув клинком в ножнах. Девушка мотает головой. Фермер скачет взглядом между ними, нервничает. - Если… Если ничего нельзя сделать, то… Пускай Бия останется здесь и… Алана думает, ворошит воспоминания в голове. Да, лекарства нет. Пока нет. Но апотекарий Фелис говорил что-то на этот счет… Как раз после инициации, когда речь зашла о третьем участнике и пораженном безумием человеке.

"Чтобы бороться с красным безумием, нужны живые испытуемые, а с этим постоянно проблемы."

Девушка кивает этой мысли. - Как вы смотрите на то, чтобы отправить Бию на лечение в Храм Солнца в Арк? Апотекарии еще не нашли полноценного лекарства, но постоянное наблюдение за вашей дочерью может помочь. А ее - вылечить, если все пойдет хорошо, - предлагает прорицательница. Слышит недовольный вздох Тараэля, но Мирелл замирает на своем месте, широко открыв глаза. - Это правда? Вы можете… - будто не верит своим ушам фермер. - Я разожгу здесь травы, Бия уснет и проснется уже в Храме Солнца, - кивает Алана, копошась в сумке. Она взяла некоторый запас своих трав по совету апотекария Фелиса и из соображений помощи фермерам. - Пока я этим занимаюсь, сходите позовите стражу. Нам нужно организовать перевозку, - подсказывает прорицательница замешкавшемуся фермеру. - И приготовьте вещи в дорогу, вы же с ней поедете? - Хорошо, я мигом! – торопится мужчина, быстро кивая, протягивает девушке ключ от замка на прутьях и спешит наверх. - Дряная идея, - лишь комментирует Тараэль. - Лучше разгреби солому на полу, пока я работаю над травами. Не хочу, чтобы здесь все вспыхнуло, - пропускает мимо ушей его ворчание Алана, стараясь рассчитать правильное количество трав для раскуривания. Аэтерна цыкает, но идет за вилами в углу комнаты.

***

Алана падает на кровать, скинув с себя доспех. Это был чертовский длинный день. Полный хороших дел, бесспорно, но слишком длинный. - Только не умирай там. Деревенщины подумают, что я тебя убил такую святую, - наигранно ворчит Тараэль, запирая дверь. - И пускай… Хоть отдохну, - вяло мотает головой Алана, разлепляя глаза. Она лишь поворачивается на спину, чтоб было удобнее. - Отлично, теперь я потенциальный убийца, - хмыкает аэетрна. Алана слышит, как он сам начинает расстегивать свой доспех, снимая. Под шуршания, бренчания и движение клепок проходит какое-то время, пока Тараэль не шлепает по свисающей с кровати ноге. - Подвинься глубже, неудобно, - говорит он расслабленно. Алана подчиняется, глубже утопает в мягком покрывале. Рядом опускается тело, видно темную рубаху и серо-фиолетовую кожу вкупе с острым ухом. Тараэль лег подле девушки, оперев голову о согнутую руку. Алана улыбается, поворачивается на бок, вкатываясь аэтерне в объятья. - Липучка, - добродушно хмыкает он, начиная поглаживать ее по спине. - Святая липучка, попрошу титул не забывать, - смеется девушка, обхватив Тараэля руками за торс. - Ох, извините, госпожа. Запамятовал, - дразнит он, встречаясь с ней взглядом. Фиолетовые глаза отражают свет очага и искрятся сами по себе. Алана чуть приподнимается, ловя его губы и почти сразу стараясь поцелуй углубить. Целоваться у них определенно получается все лучше и лучше, все жарче, с большей дрожью предвкушения в теле. У них есть легкие поцелуи, словно краткие приветствия и прощания, крошечные капли росы и вспышки света. Есть - долгие, полные утешения и скорби. Есть - страстные, зажигающие внутри огонь, который в пожар так и не переходил, потому что всегда было какое-то "нет". Оба они были будто не готовы, боялись, останавливаясь у черты. Алана знает, чего где-то глубоко внутри она боялась даже с Тараэлем, лучшим из двух своих партнеров. С надежным, верным, более рассудительным и собранным, особенно после выхода из Ралаты. С Тараэлем не было страшно идти в бой, но было страшно показать себя. Все свои шрамы, нескладную физическую и душевную наготу, хотя куда уж больше - все и так нараспашку. Возлюбленный все еще ворчлив и нелюдим, с опаской относится к незнакомцам, ищет во многом подвох, но в это всем - грани его прелести. Многие из любимых черт аэтерны – Алана может себе в этом признаться. И тем сильнее чувствуется, что Тараэль тоже не может перейти черту. Все те разы, что они к ней подступались, он всегда останавливал Алану, придерживая за плечи, отстраняясь. Рисуя мелом линию на полу между ними. Так и сейчас, когда они разжигают огонь, потихоньку раздувают это пламя. Алана гладит аэтерну по бритому затылку, касается острых ушей и шеи, вызывая ощутимую дрожь под руками. Сам Тараэль запускает руку под ее рубашку, поглаживая ребра, изредка задевая грудь, отвлекаясь от губ, чтобы приложится к шее легкими укусами и еле ощутимыми прикосновениями. Проходит какие-то долгие, почти что мучительные минуты, когда Тараэль останавливается, убирает руку от ее кожи, глубоко дыша. Прижимается лбом к ее щеке, чувствуя учащенное дыхание, ловя руки на себе и уводит их на покрывало в безопасную зону. - Тараэль… - лишь тихо шепчет девушка, плохо скрывая некоторое разочарование в разрешении ситуации. - Прости, голубоглазка, я не могу… - так же приглушенно отвечает он. Дышит глубоко, пытаясь успокоить пульс. Повисает тишина, атмосфера в комнате все еще полна нереализованного сексуального напряжения, похожая на волну, что накрывает берег в шторм. - В чем проблема, мой хороший? Ты боишься или… Я делаю что-то не так? – шепчет Алана, сжимая его руку, чтобы поддержать, показать готовность к разговору. Тараэль вздыхает, дыша ощутимо спокойнее, отпускает ее руку и садится на край кровати к девушке спиной. - Себя… Я себя боюсь… - отвечает он и молчит, опираясь локтями о колени. Алана приподнимается, подсаживается ближе к нему, но не липнет – не поможет, еще и с мысли собьет. Прорицательница молчит, ожидая, продолжит ли он говорить. - У меня не было постоянной партнерши… В Ралате, сама понимаешь – не до того, да и не особо хотелось. И все, что у меня было в доступе – шлюхи из борделей Подгорода, просто чтобы голову прочистить и не отвлекало и то, постепенно сошло на нет, - говорит он после очень долгой паузы. - А ты… Он опустил голову, будто смотрит на собственные руки. - …Ты не такая, как они. А любовником я был весьма так себе, - продолжает Тараэль. Алана только и может, что погладить его по спине ради поддержки. - Думаешь, все будет очень плохо? – уточняет она. Ее прошлый опыт тоже был не из лучших, особенно под конец… - То есть, тебя мои слова не особо впечатлили? – скептично бросает он, повернувшись к вполоборота. - Я предпочитаю верить в лучшее, сам знаешь, - мягко улыбается Алана, затем тянется к чужой руке, вкладывая свою ладонь в его. Тараэль хмыкает, отводит взгляд ненадолго, затем смотрит ей в глаза. - Ладно… Попробуем, когда вернемся домой. Но не говори, что я не предупреждал. Будет отвратительно. Пусть я и постараюсь… - в конце фразы Тараэль цыкает, будто сам не может подобрать слова. - Остановить тебя, заехав кулаком в живот, я всегда успею, - кивает девушка, сжимая его руку. Тараэль тихо и сухо смеется, чуть скрипуче. - Ловлю тебя на слове... Пойду помедитирую, спи, - он гладит ее руку поверх своей в последний раз. Алана провожает его фигуру до угла подле очага, где лежит небольшой коврик. Дома, так дома. Алана тоже попробует подготовиться – хотя бы к последствиям, если они будут. Впереди еще минимум один день помощи фермерам и еще день дороги обратно. Прорицательница укладывается в постель, поджимает привычно ноги и погружается в сон.