Рассветная звезда

Тараэль просыпается в одиночестве. Оно не пугает, никогда - скорее напрягает что-то внутри, заставляет затаиться и ждать. Странное ощущение, когда ты постоянно с кем-то, пусть и не очень долгое время, а затем - пустота. В Ралате всегда был один, теперь - постоянно с кем-то таким липучим, как Алана, что ночью вечно норовит к нему прильнуть в поисках тепла. Тараэль переворачивается на своей половине постели, приподнимаясь. В зашторенное окно пробивается приглушенный свет, заполняя небольшой дом целиком. Тараэль думал увидеть подругу в кухонном уголке или подле бадьи с водой, но ее нет и там. - Вот найдет приключения на собственную задницу, вспомнит, как без меня куда-то шататься, - ворчит бывший ралаим, вставая с постели. Потягивается и начинает готовиться к выходу из дома. На это у него уходит около часа, привычно. Фермерский берег – безмятежное место, даже слишком идеальное. Золотые поля, чистое голубое небо и нарочитое спокойствие. Мимо дома пробегает детвора в компании с парой псинок, играющая не то в воинов-святош, не то в магов. Аэтерна невольно хмыкает, вспоминая свое детство. Женщины с корзинами проходят им навстречу, перекрикиваясь с детворой, бросая взгляды на самого Тараэля - любопытные, чуть ленивые, но не более. Мимо проходят и мужчины-пахари, переговариваясь о урожае в этом году и качестве посевов. Им до аэтерны дела нет никакого. Мимо проносится и та блондинка, что утянула Алану на повозку, Сурта. Настоящая энергетическая буря во плоти. В руках у нее закрытая полотенцем корзина, однако даже со своего места Тараэль чувствует запах свежеиспеченного хлеба. Девушка сначала спешно проходит мимо, затем, будто заметив Тараэля краем глаза, делает несколько шагов назад. - Доброго утра! Госпожу ждете? – тараторит девица, не слушая ответа. - Она в полях. Сурта указывает куда-то глубоко в море золота-пшеницы. - Ага, ее самую. Спасибо, - кивает аэтерна. Она улыбается, ныряет рукой под полотенце и выуживает оттуда краюшку хлеба, поджаристую и хрустящую. - Возьмите, госпожа наверняка вернется голодная. Я еще сыра принесу! – скороговоркой произносит Сурта, всучив хлеб Тараэлю и убегает. - Какая энергия… - только и комментирует аэтерна, чувствуя себя не то стариком, не то увальнем. Оставляет хлеб дома, запирает дверь и направляется по указанному направлению прямиком мимо огромного моря живого золота колосьев пшеницы. Среди бескрайних полей, где ветер гуляет между стеблями, Тараэль находит Алану далеко не сразу. Он спрашивает еще нескольких фермеров, пока не видит сначала голову Тени с навостренными ушами, а затем и темные волосы Аланы. - Спина болит, госпожа, столько в поле работать. Сын занемог, внуки помогают, так все малые… - тяжело отзывается мужчина, подле которого стоит прорицательница. Старик в годах сидит на невысоком пеньке. Быть может, дерево специально срубили, но не стали выкорчевывать корни. Тень, учуяв второго хозяина, шевелит острыми ушами, тихо фыркает и поворачивает к Тараэлю морду. Алана чуть поворачивается к нему, мажет по его лицу взглядом и возвращается обратно. В руках у нее кипа листов бумаги, пришпиленных к деревянной тонкой дощечке, и уголь в обертке, чтобы записывать. Бывший ралаим скользит по листу глазами, видя строки с информаций – какому фермеру что нужно, что беспокоит. - Весь сюрприз испортил, - беззлобно тихо ворчит аэтерна, погладив темный нос. Тень тычется в руку, тихо фыркает снова, совершенно не понимая, в чем провинился. - Вашему сыну помощь нужна? Давно он болеет? – спрашивает девушка вся серьезная, собранная, как тогда в Ралате, когда четко следовала устоям и правилам. - Едва ли вы поможете Мениру, госпожа, - мотает головой старик. - Только всё налаживаться начало, только с “Золотым Серпом” смогли договориться… У нас была одна из лучших скотин на всем берегу! Сын долго трудился над этим делом, но… Вся померла животинка, вся. Как проклял кто… Старик сокрушается, переходя на шепот, чтобы окончательно затихнуть. - “Золотой Серп”, это ведь торговая гильдия, да? В Арке у них здание есть, - уточняет Алана, доставая из сумки одну из плоских стеклянных баночек – в такие она раскладывает различные мази. - Да, госпожа. Они. Как красное безумие началось, так столько всего случилось. Меняли грамоты, требования – столько всего! И Менир все делал, чтобы под новые порядки подстроиться. “Серп” его заметил, взял под свое крыло. Закупал мясо только у пары фермеров, считая нас. Менир еще другу своему помог, Хельте… Хафнеру. Они с нами всю жизнь рядом. Я его отца помню, а там и деды наши дружили… Старик делает паузу, будто ему говорить трудно. Алана его не торопит, Тараэлю уже тоже некуда спешить. - И вот с пару месяцев назад началось. Сначала курочки, потом свиньи, а там и коровки наши полегли. Дело всей жизни моего сына – псу под хвост. Менир и слег. У нас поле осталось, но ни в какое сравнение, госпожа… - старик сплевывает. - Да и у Хафнера тоже начались проблемы – посевы погибли. Ему зимой, может, семью будет кормить нечем. Со дня на день должен их старшой прийти для проверки. Если все совсем худо будет… - Тяжелый удар, понимаю, - отвечает Алана. - Со скотом я никак помочь не могу, но ордену передам, что вам нужна поддержка. Возьмите пока мазь. Втирайте в спину по вечерам, будет полегче. Понимаю, что советовать вам меньше горбатиться в поле не могу, но вы уж отдыхайте почаще. Баночка переходит в руки фермера, тот активно кланяется, затем с оханьем хватается за бок, садясь обратно на свое место. - Спасибо госпожа! – кивает он, пока вновь не сгибается от боли. - Вы уж поберегите себя, - хмыкает добродушно девушка. - Я пока отправлюсь к соседям вашим, как раз Хафнерам. Если хотите, вечером еще зайду, сына вашего посмотреть. Может хоть отвар какой удастся дать ему, чтобы хоть получше стало. - Если надумаете, рады будем, - кивает старик. Алана прощается с ним и движется дальше по протоптанным дорогам между частями полей, не залезая на спину Тени. - Могла бы хоть записку оставить, занятая такая, - все же говорит Тараэль. - Ты же меня нашел, - лишь мягко улыбается девушка. - Думала, обойду часть работяг и домой, да вот закрутилось… - Ловко святоши придумали, хорошо сыграли на твоей любви помогать, - замечает аэтерна. Алана цыкает около него, но кивает. - Да и ладно. Все равно лучше, чем по лесам рыскать или камни искать. Отдых хороший, воздух какой! И еда… - добавляет она. Тараэль едва ли верит мечтательному тону, но да – сменить вид перед глазами полезно и интересно. Однако, задерживаться здесь надолго нет смысла - слишком все идеально-однообразное. Они идут по полям какое-то время, пока не видят фермера, что мечется взад-вперед мимо входа не то в крипту, не то в руины. - Господин Хафнер? – окрикивает фермера Алана. - Меня отправили из Ордена для инспекции. Может слышали уже, Алана Пинч, помощница апотекариев. Мужчина чуть дергается, заслышав свою фамилию. Смотрит на подходящих недоверчиво. Замершая крыса, застигнутая врасплох. - Орден послал? Не “Серп”? – уточняет мужчина. Девушка мотает головой, достает официальную бумагу, показывая. Фермер скользит по ней взглядом. Умеет ли он читать? Малфас его знает, но одного взгляда на печать хватает для узнавания. Тень, неожиданно неспокойный, переступает с ноги на ногу, водит носом, почти скалится, затем громко и много чихает, отступая. Тараэль только и держит его под уздцы, чтобы конь не сильно брыкался. Тот громко дышит, фыркает, пытаясь водить головой из стороны в сторону, но остается на месте, лишь продолжая нервно жевать трензель. Тараэль, как незаинтересованный разговором наблюдатель, слушает только вполуха, скользит взглядом мимо мужчины к старым дверям, украшенным каменными створками, что ведут в неизвестное. Чуть позже он наконец чувствует это - странный запах. Что-то влажное, пряное и будто горчащее на языке – странное, совершенно незнакомого сочетания. - Тревожные вещи творятся, госпожа. Посевы погибли, город снабдить нечем будет, - делится Хафнер рассеянно, тревожно. - Мне ваш сосед рассказал. Не знаете, из-за чего случилось? – уточняет прорицательница. Фермер мотает головой. - Все нормально было. Посеяли, ухаживали, скоро уже собирать пора. Померло все, как только запах усилился. - Запах? – уточняет Алана, затем принюхивается, но запах явно не узнает. Переглядывается с Тараэлем, получает кивок. - Да, чувствуете? Я думал, что это от скотины Хирьюасов, но все давно сожгли, а запах остался. Проклял он меня что ли… Еще и человек “Серпа” едет. Сколько мороки… - негодует фермер. Было в этом всем что-то фальшивое, наигранное. Но где, в каком из моментов? Что началось неожиданно? Или что его “прокляли”? Откуда такая уверенность в злом умысле соседа? - И вот вы здесь, - Алана переводит взгляд на старые каменные двери. - Я думаю, может какой злой дух вышел? – чешет голову фермер. - Старые пещеры, крипта чья-то, да позабыли все давно. Мертвяки иногда оттуда ходят, но стража нас оберегает – быстро с ними разбирается. И запах, как от моего поля. Вот и новая работа привалила. Тараэль может в уме отсчитывать, когда Алана повернется к нему и спросит. Но сначала девушка гладит коня по носу. - Хорошо, я посмотрю, в чем там дело. Отведете моего коня к моему временному дому? – обращается она к фермеру, тот с облегчением кивает.

Три-два-один.

- Ты со мной? – обращается к Тараэлю взгляд голубых глаз.

***

Алана смотрит на скопление грибов на стенах, чувствует запах, что даже сквозь маску пробирается в нос. Все это так знакомо, но не до конца ясно – откуда. Самый большой гриб в проходе, с широкой склизкой шляпкой и длинными наростами-усиками, особенно привлекает внимание. Колокол в голове звучит отчетливо, голова будто немного гудит, но яснее не становится - лихорадка ленивым зверем ворочается в голове, но не угрожает. - Ты его гипнотизировать собралась? – спрашивает Тараэль, уйдя вперед. Его голос эхом прокатывается по длинным круглым коридорам-трубам, разлетаясь дальше. Это отвлекает Алану от ощущения в голове, дает толчок двигаться к партнеру дальше, смотря на обветшалые стены и желоба. - Это была канализация? – спрашивает она вслух, пусть и намного тише, чем Тараэль. Все здесь служило какой-то цели, но давно либо разорено, либо разрушено. Все, кроме пары комнат в уголках, куда вели тонкие ходы. Кто-то здесь бывал и часто – тут и там стоят более новые ящики, расстелена солома, разбросаны мешки. Этот же неизвестный баловался алхимией – в паре мест стояли импровизированные и весьма кустарные подобия алхимических столов. Подле них реагенты, многие из которых использовала и сама Алана, но часть - неизвестные субстанции и порошки. Они идут дальше по следам чужого присутствия, выходя в более широкую комнату - не то бывшую цистерну, не то резервуар. Здесь грибов еще больше, чем в коридоре, они растут гуще, слипаясь, срастаясь шляпками и ножками. Алана охает, входя в следующий отсек. Лихорадка, как затаившийся зверь, шевелится где-то в голове, угрожая. - Ты чего? – напряженно уточняет аэтерна, подходя ближе. Кладет руку ей на плечо, заглядывает в глаза. - Надо пройти эту комнату быстро, у меня лихорадка разыгралась… - говорит она тихо, вяло, чувствуя приступ жара, затем глаза ее неожиданно раскрываются, смотря на огромный гриб. Лихорадка, странный запах и грибы… Вот оно! Такие же грибы растут в Шепчущем лесу, куда они с Калией тогда ходили на церемонию инициации хранителей. Но откуда бы этим грибам взяться здесь? - Шепчущий лес! – вслух восклицает она, снова отшатывается от резкого укола боли в голове. - Чего? – Тараэль явно не понимает, к чему ведет его напарница. - Тебе так плохо, что уже галлюцинации пошли? Пошли обратно, я сам тут поброжу. - Нет, идем, - Алана мотает головой, спешно двигаясь в другой выход из комнаты, мимо грибов. - Такие грибы растут в Шепчущем лесу! Там же целая грибная эпидемия была, чума почти что. - Но Шепчущий лес далеко… - справедливо замечает аэтерна, следуя за подругой. Алана задумывается, прикидывает в голове – те неизвестные ей реагенты для алхимии не земля и не куски грибов… А может это они, но в другом виде? Высушенные и перемолотые, например. Они проходят в следующий зал, слышится приглушенный шум воды, словно водопад. Шелест следует куда-то вниз, будто под их ноги. Здесь, ближе к живительной влаге, грибы вновь другие – похожие на тот, в прошлой комнате, но еще больше, с огромными шляпками и усиками до самой земли. Простираются почти на всю комнату, лихорадка приближается, бьется сильнее в висках. Воздух становится будто бы гуще, видимо, спор здесь намного больше. - Если допустить, что кто-то сходил в Шепчущий лес… Взял оттуда части грибов, чтобы сначала поэкспериментировать, а затем попытаться сделать некие средства или смеси, используя выжимки и споры… - продолжает углублять свои идеи Алана. Тараэль слушает ее, кивает после паузы, соглашаясь с выводами. - То споры легко можно использовать в любой местности, - слышится чужой голос впереди. Тараэль оборачивается на голос первый, видит кого-то впереди, показывая знак остановиться. Алана подходит к нему, тоже всматриваясь. Она не достает лук, того же Хати вызвать – дело пары секунд. Впереди у самого крупного из грибов, что растет из яруса ниже и простирается еще выше, стоит мужчина. Простая одежда, загорелое от постоянного пребывания на солнце лицо, и весьма обветренное. И глаза – уставшие, светлые и знакомые. - Менир, - вслух говорит она. И неизвестный поднимает на нее взгляд, перестав пялиться на Тараэля, а точнее, его клинки. Аэтерна рядом только тихо хмыкает, улавливая ход мысли. - Верно. Говорили с отцом? – спрашивает он несколько воинственно, будто взъерошенный петух. - Хофнер так и плачется каждому встречному? Как жалкая псина… В его словах о “друге” яда больше, чем в отравленном колодце. Это все неспроста, и потому Алана потихоньку раскручивает клубок. - Раз вы так спокойны, значит, эти стены для вас привычны? – прощупывает почву девушка, сама же прикасается к спине Тараэля. Так он хотя бы не сразу в бой полезет, если припрет. Мертвый фермер им сейчас очень не к месту. Менир вздыхает. - Орден не шлет глупых людей, а я слишком от всего этого устал. Вы ведь уже догадались обо всем – я слышал. Так что давайте. - Он машет рукой, будто приглашает. - Нападайте, выбейте из меня всю дурь, и все такое. Меня запрут в застенках, и даже семья через несколько лун забудет обо мне. Тараэль слегка поворачивается в сторону Аланы. Ждет сигнала, вопросительно поводит головой в сторону преступника - иначе его и не назвать. - Не сейчас, - шепчет Алана и делает полшага вперед. - Вы все понимаете. Считаете себя виноватым в произошедшем с Хафнером? Это еще больше раззадоривает мужчину, заставляет его злобно фыркнуть, стукнуть ногою о каменный пол. - Виноват? – фермер издает сдавленнон подобие смешка. - Нет. Хельте, мерзкий предатель, обманщик и трус, получил по заслугам. Даже если выкорчевать все эти грибы, спалить всю почву – споры останутся еще на десяток лет, отравляя. Что он наплел вам? Малфас наслал проклятье-испытание или прочую лабуду? Менир плюет себе под ноги, кривясь в брезгливости. Напряжение в воздухе ощущается, но будто спадает. Нападать на Тараэля с Аланой никто не собирается. Быть может, ему нужно выговориться впервые за множество лет. - Этот сукин сын… - фермер устало вздыхает. - Я знаю его с пеленок. Притворяется тупым, а сам – лис, каких поискать. Везде ищет выгоду, всюду протиснется. Только я не думал, что за счет самых близких, не так… - Он отравил вашу скотину? – предполагает Алана, и по глазам Менира видно – угадала, ткнула в самую суть. Глаза его уставшие, измученные, как и он сам. Будто даже слова высасывают из него все соки. - Я на хозяйство отца десять лет убил. В землю зарыл, чтобы все было, как надо. Даже с красным безумием – выбился в лучшие, заключил сделку с “Золотым Серпом”. Элегонас оставлял им овощи, мы – скотину. И я, дурак эдакий, решил помочь другу. У него ребенок родился не так давно, тяжелее стало, денег надо больше. Он меня сам выручал, а теперь понятно оно – зачем. - Но как вы узнали, что именно он отравил скотину? - Заметил в кадках с кормом отраву от грызунов особую. Мы вместе в городе купили. Форма отравы необычная: мелкие светлые камушки - с зерном спутать можно - вот только знаю я, как оно все в мелочах выглядит. Этот ирод даже не отрицал. “Прости, Менир, так мир устроен”, - фермер снова сплевывает. - Урод. И “Серп” заключил договор с ним, а меня и мою семью ждет бедность на грани голодной смерти. А этот червь шикует пуще прежнего. - Ублюдок, - тихо ругается Тараэль. Но не совсем ясно, в чью точно сторону он говорит. - Но ведь грибы станут чумой для всего побережья, не только для Хафнера, - замечает Алана. Мужчина кивает, пусть и медленно. - Верно, но раз мне удалось вырастить грибы самому, умники из Ордена смогут помочь все исправить.

Ага, как же. Вон Шепчущий Лес весь в этой погани.

- Ваш ум да в правильное русло… - вздыхает девушка. - Не читайте мне нотаций, и так тошно, - вновь поводит плечами Менир, но это уже напускное. - Если пришли меня схватить – заканчивайте скорее. От меня в тюрьме толку больше будет. Семье будут платить, как за мертвого кормильца. Алана думает, взвешивает все в голове. Опираясь на слова фермера перед ними, наказывать нужно обоих. И “Серп” известить, это все же их договора. Муторно как, хлопотно. Затем смотрит на Тараэля, что все еще ждет. - Просто свяжи ему руки, выйдем на воздух и решим, что делать, - просит она. Аэтерна кивает, убирает клинки и двигается к Мениру. - Я сам пойду, бежать смысла все равно нет, - гордо шагает к ним мужчина. Алану это устраивает. Тараэль пропускает его вперед, смеряя тяжелым взглядом. Так они и выходят наружу к чистому воздуху и яркому солнцу. Неожиданно для них самих, у выхода из старого подземелья их ожидает стража, сам Хафнер, чуть ли не плача, и неизвестный седой мужчина, что явно устал от фермера. Они встречают вышедших по-разному – удивленно и безразлично. - Менир… - почти что пищит Хельте, делая шаг назад. - Доброго дня, вы проверяющая от Ордена? – спрашивает у Аланы седой мужчина. Теперь, когда глаза вновь привыкли к солнечному свету, она видит на его богатой одежде золотистую вышивку серпа и пшеничного колоса – эмблемы гильдии торговцев “Золотой Серп”. - Хранитель Алана Пинч, а вы? - тянет руку для рукопожатия девушка. - Менделус Брюхомедный. Квартирмейстер гильдии “Золотой Серп”, - мужчина на мгновение замирает, но затем кивает, отвечая на жест. Алане бы себя одернуть – на Эндерале так не делают, с женщинами рукопожатиями не обмениваются, но там, в армии Нерима, это дело привычное. Менир около нее смеривает бывшего друга презрительным взглядом. - Как понимаю, вы пришли из-за проблем у фермеров? – уточняет девушка. - Верно. Но, думаю, орден едва ли интересуют подобные дела, - сухо отвечает мужчина. Это не воинственность, не отчужденность – факт. - Ордену есть дело до беспорядков на святой земле Эндерала. А здесь имеет место междоусобица, - поясняет прорицательница. Менделус вопросительно вскидывает бровь. - Менир отравил землю Хафнера, как тот отравил скотину, дерясь за контракт “Серпа”, - указывает поочередно на фермеров Алана. - Что? Менир, как же так? Мы же были друзьями… - стонет Хафнер. И Алана видит, как бегают его глаза – суетливо, резко, заискивая. - И у вас есть доказательства? – уточняет квартирмейстер. - На полный сбор понадобится хотя бы день. Но да, оба случая возможно доказать. Менделус вздыхает. - Не верьте им, сир! Эта девка, она… - причитает Хельте. - Рот закрой, убожество, - рявкает на него Тараэль. Действует это лучше любого тумака. Все это перерастает в сущий абсурд, от которого у Аланы болит голова сильнее, чем от лихорадки. - Госпожа хранитель говорит правду, - делает шаг вперед Менир. - Моей жене и детям теперь есть нечего, Менир! – стонет Хафнер. - Кто бы говорил, - огрызается тот и бровью не поведя. - Достаточно! Это превращается в какую-то ужасную постановку, - прекращает их пререкания Менделус. Затем повисает тишина. - Поскольку Менир – первый пострадавший в данной череде бед и, насколько я понимаю, исполнительный и трудолюбивый поставщик, может ли “Серп” помочь ему в восстановлении хозяйства? – уточняет Алана. Ловит непонимающий взгляд обоих фермеров и задумчивый прищур человека “Серпа”. Тот постепенно начинает кивать этой идее, видимо, взвесив свою выгоду. - Мы выдадим заем в сотню серебра. Восстановите скотину, будете продавать Серпу за половину цены… Ближайшие три года. Далее, если поставки будут на уровне – обговорим новые условия, - говорит Менделус. Стражники подходят к обоим фермерам. Менир уважительно кивает. - Тогда с моей стороны прошу стражу разобраться с расследованием данных преступлений. Прошу принять во внимание то, что Менир – единственный кормилец своей семьи и не оказал никакого сопротивления при аресте, - довольно заключает Алана. - На этом инспекция от Ордена окончена. - Рад видеть разумного человека. Хорошего возвращенияв Арк, - лишь говорит на прощание Менделус и уходит в сопровождении стража и двух фермеров. - Теперь это не наша головная боль, - с облегчением замечает Тараэль, скрестив руки на груди. - Ага. Только не отдых вышел, а еще больше работы. Предлагаю завтра утром выезжать обратно, - предлагает Алана партнеру. - Согласен, - кивает он. - А теперь берем Тень и обратно кататься, - улыбается девушка, двигаясь в сторону конюшен. Аэтерна идет рядом, цыкает, будто увильнуть от тренировки не вышло, на что прорицательница лишь смеется, игриво шлепнув его по плечу.

***

Вернувшись в Арк, первым делом Алана заканчивает со своей "инспекцией" - передает апотекарию всю добытую информацию, просьбы фермеров и новость о потенциальном очаге распространения новой грибной чумы. - А дел только прибавилось, однако, - чешет залысину апотекарий Фелис, пробегаясь по записям взглядом. - Мне нужно идти, уважаемый Фелис. Дела хранителя не ждут… - спешно подходит к двери Алана, пока новой работы не дали. Апотекарий задумчиво кивает, и только потом будто вспоминает что-то. - Зайдите к архимагистру, он хотел что-то передать, - говорит ей вслед Фелис, и Алана спешит дальше. - Прорицательница, доброго дня, - говорит Лексиль раньше, чем она входит в его кабинет и здоровается. Ох уж эти аэтерны и их острый слух. Он даже от пергамента не отрывается сразу, заканчивая очередной текст. - Вы хотели меня видеть, сир, - уважительно кивает Алана. Лексиль кивает, убирая писчие принадлежности. - Да, я дополнительно подумал по поводу последнего камня и семьи, в которой он, возможно, хранится. - Аэтерна на своем месте подается чуть вперед, доставая из отсека секретера запечатанный конверт и свиток. Затем кладет на стол ближе к Алане. - Семье? - Кетарон Даль’Гейсс весьма... Специфичный человек, - магистр откашливается, словно пытается замять ругательство. - Печется о правилах, выгоде и своем образе в глазах окружающих, судя по донесениям хранителей. Просто так прийти и попросить у него помощи не вариант, думаю, вы понимаете. Потому я подготовил официальное письмо с запросом выкупа камня, на случай, если он у Кетарона имеется. Он кивает на конверт, что берет Алана в руки не раскрывая, и убирает в сумку. - И официальное письмо о вашей принадлежности Ордену. Можете поступать так, как посчитаете нужным… - затем спешно добавляет: - В рамках разумного, конечно. Камни очень важны, но во всем нужно знать меру. Пергамент Алана тоже забирает после кивка аэтерны. - Спасибо, архимагистр, - сдержанно улыбается прорицательница. Это хорошее подспорье, лучше простой команды: “найди и принеси”. Меньше ощущения слуги на побегушках. - Как вы сами, держитесь? Даль’Варек передал весть, что вернулся в город. Однако пока не являлся сам, - добавляет магистр чуть погодя. Это новость хорошая, пусть и каплю горькая. Ей он ничего не передал, но хоть живой - не наложил на себя руки или еще что-то. Поговорить они смогут и позже. - Все в порядке, господин Лексиль, спасибо. - Вновь ее слабая и мягкая улыбка, как ширма для уклончивого ответа. Архимагистр Лексиль, наверное, один из самых человечных людей Ордена. В некотором роде, кумир прорицательницы - по начитанности уж точно. - Будьте осторожны. И спасибо. Вы делаете огромную работу для нашей цели, - уважительно кивает аэтерна, когда в комнату входит хранитель с кипой книг в руках. - Вы тоже, великий магистр, - прощается девушка, уходя вниз по лестницам, чтобы выйти из хроникума. Под лучами теплого осеннего солнца хранители и прочие служители ордена снуют туда-сюда между зданиями. Впереди высоким шпилем рассекает голубизну неба Светоч, издавая низкий, едва слышимый гул от которого слегка саднит в голове. И это без присоединенных к нему камней, а уж что с ними будет… Алана возвращается домой дорогой мимо бараков солдат и видит Калию, что идет с другими воинами после, возможно, тренировки. Калия прекрасно видела подругу, прорицательница заметила блеск карих глаз и то, как эти глаза нарочито скользнули в сторону. Алана было порывалась пойти за ней следом, но затем осекается. Быть может, она слишком навязчива? Слишком липнет к другим? Потому Джеспар так резко ее отшил, отрезал, даже оторвал, там в пещере? Прорицательница зайдет к подруге позже, когда добудет последний черный камень и мир вокруг не будет подгонять ее двигаться хотя бы какое-то время.

***

Алана принимает расслабляющую ванну с травами, надевает новую мягкую сорочку и падает на постель в теплые объятия родного одеяла. В голове слишком много мыслей, полно вопросов и никаких ответов. - Места много не занимай, - говорит ей громко вслед Тараэль, уходя к купели сам. Алана лишь ногами дергает на постели, пытаясь себя успокоить – странная детская привычка, что никак не уйдет. Едва ли помогает, как и взгляд в окно на усыпанное звездами небо. Впереди добыча последнего камня, и внутри все беспокойно, напряжено, ноет, ощущая еще один подвох. Если первые два привели к такому разладу с друзьями, то что будет с третьим? Она переворачивается на постели, залезает под одеяло и ждет, когда Тараэль ляжет рядом. Но мысли никак не перестают роиться в ее голове. Вдруг третий камень – третий важный для нее человек? - Ты чего затихла? – спрашивает аэтерна, нависнув сверху. Вышел из купальни без рубахи, спасибо что в штанах. Такой привычный вид, диву даешься. - У тебя ведь черного камня нигде не завалялось? – спрашивает она чересчур серьезно, затем осекается и вздыхает. Глупые мысли, лишние. Надо отдохнуть перед очередным заданием, а не вот это вот всё. - Увы и ах, - пожимает плечами он, ложась на свою половину. Достает с тумбы новую книгу – учебный трактат по алхимии, самые основы. Прорицательница пытается его не отвлекать, но продолжает сучить ногами под одеялом. Все еще не помогает, но постепенно напряжение спадает. - Не елозь, - смешливо командует Тараэль, затем чуть подается вбок, нависая. Будто пытается устрашить ее, заставив не шевелиться. Книга соскальзывает куда-то к краю кровати, а затем и на пол. Они встречаются взглядами на долгое мгновение, губы Аланы изгибаются в улыбке. Аэтерна припадает к ее устам мягко, аккуратно, но чувствуется нотка нерешительности или же нежелания углубиться. Алане мало, она размыкает губы, касается кончиком языка его губ, проскальзывая внутрь. Аэтерна подхватывает это настроение, включается в этот жаркий и действительно жадный поцелуй. Алана рукой сначала дотрагивается до его плеча, проглаживает дорожку до бритого затылка по горячей коже. Его руки замирают на бледных плечах первые пару поцелуев. Затем одна рука скользит вдоль разреза сорочки, касается груди, но не сжимает, а будто поддерживает, накрывая ребра под весьма тонким слоем ткани. Они не размыкают губ дольше, чем на пару секунд. Вдох. Поцелуй. Выдох. Чтобы только не задохнуться. Алана отстраняется, чтобы на мгновение посмотреть на Тараэля, увидеть, как зрачки его расширены, как мягок и затуманен взгляд. Он смотрит ей в глаза, будто хочет что-то проверить, удостовериться, затем подается вперед, проскальзывая губами от уголка тонких губ к уху поверх шрамов. Алана сучит ногами от щекотки и ощутимого жара возбуждения. Чужие губы прикасаются к месту чуть за ухом, вызывая у нее почти что стон, совсем тихий и мягкий. Тараэль слышит это, шумно дышит, тычется лбом ей в шею, носом - в изгиб плеча. - Тараэль? – тихо зовет Алана, не убирая рук, лишь поворачивает голову, чтобы больше чувствовать этой чарующей серо-фиолетовой кожи. - Это опасно… - тихо говорит Тараэль, продолжая шумно и глубоко дышать. Кожу Аланы его дыхание почти обжигает. Она не думает - действует. Возбуждение коварный подстрекатель – толкает человека на разные глупости и шалости. - Не сломаешь, - мурлычет она ему в губы, вновь целует, опаляет. Завлекает в эту игру обратно. Тараэль будто бы не выдерживает, убирает руки, лишь затем, чтобы спешно стянуть с Аланы сорочку. Прикоснуться к женской груди напрямую, чуть сжать, но сдерживаясь, не до боли. Он замирает над ней, скользит взглядом по фигуре пока Алана развязывает узлы, что держат исподнее на своем месте. - Ты такая… - новый шумный вдох Тараэля, он проводит рукой по ее бедру, как заколдованный. - Я не хочу делать тебе больно. - Не сделаешь, - шепчет она, приподнимаясь. Вновь целует, вновь манит к себе, рукой дотягиваясь до его живота вниз по прессу, скользя за тесьму штанов к горячей пульсирующей плоти. Тараэль сразу выпадает из поцелуя, шумно втягивая воздух. Ее руки тянут за шнуровку на поясе, подсказывая, что делать дальше. Потому что ждать уже тяжело, трудно сдерживаться, гори оно все огнем. Аэтерна останавливает ее руки даже излишне жестко и резко, нажимает на плечи, заставляя лечь обратно. Сам стягивает с себя штаны и исподнее одним резким движением. Алана глубоко в душе завидует его выдержке, особенно в такой момент. - Ты уверена? – спрашивает Тараэль в последний раз, нависнув над ней, устроившись удобнее между ее ног. Прижимаясь кожей к коже, плотью к плоти. Взгляд его фиолетовых глаз чарует Алану, вызывает какой-то потаенный низменный трепет, как у кролика, встретившего тигра, выводит на свет давно забытое, убранное на самый дальний план вожделение. Возбуждение худший советчик, потому прорицательница кивает.

***

Они лежат на постели долго. Дышат глубоко и шумно, пытаясь успокоиться после разгоревшегося пожара внутри их тел. Тараэль двигается первым, поворачиваясь на бок, опираясь головой о согнутую в локте руку. Его взгляд довольный, уставший, как у кота после удачной охоты. Алана невольно смущается и натягивает край одеяла до подбородка. - Не пялься, - просит она. - Я уже все там видел. Теперь уже - со всех сторон, - весело хмыкает Тараэль, рукой отодвигая ткань с ее тела. - Ничего не болит? - Жить буду, но! - девушка приподнимается, но сразу же падает обратно с тихим почти что писком, чувствуя короткую вспышку боли во всем теле. - Не драматизируй, - с игривой издевкой наблюдает за этим Тараэль. Фиолетовые глаза искрятся. - Тебе смешно, а у меня синяки останутся. Поработай над силой хвата, не хочу каждый раз в синяках ходить. - Алана шлепает его по руке. На ее груди и плечах расцвели красные пятна от чужих пальцев, следы его сильной, несколько грубой ласки. Такие же отметины остались и на бедрах, благо, сейчас скрытых одеялом. Тело ноет от подзабытых ощущений и нового партнера. Капитан Красавчик был нежнее, хотя бы по началу. - У меня тоже остались боевые раны, знаешь ли, - Тараэль поводит плечами, затем перекатываясь на живот. Алана прекрасно видит темные отметины от собственных ногтей - совсем рядом с множеством шрамов на серо-фиолетовой коже. - Значит, мы квиты. Но я серьезно, - улыбается Алана и тоже перекатывается на живот, прилипая к боку Тараэля своим. - В следующий раз буду нежнее, о великая прорицательница, - кивает он, наигранно. Обнимает рукой ее за плечо. - Показушник, - смеется она. Все прошло не так уж и плохо. Да, есть над чем поработать, есть что улучшить и к чему подстроиться, но… Внутри лишь покой и усталость после удовольствия. Осталось лишь хорошенько вздремнуть перед началом новой погони за черным камнем.