Рассветная звезда

- Каков план? – уточняет Тараэль, смотря на дом очередного из богатеев района знати, едва выйдя за родной порог. Алана сверяется с информацией от Ордена, достает письмо для хозяина дома – Кетарона Даль’Гейсса. Высокий добротный каменный дом с алой новенькой крышей. Резные окна с витражами, обитая металлом дверь и несколько стражников даже на подступах. Удобно они все же с Тараэлем живут – все самое интересное под боком. Неприятно, что Алана не в доспехе, а в подобии робы хранителей. На ней плащ с высоким горлом, заколкой-гербом поверх льняного серого платья. Нужно тщательно следить за словами и жестами - не выдать бедную дочь фермера, идущую к аристократу. У богачей на аудиенции она не была ни разу, но держать себя в руках дело довольно привычное - стоит вспомнить Нерим и бытность помощницы капитана. Ее терзает непривычная легкость, острая нехватка лука за спиной и колчана. - План звучит просто: идем вместе. Я как хранитель ордена, ты – мой сопровождающий. В идеале, артачиться Даль’Гейсс не должен. Забираем камень и отдаем ордену. - Ты же не веришь, что все будет так просто? – скрещивает руки на груди аэтерна. - Силу применять можно? Хотя, я скорее в этих тряпках запутаюсь Алана задумывается, смотрит на стража подле входной двери, затем на самого Тараэля в одеждах хранителей. Длинном балахоне с символом Малфаса и алой окантовкой. Очень и очень непривычно. - Не стоит, - все же говорит она, и они идут к нужному дому. - У нас есть официальные бумаги. Что может пойти не так? Стража останавливает их у порога. - По какому вы делу? – спрашивает старший среди них – мужчина в годах с резным шлемом на голове. - Доброго дня, - кивает Алана уважительно, затем лезет в сумку за свитком-назначением. - Хранитель первого сигила Алана Пинч, уполномоченная Орденом. У меня есть важное дело к господину Даль’Гейссу. Весьма щепетильное. Она передает стражнику бумагу для ознакомления. Тот глазами пробегается по строкам, вдумчиво кивая будто бы каждому слову. Затем взгляд обращается к Тараэлю за плечом прорицательницы. - Мой сопровождающий, чтобы засвидетельствовать результаты встречи со столь высокопоставленным человеком. Сами понимаете, дело важное… - поясняет она, делая шаг в сторону, чтобы аэтрену было чуть лучше видно. - Пусть держит оружие при себе. Проходите, госпожа, - мужчина делает знак рукой, затем стучит в дверь.  Остальные стражники вокруг него расступаются, освобождая путь. Дверь открывается, впуская внутрь солнечный свет и двух гостей. - Благослови вас Малфас, госпожа, - приветствует Алану другая женщина – пик ее красоты минул, волосы уложены в тугой узел на затылке, взгляд серых глаз уставший, но явно заинтересованный гостьей. Возможно, старшая из прислуги. - Хозяину сейчас сообщат о вашем визите. Проходите в малую столовую. Чтобы скоротать время вам подать теплого вина со специями или же чай? Господин недавно заказывал лучший красный чай. Только привезли, еще не раскрыли корзину. Алана пару мгновений удивленно хлопает глазами, затем берет себя в руки. - Вина, пожалуйста, - отвечает она, получает смиренный кивок от служанки. - Сюда, господа, - указывает рукой в направлении нужной комнаты служанка и ведет гостей за собой. Тараэль позади – молчаливая тень, следует за ней шаг в шаг. Малая столовая, вопреки своему названию, широкая и просторная. Высокий потолок, каменные стены с огромными окнами-витражами и нарочито дорогой резной деревянной мебелью. Алана может поклясться, что украшения на шторах явно из золота, как и столовые приборы на накрахмаленных салфетках. Служанка выдвигает стул подле окна и жестом просит гостей сесть на выделенное место. Алана проходит по комнате, смотря в красивые стекла окон, в сюжеты из разноцветных кусочков, и садится. Тараэль в пол-оборота опускается на место рядом между двух окон. С его места отлично видно любого входящего и саму прорицательницу. Молодая служанка приносит в украшенном вышивкой полотенце графин с вином. Аромат специй и фруктов чувствуется раньше, чем напиток наливают в кубок для гостьи. Следом слышатся шаги – грузные, тяжелые и уверенные. Служанка заканчивает свои дела и, поклонившись, не поднимая глаз от пола, ускользает из комнаты, стоит хозяину войти. - Благослови вас Малфас, хранитель, - говорит хозяин дома, сомнений нет. Кетарон Даль’Гейсс – достаточно молодой мужчина, седина лишь слегка коснулась его висков. Темные волосы, убранные в хвост, светло-карие глаза, оценивающе смотрящие на прорицательницу, хищные острые черты лица. Его можно считать красивым по общепринятым меркам. Красивым и явно дерзким, судя по краткой характеристике прочих хранителей. Дорогая ткань одеяний, меховой воротник и обивка плаща – пришел с прогулки или хотя бы с балкона. Погода теплая, но осень все сильнее наступает, приближая зиму - утеплиться не помешает. Золотая бляха ремня, рубин на заколке плаща и множество перстней – богатство, кич. Все на показ. Гости встают, кивнув, затем Алана делает короткий неглубокий книксен, а Тараэль кланяется. - Благослови вас Малфас, господин Кетарон, - мягко говорит она и садится обратно. Служанки накрывает место для господина, не поднимая взгляда. Наливают вино в кубок, расправляет салфетки. Затем обе они кланяются и почти что выплывают из комнаты, так плавны и отточены их движения. - Рад служителям Ордена в своем доме. - Мужчина садится на приготовленное место во главе стола. - Что привело молодую душу хранительницы в мой дом? Ордену нужна помощь? Алана видит запечатанное послание в его руках. Мужчина ножом открывает послание, разворачивает пергамент письма и начинает читать, бросив на гостей короткий взгляд, требующий не тянуть время. - Уважаемый господин Даль’Гейсс, - начинает прорицательница, - орден заинтересован в драгоценном камне, который, по сводкам, имеется в казне вашего древнего рода. Его описание гласит: "блестит словно бриллиант, но чернее угля". И если сначала реакция мужчины казалась незаинтересованной, равнодушной, Алана заметила, как дрогнул его взгляд, как сжался кулак свободной руки на столе.   Даль’Гейсс знает о камне, видел его или читал о нем, а может вообще - трогал, но делится совершенно не намерен.   Глаза мужчины будто быстрее скользят по тексту и постепенно мрачнеют, темнеют, затмеваемые тучами, лицо становится холоднее. Но Алана продолжает. - Орден хочет выкупить у вас этот камень, как у полноправного владельца, по желаемой вами цене и… - Алана не заканчивает фразы, осекаясь от хищного, воинственного взгляда. - Такого камня у моего рода не имеется. Если это все – уходите, - неожиданно сухо и резко говорит мужчина. Смотрит на девушку так презрительно, надменно, оценивая, будто скотину на рынке или мерзкую нищенку. Липкий отвратительный взгляд. - Вы могли бы проверить… - пытается все же зацепиться Алана, но замолкает и вздрагивает, стоит Кетарону шумно ударить по столу кулаком. - Не мог бы. Вон, - цедит сквозь зубы мужчина и рявкает, чтобы услышали и вне комнаты. - Прислуга! Служанка, что подавала вино, бледная и перепуганная, появляется у стола. Вновь тупит взгляд, вновь полусогнута в поклоне. Рядом с ней старшая служанка - оценивающая, почти пристальная в своем внимании. - Проводите наших гостей к дверям. В этом деле Ордену я помочь не могу, - отмахивается мужчина, затем встает и спешно уходит куда-то вглубь дома. - Прошу за мной, господа, - тихо говорит женщина и устремляется к выходу. У самой двери стоит небольшой сосуд с вином, таким же, что подавался в обеденной зале. Алане даже немного жаль, что попробовать не удалось. - Пусть господин и недоволен, законы приличия требуют отпустить вас с подарком. Примите вино, что согреет вас холодной ночью. - Женщина берет сосуд в руки и протягивает прорицательнице. И взгляд ее такой внимательный, долгий, что-то пытающийся сказать. Алане эта игра не ясна, но она кивает, берет подарок и замечает, что к дну сосуда что-то прикреплено. Виду прорицательница старается не подавать, лишь скупо кланяется. - Благослови вас Малфас, - говорит она, и они с Тараэлем уходят. Уже дома, сняв плащ и расстегнув давящий ворот, Алана разливает вино по бокалам. Незачем дорогому подарку пропадать. Тараэль берет свой бокал и отпивает. - Хорошее, - тянет он, с некоторой долей разочарования. Крутит напиток в руке, покачивая алое содержимое. - Хоть что-то пошло, как надо, - улыбается Алана, отлепляя записку со дна сосуда.   “Если вы ищете черный камень, встретимся в полночь на кладбище Арка подле статуи.”   - Это ловушка, - резко говорит Тараэль, читая записку вслед за Аланой из-за плеча. - Даже если и так – делать что-то надо. Камень нужен. Очень, - пожимает плечами она, задумчиво глядя куда-то в потолок. - Другой найти вообще варианта нет? – уточняет аэтерна, допивая своё вино. Прорицательница мотает головой. На это может уйти слишком много времени, возможно - больше, чем у них есть. - Я в любом случае пойду. Вопрос лишь, со мной ли ты, - смотрит она на возлюбленного. - Надо только броню надеть. Чувствую себя голым, - ворчит Тараэль. - Если это та старшая служанка или кто-либо другой из дома Даль’Гейсс, меня видели в одеянии хранителя. Надо соответствовать, - не соглашается девушка. Аэтерна цыкает, слышится, как он отбивает ритм ногой о пол. Смиряется с неудобствами в грядущем походе. Алана лишь накрывает его руку своей, успокоения ради. - Все будет нормально. Я возьму с собой кинжал, ладно? Магия всегда при мне, - предлагает она подобие компромисса. Аэтерна хмыкает и после паузы кивает. - Приемлемо. Так и пойдем. Я скроюсь, буду караулить на случай незваных гостей и ненужных глаз, - добавляет Тараэль. На том они и порешили, коротая вечер до назначенной встречи.  

***

  Ночи в Арке стали значительно холоднее с наступлением осени и постепенным приближением зимы. Алана кутается в собственный плащ, стараясь не пускать ветер под плотное платье. Звезды холодными взглядами провожают их с Тараэлем на пути к кладбищу, где даже в ночи кроме стражи еще ходят люди. Кому-то не хватает времени днем проститься, кому-то не хватает времени днем прийти раньше, а кто-то, как прорицательница со своим телохранителем, идут по особому делу, не привлекая лишнего внимания.  Тараэль молча кивает Алане уходя на ярус выше по ступеням, чтобы скрыться за деревом и наблюдать за обстановкой вокруг. Сама девушка же останавливается подле статуи напротив могилы неизвестного ей человека. Проходит не минута, не две и не десять, пока с другой стороны от статуи не останавливается другая женская фигура в плаще, капюшоном закрывая лицо. - Вы пришли, - тихо говорит подошедшая. Алана едва узнает голос старшей служанки. Больше угадывает по осанке, поступи. - Не могла иначе, - коротко кивает Алана. Это правда – медлить нельзя, нужно хвататься  за любую ниточку. - Камень нужен вам для дела? Он поможет Ордену? – спрашивает служанка, чуть отодвигая краякапюшона, чтобы было видно ее глаза – в лунном свете едва заметен серый цвет. - Да, от его нахождения очень многое зависит. Это спасет бесчисленное количество жизней. - Алана бросает новый кроткий взгляд на служанку. Видит ее холодные глаза, устремленные к могиле. Взгляд полный какой-то неясной прорицательнице решительностью. - Как странно. Мне казалось, он приносит только несчастья, - горько хмыкает женщина. Повисает тишина, они молчат. Алана ждет, пока служанка что-то скажет. Та же молчит, быть может, собирая мысли в стройный поток. - Мое имя Сална. Сална Сэндвилл, - начинает женщина. - Служу дому Даль’Гейсс вот уже двадцать лет. Знала молодого хозяина еще мальчишкой, когда этой напыщенности и власти у него еще не было. У меня была младшая сестра – Сиила. Красивая, звонкая, энергичная хохотушка… Сална затихает, у Аланы пробегают мурашки по спине. Голос, тон женщины при упоминании сестры становится теплее лучика летнего солнца, мягче любого облака.  Как знакомо, как больно. - Я служила дому исправно, преданно – заработала какое-никакое доверие. Сестра захотела работать со мной – деньги у Даль’Гейссов были всегда, а ей хотелось выучиться грамоте, пойти в писчие при Ордене или к какому-то магу в помощники. Не чуралась и грязной работы - могла стирать белье, печь хлеб и отлично убиралась. Так она стала служанкой под моим же началом. Голос Салны дрожит. Она осекается, судорожно вздыхает. - Зря я ее привела. Она была красивой, чуткой душой. И молодой господин… Положил на нее глаз, решил вкусить ее добродетели, - продолжает служанка. Говорит холоднее, отстраненнее, брезгливее. Не к сестре обращен ее гнев, к Кетарону и только ему. Алана предчувствует трагедию – у Даль’Гейсса, по сводкам, не было жены. - Он заманил ее вечером в свои покои, посулил ей достаток для нашей семьи, лучшие ткани, еду и драгоценности. Маленькая глупенькая Сиила купилась на его ядовитые речи и разделила постель. А затем – еще и еще. Черный камень, что вы ищете, был подарен ей в качестве кулона. Странный, от него у меня дурное предчувствие каждый раз просыпалось. И это при том, что сам молодой лорд над камнем трясся, стоило взять его в руки. Хранил отдельно от других драгоценностей, ужесточил порядки для служанок, что проводят уборки в комнатах с ними. Да и сам стал грубее, циничнее и помешался на деньгах. Раньше дом Даль’Гейсс был менее вычурным, не кичился золотом и дорогими тканями. Семью уважали за дела, а не за тряску кошелем перед лицом каждого встречного. Прорицательнице тошно. Черный камень ужасно влияет на людей. Возможно, он открыл путь алчности и тщеславию внутрь сердца молодого лорда. Что сделала под действием артефакта бедная девушка? - Сестра так радовалась. "Первый подарок" - трепетала она, держа камень в руках. И тоже будто помешалась на нем и лорде. Висла на шее Кетарона, отлынивала от работы, стала навязчивой, позабыв все святые учения и воспитание. А затем… Она забеременела. Было очень тяжело, юный господин не признавал ребенка, как и ее саму. Ему не нужна была жена, лишь девица для согрева постели. - Голос Салны наполняется ядом с каждым новым словом. - Подошло время родов и… Новая пауза – долгая, давящая. - Роды были тяжелые, долгие, но ребенок… Мальчик родился чудовищем, с ужасными волдырями на лице, а левая нога – трижды больше правой. Бедное дитя. Апотекарий, что принимал роды, лишь сочувствовал, что ребенок родился не мертвым… - Сална сжимает сцепленные руки. - Кетарон, стоило ребенку родиться, впал в ярость. Кричал, обвинял мою сестру в неверности, в том, что ее прокляли. Велел ей убираться с "отбросом", что она родила, куда подальше. Швырнул ей пригоршню монет и сказал выметаться, как только она хоть сколько-то оправится. - Мне искренне жаль вас и сестру. Это ужасно. Вы знаете, куда они отправились? Быть может, я могла бы как-то помочь… - Алана замолкает, пытаясь подобрать слова. Отомстить? Очернить Кетарона? - Господин так устыдился бедного дитя, что едва согласился дать ему имя - Ринеус. Свой сертификат о рождении мальчика он сжег в тот же день, но у апотекария точно должна быть копия. Он друг семьи, я смогу найти записи, выйдя к нему на прием. Я отправила Сиилу с ребенком к нашим очень дальним родственникам в поселение не так далеко от Дюнного - Среброград. Она уехала, оставив камень себе, как талисман. Хотя Кетарон считает, что его обокрали, но за камнем не стремился. - Сална тихо и сухо смеется. - Сестра лелеяла камень, как символ этой проклятой любви, в которую так наивно верила. Сална затихает на долгое время, сжимает руки до белых костяшек. - Передайте моей сестре письмо от меня, если... Если она еще жива. Я не могла потерять место в доме, у нас еще живы престарелые родители и мои собственные дети, потому я… - Голос дрожит, заметно, как женщина смахивает слезы с щек. - Не писала ей. Больше никогда. Это все, что мне нужно. Просто знать, как она там и как… Как там Ринеус, жив ли. Ему десять зим должно быть. Затем Сална достает из-под полы плаща письмо в незапечатанном конверте, передает Алане в руки. Прорицательница забирает послание, и руки служанки замирают поверх ее, держа. Не крепко, скорее решительно. Алана поднимает взгляд, встречается с чужими глазами. Уставшие и скорбные, они все еще полны решимости. Быть может, когда-то там и горел огонек мести, но остались лишь угли презрения. - Спасибо, - говорит после паузы прорицательница. - Я обязательно передам все Сииле и мальчику. Сална кивает коротко, будто одергивая себя, отводит взгляд, поправляет капюшон и уходит прочь, сопровождаемая лунным светом и отблесками факелов стражников. Алана идет к Тараэлю, что наблюдал за всем со своего места. Она лишь мотает головой  в его сторону, и они уходят, чтобы приготовиться к путешествию.  

***

  - Среброград, да? – почесывает залысину трактирщик в Дюнном. Сюда Тараэль с Аланой прибыли на свитках - второй раз на шею мирада аэтерна лезть, конечно же, не захотел. Алана беспокойно стоит у стойки, перебирая пальцами. Чувствует, что грядут проблемы, будто пытается заранее подготовиться, да пустое это. У Тараэля в животе тоже этот странный ком, но ему особо-то все равно, игнорировать ощущение пока довольно просто. - Городок маленький, прибрежный, - наконец говорит мужчина. - Оттуда давненько вестей не было – ни плохих, ни хороших. Вроде болезнь там была несколько лет назад, вот и все дела. Обычные люди, новую жилу в серебряной шахте не  так давно нашли… Туда идти – дня два займет, по дороге на север, а потом на восток – по пути из сигнальных флажков. Уточните у стражи снаружи, подскажут точнее. - Благослови вас Малфас, - кивает Алана, оставляя на стойке несколько медяков в уплату за информацию. Они уходят на поверхность, уточняют путь у пары стражников, что лениво зевают, смотря на чистое небо над пустыней. - По алым флажкам вам идти, чтобы в песчаной буре не заплутать, да не сгинуть, - поясняет один из них. - Одну как раз через несколько дней маги предсказали. Будьте осторожны. Путешественники прощаются со стражей и уходят навстречу пескам и деревьям под обжигающим солнцем. Алана невольно останавливается подле холма, что отделяет основную дорогу от бывшего дома Джеспара. - Чего замерла? – уточняет Тараэль. Ему в доспехе жарко, как в бане, но делать нечего. Лучше так, чем чувствовать себя почти что нагим и беззащитным. - Поместье там, к которому мы с Джеспаром ходили. Надо будет его в Арке найти, придурка эдакого… - вздыхает прорицательница уже в который раз. Но раздражает Тараэля не сам факт такой реакции, а то, как беззлобно она это говорит. Обижаться на Даль’Варека ее полное право, которое будто бы полностью игнорируется. - Ты слишком много о нем думаешь, - ворчит аэтерна. Не из ревности - это чувство не к месту. Пусть Джеспар и весь такой развязный и свободный, голубоглазка его считает другом и только. Больше беспокойства могла бы вызвать та же Калия, да и то… - Наверное. Просто… Жалко всех. И их, и себя, - будто самой себе говорит Алана, и двигается дальше, оставляя поместье Даль’Вареков далеко позади. - Я могу поискать его для тебя, когда вернемся. Если он во все тяжкие пустился или еще куда сгинул. Наверняка за воротник заливает или по бабам пошел. Не надо тебе лишний раз нервничать - и так много на себя берешь, - предлагает после паузы Тараэль, чувствуя чужой взгляд спиной. - Ты такой заботливый, - неожиданно изрекает Алана, внимательно на него посмотрев. - Хорошая шутка, - хмыкает он, пожав плечами. Мягкий он стал, податливый. Оно может и хорошо, не все же железной рукой за сердце хвататься. Меч стал скорее хлыстом – может сделать больно, а может и погладить. - Тараэль, я серьезно! – тихо смеется девушка позади него. Маневр удался, голубые глаза-льдинки наверняка засияли, прогоняя тучи.  

***

  Предчувствие приближения чего-то опасного усиливалось у Аланы внутри, туже связывая узел в животе, пока они все ближе и ближе подходят к Среброграду. На это указывает, как маячащие на горизонте небольшие башенки стражи, так и низкая горная гряда, будто испещренная ходами, как черви проедают яблоко. Песчаная буря, о которой говорил стражник, нагнала их неожиданно, быстро, будто появилась за их спинами из ниоткуда, стоило приблизиться к городу. Воздушная воронка поднимает вверх завесу из песка, мешая дышать и что-либо толком видеть. Воздух хлестко бьет по лицу, пытаясь пошатнуть, сбить с ног и похоронить в золотистом плену.   Нужно попасть в город и быстро.   Алана в маске, но становится все труднее делать каждый вдох. Тараэля она и вовсе не видит в этой завесе из песка, надеясь, что он, ушедший чуть вперед, встретит в черте города. Внутри узел сжимается крепче, начинает болеть голова, но боль странная, привычная не для нынешней ситуации, но для магической лихорадки. Вот только магию прорицательница не использовала. Алана делает несколько шагов вперед и падает, сбиваемая сильными порывами ветра с ног. Последнее, что она чувствует, как чьи-то сильные руки приподнимают ее и тащат вперед  под оглушительный треск, словно целая гора обрушивается ей на голову.  

*** 

  Первым, кого видит Алана, открывая глаза, становится не Тараэль к огромному ее удивлению, а мальчик. Совершенно ей незнакомый, разве что глаза светло-карие кого-то напоминают, как и чуть острые черты лица. - Ты проснулась! – восторженно голосит он, что сильно режет по ушам Аланы. Она невольно морщится, потому мальчик из восторженного становится чуть встревоженным. - Извини! Тараэль говорил, чтобы тебя не трогали, но… Мы тут все волновались, - говорит мальчик, давая прорицательнице пространство. Она садится на постели, еще пару раз моргает, чтобы зрение могло сфокусироваться на красноватых глиняных стенах помещения, на множестве детских рисунков на стенах, циновке на полу. Алана понимает, что лежит в постели, рядом с ней на стуле сидит тот самый мальчик, суча ногами над полом, и более никого. - А ты… - теряется девушка, потирая ноющие виски. Лихорадка отступила, оставив лишь отзвук. Наверное, ее напоили амброзией, но боль не ушла совсем – странно. - Ринеус! Ты – Алана. Тараэль рассказал, - сияет ребенок. От его энергии можно лампы зажигать, а может и сами звезды на небосводе. Прорицательница смотрит на мальчика внимательно, возможно излишне пристально, но никаких следов "проклятья", болезни или чего-то подобного не видит. Ринеус кажется Алане самым здоровым ребенком на свете, таким же, каким была бы Льена в его годы. У мальчика даже глаза похожего цвета, было что-то в нем такое неуловимо родное и знакомое. Даже не из-за родства с Кетароном – что-то еще крылось в его образе. - Ринеус? Кажется, мы шли к тебе в гости, - мягко улыбается прорицательница, и эта улыбка зажигает в детских глазах восторг и интерес. - А зачем? – затаив дыхание спрашивает он, замирая, словно маленькая статуя. - В Арке у тебя есть тетушка… Она не может оттуда уехать, но передала письмо твоей маме, - поясняет девушка, опуская ноги к полу, сапогом касается собственной сумки, аккуратно приставленной к постели. - Тогда вы опоздали, - грустно отвечает мальчик, сцепив руки перед собой. - Матушки пару лет, как нет. Болезнь ее забрала. Его фигурка быстро горбится, сжимается, будто маленький мокрый воробушек. Как такого не пожалеть? - Мне очень жаль, правда, - вздыхает Алана. Мальчик бросает на нее явно застенчивый взгляд, чуть опасливый. - М-можно тебя обнять? – спрашивает он, запинаясь. - Конечно, - улыбается девушка, открывая для него объятья, куда Ринеус и падает, прижимаясь, как маленький брошенный всеми котенок. - Спасибо, - шепчет мальчик, крепко обнимая ее. Снаружи комнаты слышатся чужие шаги, но не Тараэля – кого-то еще. Деревянная дверь в комнату открывается и входит мужчина до боли знакомый, до внутреннего крика родной. Мужчина, высокий, широкоплечий – умеет работать руками, не чурается тяжелого труда. Кожа светлая, даже слишком – никак солнце не прилипнет, давая хоть какой-то загар, сколько на улице времени ни проводи, в просторной рубахе, шрам на щеке поверх глаза, с собранными в хвост длинными черными волосами. "Шрам от неожиданной стычки с медведем, еле ноги унес!" – подсказывает, вспоминает что-то внутри Аланы. - Что же ты не сказал, что наша гостья встала, хороший мой? – спрашивает он у мальчика. И даже тон его, слова, голос делают прорицательнице больно, пробуждают внутри тоску и страх на грани с паникой. Она инстинктивно обхватывает Ринеуса сильнее, плотнее прижимает к себе, будто прикрывая. Мальчик от этого удивляется, но затем заливисто смеется, не отлипая. - Мы просто чуть поболтали, папа. Прости, - извиняется мальчик, затем аккуратно выворачивается из женских рук и встает у постели. - Рад, что вы в порядке, госпожа, - кивает мужчина. - Я – Улбар, старейшина Среброграда. Вы потеряли сознание в буре почти у самой городской черты. Стража и ваш друг помогли перенести вас сюда. Алана понимает, что замерла и пялится неприлично долго на мужчину, который, как две капли воды, похож на ее отца. Затем мотает головой, чувствуя новый острый укол боли в висках. - Спасибо, что не оставили в беде. Мой друг в порядке? – уточняет девушка, вставая. Она чуть шатается, и Ринеус пытается помочь ей устоять, обхватив за руку. Он совсем легкий, ничего и не весит вовсе. - Как бы мы могли бросить человека в беде? Что вы! Ваш друг снаружи, сторожит. Он… Очень преданный, если не сказать больше, - хмыкает Улбар. В открытую дверь забегает пес – небольшой и кудлатый. Животное смотрит на Алану внимательно, затем громко гавкает, бегает вокруг них с Ринеусом и стаскивает с ближайшей тумбы какую-то мягкую игрушку, унося ту прочь из дома. - Нет, Торус, верни! – кричит ему вслед мальчик, устремляясь за ним из комнаты. - Не бегай слишком быстро! – голосит и отец. - Ох уж эти дети… Алана все еще пытается не пялиться, не сверять образ в голове и реального человека, но выходит скверно. И этот взгляд мужчина трактует, видимо, по-своему. - Ринеус болел все детство, слабенький был. Они с Сиилой прибыли, когда сын был совсем крошкой и выглядел неважно, но местный воздух явно пошел ему на пользу. Жаль, что моя супруга его уже не увидит взрослым, - Улбар замолкает, прикрывает глаза будто замирает в немой молитве. - Вы женились на Сииле? Сална, ее сестра в Арке, нас послала сюда проведать их с мальчиком, - говорит прорицательница, доставая из сумки у постели письмо. - Сиила так тосковала по родне, особенно по сестре и родителям. Но я, вроде бы, весьма успешно старался сделать ее счастливой, как и мальчика, - мужчина берет письмо в руки, но не открывает, на лице его смесь боли и светлой тоски. - Вы извините, если он очень липучий. Ринеус – ласковый ребенок, общительный, а новых людей у нас давно не было. Вы, да еще пара человек. - У меня была младшая сестра, понимаю, каково это. Пока мы в городе, составить ему компанию не затруднит, - отвечает Алана. - Вы знаете что-нибудь о черном камне? Скорее всего у Сиилы был такой. - Славно, - улыбается Улбар. - Камень… Да, припоминаю что-то. Сиила подарила кулон с таким Ринеусу на седьмой день рождения. Попросите его показать – он будет рад, очень гордится подарком. Мужчина кивает прорицательнице и уходит в другую часть дома, оставляя девушку одну. Она осматривает комнату повторно, видя деревянный стол с множеством листов и мелками, кипу новых рисунков, игрушки и бабочек, пригвожденных к подставкам в рамках. Еще несколько – вполне живые порхают в банках с маленькими дырами в крышках. Ринеус явно интересуется природой. Дверь в комнату отворяется шире - мальчик возвращается с украденной игрушкой в руках. За ним идет пристыженный пес и Тараэль. - Ты очнулась, отлично, - говорит он удивительно сухо, слишком скупо. Будто снова перед прорицательницей брат Ярость, а не возлюбленный Тараэль. В глазах непонимание, запутанность и тревога. Неожиданная смесь эмоций, слишком Тараэлю несвойственная. - Тараэль помог поймать Торуса. Он такой ловкий и быстрый! – восторженно тянет Ринеус, крутясь с игрушкой в руках. - Ирма и Шуст обзавидуются, что у меня такие крутые новые друзья! Мы же друзья? В его глазах столько надежды, что становится трудно отказать. Алане уж точно. Аэтерна скрещивает руки на груди и смотрит на все это с явным скепсисом. - Я точно твой друг, - улыбается Алана, перетягивая внимание с Тараэля. - Посмотрите наш скромный городок или погуляйте на пляже, - советует Улбар. - Госпоже надо подышать воздухом, да и выход из города камнями завалило. Стражники у нас ребята молодые, но и они не всесильны. Дня два-три точно уйдет, чтобы разобрать завал. Я буду готовить ужин, через пару часов будем рады видеть вас за своим столом. - О, можно я все покажу? Можно-можно? – прыгает на месте мальчик, смотря на всех взрослых поочередно. - Дай гостям чуток отдохнуть и помоги мне, - с мягким смешком манит его рукой отец. Мальчик чуть поник, но кивает, уходя за отцом в соседнюю комнату. - Идем, надо поговорить, - мотает головой в сторону выхода аэтерна и направляется туда. Алана следует за ним, пока они идут от дома вниз к песчаному пляжу по оживленной улочке, мимо играющей детворы и стражи у здания таверны, судя по характерной вывеске. Спасибо закрытой обуви – песок не проникает в самые труднодоступные места, хотя что творится под доспехом… Прорицательнице до сих пор слишком плохо ощущает реальность и свое самочувствие. - Нам надо заканчивать с камнем и быстро. Здесь творится что-то скверное, - говорит Тараэль, смотря на линию горизонта, где глади океана касается розовое закатное небо. Не так далеко от них еще кучка детворы вместе со взрослыми лепят фигуры из песка, играются с накатывающими на берег волнами. - Что ты имеешь ввиду? Хотя да, согласна. Скверное здесь точно что-то есть, – уточняет Алана. У нее так и ноет в голове от боли, как и все тело зудит и тянет будто каждую мышцу отдельно. Тараэль смотрит на группу детей и взрослых, на кого-то из них особенно пристально и будто не верит увиденному. - Присмотрись, - мотает он головой в ту сторону. Алана смотрит на них - дети и дети. Возятся, лепят из смоченного водой песка фигуры – не то замок, не то просто плотные горки, украшая ветками и камнями, что приносят волны. Взрослые рядом заняты тем же, женщина в сарафане и мужчина в рубахе - крупный, загорелый. - Это Лето. Скорбь. Зови как хочешь, - говорит Тараэль совсем тихо, делится с подругой тайной, подойдя ближе. Алана не может сдержать удивления, смотрит вновь на Тараэля. Скорбь она видела только в маске, только линию глаз и ту - мельком. Значит, не ей одной чудятся призраки прошлого.