Рассветная звезда

- Ты с ним говорил, или?.. – мнется Алана, рассматривая Лето, которого в мире живых быть не должно. Она Лето-Скорбь без доспеха не видела, было бы странно, узнай прорицательница его. Да и выглядит он сейчас более чем эмоциональным. Не пустая оболочка, а полноценный радующийся жизни человек. - Нет, - мотает головой Тараэль. - Не знаю, что хуже: если это и правда каким-то чудом он, или же кто-то ужасно на него похожий. Скверно. Прорицательница понимающе кивает. Смотрит на мужчину, но мгновение, и его черты будто смазываются, меняются, солнце иначе ложится на лицо, делая лицо другим – там уже не Лето, а другой человек. Алана смотрит на Тараэля, пытаясь увидеть его реакцию, но бывший ралаим уже отвел глаза ранее, быть может не в силах видеть даже образ своего погибшего брата. - Отец Ринеуса как две капли похож на моего собственного. Тоже удивилась, - делится она. Тараэль делает паузу перед тем, как вздохнуть от раздражения, не иначе. - Странно, не похожи вроде… - раздраженно хмурится аэтерна. - То есть? – уточняет девушка. Глаза ее не обманывали, хотя… Вновь взгляд на Лето-обманку, человек там все же другой. Лепит с детьми из песка, весело смеясь. Но есть в этом что-то фальшивое. Это место играет с их разумом? Заставляет видеть одно вместо другого? - Он человек у тебя? – задает наводящий вопрос Тараэль. - Да, - кивает Алана. - А у меня – аэтерна, как я. Возможно, похож на моего батю, да только я его не помню толком, - делится Тараэль и замолкает, глаза становятся холоднее. Закрыли тему. Прорицательница задумывается сильнее, замолчав, позволяя шуметь только волнам, набегающим на берег, ветру, что танцует между пальмовых ветвей и птицам далеко в вышине. - Знаешь, где камень? – еще тише говорит аэтерна после долгой паузы, перейдя на почти что шепот. - У мальчика. Мать подарила, скорее всего – на шее носит, - коротко задумавшись отвечает Алана, невольно кладя руку поверх собственного оберега. Либо так, либо прячет свое сокровище. Как его у ребенка забрать? Тараэль цыкает, явно чувствуя только новые проблемы. - Тогда берем камень и уходим ночью, когда пацан спит, - заключат он. - Нельзя, - мотает головой девушка. - Мы не знаем, как камень влиял на мальчика и его мать. Давай хотя бы не забирать артефакт силой. - У нас, вроде как, не так много времени. Орден тебя вечно торопит, - справедливо, пусть и резко замечает Тараэль. - Но и просто взять и уйти – не вариант. Нам в любом случае тут торчать три дня, пока завал разберут, - стоит на своем девушка. Смотрит в фиолетовые глаза решительно, твердо. - Ты потом будешь жалеть, что к нему привязалась, - лишь пророчески говорит аэтерна, скрестив руки на груди, но все же кивает. - Я помогу, но возиться с пацаном будешь ты, святая наша. Если через три дня не получим камень уговорами, тисну ночью и уходим. Алана помедлив кивает, соглашаясь на авантюру. - Слово дай, - тянет к ней руку Тараэль. Лучшего гаранта не найти. Этот жест Алану не то оскорбляет, не то отрезвляет. Правильно – иначе никак. Что-то внутри нее к мальчику тянется, и это нездоровое ощущение, неправильное. Она аккуратно берет мужскую руку и чувствует крепкое рукопожатие в ответ. - Пошли осмотримся, надо понять, что еще не так, - мотает аэтерна в сторону города, чуть расслабившись. Алана по глазам видит, что ему стало пусть и не так сильно, но менее тревожно. Среброград крошечный - обойти можно за полчаса неспешным шагом. Невысокие глиняные домики почти в один уровень – выше всего разве что сторожевые башни – всего три на все поселение. Алана замечает пару стражников на них и еще несколько человек в подобии формы подле городских ворот. Смотрят на гряду высоких валунов, что бросила к воротам буря. Несколько местных жителей перекидываются со стражей словами, совершенно лениво, едва ли не засыпая.  Снова оно. Снова наваждение. В одном из стражников узнается еще одно знакомое лицо. Молодой мужчина-неримец с увенчанной рыжими волосами головой, с глазами цвета самой молодой травы и пластинчатым доспехом с нашивками, которые здесь не имеют смысла. Если будет тренироваться больше - станет коренастым, но не срослось. Алана мотает головой вновь, зажмурившись на мгновение.   Это не Сириус, а фантом, видение, обманка.   Прорицательница открывает глаза вновь, смотря на стражника - обычный высокий смуглый юноша, волосы черные, а не рыжие. Родные черты исчезли, сменившись другими. Более ничего в глаза не бросалось. Залитый солнцем городок, умиротворенный, спокойный – даже слишком. Так не бывает нигде, кроме сказок, где волшебник магией сотворил дивный новый мир для героя. Сделала ли подобное для матери с мальчиком и камень? Потенциал его неизвестен, потому остается только гадать. - Совсем ничего, - разочарованно, пусть и задумчиво, говорит Тараэль и головой мотает в сторону дома Улбара. - Идем, - кивает Алана, и они идут ужинать, скрываясь от яркого солнца.  

***

  - Вы пришли! – встречает гостей Ринеус, заканчивая расставлять тарелки на столе. Это выглядит немного комично, поскольку стол мальчику по самые подмышки. Его отец около котелка поворачивается к гостям, кивая. В комнате пахнет мясом, овощами и пряными специями – в животе завязывается ком голода, что весьма кстати. - Папа готовит свое лучшее рагу, вам очень понравится! Что вы любите? – тараторит мальчик, подставив свой стул ближе к местам гостей. Алана садится на место ближе к нему, Тараэль следует ее примеру, снимая маску. Внимание мальчика сразу же переключается на его лицо. - Мы много путешествуем, так что ели все от печеной в костре картошки до томленого в меду мамонта, - отвечает прорицательница, раскладывая свежий хлеб из тарелки в центре стола. Мальчик сияет, когда ему подают кусок. Удивительно, как он трепещет от любых знаков внимания, даже простого проявления вежливости. - Мамонт? Это животное такое? – глаза мальчика округляются, он аж на месте замирает. - Большие, размером с дом и больше, и очень шерстяные. У них четыре толстые лапы, бивни и хобот – длинный нос, - поясняет прорицательница, уже второй раз в своей жизни. - И вы их видели?! – громко шепчет мальчик. Алана локтем аккуратно, легонько тыкает в Тараэля. Тот лишь ворчливо фыркает, чтобы только его не трогали. - Кто-то мне не поверил, что они существуют, и мы отправились на север, чтобы посмотреть, - мягко смеется девушка. - О-о, север… Там холодно? – уточняет Ринеус. Наспех ест кусок хлеба и запивает каким-то местным подобием холодного фруктового чая. - Там всегда зима и снег, - кивает Алана. - Снег? У нас тут жарко, снега ни разу не видел. Он такой белый и колючий? - И очень красивый, - кивает девушка. Улбар поочередно берет тарелки со стола, наполняя вкусно пахнущим рагу с обилием овощей и специй. Аэтерна после долгого взгляда на еду тяжело вздыхает. Надо им с Аланой подумать в чем ходить в деревне. Местные приветливы, даже слишком, но вид людей в доспехах окромя стражи их точно смущает. Внимание мальчика сразу же приковывается к лицу аэтерны – россыпи старых отметин и следов прошлых боев. - Ого! У тебя… Шрамы такие… -  Ринеус если и хотел что-то другое узнать, не смог и замер. - Ринеус, не доставляй гостям неудобств, - чуть осаживает его отец. Мальчик послушно кивает, загрустив. - В сражениях заработал, за дело, - спокойно отвечает аэтерна. - Какие-то из детства еще, старые. - Тебя родители били? – спрашивает мальчик затравленно, будто затаившийся зверек. - Я сирота, маленький любопытный зверек, - хмыкает Тараэль беззлобно. - Где-то с ребятами повздорили до драки, где-то об доску зацепился. Всякое было. - Вы наказываете плохих людей? – с придыханием спрашивает мальчик. - Ринеус, кушай, дай гостям тоже перевести дух после прогулки, - гладит по голове сына мужчина. От вопроса ребенка Алана с Тараэлем переглядываются. - У нас очень важная миссия - мы спасаем мир, только тс-с. Никому не говори, - подмигивает мальчику прорицательница, приложив палец к губам. Затем Ринеус очень серьезно кивает с напускной взрослостью, вызывая смех и своего отца. Они начинают ужинать, разговаривая обо всем и, одновременно, ни о чем конкретном.  

***

  - Вот ваша комната, господа. У нас городок небольшой, увы, нет свободного дома. Но вы – дорогие гости. Будем рады у нас, сколько захотите, - Улбар показывает небольшую комнату по соседству с кухней. В ней двуспальная кровать у стены и тумба подле крошечного окошка – вот и все убранство. - Спасибо. Мы постараемся не стеснять вас долго, - благодарит Алана, чувствуя, как головная боль так и не отступила за все это время. Перед сном надо будет выпить амброзии по старой традиции. Тараэль кладет свою небольшую сумку на тумбу, ношу Аланы оставляет у постели. - Надо подумать, в чем ходить, - начинает разговор Алана и сразу встречает сопротивление от аэтерны. - В доспехе нормально. Мало ли что тут творится. Может местные притворяются, а потом, - он делает резкое движение рукой, словно клинком кого-то ударяет, - и кинжал в боку торчит. - Все лучше, чем в доспехе париться, - справедливо замечает прорицательница. Тепловой удар еще никому не помог. - За чертой города и того хуже. - Тараэль чешет шею, задумчиво. - Но да, согласен. - Это тоже странно. И то, как резко началась буря, словно... – подмечает девушка. - Она сюда нас и загоняла, - заканчивает фразу за нее возлюбленный. Алана кивает. Подозрительно удобно, просто, приветливо. Будто сюда людей заманивает что-то и, возможно, не отпускает. - Без доспеха, так без доспеха, но оружие я оставлю при себе. Ты тоже носи лук. Мало ли. Пацаненку развлечение устроим, если вопросы будут, - почти что условие выставляет аэтерна. - Я смотрю, он тебе тоже понравился, - с хитрым прищуром улыбается девушка, начиная расстегивать ремешки доспеха. Нужно попросить бадью с водой – хотя бы обтереться от песка и соли. Тараэль цыкает, игриво боднув бедром Алану. - Придумывай больше, - говорит он, но глаза честны, отвечают мягкостью и добродушием. Быть может, Ринеус чем-то напоминает самого Тараэля в детстве, а может кого-то из его близкого круга или всех сразу. Они успевают переодеться в более простые вещи, когда в дверь стучат. Быстро, нетерпеливо, но дверь не открывают. - Это я! – говорит детский голос с той стороны. Алана подходит к двери, открывая. - Ты что-то хотел? – уточняет она у мальчика. - Мы можем… Порисовать мамонтов? Мне так интересно! Или расскажете о вашем путешествии на север? Пожа-алуйста, - тянет мальчик с молебным жестом. Тараэль машет ей рукой, приглашая к действию. - Пойдем, но у меня тогда тоже будет пара вопросов, ладно? - Это как сделка, да? У взрослых, - сияет глазами Ринеус. - Можно и так сказать, - кивает прорицательница, уходя в комнату мальчика. Он садится за свой стол на высокий стул, достает чистые листы из целой кипы и карандаши. - Тогда один вопрос на вопрос? – предлагает мальчик. - Начинай, - предлагает девушка, садясь на небольшую табуретку рядом. Торус, виляя хвостом, выходит из кухни, ныряя под стул своего маленького хозяина. Где он только все это время шатался? - Итак… - Мальчик машет ногами под столом, задумавшись. - Какие животные живут на севере? Мамонты и… - Волки обманчиво тощие, серые, чтобы с деревьями сливаться, но они не чета зайцам. Те белоснежные, как и снег. Едва заметишь темный нос, как крошечный камень – его и след простыл. Медведи редкие гости – в самые лютые морозы укладываются спать в берлоги. Бывают олени, серые, с толстой меховой шкурой – едят кору с деревьев и редкие коренья, что удается раскопать под толщей снега и льда. И, как и говорила, мамонты. Птицы тоже есть, но мало – слишком им холодно, лишний раз не летают, - отвечает Алана. Рука Ринеуса с карандашами в руках порхает над листами, вырисовывая различные фигуры и образы. От сосредоточения мальчик высовывает кончик языка, не отрывая взгляда от рисунков. - Как тебе тут живется? Хорошо? – аккуратно прощупывает почву Алана. Не стоит спрашивать о камне в лоб. - Хорошо! Все приветливые добрые, не то что раньше… - мальчик неожиданно осекается. - Раньше? Когда ты болел? – не дает ускользнуть этой идее Алана. Ринеус на мгновение замирает, переставая закрашивать шкурку зайца на листе. Затем коротко кивает. - Да, когда я болел… - голос мальчика дрожит. - Было больно, не только из-за волдырей, что чесались, а… Затем он трясет головой, встрепенувшись. - Зато сейчас все добрые и радушные. У меня есть друзья и вы с Тараэлем! – Сияет мальчишеская улыбка. - Моя очередь. Что самое вкусное вы ели на севере? Алана задумывается, прикидывая самое лучшее из яств того путешествия. - Томленый мамонт с овощами. И запить все медом со специями, - тянет она, вспоминая. - А какую часть мамонта едят? – уточняет Ринеус, задумчиво. - Едят, наверное, все в нем. В охоте важно использовать все части добычи в свою пользу. Мясо на еду, кости на оружие, а может и украшения. Шерсть на одежду пойдет – на севере холодно, почти всегда дует злющий ветер, а снег норовит забраться за шиворот. С меня два вопроса! - Ух, ладно, - кивает мальчик, но в его глазах задор, интерес. Ему это все – игра, развлечение, будто желанная ласка для маленького зверька. - Расскажешь о своей маме? Твоя тетушка очень тепло о ней отзывалась, - подводит разговор чуть ближе к самой сути прорицательница. Ринеус передает ей несколько листов на оценку. На белых листах, плотных, как дорогая бумага, даже слишком дорогая для этого дома, красуются звери. Волки, зайцы, какие-то птицы, похожие на уток. И веселящая Алану вариация мамонта в видении Ринеуса – большой круглый шарик на ножках, с длинным хоботом-веревочкой. - Мама… - мальчик взглядом обращается к пригвождённой бабочке на самой верхней полке. - Мама была чудесной. Любила меня и в болезни, и после. Любым. Очень радовалась, когда я смог ходить нормально, а не смешно, как раньше. Готовила мои любимые блинчики с вареньем, взбивала подушку и всегда-всегда пела мне колыбельные. Мне ее очень не хватает. Папе тоже… Ринеус замолкает, сучит ногами под столом, затем достает листок и передает Алане. На листе – портрет женщины, с темными волосами и серыми глазами, как у Салны. Портрет пусть и не один в один, но очень красивый. - Мама всегда говорила, что нельзя унывать, бояться плохой погоды и тяжелой работы. Вот я и не вешаю нос! – выпячивает грудь мальчик. - Она тебе что-то оставила после себя? – прорицательница подается вперед, достает за цепочку собственный кулон. - Мне мама оставила вот это. Она с Киле, это очень далеко отсюда, за океаном. Мальчик смотрит на подвеску-глаз, как завороженный. Сам шерудит за воротом, доставая кулон на тонкой цепочке. Алана узнает этот камень, кажется, из тысячи. Черный, блестящий камень-артефакт. Меньше прошлых, но тем не менее, наверняка такой же разрушительный в своей сути. - Мама сказала, это самое ценное в ее жизни после меня самого. "Так оба мои сокровища вместе", - делится мальчик, приближая свой камень к кулону прорицательницы. Она смотрит на камень, затем на мальчика. Он ловит ее взгляд, становится любопытным и чуть встревоженным. - Что-то не так? – переходит на шепот он. - Понимаешь, Ринеус… Нам с Тараэлем нужен этот камень. Очень, - честно делится Алана. Мальчик выглядит озадаченным, возможно даже чуть обиженным, но быстро берет себя в руки, вертя камень в ладони, будто преломляя свет. Вот только черная гладь переливалась сама по себе, игнорируя свет солнечный, лишь пожирая его. Опасная красота. - Это для спасения мира? Для вашей миссии, - уточняет он, будто взвешивает в голове за и против. Алана искренне удивлена, она не верила, что сможет хоть сколько-то договориться. Красть у малыша память о матери – низкое дело. Даже в условиях близкого Конца Света. Прорицательница кивает – лжи в ее словах особо-то и не было. Скорее грубая истина без обертки деталей. - Я могу дать тебе что-то взамен, если захочешь. Или сделать что-то… - добавляет девушка, и это зажигает новые искорки в светло-карих глазах. - Сделать? – переспрашивает он и, получив кивок, продолжает. - Вы же с Тараэлем в Среброграде останетесь, пока выход не расчистят, да? Давайте проведем их вместе? Я не буду навязчивым, честно-честно! Тогда я отдам камень... Он мне важен, но мир – важнее. Эта ситуация кажется обманчиво простой. Три дня с мальчиком, что потерял мать, что явно тянется к чужому вниманию и ласке. Может ли это обернуться крахом? Неунимающаяся головная боль и узел напряжения в животе почти что кричат – да, но иной выход еще хуже. Отобрать у мальчика его сокровище и, словно воры, какими они и будут, исчезнуть из Среброграда навеки. - Хорошо, три дня – хороший срок, - соглашается Алана. - Это будет сделка, как у взрослых! – активно кивает Ринеус. - И мы дадим слово, все трое, что все будет честно! - Тогда я позову Тараэля, - поднимается с табуретки девушка, но аэтерна уже входит в приоткрытую дверь, будто наблюдал за всем из коридора, привалившись к стене. Он тянет руку мальчику первый, тот сначала с удивлением смотрит на серо-фиолетовую ладонь, затем восторженно обращается взглядом к Тараэлю и пожимает большую руку. Затем сам тянется для рукопожатия к Алане, и она поступает также, отвечая на жест. После короткого стука входит и Улбар. - Сынок, тебе пора спать, - говорит он мягко. - Дай нашим гостям отдохнуть после насыщенного дня. - Договорились! – радуется мальчик и прощается. - Доброй ночи! - Доброй ночи, - прощается Алана, уходя за Тараэлем. Он лишь мальчику махает на прощанье. - Умно, но опасно, - подмечает он, открывая дверь в их комнату, пропуская девушку вперед. - Надеюсь, все пройдет хорошо, - устало кивает она, садясь на постель. Лениво снимает обувь, чувствуя, как тяжелеют веки, а боль в висках усиливается всему вопреки. Тяжесть прожитого дня накатывала на нее постепенно, но довольно быстро. Уже в постели она только и успела, что выпить амброзию перед тем, как глубоко заснуть.  

***

  Боль не уходит. Ни с амброзией, ни после крепкого сна. Алане не снились кошмары, не мучали туманные видения прошлого, но после пробуждения стойкое ощущение неправильности происходящего не исчезло. Тараэль около нее на краю постели тоже неспокоен, задумчив. Прорицательница облокачивается на его плечо, ища не то чужого тепла лишний раз, не то способа сосредоточиться. - Тоже болит? – уточняет он. Девушка кивает, чувствуя, как щекой аэтерна прижимается к ее лбу. - Остальное как? – тихо спрашивает аэтерна. Алана трогает шею, где синяки стали светлее, сходя. Укус на плече тоже затянулся, оставив только небольшие корочки, что вскоре рассосутся. - Нормально, скоро и следов не останется, - мягко отвечает девушка. - Закончим здесь и выспимся дома. Съедим сочного мяса с хорошим вином, - обманчиво мечтательно говорит Тараэль. Будто обещает сладкого сиропа после горькой настойки. - Обязательно съездим на свадьбу к сестре Сурты – хочу потанцевать и ни о чем не думать, - замечает Алана, медленно вставая. Тараэль хмыкает. - Посмотрел бы я на это, - дразнится он. Завтрак проходит спокойно, хотя Ринеус – одно большое воплощение слова "предвкушение". Улбар приготовил к трапезе лепешки с мясом и сметану с вареньем на десерт. После трапезы Ринеус скрывается в своей комнате, чтобы затем выйти к новым друзьям с странной конструкцией на спине – огромной банкой, привязанной к детской спине. Банка такая же, в которой сидят бабочки в его комнате: с множеством небольших дырочек и откручивающейся крышкой. - Папа, мы пошли! – прощается мальчик с родителем, утаскивая двух взрослых за собой на улицу. Те и не сопротивляются, следуя за маленьким хозяином дома. - Аккуратно на улице, сынок. Хорошо погулять! – машет на прощание мужчина, и дверь за ними закрывается. Ринеус тащит их на пляж чуть ли не спотыкаясь. - Полегче, торопыга. Убьешься еще, - предупреждает Тараэль, но мальчик едва ли слушает. - Ринеус! Доброго дня! – на разные голоса звучит маленький, даже крошечный, городок. Все их улыбки широки, но кажутся приторными, искусственными. Вот они есть, и вот их нет, стоит троице пройти мимо. - У меня уже есть первое желание! – сияет мальчик, когда они достигают пляжа, останавливаясь подле перевернутой рыбацкой лодки и кучи песчаных горок-замков, что за день и ночь растащили волны, как неумолимая водная армия природы. - Что же ты хочешь, маленький любопытный зверек? – спрашивает, скрестив руки на груди Тараэль. Ему явно неприятно без маски на открытом пространстве, но сильного недовольства показывать он тоже не желает. - Я очень люблю бабочек! – мальчик сияет, его комната красноречивее любых слов. - Я видел все их местные виды, кроме одного. В окрестностях города живут о-о-очень редкие лунносветные мотыльки. Я видел их лишь раз, но точно уверен – они есть! Помогите мне их поймать. Живыми, не хочу им вредить. Пятнадцать штук – как жителей нашего городка. Хочу подарить их каждому на денек, а потом отпустим их все вместе. Устроим праздник бабочек! Ринеус сияет улыбкой, ведет их за черту города мимо огромного лениво крутящегося водяного колеса у башенки стражи. Двое стражников тоже широко улыбаются мальчику. Снова чувство искусственности тонкой искоркой проскакивает в воздухе и исчезает. Они идут дальше туда, где черта города переходит в полосу джунглей, где различные яркие цветы и необычные растения запахами привлекают множество бабочек, мотыльков и пчел. - Как они выглядят? Чтобы не спутать, - уточняет Алана, смотря на все открывающееся великолепие. Ринеус поправляет банку на спине. - Они очень красивые! Крылья у них черные, но на свету начинают сиять, как стеклышки… Нет, как кристаллы! – задумывается он и отвечает с придыханием. - И искать и нужно не только глазами, но и ушами. Они о-о-очень тихо звенят, когда летают. - Слушать мы точно умеем, - хмыкает Тараэль, осматриваясь. Алана видит, как он несколько насторожен. Высматривает меж пышных кусов хищников или еще какую опасность? Скорее всего. - Потому что у тебя такие длинные уши? – едва сдерживает смешок мальчик, затем одергивается. – Извини… Думал, будет смешно. Тараэль на это лишь фыркает беззлобно, потрепав мальчика по голове. - И не такое слыхал. Но да, было смешно, - криво улыбается он. Алана с мгновение удивленно смотрит на аэтерну. Ловит его вопросительный взгляд, но лишь мотает головой. Дети к себе располагают даже таких закрытых людей.