Пироман и Фея.

      Многие, спустя года рассматривая школьные фотографии в запылившихся альбомах, поддаются далёким, плохим и хорошим воспоминаниям. Какие люди учились в Вашем классе? Наверное, в каждом классе есть свои особенности, но некоторые личности есть везде. Девочка, изображающая из себя милую дитятку, обычно находящаяся в компании «взрослых и сильных» парней; ботан или ботанка, которые всячески подлизываются к уличителям. Компания курильщиков-хулиганов, в конце концов. В этой истории главным героем будет тот самый странный одноклассник, который обычно ходит один или с таким же отбитым корефаном. Его все нормальные люди избегают, ведь от него так и несёт нездоровым настроением, монстром. Он обычно наглый, озлобленный, своеобразно ядовитый; хамит окружающим (в том числе и взрослым), огрызается на попытки узнать, в чём его проблема. У него будто свой мир, из которого он уже не хочет выходить. Похоже, псих.       Дождь. Летний дождь. Ливень. В комнате темно и лишь неяркая лампа освещает неширокую кровать, на которой одиноко расположился парень. Он смотрит в окно, слушая, как капли дождя барабанят по крыше. Одеяло тёплое, даже жаркое; оно настолько длинное, что свисает до пола, от этого кончики одеяла грязные, тёмные. Парень перевёл взгляд в затресканную, покоцанную стену. У потолка она покрыта зелёными разводами, где-то виден кирпич. Запах в комнате стоит свежий, ведь окно открыто и капли дождя нередко попадают на кровать, на парня. Так и заболеть недолго.       Насколько же хорошо в своём доме… насколько же плохо знать, что в этом доме ты не можешь сделать ничего из того, что так пылко хочется. Раз ничего нельзя — приходится днями и ночами быть в своей комнате и довольствоваться тем, что можно: спать, лежать, дремать, ходить, играть в игрушки, есть, пить, путешествовать в туалет, в ванную.       Более интересное развлечение, дозволенное несчастному — читать книги. Мать с отцом задумались лишь об одном при выборе литературы для своего сына — чтоб в книге не упоминался огонь. В любой форме. Таким образом на полках в комнате молодого человека стояли книги, содержащие в себе детские сказки, стихи, короткие рассказы и прочую чепуху, которую парень уже всю по нескольку раз перечитал.       Зато у отца книг валом — он местный учёный. Изучает химию, психологию и похожего рода науки. Работает в психбольнице, лечит людей, иногда проводя эксперименты, опыты, таким образом испытывая придуманные собой новые методы лечения. Дома у него даже свой кабинет есть.       Он сам выявил диагноз своего сына, который также подтвердили уже и в больнице другое врачи. Было дело они даже ездили в другой город на полное обследование. Отец горемычного тут же взялся за его лечение… Лечит его на протяжении девятнадцати лет, а мания Отто не утихает. Будто бы в его душе горит этот же самый огонь, а запреты и наказания — брёвнышки, которые помогают огню разгораться сильнее. Иногда отец приносит сыну бумагу и карандаши — таким образом он узнавал о душевном состоянии своего пациента. Когда тот просёк фишку лекаря, он специально стал рисовать что-нибудь милое, например, цветочек, кошечку, собачку, опушку посреди леса… Отец удовлетворительно любовался рисунками, после чего рвал их и выбрасывал. Может, он и понимал, что эти рисунки не имеют никакого значения, что они лживые… Скучно что ли?       Парниша всё же ходит на какую никакую работу. По профессии он электрик, но работает он не только тем, на кого выучился. Разнорабочий, в общем. Кем работать — как попадёт. Обычно отец чётко знакомится с предстоящей работой сына и, если в ней не присутствуют действия, включающие в себя розжиг огня, взрывы, запуск фейерверков и подобное, отпускал сына трудиться на честный заработок. Просил человека, нанявшего парня, чтобы тот приглядывал за своим работником, объясняя ситуацию тем, что этот балбес может начать «некорректно работать», то есть отвлекаться. Все относились к отцу с пониманием, а бедного парня заставляли работать без передышек (если понадобиться). Работа обычно была самая простая: подмести улицу, двор, выгулять питомца, пройтись по траве газонокосилкой… Каждый раз, когда пареня возвращали домой с работы, его тщательно обыскивали: карманы выворачивали, сумку изнутри ворошили, чуть ли не раздевали его, дабы убедиться, что он не пронёс домой что-нибудь запрещённое. Тотальный контроль выбешивает, особенно при том, что для остальных это нормально и в случае чего они помогут отловить парня, который всей душой своей пламенной уже ненавидит этот мир, этих людей.       Всё же, какие-то удовольствия и вольности у Отто бывали. Если погода хорошая, то вечерком, до зари, семья прогуливалась неподалёку. Они могли разговаривать друг с другом, что-то придумывать, сочинять планы на жизнь и обсуждать кого-нибудь. Глава семейства обычно говорил о своей работе, о новых методах. Когда его совсем заносит на эту тему, кажется, что одержим не его сын, а он сам. Мать слушала его смиренно, хотя именно она и затыкала его, если совсем невмоготу стало. Именно мать старалась привлечь к разговору Отто. Раньше она любила поглаживать его то по плечу, то по голове — сейчас она понимает, что его тошнит от тактильности. Мать, несмотря на состояние сына, на его суровые жизненные испытания, всегда, всю жизнь хотела хоть немного, но дать ему любви материнской. Он её отвергал, она понимала его поступок.       Пока парень осмысливал, ради чего живёт, а точнее выживает, в его комнату ворвалась разъярённая мать. В одной руке она держала зажигалку. Она выглядела озлобленно, но глаза её явно были расстроенные.       — Отто! — кричала она, — Что это я нашла?!       — Ты нашла зажигалку, — ровно отвечал парень, уже предполагая, что его ждёт в ближайшие минуты. Он знает, что оправдываться бесполезно. Даже если это не его зажигалка, его всё равно она расскажет мужу и он начнёт распускать руки. А может и нет. В комнате сразу поднялось напряжение, хотя оно и так немаленькое.       — Что она делает в нашем доме?! Откуда она? — женщина, внешне привлекательна и мила, трясла в руках эту чёртову зажигалку.       — Её принёс человек, который приходил к тебе… на чай, — протянул тоскливо Отто. Вот к ней ходят друзья, подружки, а к нему начальники дурдома, чёрти бы их побрали. К его матери действительно приходила подружка. Она часто её звала, когда отец был на работе. А он не терпит гостей.       — Ты… идиот? Ха-хах… Джоанна приходила, да. Но в любом случае это не твоё дело, мальчик. Я спрашиваю в последний раз: что это делает в нашем доме?!       — Находится, — кратко, спокойно отвечал Отто, не реагируя на угрожающие взмахи руками. Что эта мышка сможет ему сделать? Однако, учитывая его слабость вследствие нелокормёжки, может, что-то да и сделает.       — Ты дерзишь? Ты же знаешь, как я не люблю, когда ты дерзишь… не в твоём положении мне дерзить, дорогой, — мать сунула зажигалку в карман своего фартука от греха подальше, после чего подошла к сыну и села рядом на краешек. У того и мышца на лице не дрогнула, — Скажи, Отто, зачем тебе вся эта пиро…мантия? Вокруг ведь так много дел, гораздо интереснее, чем твои эти самые.       — Например? Я все книги уже прочитал, что вы мне даёте, — парень отодвинулся, отвернув взгляд в окно, — А многие стихи и наизусть выучил, рассказать? Может, тогда меня выпустят.       — Ну вот я девочку одну знаю, например, — тут женщина поменялась в лице, стала улыбаться, — Дочка Джоанны, продружки моей со студенчества. Красивая, умная: как под тебя сделали, ха-ха! И она без этих самых… пиромантий. Она добренькая-       — Джоанна? Эта вертихвостка?       — Да дочь её! Ты слушаешь меня вообще? — легонько усмехнулась женщина, опасаясь лишний раз прикоснуться к Отто.       — Нет, не слушаю.       — Дошучишься скоро… Я не хочу, чтоб мой сын был этим самым. Мне такой не нужен. Я хочу себе нормального сына, как у всех, — сказала женщина, надеясь, что такие выражения помогут её сыну задуматься.       — Ну так убей меня и возьми себе нормального, — предложил парень, мечтая снова остаться наедине с мыслями. Отто привык к похожим высказываниям его матери. Да и отца тоже. Его диагноз словно подменил его родителей. До этого они ему покупали игрушки, заботились, веселили… а после стали потихоньку изолировать от всех. Даже в дурдоме посоветовали его изолировать, раз не хотят его у них оставлять. К тому же, стандартному лечению он не поддаётся. Даже в школе учителей просили внимательнее следить за их ребёнком, особенно после случая, когда тот придурок чуть большой пожар не устроил. После завершения обучения как в школе, так и в училище, где он получил профессию, его изолировали окончательно. И кормить меньше стали, чтоб вырваться не мог.       — Посадят. Жаль, что в мире не существует закона, который разрешает менять своих детей на других. Я так устала от суеты… Я бы хотела, чтоб мой сын был умным, как у Марии, соседки моей… вот ей повезло с ребёнком: умный, красивый, спортом занимается!       — Он педик, — усмехнулся Отто, — видел его с парнем за ручку. Вот из этого же окна.       — Да что ты опять ерунду всякую несёшь! — огрызнулась мать, — Девочка у него есть! И тебе уже пора заводить!       — Девочка? Маленькая что ли?       — Какая надо! И ты бы себе подыскал!       — А вдруг у неё спички? Зажигалки? — запугивающе прошептал Отто.       Мать стукнула сына по губам.       — Заткнись. Такой мы тебе не отдадим. Вот девочка, с которой я тебя хочу познакомить, хорошая. Она без ошибок природы, без пиромантий. Она поймёт нас и будет за тобой следить, — мать поправляла свою шевелюру, фартушек и мечтательно смотрела вверх, представляя свадьбу своего сына и этой девчонки, — Да! Из вас бы вышла замечательная пара! Надо её когда-нибудь на чай позвать.       — Я лучше повешусь, — завершил разговор Отто, накрывшись одеялом с головой.       — Я те повешусь, trottel! — фыркнула мама и встала с постели.       Когда мать покинула комнату и закрыла за собой дверь, парень услышал, как на пол что-то упало. Что-то металлическое. Тогда Отто вынырнул из-под одеяла и обнаружил, что прямо под дверью лежит найденная матерью зажигалка. Парень, как воскрес: сдёрнул с себя одеяло, спрыгнул с постели и, допрыгнув до двери, схватил эту зажигалку.       Но стоило ему только схватить её, как дверь тут же открывается и мать застаёт эту картину.       — Вот кретин! — озлобилась мама, затем хлестанула своего по рукам. Зажигалка выпала, мать быстро подняла её, — Иди спи, приколист.       Отто снова чувствует эту опустошённость внутри… словно свечка потухла, только что загоревшись. Больно, обидно. Он был так близок к своему сокровенному счастью…       Парень вернулся в свою кровать. Что ему ещё остаётся делать?       Этот ад ему осточертел. Комната, в которой он живёт, больше похожа на тюремную камеру. По полу разбросан мусор и хлам: старые детские игрушки, одежда, прочие вещи такого типа. На стенах висят обои, которые были ещё в Оттовском младенчестве. Разумеется, некоторая их часть уже обвисла и оторвалась, другая часть сгнила, ещё одна — еле держется целой и практически невредимой. Там, где голая стена — видны трещины, которые есть во всём доме в принципе, так как он старый. В углах комнаты — паутина, где проживает не первое поколение пауков. Они — единственные, с кем Отто более-менее комфортно жить в этом хаосе.       Справа от двери висит зеркало, в верхнем углу которого наклеен стикер с красной розочкой. Зеркало пыльное, местами поцарапанное, побитое. Но в целом оно годное для пользования. Отто смотрит в него и каждый раз видит своё противное лицо. Он не чистит это зеркало лишь для того, чтоб себя не видеть. Он и так прекрасно знает, как он выглядит. Да и не обязательно это ему знать. Не для кого прихорашивается.       К слову, если бы не окно, Отто бы уже давно наложил на себя руки. Окно — его билет отсюда. За окном решётка, которую некачественно сделали горе-мастера, когда Отто начал ходить в школу. Оно относительно легко отходило от стены, стоило только приложить определённые усилия, которых у Отто не хватало. Один раз он попытался выломать эти решётки, ему прилетело от отца — слышимость хорошая в этом доме. Но эта попытка того стоила. Он смог пробить решётку. С тех пор, каждую ночь, он своими когтями колупает стену своего дома, чтобы эта решётка к херам отвалилась. И колупает он уже третий год. Начать колупать раньше — не догадался. Осталось совсем немного и его сил хватит на то, чтобы его план сработал. И плевать, что он живёт на втором этаже. Главное — свобода.       Отто не спалось. Он лежал и слушал, что происходит в доме. С работы вернулся отец. Его жена, как и всегда, пришла его встречать, изображая свою преданность. Или не изображая. Такого изверга вряд ли кто-то полюбит. Поцеловав мужа в щёку, она всегда начинает их разговор с вопроса «ну, как прошёл день?». Обычно, он отвечает, мол, ничего нового, те же пациенты, прогресса лечения — ноль. В этот раз он вернулся домой с, как сначала показалось, шикарной вестью.       — Я придумал, как вылечить Отто! — воскликнул он, — Я гений!       — Вот те на, — удивилась его жена, — И как?       — В общем, нужно вызвать у него боязнь к огню…       Отто, услышав такие заявочки, мягко говоря, обомлел. Гениально. Просто гениально! Как бы то странным не казалось, а подобную терапию уже пробовали. Добром она не кончилась, как видно. Он встал с кровати и подошёл ближе к двери, чтобы отчётливее слышать разговор их родителей.       — Говори тише, а то вдруг этот пиромантик нас подслушивает, — попросила мама, мельком зыркнув на дверь Отто, которая находилась, кстати, недалеко от лестницы, а лестница вела сразу к входной двери, около которой разговаривали родители. Даже если они перейдут на шёпот, Отто будет их слышать.       — Да, ты права. Чего этот оболтус только не придумает… Итак. Я уже договорился с мужиками, процедура состоиться завтра вечером, — отец глянул на большие часы с маятником, которые стояли рядом со входом на кухню, — Эдак…часов в пять.       — Отлично! Я как раз Джоанну позвала к нам завтра в три, — мать улыбнулась, помогая мужу снять с него мокрое от дождя пальто.       — Зачем нам Джоанна? — спросил с возмущением отец, — Вы, две кукушки, если встретитесь, то рот не замыкается у обоих. А она, между прочим, курит. Вдруг она принесёт чего…       — Да послушай ты наконец! — топнула ножкой мать, — У неё дочка есть, хочу её с Отто познакомить.       — Хм… Хельга, да? — уточнил отец имя предполагаемой «невестки».       — Да, Хельга. Так, о чём ты говорил, я забыла?       — О процедуре, она состоится в пять часов вечера. Я предложу Отто пойти и прогуляться, поговорить по-мужски, а там его бригада моя повяжет. Увезём его к нам, а там уже и будем колдовать над ним.       — И как колдовать будешь, колдун? — усмехнулась его жена, примыкая к его объятиям.       — Для начала крепко свяжем, — говорил он, целуя женщину в макушку — Затем уже будем его запугивать… и делать больно.       — Больно?.. Бедная душа, — комментировала мать.       — Я боюсь, что он услышит, — опасался отец.       — Пойдём на кухню, оттуда он точно не услышит!       — Пойдём…       В этом мать Отто оказалась права: из кухни Отто уже не слышит их разговоров. Да и к тому же дождь идёт. Но парень всё пытался хотя бы отдельные слова услышать. И у него получилось. Он услышал, что, наверное, его хотят сжечь. Ну как, просто подпалить немного. Когда кричать начнёт — потушат. Отто надеялся, что мать начнёт протестовать, мол, это жестоко, как отец может так с ребёнком поступать… да, она стала предлагать другие варианты исхода, отговаривая от придуманного отцом кошмара. Но тот крепко стоял на своём. Да, надо валить.       Когда все легли спать, Отто открыл окно и стал колупать стены. Дождь стал послабже, что не может не радовать. Колупал он полтора часа, решётка уже потихоньку отходила. Тогда, перевязав кровоточащие пальцы куском бумаги, вырванным из книжки, он лёг обдумывать план завтрашнего дня, постепенно засыпая.