Принц от моей крови

Деймон наблюдал за тремя маленькими драконами, которые вылупились в последние пару дней. Они хаотично расправляли крылья, вскидывая небольшую пасть, метались и цеплялись друг за друга словно игривые котята. Кажется, Порочного Принца это умиляет, но на его лице лишь странное предчувствие чего-то серьезного, нового. Как перед Танцем, только в разы суровее, опаснее, больше. Он заметно переживает. Один из них, полностью черный, вылупившийся в первую проведенную ночь с Дени, уже пытается испускать огонь. Получается только дым. Слишком мал. — Посмотри. — говорит Дейнерис со светло-голубой крохотной рептилией в ладонях. — Только что. — Тебе нужно еще отдыхать и восстанавливаться. — Деймон оглядывается на подошедшую Королеву, которая покинула Хранилище и уже была на большом каменном пространстве у входа. Под ними пласт облаков, то что дальше совсем не видно. Сегодня было не ветрено, спокойно. Они одни. Деймон, Дейнерис и драконы. Деймон подходит к ним, поправляя ее легкое платье. Подталкивая идти обратно, идет вместе с ней. Дотрагивается до дракона, чтоб посмотреть на него. — Странные глаза, да? — спрашивает Дени. — Ярко-синие. Не помню таких у драконов. Видела такие? Дени сначала миловидно и еле заметно отрицательно качает головой, а затем резко меняется в лице. — Видела. Она вопросительно смотрит на Деймона. И что это значит? Да, они думают об одном и том же. И они оба знают кто обладает такой замерзшей радужкой. Лед уже вошел в их пламя. Сначала в виде заключения брака со Старками, затем после обращения Королем Ночи Визериона. На секунду Деймона передергивает, что он не выражает и вспоминает ярко-синий сапфир Эймонда. К своему племяннику, у Деймона давно нет чувств злости или обиды, гнева или свирепости. И по сути никогда и не было. Им всегда двигала не ненависть к нему, а любовь к собственному брату и Рейнире. В конце концов, он помнит как Рейнира в своем заявлении перед Танцем снисходительно отнеслась ко всем детям Алисенты, назвав худшим то проклятье, что упадёт на голову братоубийцы. Так вышло, что из всех зеленых Таргариенов, Эймонд стал копией своего дяди и их столкновение было неизбежным. Тот же второй сын, тот же следующий наследник престола, тот же фанатично больной до своей крови и тот еще провокатор. И Деймону пришлось выбирать, между племянницей и племянником. А точнее сказать выбора не было. Все было решено с начала его и ее времен. — Что с ним будет? — Дени спрашивает беспокойно, не отрывая взгляда от новорожденного. — Ты мать, тебе виднее. — Деймон немного улыбается. Дейнерис ничего не отвечает, садит его в приготовленное укрытие для недавно вылупившихся. Она тяжело дышит, наблюдает за ним. Он ведет себя неестественно, не живо. Не так как все. Слаб или наоборот сильный, но слишком сдержанный. — У нас с мертвыми и Королем Ночи уже слишком много общего, — успокаивает ее Деймон, садится рядом, теребит пальцами по ее косам. На минуту задумывается сам. — Он неопалимый, как и ты. Его магия настолько сильна, что рушит все человеческое, как и наши пламенные драконы, падкие до пепла. Он хочет Семь Королевств, забыть все, что было, свою собственную долгую ночь, как и ты. В конце концов, только пламя смогло противостоять льду. Как и наоборот. Не стало его, не стало и нас, Дени. Если начинать снова, то точно не борьбой с врагами такой поистине потрясающей магии. Дени переводит на него взгляд. — А что хочешь ты, Деймон? В пору отвечать о семейном уюте, как когда-то ответил своей Королеве. И оставил ее на десять лет, создав себе свой уют с первой попавшейся родственницей. Конечно, сейчас все другое. И отвечать он явно не планирует. Только осматривает ее тело, как делал это раньше. Трогает украшения. Он встает и идет к летописям. Неспешно наливает чернила, записывая рождение еще одного дракона. Старые и новые боги, как же хочется назвать новую рептилию в честь одноглазого племянника. Но он гонит эту мысль, действительно и всерьез задумываясь о названии. Деймон чувствует, как Дени подходит сзади, ее теплое дыхание утыкается ему в белесую кожу на шее. — Подбираешь имя? Она разворачивает его, отвлекает. Уже безмолвно просит обратить на нее внимание. Да. Холодность Порочного Принца никуда не улетучилась и переживет даже смерть. Боязливо и дрожащими руками кладет руку на камзол, тонкими пальцами задерживается на застежке. Второй рукой, уже чуть более уверенно, спускается ниже, останавливается в области пояса. Дейнерис словно сорвется сейчас. — Деймон, прошу, позволь мне... — просит на надрыве. Он смотрит на ее руки. «Моя милая Королева, если бы ты знала, что такое для меня твои касания.» Деймон стягивает серебряные кольца с ее волос, распуская две косы, лежащих на белоснежных локонах. С силой берется за пряди, по инерции наматывая в один раз. Дени опускается на колени, почувствовав некоторое облегчение после его одобрения. Он не отталкивает, не убирает ее руки. Несмотря на его жесткость, она нежно проводит по прессу, опускается ниже, ощущая редкие светлые волосы, уходящие вдоль живота. Королева медленно развязывает шнурки, неуверенно дотрагивается члена и останавливается, удерживая его в руке. Деймон подталкивает Дейнерис к себе, просовывает пальцы в ее чуть приоткрытые губы и надавливает на язык. Достает. Теперь он испепеляет взглядом, не показывая своих эмоций. Безжалостно, выдержанно, порочно. Она бы не вытерпела этого долго, касается губами уже наполненной кровью плоти, обводит вокруг, облизывает. Он сильнее тянет ее за волосы от себя и тут же прижимает к себе снова. — Шире, Дени, не бойся. — приказывает Деймон. Королева чувствует как ее щеки покраснели, как Порочный Принц гладит их и вдавливает втянуть. — Я сказал шире. Да, Дени. У драконов больше, чем у коней и волков. Рукой перемещается на небольшой подбородок, оттягивая вниз. Его моментально захватывают искры получаемого наслаждения, когда он касается ее нёба. Тепло языка обжигает, старательные движения отдают волны, растекающиеся в каждую вену. Деймон наматывает ее волосы на кулак еще раз, благо длинные кудри позволят контролировать установленный ею темп. Он подталкивает двигаться быстрее, сильнее. Консорт опрокидывается затылком о небольшой стол с летописью и железным пером. Дени позволяет расслабить его руку, понимает как именно ему нравится. Пускает в ход язык, кружит по головке, отчего заставляет Деймона оставить на ее ключицах и спине синевато-розовые отметины. Черт, с ней никто не сможет сравниться и он это понимает. Его никто и никогда не будет удовлетворять так, как эти касающиеся бедер локоны и немного испуганные, жаждущие доставить ему удовольствие фиалковые глаза. Он шипит от снова возникшей волны эйфории, резко ударившей снизу и отдающейся до кончиков пальцев. Эти пальцы заставляют сильнее сдавливать ее кожу, а Дени отвечать ему сменой витиеватых движений рта на его члене. И не важно, что она делает все не так смело, как может это представлять у себя в мыслях. Неважно сколько и каких женщин было до нее у Порочного Принца. Деймон ощущает высшее сейчас. Только так и ни с кем больше. Заполнять ее своим семенем он не планировал, но кажется если она продолжит, то этого не избежать. Порочный Принц тянет ее от себя, невольно вздыхая от того, как она нехотя и громко отпускает его изо рта. И вместо своих рук, он чувствует ее разгоряченные напряженные пальцы, видит как она спешно взбирается на него, направляя полный член в свое обжигающее лоно. Дейнерис садится на Деймона, утыкается в шею. Глубже. Черт, что ты творишь. — Дени, не надо. — все что он может сказать, понимая что теперь оттягивать ее бесполезно, ловит раскачивания, родные вздохи. Резкое окутываемое тепло, теснота. Прекрасно. Что он может еще сказать после этого? Деймон глухо и низко стонет, все таки кончает вглубь, с каждым разом больше сокращается от выраженных движений тела Королевы. Дени чувствует, как внутри растекается горячее семя, смущенно улыбаясь своими губами в его кожу, не решаясь посмотреть на него так, как смотрела до этого. Она не хочет отпускать его из себя, все не так как с другими. Лишится Деймона внутри кажется чем-то ошибочным. Теперь он лихорадочно дышит в нее, пекло, мысли о том, что она может понести безжалостно врываются в его неизвестное никому сознание. Она слишком слаба еще для этого. Он не знает может ли это произойти и что из этого будет дальше. Правда сейчас лучше об этом не стоит. Гнать мысли, которые не хочется слышать консорт научился быстро. Деймон приподнимает Королеву, заставляя встать рядом с ним. Резкий ощущаемый холод окутывает его внизу. Дени упирается о стол, по внутренней стороне ее бедер стекает белая влага. В это время она задевает чернила, которые безжалостно опрокидываются на листы с новыми именами драконов. Черная вода тоже капает со стола на пол, заставляя Деймона растрогаться от этой параллели. — Придется все переписывать. — шепчет Дейнерис. — Там было немного. — утешает Деймон. Он встает, подхватывает Дени и садит на стол. Ласково целует, чувствует усталость ее губ и языка, утоляет так необходимую ей сейчас нежность, совсем несвойственную истинным Таргариенам. Держит за плечи. Правда сами Таргариены не всегда это понимали: они все же любят проявлять ее, но только к таким же, как они сами. Редко, в благодарность, в каком-то порыве. Иногда просто не умели. Ближе к вечеру начался сильный ветер, дождь со снегом завивались с ярким свистом. Всех новорожденных драконов пришлось поместить в сооруженное укрытие, зажечь больше восковых фигур и черепов. Взрослые Дрогон и Рейнирис забрались в самую глубь Хранилища. На нескольких яйцах за этот день стали виднеться новые трещины. Деймон и Дейнерис обновляли некоторые летописи, добавляя слова, где не хватало их. В основном это касалось пути восхождения Дени на Железный Трон, ведь здесь она могла написать от своего имени. — Ты думал почему случился Танец Драконов? Почему все так вышло? — Дени понимала, насколько это болезненно для консорта. Но всех Таргариенов волновало это событие. Именно из-за него драконы ушли на сотню лет. — Думал. — тяжело отвечает Деймон. И хоть он понимает, что многое давно отпущено и даже забыто, девичьи голоса валирийского до сих пор преследовали его. Дени понимает, что это не ответ. Но раз его нет, то больше не продолжает. Продолжает Деймон. — Все говорят, что это Дом Дракона разрушил Дом Дракона. Но в итоге все дети Рейниры от Стронгов и все зеленые умерли, так и не оставив себя ни в ком. В тебе тоже, — Деймон остановился, рассматривая Дени. — Наш смысл в крови и пламени. Будешь пренебрегать одним, лишишься другого и в итоге потеряешь все. — Ответил Деймон, намекая на последствия их связей с совершенно чужими им по родству. — Я не думала никогда так, — она остановилась. — Многие другие были в нашем роду. — И что в итоге? — досадно отвечает он, перебирая в голове все фамилии, когда-то примкнувшие к Таргариенам, восстания, постоянную ненависть внутри Замка. — Мне очень жаль Деймон. Она переводит взгляд в сторону висящего вырванного портрета Рейниры из той самой летописи, которую Деймон взял в руки после своего пробуждения. — Не стоит. Да. Пекло. Снова она заставляет вернуться на двести лет назад лишь одной фразой, на берег моря. Деймон обращает внимание на нее, кладет руку ей на живот. Заставляет себя думать о том, что позаботит сильнее — о настоящем. — Я не могу иметь детей — твердо напоминает Дени, невольно понимая в чем он ее хочет сегодня упрекнуть. — Ты другая Дени, забудь то, какой ты была до этого. — он строг, тверд, почти хамит. Она не думает об этом, ничего не чувствует, не знает как будет. Смотрит на юных драконов. Сегодняшний Дракон небесного цвета забит в угол, не встает. — Как в итоге назвать нового? — спрашивает Дейнерис. — Пусть так и будет, Новый. Деймон смотрит с ней в одну сторону, не отпускает с нее ладонь, поглаживает, словно успокаивая после очередной опрометчивой грубости. Чешуя рептилии переливается цветами опала и лунного камня, он блестящий, небольшие рожки прозрачные, сверкают, как хрусталь. — Это необычно для наших драконов. — с некоторой неуверенностью говорит Дени. — Но он совсем не такой как все. Не знаю, выживет ли...