Под крыльями тени

      Лезвие ножа с хрустом поразило центр мишени и, расколов дерево в щепки, угрожающе застряло меж щелей. За ним полетел еще один и застыл рядом со своим близнецом.       Генри рвано выдохнул и плюхнулся на табурет. Сумерки уже давно опустились на землю, и лагерь затих в долгожданной дреме, но принцу не спалось. Он без особых проблем довел Розу до шатра, убедился, что ей ничего не угрожает и выскользнул, едва только Эдвард переступил порог их временного жилища.       Из головы все никак не выходил взгляд темнокожей пленницы: жесткий, угрожающий — и ее слова на неизвестном Генри языке. Он тяжело сглотнул: если они доберутся до дворца невредимыми, а теперь у него закрались сомнения на сей счет, то он обязательно посвятит не одну неделю изучению этого странного языка.       Генри поднялся, вытащил ножи из мишени и взвесил их в руках. Клинки были абсолютно одинаковыми как внешне, так и по весу. Это, и многое другое оружие находилось в небольшой оружейной палатке, и Генри торчал тут уже почти час в полном одиночестве.       Внезапно принц услышал снаружи громкий топот ног, хлопанье ткани и надрывный, исполненный боли, голос охранника:       — Стоять, мерзавец!       Генри тут же выбежал на улицу — в нос ударил запах дыма — и увидел, как из палатки напротив в разные стороны ускользнуло две тени. Его пробрал жуткий холод: кто-то освободил темнокожую женщину.       Что же делать? Бежать за пленницей или за ее освободителем? Генри ловко извернулся, когда почувствовал — адреналин ударил в виски — как нарушитель тихо промелькнул прямо у него за спиной, и хотел было схватить его за край черного плаща, но человек резко толкнул стойку с оружием прямо на Генри.       С дюжину клинков полетели прямо на принца, и он рваным отчаянным жестом за какую-то долю секунды стащил с руки перчатку и выставил ладонь перед собой. Легкие лезвия летели быстрее, чем его дар смог их уничтожить, поэтому некоторые все же вспороли ему кожу на руках и ногах. Острая боль пронзила все его тело, но Генри успел заметить, во что был обут человек, выпустивший на свободу подозрительную пленницу. Ему в одно мгновение стало дурно, сердце противно заныло: эти сапоги, черные с медными блестящими пластинками, казались ему очень знакомыми.       Генри надел перчатку, медленно встал на четвереньки и вдруг заметил прямо перед собой длинную цепь. Оторопев, он взял ее в руку и поднялся, прослеживая взглядом ее путь. Подняв взгляд, он увидел, что цепь исчезает под пологом палатки, в которой держали их темнокожую гостью.       Генри вздрогнул, когда услышал грохот, и поднял голову. Где-то рухнула чья-то палатка, и в воздух поднялся целый сноп искр и столб дыма. Когда яркое марево пожара немного утихло, Генри увидел перед собой фигуру человека. Присмотревшись, Генри понял, что перед ним, на перекрестке, стоит брат. Генри замер, пока Эдвард напряженно разглядывал его. В отблесках догорающего пожара его кожа светилась, а на лицо легли черные тени. Казалось, брат вышел прямо из огня и дыма. На мгновение его взгляд затуманился, а потом наполнился таким презрением и отвращением, что у Генри едва не подкосились ноги.       — Вот с-сука! — едко выплюнул Эдвард и, резко сорвавшись с места, побежал в сторону своего шатра.       И Генри вдруг осознал, что его просто подставили.

***

      Эдвард напряженно вглядывался в расстеленную на столе карту. На ней крупным планом был изображен город Кавегор и прилегающие к нему земли, в том числе и горный хребет, по которому проходила государственная граница. Красным цветом был отмечен найденный лаз, который невероятно заинтересовал Эдварда. Принцу сразу пришло в голову, что, раз есть один ход, значит, должны быть еще. Возможно, по другую сторону горы.       Слабый свет от напольных светильников едва освещал пространство большого шатра, и Эдварду приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть на карте детали. Он схватил со стола карандаш и нервно побарабанил им по деревянной поверхности. В голове было пусто, ни одной идеи.       Из тени выскользнула Роза, и свет тут же очертил ее плечи, руки и округлый живот. Эдвард поразился: даже с такой тяжелой ношей, таким неуклюжим животом Роза передвигалась с некой изящностью, словно бы он вовсе не мешал ей. Хотя наверняка он знать не мог.       Роза поставила на стол тарелку с белыми дольками яблока, и Эдвард вдруг понял, что не ел с самого утра. Желудок требовательно загудел, а рот наполнился слюной. Роза остановилась за спиной мужа и положила ладони ему на плечи, ласковым движением погладила и обняла.       — Ты совсем не жалеешь себя, — прошептала она и нежно, почти невесомо коснулась губами его виска. Эдвард прикрыл глаза и тут же почувствовал, как тело избавляется от напряжения.       — Тебе нужно отдохнуть, — сказала Роза и, подхватив яблочную дольку с тарелки, поднесла ее ко рту Эдварда. Тот без вопросов открыл рот и принялся жевать сладкий плод, а потом сам съел еще несколько кусочков, почти не жуя их. Есть хотелось очень сильно.       — Вот видишь, — Роза выпрямилась и тихо засмеялась. — Как ты тут без меня? Умер бы от голода?       Эдвард сжал ее ладошку в своей руке и театрально закатил глаза.       — Не умер, — ответил он, целуя кончики ее пальцев. Макушкой он почувствовал ее теплую мягкую грудь, и ему разом расхотелось о чем бы то ни было думать.       Они немного помолчали, и Роза нехотя убрала руки с плеч Эдварда.       — Яблоки — это, конечно, здорово, но тебе нужно что-то посерьезнее, — девушка снова скрылась в противоположной части шатра, и тень тут же объяла ее. Эдвард мечтательным затуманенным взглядом проводил ее фигурку, а потом посмотрел на карту. Усталость тяжелым грузом навалилась на него, и теперь ничего, кроме теплой постели и объятий жены, ему не хотелось.       Неожиданно снаружи послышались два голоса: один — низкий и звучный — охранника, а второй — звонкий и неокрепший — их единственного мальчишки-гонца. Этот бойкий слуга был самым юным из их экспедиции — ему было всего лишь одиннадцать лет и звали его Сидни. Как оказалось, Сидни был послан с чрезвычайно важным и срочным известием с другого конца лагеря, но охранник отказывался его впускать. Эдвард тяжело вздохнул и потер виски: у него начинала болеть голова. Казалось, этот день будет длиться вечно.       — Пусть он зайдет, — раздраженно бросил принц, и в следующую секунду Сидни возник перед ним в своей красивой красной тунике. Мальчишка низко поклонился и затараторил высоким голосом:       — Ваше высочество, в западной части лагеря возник пожар и…       — Так потушите! — прикрикнул Эдвард на Сидни, отчего он тут же захлопнул рот и испуганно вжал голову в плечи. Однако гонец не ушел, а дрожащим голосом добавил:       — З-заявил-ли, что это б-был подж-жог…       Эдвард на секунду прикрыл глаза, пытаясь не сорваться на несчастного мальчишку. В этом лагере всегда что-то шло наперекосяк: кто-то что-то не поделил, у кого-то произошла кража, у кого-то началась изжога, и вот сейчас вообще — пожар. Прав был отец: нужно было выбрать себе кого-нибудь в советники и положить на него всю ответственность за бытовые вопросы.       — Хорошо, иду, — сухо ответил принц, и Сидни, кивнув, тут же выскочил на улицу. Эдвард поднялся и посмотрел на Розу.       — Ну, и как тут можно отдохнуть? — вымученно усмехнулся он. Роза подошла к нему и разгладила складки на одежде, поправила воротник. Грустно вздохнула.       — Возвращайся поскорее, — попросила она и, поднявшись на носочки, поцеловала мужа в губы. Ее живот — теплый и гладкий — коснулся его торса, и Эдвард улыбнулся.       — Конечно, — пообещал он и вышел из шатра. На улице его дожидался Сидни. Едва увидев принца, мальчик снова поклонился и повел его в западную часть лагеря — туда, где возник пожар.       Эдвард сразу же увидел черный столб дыма, подымавшийся в небо. Чем ближе они подходили к месту происшествия, тем громче слышались взволнованные голоса подчиненных. Мужчины что-то кричали друг другу, женщины испуганно переговаривались; кто-то плакал.       Остановившись на почтительном расстоянии, Эдвард ощутил, как кожу опалил жар. Высокая палатка была объята огнем, и люди уже, конечно, начали ее тушить. Увидев неподалеку Олдуса, Эдвард сделал ему знак, чтобы он подошел.       — Пострадавшие есть? У вас все под контролем? — спросил принц, едва посланник приблизился к нему.       — Пострадавших нет, — ответил ему Олдус. — Пожар скоро устраним. Повезло, что рядом не стоят другие палатки.       Эдвард кивнул.       — Кто там жил?       Олдус указал на четырех служанок, скромно пристроившихся в стороне. Две из них возбужденно щебетали, одна плакала, а еще одной оказалась Фрайя.       Эдвард молча приблизился к ним, и все девушки, как одна, тут же успокоились и поклонились принцу.       — Кто из вас будет докладывать о том, что здесь произошло? — спросил он. Девушки растерянно переглянулись, и вперед вышла Фрайя.       — Я могу, — твердо заявила она. Эдвард согласно кивнул. Из всех четырех девушек Фрайя выглядела куда более собранной, хотя он видел, как тяжело ей дается сохранять самообладание.       — Мы вернулись в палатку, чтобы отдохнуть, — Фрайя нахмурилась, вспоминая неприятную ситуацию. — Сидели и общались. И вдруг раздался глухой звук, будто бы кто-то что-то бросил, и после раздался хлопок. Все стороны полетели искры, и все вокруг загорелось. Мы, конечно, испугались, сразу же выбежали на улицу, стали звать на помощь. Нам очень повезло, что нападавший бросил свою взрывчатку с другой стороны, иначе… — тут она не выдержала и, всхлипнув, закрыла ладонью лицо. Эдвард перевел взгляд на других трех служанок.       — Все могут подтвердить, что так и было? — спросил принц, и девушки согласно закивали.       — Где была охрана в это время? Кто был поблизости во время поджога?       Рядом тут же нарисовались два человека. Они утверждали, что никого постороннего не заметили, но хлопок действительно слышали.       Эдвард устало потер переносицу. Что же за денек такой?! Неужели ему теперь придется тратить драгоценное время еще и на бесконечные допросы и поиски виновного? А если поджигатель и вовсе не из их лагеря, а, скажем, один из тех загадочных людей, которые якобы живут в горах?       Ладно, для начала нужно определить девушек, оставшихся без крыши над головой, в какое-нибудь другое место.       — Ступайте в палатку к Тине. Думаю, вы там поместитесь, — распорядился Эдвард. Служанки раскланялись и удалились.       Затем Эдвард приказал Олдусу собрать с дюжину воинов и привести их к нему.       — Прочешите здесь все! — приказал он собравшимся людям. — Если нарушитель порядка был не из наших, то он не должен уйти далеко. И побыстрее!       Когда воины отправились выполнять задание, Эдвард перехватил пробегавшего мимо Клима.       — Для тебя тоже будет задание, — Клим заметно удивился, но возражать не стал. Конечно, он не имел права возразить, иначе бы Эдвард приказал его публично выпороть. — Олдус, — глава посланников тут же возник рядом. — Бумагу и перо, — Эдвард втайне удивлялся, как этому человеку удается всегда носить при себе эти две вещи. Да, у него дар писать книги, но это же не значит, что он и спит в обнимку с бумагой и пером. Или значит?       Так или иначе, но в следующую секунду Олдус протянул ему эти предметы, и Эдвард, подозвав за собой Клима, отошел к неприметному столику у одной из палаток. Деревянную поверхность скудно освещал фонарь.       — Слушай меня внимательно, — предупредил Эдвард, распрямляя лист бумаги на столе. — Сейчас ты поедешь в Кавегор и передашь мое послание старейшине, Дереку Федосту. Ты же из этого города родом, так? — Клим бодро кивнул. — Значит, заблудиться не должен.       Эдвард обмакнул перо в чернильницу и быстро стал излагать суть своего письменного распоряжения на бумаге. Принц уже давно раздумывал над укреплением охраны лагеря, поэтому было бы неплохо получить немного городских солдат в помощь. К тому же, после второго странного случая за один день, им просто необходима была поддержка. И еще Эдвард просил о нескольких головах рогатого скота, гусях и некоторой другой провизии — надо ж ему было как-то кормить всю эту прорву солдат?       Закончив письмо, Эдвард сложил лист, скрепил королевской печатью и вручил его Климу.       — Мне плевать, что сейчас уже все закрыто и все спят, — сказал он посланнику. — К утру здесь должно быть все то, что изложено в письме. Все ясно? — Кивок. — Тогда седлай лошадь!       Клим убежал в конюшню, а Эдвард, оглянувшись, понял, что пожар практически ликвидирован, но палатка все равно не выстоит — рухнет, и от руин придется избавляться. Но это все потом, утром.       Он разогнал зазевавшихся слуг, которые только мешали, и, убедившись, что все заняты делом и в его руководстве не нуждались, отправился в свой шатер.       Едва он только повернул за ближайшую палатку, как вокруг воцарилась мертвая тишина. Казалось, все вокруг ушло на задний план. Или это усталость его так взяла?       И вдруг он четко услышал, как в этой тишине послышался лязг лезвий и глухой удар о землю. Эдвард тут же поспешил на звук, крепко сжимая рукоять меча.       Он осторожно ступал по земле, стараясь не создавать лишнего шума. Пространство между двух палаток было погружено во тьму, но Эдвард точно знал, что там кто-то есть.       А в следующее мгновение произошло сразу три вещи.       Где-то слева промелькнула женская фигура темнокожей пленницы. Она двигалась быстро, словно стрела, минуя охрану, которая почему-то бездействовала.       Палатка, в которой жили служанки, с грохотом рухнула, и марево догорающего пожара осветило пространство между двумя палатками, перед которыми стоял Эдвард.       Свет упал вперед, на землю, обозначив фигуру застывшего в неловкой позе Генри. Эдвард некоторое время напряженно разглядывал брата, цепь в его руке, а потом кусочки паззла сами собой сложились у него в голове.       И Эдварда в одну секунду окутал липкий, мерзкий, дикий страх и гнев.       Темнокожая женщина была на свободе. А освободил ее Генри.       — Вот с-сука! — едко выплюнул Эдвард, чувствуя невероятно сильное отвращение к Генри. Он сорвался с места и побежал туда, где несколько секунд назад виднелась фигура пленницы. Ужасное предчувствие окутало его, ведь там, куда побежала женщина, находился его шатер. А в нем Роза. Совсем одна.       Эдвард проклинал всех.

***

      Шаги Эдварда на улице уже давно стихли, когда Роза медленно опустилась на стул и схватилась за живот. Боль каленым железом пронзила его, и девушка, сжав зубы, едва не взвыла. На глаза навернулись слезы.       Еще в самом начале беременности все лекари, как один, предупреждали ее о рисках выкидыша или рождения мертвого ребенка. Но Роза наотрез отказалась прерывать беременность, уверенная, что и с ней, и с малышом все будет хорошо.       Да и как может быть не хорошо? Роза всегда приходила в восторг, когда ощущала, как толкается этот маленький человечек внутри нее. Разве теперь она сможет от него отказаться?       Она медленно вдохнула и выдохнула, и почувствовала, как боль утихает. Они настигали ее довольно часто, и сейчас, на самых последних неделях, ей было очень страшно. Что делать, когда начнутся роды? А если все неутешительные прогнозы лекарей все же сбудутся? Нет, Роза не могла об этом думать! Она уже давно приняла решение и, какими бы ни были последствия, она обязана встретиться с ними лицом к лицу.       — Как же ты там живешь, малыш? — спросила Роза у ребенка, поглаживая живот. Боль совсем прошла, и малыш ответил ей легким толчком. Роза замерла, прислушиваясь к ощущениям; все внутри нее трепетало. Как же ей хотелось встретиться со своим ребенком!       Она встала и прошла по шатру. Когда уже вернется Эдвард?       Неожиданно с улицы послышался глухой звук падающего тела, и это показалось Розе подозрительным. Девушка отошла подальше от входа в шатер, к их с Эдвардом постели, украшенной расшитыми подушками, и постаралась затаиться в тени. Страх охватил ее, когда за стенками шатра заплясала неизвестная ей тень. А в следующее мгновение полог палатки беспрепятственно пропустил внутрь темную женскую фигуру.       Роза от страха забыла как дышать и стояла абсолютно неподвижно, тупо глядя перед собой, не в силах вдохнуть полной грудью. В шатер заявилась их темнокожая пленница. Она остановилась у входа, медленно осмотрелась по сторонам, а потом взгляд ее черных, точно уголь, глаз остановился на Розе.       — Фретья ттуин, — прошептала незнакомка на своем языке и направилась в сторону Розы мелкими шажками. Она передвигалась с осторожностью дикой кошки, руки слегка раскинуты в стороны, а глаза влажно блестели. По выражению лица невозможно было прочесть о ее намерениях. Роза мельком заметила, что в руках у нее ничего не было, но облегчения это не принесло.       — Ч-что вам нужно? — хрипло пробормотала Роза, наивно полагая, что незнакомка способна понять ее речь.       — Ингент, — четко выговаривая каждую букву, сказала женщина, и вдруг на ее правом предплечье блестящим светом загорелись три тонких браслета. Роза не сразу поняла, что эти браслеты были нарисованы на темной коже странными золотыми красками. Свет от них был настолько ярким, что на несколько мгновений осветил все пространство шатра, и Роза завороженно уставилась на темные руки женщины.       Наконец, наваждение прошло, и Роза испуганно попятилась, когда незнакомка протянула руки к ее животу. Но сзади оказалось препятствие в виде кровати и стены, и девушка, неуклюже шатаясь, просто упала на подушки, оказавшись целиком во власти этой пугающе странной женщины.       — Отойдите от меня! — она предприняла еще одну попытку остановить незнакомку, но ее слова и в этот раз остались без ответа. В животе вновь проснулась страшная боль, и Роза схватилась за него и отвернулась в попытке защитить ребенка от чужака.       И вдруг женщина сделала рывок вперед и прикоснулась ладонью к животу Розы. Внутри девушки все перевернулось, и она закричала.       — Помогите! — завопила она, готовая к мучительной боли… но ее не последовало.       Наоборот, боль тот час исчезла, не оставив на себя ни намека. Роза судорожно вздохнула, все еще держась за живот и прислушиваясь к собственным ощущениям.       Ее всю трясло, волосы рассыпались по плечам, грудь часто вздымалась. Незнакомка отняла руку — золотые браслеты тут же померкли и растворились в коже — и осталась нависать над ней темной тенью.       А дальше для Розы все происходило, словно в тумане: полог шатра открылся, и кто-то стремительно вошел.       — Роза!       Человек вскинул руку — в отблеске свечей вспыхнул острый клинок — а голова незнакомки резко запрокинулась назад, и она бессильно обвисла в его руках. Роза вдруг увидела лицо Эдварда: суровое, перекошенное яростью и решимостью. Он оттащил женщину на середину шатра, несколько раз пнул ее в спину, и она упала на колени, крича от боли. Роза отчетливо услышала звук, с каким лезвие кинжала вошло в мягкую плоть. Глаза незнакомки закатились назад, а из шеи брызнула темная кровь: потекла по ключицам, плечам и рукам, капала с пальцев. Она кричала долго, истошно и надрывно, срываясь на хрип и теряя голос, а Эдвард злобно рычал, все время держал ее за волосы и тряс ее голову так, словно хотел оторвать ее от туловища.       И Роза не заметила, как закричала вместе с этой темнокожей женщиной, задыхаясь и хватаясь за живот, словно готовая вот-вот родить. Казалось, эта пытка может продолжаться вечно, но, когда крики незнакомки стихли, и Эдвард грубо, словно тряпку, отшвырнул ее тело в сторону, Роза поняла, что жизнь этой женщины неотвратимо оборвалась.       Принц перевел ошалелый взгляд на Розу, бросил окровавленный кинжал на пол и тут же подскочил к жене.       — Роза! Ты ранена? — он упал рядом с ней на колени и прикоснулся ладонями к ее животу. Его глаза были полны любви и тревоги за нее, и в этот момент Роза почувствовала необъяснимое глубочайшее уважение к погибшей темнокожей женщине, имя которой ей так и не удалось узнать. Глянув на мужа, она неожиданно почувствовала прилив сил и, не до конца понимая, что делает, замахнулась и одарила его хлесткой пощечиной. От неожиданности Эдвард пошатнулся и упал. Он несколько мгновений в непонимании смотрел на нее, а потом тихо прошептал:       — За что?       Роза сжала трясущиеся руки в кулаки и вся подобралась. Ей было тяжело понять свои чувства, она не могла отыскать слов для их описания, но какая-то неведомая сила толкала ее на эти действия.       — Ты убил ее! — закричала она. От злости и отчаяния, переполнявших душу, из ее глаз полились слезы, но она их даже не замечала. Теперь она видела перед собой лишь убийцу.       — Но я же спас тебя… и малыша, — хриплым голосом проговорил Эдвард, не совсем теперь уже уверенный в своей правоте. И внезапно Роза поняла одну вещь. Осознание накатило на нее большой волной, потому что она почувствовала в теле неожиданные изменения, в которые, вопреки всему, невозможно было сразу же поверить.       — Не ты нас спас… — сообщила девушка, не веря своей догадке. — А она, — Роза дрожащим пальцем указала в сторону мертвой женщины, но на тело даже не посмотрела — не смогла.       — Что это значит? — растерянно пробормотал Эдвард, хлопая глазами. Роза прекрасно знала, что это значит. Та незнакомка, так несправедливо убитая человеком, которого Роза любила всей душой и для которого носила дитя, смогла исцелить ее, избавить от постоянных мучений.       Осознав эту истину, на Розу волной нахлынули эмоции, и она, не в силах с ними совладать, разревелась, зажав рот ладонью, и отвернулась, не желая смотреть в глаза тому, кто посмел без суда и следствия лишить человека жизни. Эдвард вновь встал на колени и приблизился к Розе, но она вытянула перед собой руку, и он замер на месте.       — Уходи… — прошептала она. — Уходи немедленно. Я больше не хочу тебя видеть.       Казалось, лицо Эдварда тут же осунулось, он словно постарел лет на пять, такие глубокие тени легли на его лицо. Он несколько мучительно долгих мгновений пронзительно смотрел на жену, а затем медленно поднялся и, не говоря ни слова, ушел.

***

      Внутри Эдварда взорвался вулкан. Его слово бы тысячу раз поочередно окунали то в ледяную воду, то в кипяток. Мир вокруг крутился в бешеном калейдоскопе, и принц не мог осознать то, что это происходит с ним на самом деле.       Эдвард выскочил из шатра на просторную площадь, яростно сжимая кулаки. Генри испуганно дернулся, когда Эдвард без лишних слов подлетел к нему и врезал по лицу. Рука его тот час заболела, настолько сильным оказался удар.       Генри рухнул на землю, его челюсть противно хрустнула. Он сплюнул кровь, поднялся и быстро заговорил, глотая слова:       — Подожди, я могу все объясни…       Но не успел даже договорить, как Эдвард, не желая слушать, схватил его за воротник куртки и встряхнул.       — Это все ты виноват! — выплюнул он ему в лицо и толкнул вперед так сильно, что Генри снова упал на спину. — Тварь!!!       Эдвард, обуреваемый самыми мрачными чувствами, хорошенько пнул брата в бок, и Генри, вскрикнув, беспомощно скорчился на земле. Бросив дикий затравленный взгляд на собравшуюся толпу, Эдвард молча пошел прочь из лагеря.       Он брел, не разбирая дороги, в густой лесной темноте, злобно ломая ветки попадающихся ему на пути деревьев и вырывая голыми руками высокую траву из земли. Разбурив ногой тщательно строящийся муравейник, Эдвард выхватил из ножен меч — тот с характерным лязгом явил себя на лунный свет — и со всей силы рубанул по малиновому кусту, отсекая от него всю верхушку.       Он рубил траву, кору деревьев, землю, разбивал руки о камни, кричал что есть мочи, проклиная все, на чем свет стоит, и просто захлебывался от отчаяния и ненависти: к Генри, к темнокожей женщине, к самому себе…       Когда запал вышел, ругательств и слез не осталось, а руки болели от напряжения и горячей крови, Эдвард резким движением вогнал лезвие меча в землю и тяжело и неуклюже плюхнулся на поваленное дерево. Он уронил лицо в ладони, размазывая по нему липкую кровь, и глухо завыл.       Он совершил страшную ошибку, и Роза — его любимая Роза! — его отвергла. Эдвард подхватил с земли мелкий камушек и стал методично катать его между ладонями, размышляя.       Генри… Зачем он так поступил? Для чего совершил такой предательский поступок? Каковы были его мотивы? Какой он после этого ему брат? Разве братья так поступают?       Эдвард попытался сложить все кусочки этого паззла воедино. Сначала Генри увидел вещий сон, где Розе угрожают оружием, и предупредил об этом Эдварда. В лагере появилась загадочная незнакомка, которая позже оказалась на свободе и пробралась в шатер, где находилась Роза, и угрожала ей. Конечно, Эдвард подумал, что их пленница и есть убийца, поэтому тут же поспешил на помощь и ликвидировал опасность, только вот… вместо благодарности получил презрение и отрицание.       А если Генри обо всем знал, просто не стал говорить Эдварду всего своего сна? Знал, что Роза по какой-то причине вступится за убитую пленницу и обвинит Эдварда в убийстве. Знал, что этим предательством рассорит Эдварда и Розу?       Принц подскочил на месте. Что же он тогда здесь сидит?! Генри сейчас наверняка отправился к Розе, чтобы утешить ее, обнять, поцеловать… И отобрать ее у него. Эдвард покрепче сжал рукоять меча и одним рывком вытащил его из почвы. Если это действительно так, он, не задумываясь, отрубит Генри голову и повесит ее на шесте вместо флага.       Неожиданно его бок и скула отозвались острой болью, Эдвард сдавленно охнул и сел обратно. Кажется, когда он избивал Генри, действие волшебного эликсира подошло к концу, но в порыве обуздавшей его ярости он даже не почувствовал боль, а сейчас она возвращалась и немного отрезвляла сознание.       Вдруг неподалеку стал слышен хруст веток и чьи-то осторожные шаги. Эдвард скосил взгляд и увидел небольшой огонек фонаря, который направлялся прямо к нему. Через некоторое время человек остановился неподалеку, но принц не повернулся к нему, а лишь сгорбился, опустив голову и сжимая в руках меч.       — Ваше высочество, — подал он голос, и Эдвард узнал в нем Олдуса. — Позвольте…       — Проваливайте, Олдус, — почти что прорычал Эдвард, чувствуя закипающее раздражение. Не хватало только, чтобы его начали жалеть. — Если вам дорога ваша жизнь, проваливайте.       Но Олдус не ушел. Он потоптался немного на месте, и аккуратно сказал:       — Все же, позвольте, я обеспокоен вашими чувствами и… я хочу помочь.       — Мои чувства — это исключительно мое дело, — бросил, словно выплюнул, Эдвард, продолжая катать в руках небольшой камень. Его острые углы врезались ему в ладонь, и боль от этого не давала ему сорваться. Неожиданно он почувствовал себя подавленным, жалким существом — ему, честно, стало от этого очень стыдно, — и развернулся и выпалил:       — Неужели вы не видите? Мой брат задумал увести от меня беременную жену!       Эдвард нервно усмехнулся и выронил камушек из дрожащей руки. Олдус, кажется, заметно удивился.       — Генри? Но для чего ему такое делать? — спросил посланник. — Признаюсь, мы мало что поняли из его сумбурных объяснений — он в не очень хорошем состоянии…       Эдвард и не сомневался. Ничего, пусть проведет ночь в муках и стонах от боли. Может, хотя бы так Эдварду станет чуточку легче.       — Может, это прольет свет на ситуацию, — ровным тоном начал Эдвард. — Но это именно Генри выпустил на волю темнокожую женщину. Я сам лично увидел его сразу после того, как пленница сбежала. Он еще не успел спрятать цепь и замести следы…       Олдус, кажется, потерял дар речи от такого заявления. Эдвард поднял голову и с каким-то мрачным удовлетворением заметил на лице посланника полнейшее изумление.       — Ох, — вздохнул Олдус. Он поставил фонарь на землю, и лица мужчин отлично подсветились снизу. — Генри утверждал, что его подставили.       Эдвард напрягся.       — Кто подставил? — резко, точно кусок масла отрезал, спросил он. Олдус помотал головой.       — Этого он не сообщил. В любом случае, у нас уже две версии происходящего, и необходимо устроить расследование.       Эдвард сцепил руки в замке, помолчал немного, а потом покивал.       — Не хочется мне никаких расследований. Муторное это дело. Но нужное сейчас, да, — принц поднял взгляд на Олдуса. — Ты вообще помнишь, зачем мы сюда приехали изначально? И во что это переросло сейчас?       Олдус неопределенно пожал плечами.       — Всякие бывают случаи.       Они помолчали немного, и Эдвард спросил:       — Где он сейчас?       — Кто?..       — Генри.       — В лазарете, — с готовностью ответил посланник. — Ему очень плохо.       Но у принца эти слова не вызвали ни капли жалости. Нет уж, пока он не разберется в этом деле, пока не найдет настоящего виновного, он никому не будет выказывать ни жалости, ни покровительства.       — А что насчет Розы? С ней кто-то остался?       — С Розой ее служанки, — очередной уверенный ответ. Эдвард прикрыл глаза, вспоминая роскошные золотые локоны Розы, ее круглый, точно арбуз, живот, нежные прикосновения и поцелуи, и судорожно выдохнул. Вспомнил он и темную тень незнакомки: она нависала над Розой, протягивая к ней свои когтистые руки и шепча что-то невразумительное. Ее крики: высокие, исполненные страданий и боли. Лезвие, которое легко вошло в ее плоть, словно нож прошелся по сладким бисквитам торта. И безжизненное тело, мешком рухнувшее на пол…       Осознание штормовой волной накрыло, вскружило голову и опьянило мысли. Эдвард нервно заломил пальцы и облизал в миг пересохшие губы.       — Я убил ее, — прохрипел он. Голос его подвел. Руки дрожали. Его вдруг бросило в жар. — Я убил человека! — точно вынося сам себе смертный приговор, воскликнул Эдвард. Он вновь уронил лицо в ладони и едва не расплакался как десятилетний мальчишка — это было первое убийство в его жизни.       Неожиданно Олдус осторожно присел рядом — Эдвард услышал, как захрустела под ним сухая кора дерева.       — Все мы порой совершаем ошибки, особенно в молодости. Главное — вовремя осознать ее и остановиться, — медленно произнес посланник. — То, что случилось, уже никак не изменить. Остается только принять это и двигаться дальше.       Эдварду стало дурно: в меньшей степени — от сложившейся ситуации, в большей — от самого себя. Он вдруг почувствовал сильнейшее отвращение к себе. Неужели он в пылу ярости может, не сомневаясь, убить человека? А что будет, когда он станет королем? Будет ли он без суда и следствия лишать жизни тех, кто хоть немного разозлил его, кто поднял палец по направлению к его близким? Что же, их всех отправлять на казнь?       Ответ на этот вопрос он пока не мог отыскать. Ему пока что нужно было серьезно разобраться в самом себе и своих чувствах.       — Я… Я люблю Розу, Олдус, — неожиданно для самого себя признался Эдвард. — Я готов жизнь за нее отдать! Но что же мне делать дальше? Я думал, та женщина желает ей смерти и…       Продолжать он не стал — не мог вновь отсечь себе приговор — вслух сказать о том, что совершил убийство. К счастью, Олдус понял все без лишних слов, и просто кивнул.       — Теперь Роза видеть меня не хочет, — мрачно заключил принц. — Я не знаю, почему она так отреагировала… Я не понимаю. Она просто выгнала меня, вот и все.       — Она могла сильно впечатлиться, — предположил Олдус. — Неосознанно посочувствовать той женщине.       — Но почему? Она же хотела ее убить! Как можно сочувствовать убийце?       Эдвард едва не засмеялся: последний вопрос уместно было бы задать ему самому.       — Вы так уверены в том, что та женщина хотела убить Розу? — Посланник неожиданно подверг сомнению слова принца. И Эдвард вдруг понял, что Олдус совершенно верно сделал ему замечание. Ведь принц действительно был совершенно не уверен в истинных мотивах незнакомки. Ведь никакого оружия та женщина в руках не держала, да и на территорию лагеря проникла полностью безоружная.       — Нет… — выдохнул Эдвард, словно громом пораженный. Стало быть, он убил невинного человека? Ну, нет, эта женщина самовольно пробралась в их лагерь, ранила одну из кухарок и, видимо, все это время следовала каким-то своим убеждениям. Но разве ее поступки заслуживают этой высшей меры наказания: смерти?       Олдус тяжко вздохнул.       — Вот что, Ваше высочество, — авторитетно сказал Олдус, хлопнув себя по коленям. — Я думаю, вам всем нужен небольшой отдых. Мы здесь корячимся в попытках поймать неизвестно кого, нас раздражают чужаки, да и порой приходят в голову мысли всякие…       — Продолжайте, — резко приказал Эдвард. Олдус довольно улыбнулся.       — Я хотел бы предложить вам совершить небольшой поход, прогулку по лесу у подножия горы. Та тропа абсолютно безопасна: я и мои посланники несколько раз там проходили, так что мы можем отдать пару дней на активный отдых. Прошу поверить мне: там невероятно красиво! Соглашайтесь и убедитесь сами.       — А как же расследование? — недоверчиво покосился на него принц. — По-моему, с этими вещами затягивать нельзя.       Посланник согласно кивнул.       — Да, верно, но, простите мне мою дерзость, я думаю, сейчас вы не в том состоянии, чтобы вести расследование. Боюсь, этим мы можем только усугубить ситуацию.       Эдвард измученно выдохнул: да, Олдус прав, ему необходим был отдых. Он и так совершил непростительно много ошибок, а с поимкой настоящего преступника он просто не мог провалиться — не имел права! К тому же, постоянный стресс, связанный с ожиданием ребенка, давал о себе знать: Эдвард начинал раздражаться по пустякам и быстрее уставать, не понимая, почему так происходит.       Принц с благодарностью взглянул на посланника.       — С радостью, Олдус, — принял он его приглашение. — Мне действительно необходимо отвлечься.       Олдус кивнул, поднялся и уже собирался уходить, как Эдвард неожиданно добавил:       — И спасибо вам.       Посланник обернулся и вежливо поклонился.       — Всегда к вашим услугам, мой господин.