Валькирия. Рагнарёк.

      За то время, пока шла битвы, мы успевали пускать в эфир, как поём песни.

Это злило Охотников не на шутку.

На то и расчёт. Пусть знают, что нас не сломить блокадой.

Пусть бесятся и ревут, но мы выстоим!

Помню, как мама вытащила меня и брата на поверхность, как только корабли подкрепления объявили о победе.

Стоило нам взглянуть на чистое небо, как тут же земля под нашими ногами принялась отвергать радость нашей победы.

Уже не знаю, сколько в тот день спаслось, но мы оказались в боевом челноке, потому что бросили наши пожитки и первыми оказались у места посадки.

Всё, о чем мы тогда думали: «Как бы протянуть ещё минуту».

Слова ребёнка, после гибели Земли ставшего офицером Пятой Флотилии Республики Единых систем.

****

      Марк сидит за укрытием и успевает курить с непривычным наслаждением, пока в отряды земной обороны летит свинцовый дождь. Или же не свинцовый, хрен его знает, из какого такого металла валькирианцы делали пули, но свинец брал их не хуже, чем новейшие плазмо-пушки, так что пока флот обзаводился новым вооружением, отряды земной обороны бились по старинке. Ножом, винтовкой, кулаком. Эх, видела бы Марка сейчас его матушка! Сей же момент это сильная и независимая женщина выпорола бы нерадивого сыночка! Потом обязательно досталось бы от строгого отца! Но ни отца-солдата, ни матери-медсестры не стало. Или же они были живы и сейчас, где-то далеко, в тылу врага, оторванные от мира, без связи, они пытались прорваться домой сквозь несметную орду сучьих Охотников! Марк курил в долгу затяжку. Вот очередной снаряд подорвался где-то там, далеко от него. Уже хорошо. Курить он ещё мог. Сейчас он докурит пятую за день сигаретку и даст залп по противнику. Руки шалят, а как стрелять-то? Вот и Марк думал, что успокоившись и выпустив дым, он как шандарахнет по инопланетному неприятелю и потом опять спрячется за укрытие, чтобы любоваться небом, пусть и небо это было усеяно блокадными кораблями Эскадры Устрашения.       Докурив и выругавшись, Марк исказил Заряд, оторвавшись от мысли, что у Володьки — его друга-счастливчика, попавшего неделю назад в лазарет, скоро день рождение. Пси-волна, наречённая Зарядом, наполнила его силой и придала уверенности, что эту битву он точно переживёт. Высунувшись из укрытия и дав очередь из автомата по смелому валькирианцу, тут же отправив его к праотцам, Марк стиснул зубы. Искажение заряда походило на переливание жидкости из одной колбы в другую. Нужно было исказить волну, затем ухватить её и выплеснуть, чтобы предать силы себе и товарищам.       Следующий солдат врага, припав с раненной ногой, и головы поднять не успел, как тут же присоединился к товарищам, погибшему секунду назад. Заряд придавал целостность прокуренным за месяц лёгкими и в какой-то степени лечил Марка, не позволяя ему скуриться до смерти. Легальный способ оставаться курильщиком! Да и ко всему прочему, искажать Заряд было куда проще. Толстая, самовосстанавливающаяся волна подпитывала нервную систему, восстанавливала нейроны, не позволяя тому же никотину полностью убить мозг. Да и к тому же, активировав эту батарейку, Марк источал волны, что подпитывали его товарищей в столь нужные минуты борьбы за родной мир. Через пару часов он начнёт исторгать все меньше и меньше синего дыма, что приведёт его в лазарет на пару дней. Ещё пара очередей отогнала бегунов-охотников от раненных солдат-союзников, а раскатившийся во всём неразборчивом и громком потоке войны рёв пулемёта скосил отряд Охотников, сделав из них хорошее такое решето.       Марку хотелось бы подобраться ближе к вражеской позиции и подорвать ненавистное гнездо крупнокалиберных стрелков, но, увы, он — «Батарейка» — псионик Заряда и Истощения, а значит, его почувствуют за десять километров. Да что там далеко ходить? И сейчас его чувствуют Охотники, от чего огонь по его позиции начал усиливаться. Отстреляв своё, Марк спрятался, нырнув вниз и на секунду поднял голову, глянув на чёрное небо.       Зима нынче холодная. Слишком холодная. Апокалиптичная. Марк и до этого понимал, что Эскадра Устрашения в небе над всей планетой не очень-то хороший знак, но лёжа на холодном, кровавом снегу, он всецело понимал, что дни его вскоре будут сочтены. Подкрепления не было уже три месяца, начиная с октября месяца! Луна была спрятана за большим судном, которое напоминало пасть оскалившейся собаки. Было, конечно темно, но благодаря постоянным огням за их спинами, всегда можно было разглядеть неприятеля.       Вдруг всё взяло и стихло. Марк потянулся к винтовке и еле-еле поднялся. Охотники отступили к своим изначальным позициям, в конце проклятой улицы, за которую шли нескончаемые бои. Остальные улицы были разрушены так сильно, что пройти по ним было невозможно. Оставалась одинокая улица, ведущая к дислокации орбитальной системы защиты, что наконец-то активировалась. В небесах горел один из кораблей блокады. Что бы там ни произошло, это всё было на руку землянам.       От выстрелов огромной пушки орбитальной защиты зазвенело в ушах. Земля под ногами начала трястись и всё, что оставалось солдатом отрядов земной обороны — плотнее прижаться друг к другу в укрытиях, дожидаясь конца собственной же атаки. За час было совершено пять выстрелов из орудия модель «Альшар». Судя по тому, сколько выстрелов было сделано в ответ всей Эскадрой, земляне ударили от силы десятью орудиями. Всё действительно стихло до того момента, пока к отряду не пришла смена. — Пятый полк продержался! Командир Васильков вахту сдал! — — Первый полк пришёл на смену! Командир Антонов вахту принял! —        И вот, уставшие полк тащит раненных назад, в более-менее безопасную зону, где можно «спокойно» поспать, поесть и пожить. Но скорее всего боеспособных отправят в патруль или же в рейд к тем точкам, где не у землян, ни у охотников нет власти как таковой. Там можно устроить пару диверсии или же отвести от более важных точек силы противника. Война шла каждый час. Каждую минуту. И они оказались в её непосредственном эпицентре. Уставшие и измученные, люди шли впереди Марка, искажавшего Заряд на полную силу. Из его тела совсем чуть-чуть выводился синий дым. Знак того, что псионик он адекватный и нормальный. Сейчас он достал шестую сигарету, стараясь держаться подальше от всего отряда. Когда батарейка искажается, людям обычно больно от переизбытка силы. Чем больше дистанция, тем легче простым солдатам жить и получать подпитку от псионика.       В конечном итоге, пройдя заброшенные и опустевшие улицы быстро, стараясь не попадаться в поле зрение дронов противника, пятый полк миновал руины обрушенной высотки и мигом оказался у входа в подземное убежище, сокрытое от глаз врага руинами домов. Некогда красивый и величественный город с кинжалообразными высотками и многоступенчатыми магистралями, что имели при себе ступени наземного и воздушного транспорта, теперь лежал в руинах и вместо красоты цивилизации, напоминал муравейник в осаде другими муравьями, при том подожжённый кем-то извне.       И так было везде. Во всех крупных городах Земли царил хаос, битвы за столицы стран длились бесконечно долго, проигрывались землянами и вновь вспыхивали, когда надежды почти не оставалось. То тут, то там получалось вывести из строя один корабль блокады и дать время на небольшую передышку, но всё оставалось неизменным: руины в пепле. Шаги поднимали за собой столпы пепла, а небо просто-напросто оставалось таким же чёрным от полотна блокадных дредноутов и лишь изредка оно горело по-настоящему, когда обломки крейсеров, сгорая в атмосфере, летели вниз, притягиваемые самой Землёй. Руины и пепел. Кровавые закаты и неисчислимые горы тел. Людей. Валькирианцев. Одна улица была дорогой к безопасности, другая, заваленная техникой и военной и гражданской, не пропускала по своим тропам даже малые отряд. Только отчаянные шли по телам и черепам, находя в себе силы смотреть под ноги, чтобы не нарваться на мину врага или союзника. Иногда в небесах, как и на земле, шла битва асов высшего пилотажа. Реже доносились новости с флота морского, ещё реже, с космического.       Вновь затянувшись, Марк принялся быстро-быстро раскуривать сигарету, так как злой начальник шёл прямо к нему. И не понятно было, злоба ли на Марка была в начальнике или же на кого это ещё, а Марк сейчас аккурат попадёт под горячую руку офицера земной обороны! — Евзельман! В штаб, живо! И хватит курить десять раз на дню! Не дай Бог увижу, что у склада выпрашиваешь пачку папирос, мигом в наряд пойдёшь! Живее! —       Командир буквально на секунду задержал Марка, схватив его за плечо и махнув рукой в сторону штаба. Пройдя длинные подземные тоннели с едва нормально работающим светом, полк остановился. Впереди засияла голубая голографическая сетка дезинфекции, в один короткий миг прошедшая по ним как иглы того же истощения, что Марк не редко использовал, пытаясь ослабить больно опытного противника. Секундная боль от еле заметного ожога и вот они уже проходят сквозь раскрывшиеся врата, прямо в подземные помещения убежища, длиною в несколько кварталов и несколько десятков бронепластин вниз.       Марк отбился от полка, быстро направившись на склад, так как после склада первым делом отправится в штаб. Пока командира отправили решать проблемы с новым подкреплением, Марк преспокойно выпросит пачку сигарет и окажется в штабе предовольный.       Если бы только он мог отвлечься чем-нибудь другим, а не табаком. Спать? Что такое сон, если до и после бомбёжки плачут дети и женщины? Раненые в бою солдаты стонут в лазарете, постоянно по громкоговорителю вызывают тот или иной персонал гарнизона. Иногда удавалось открыть паёк и достать пару галет, как тут же мимо пробегали детишки, умудрявшиеся во времена спокойствия между бомбёжкой играть во что угодно, кроме войнушки. Иногда дни войны сменялись спокойными и монотонными днями в убежищах. Марк успел побывать на свадьбе старого друга со школьной скамьи. Володя в тот день женился на миленькой медсестричке — Ленке. И через месяц чуть не помер на улицах. Марк сам тащил его тело в лазарет и после часа три отмывался запёкшуюся под ногтями кровь. А через неделю после выздоровления мужа, Лена сама чуть умерла, вызвавшись выйти в рейд и помочь солдатам на улицах. Володька и Марк тогда чуть половину чудом уцелевшего небоскрёба не подорвали. Неделю назад Владимир опять попал под перекрёстный огонь, и последнее время отлёживался под присмотром жены.       Иногда Марк доставал фотографию со свадьбы друзей, что хранил в нагрудном кармане. Доставал только за тем, чтобы вспомнить весёлое время и поглядеть на себя молодого, радостного и пьяного. Володька, высокий шкаф, подстриженный налысо, тогда держал его под руку, так как ноги Марка уже вовсе не держали его. И на той же фотографии Лена, держала Марка под вторую руку. Счастья, давно позабытое, с каждым прикосновением стиралось с фотографии, как и краска, уступая место грязи и крови.       Как всё быстро поменялось? Вроде бы полгода назад они жили все спокойно и мечтали выбраться с Матушки-Земли на какую-нибудь станцию или колонию, где была бы уйма возможностей. И вот как тут думать о счастье? Каждый день под пулями, каждый день льётся своя и чужая кровь! Марк и Владимир могли сто раз помереть, так же как и Лена, у который шило в одном месте не успокаивалось.       Но они ещё живы. Они живы, только потому что приспособились. Убить или быть убитым. Все те, кто не понял, что блокада Эскадры Устрашения ставит такой простой и донельзя сложный ультиматум, сейчас лежат там. Наверху. Мертвые и холодные.       Марк шмыгнул носом, возвращая фотографию в нагрудный карман. В пачке сигареты закончились, а горящее небо над головой сменилось бетонными потолками с сотнями фонарей и жёлтыми линиями обозначений разных секторов. Надолго ли мир стал для Марка спокойным? Хрен его знает.

***

      Выторговав у интенданта пачку сигарет, Марк пожалел, что сразу не направился в штаб. Пропустив всё самое интересное и получив нагоняй от командиров, Марк понял, что его не особо-то и хотят ругать. Казалось бы, что вот-вот и отправят его куда-нибудь в ночной патруль, а-н нет. Старшие офицеры отрядов земной обороны и соединений пехотных дивизий собрали здесь не только капитанов своих специальных подразделений, но и почти всех псиоников высоких рангов. Марк чувствовал здесь бегунов, деформаторов, глушителей и таких же батареек, как он сам. — Господа и дамы спецназовцы, многоуважаемые псионики. Поступил приказ саботировать деятельность валькиринацев по удержанию Земли в длительной блокаде. Планета отрезана от пространственных врат. Седьмой республиканский флот прибудет только в том случае, если Эскадра Устрашения снизит уровень защиты захваченной станции управления вратами, а это случится, только если в структуре блокады появиться значительная брешь. Данный приказ поступил всем очагам сопротивления и все поставленные в нём задачи должны быть выполнены в течение следующих сорока восьми часов. Сломав кольцо блокады, мы сможем выиграть время для отрядов, засланных в тыл врага. Наш сектор числится за номером «5-А». — Марк невольно ловил на себе секундные взгляды других солдат и псиоников. Чтобы там командование не задумало, это всяко лучше, чем сидеть и пережидать одну бомбёжку за другой. Так он считал, пытаясь спрятать руки за спиной, что машинально потянулись к сигаретам. — Первостепенной задачей станет захват тех кораблей Эскадры врага, что являются по специализации своей несущими крейсерами. Как только хоть у кого-то из наших союзников будет контроль хотя бы над одним из секторов — коммуникация врага будет нарушена. Второй шаг — начать смуту в рядах противника и открыть огонь по кораблям блокады из захваченных судов. Третий шаг выполнен нашим спецназом заблаговременно. Врата в любой нужный нам момент будут атакованы засадным соединением флота с одним лишь условием — Эскадра Устрашения не должна отправить корабли на подмогу своим солдатам. — — Это значит, что если огонь прекратится — то они поймут наши намерения и спецназу на станции врат конец? — Спросил кто-то из псиоников. Марк поднял взор, до этого уставивший его на голо-карту Солнечной Системы. — Именно так. Если перебой со связью или же стычки их собственных кораблей будут слишком короткими, мы не сможем провести отряды диверсантов в тыл врага. Пока что у валькирианцев смятение и неразбериха из-за подрыва оружейного крейсера. По нашим оценкам связь в Эскадре, а значит и продолжение орбитальных ударов, будут восстановлены в течение семидесяти двух часов. Что-то серьёзное случилось в рядах валькирианских охотников, а это значит — у нас появился шанс. — — Путёвка в один конец. Они раскусят этот ход. Кто-то помрёт на подходе кораблям, а кто-то уже внутри них. — Кто-то уже готовился в последнему курорту в жизни. — Можно попасть из загонов. Тех, кто не успел попасть в убежище, Охотники гонят в транспортники и увозят на корабли-фермы, чтобы люди там работали или же… стали частью корабля. — Другие боялись вспомнить, что творилась с теми, кто попадал в лапы техников Эскадры. — Мне кажется, или синекожие напуганы? С чего это подрыв одного крейсера остановил на время целую планетную блокаду? — Были те, кто размышлял. Те, кто хотел понять, что же такое творится в мире. Будто дураки, надеявшиеся на лучшее. — Как бы то ни было, у нас есть приказ. Всем псионикам, вызванным в штаб, явится через пять часов к ангарам с транспортниками и быть готовым. Вам выдадут лучшее снаряжение, что есть в нашем распоряжении. Вопросы? — Марк поднял руку и как назло, все обернулись, таращась на него, как на дурака. Высокий командир, чьё лицо было обезображено ожогами и шрамами, молча кинул, заводя руки за спину, расправляя широкую грудь, облачённую в чёрный бронежилет. — А таки можно со склада попросить дефицитные припасы, да? Хотя бы пару экземпляров, начальник? — Командующий кивнул с одним только условием. Экземпляр должен быть один. Немного для счастья нужно было Марку. Пачку папирос и чего-нибудь вкусного, чего в последнее время никак не сыщешь.       Как только «планёрка» закончилась, Марк чудом выпросил у интенданта на складе торт. Треклятый торт, который он заприметил ещё утром, был так необходим Марку по ряду нескольких причин. Во-первых — он уже полгода не ел ничего, что было бы похоже на торт. Во-вторых — торт был шоколадным, а он ещё со школы любил такие! В-третьих — у друга, Володи, день рождение совсем скоро и стоит этот отметить хоть как-нибудь. Повезло Владимиру — он не был псиоником. А это в нынешнее время, роскошь, ради которой поколениями стараться надо. Интендант, злобный низенький мужик, с неохотой отдал сладость, материв Марка на чём свет стоял.       Уже через полчаса медленной ходьбы и чрезвычайно быстрой дезинфекции, Марк оказался в лазарете отсека V-3-D. И пусть смотрелся он как дурак, и пусть был таковым, Марк старался не обращать внимание на раненных, на кровь под ногами и на запах железа, от которого голова шла кругом. — Марк! — Лена почти соскочила с места, когда Марк исказил Заряд, придавая медсестричке силы. Девушка, со страшными синяками под глазами, побледневшая, уставшая, прятавшая короткие чёрный волосы под медицинской шапкой, обняла друга и повела его к своему горе-герою мужу, что лежал без одной руки. — Братишка, ты не поверишь! Эта тварь была больше моих алабаев, вместе взятых! Налетела на нашу позицию, как фурия вместе с бегуном и принялась мне руку грызть. Ну, я ей гранату в пасть и нож в глаз и всё левой рукой! — Лена, казалось, вот-вот заплачет. То было ли от горечи, ведь муж калека, или же от радости, что калека живой и весёлый. Сам Владимир, как и Марк, быстро постарел. Пару лет назад они думали поступать в институт, а тут всё так обернулось. Не став медлить, Марк открыл торт и заставлю Лену нести вилки-ложки, да начать нарушение диеты. Сам же Владимир достал из-под койки бутылочку коньяка, утаённую от жены пару дней назад. — Вот закончится все, и будем жить, как мечтали. На берегу моря. — Лена слушала мужа, поглаживая его по голове. Самого дорогого человека на всём белом свете, под чёрным небом почти что напоминавшем слой из угля. — Блокаду готовятся прорвать. Я иду в первых рядах. — Слова Марка, как бы сильно он этого не хотел, прервали семейную идиллию. Лена наклонила голову в бок, чуя сердцем, что муж обязательно вскочит и попросится у командира в команду друга и будущего крёстного отца ребёнка, зачатого неделю назад. Так, собственно и случилось бы, если бы Марк не глянул на друга так грозно, как мог только Евзельман Марк Соломонович. Исподлобья. Злобно, так, что во всех смертных грехах признаешься, лишь бы этот взгляд не терпеть. — Ты детям своим обо мне рассказывай, хорошо? Чтоб знали, что был такой, Евзельман Марк Соломонович. Хитрый, живучий, смелый. И если вдруг так случится, то маме с папой передай…. — Но Владимир положил целую руку на плечо друга и через несколько секунд достал из-под подушки свой трофейный пистолет со словами: — Чтоб вернул мне его в целости и сохранности, гнида ты моисеевская! — Марк принял оружие и выдал в ответ: — А ты дочку назови Сарачкой! А если сын будет, то Изей! Понял меня?! — Смех их был истеричным, таким, какой слышат, когда темнота сгущается. Лена обняла Марка на последок и как только в громкоговоритель объявили о сборе особых отрядов, Марк ушёл. Володя устало поглядел на жену, когда прибежали медсестры, звать на помощь к одной роженице.       Когда же Владимир остался один, он на минуту закрыл глаза. Да, теперь он с одной рукой. Но эта рука может держать пистолет. Как бы ему хотелось сейчас увидеть чистое небо. Чистое. Без дыма всякого дыма, что бы показать его своему ребёнку.

***

      Погрузились отряды быстро. Настолько быстро, что Марк успел лишь снарядиться под завязку. Времени на обед не было, как всегда.       Транспортники, украденные у солдат Новой Валькирии, взмыли в небо из открытых ангаров, пробиваясь через чёрный снег и тучи. Стелс-режим был сразу же после выхода из атмосферы. Засечь такие корабли можно только двумя способами: через иллюминатор или же по точке входа в систему. Точкой входа служила та точка в пространстве, где двигатели начинали работать на полную мощность. Такими темпами можно поймать судно по траектории полёта и бац! Удар орудия и вот рефлекторный щиты уже спали.       Однако стел-режим заставлял двигатели работать на скорости выше минимальной, но не выше средней, от чего тепловые излучения поймать становилось труднее и тем самым легче было подобраться к кораблю противника. И если снаружи всё шло плавно, то внутри тряска казалось, похлеще, чем бывает у кильки в бочке.       Марк проснулся как раз в момент, когда тряска закончилась.       Но в этот же момент, когда пилот сказал, что полёт нормальный и на месте выброски они скоро окажутся в ангарной зоне противника, как тут же по кораблю вдарили залп турели автоматической защиты. Только когда обшивка загорелась, пилоты сумели что-то на ломаном валькирианском сказать на ближайший дредноут о возвращении раненых, от чего турели перестали бить по их транспортнику и спустя долгой отрезок времени в дыму и огне, они с грохотом и огнём по ангару наперевес влетели в посадочную зону, врезаясь в стены, будто таран.       Повезло ли остальным? Что там с ними? Как добрались? Все эти вопросы были где-то там, далеко в подсознании, не в силах перекричать главный инстинкт человека. Тот, который гласит о самосохранении.       Марк кое-как расстегнул ремень безопасней и активировал волну Заряда, придавая всему отряду в двадцать человек силы и подбодрённое, окрепшее сознание. Сам же он почти сразу вскочил, вступая в бой. Охотники не сразу сгруппировались, что позволило «смертникам» быстро занять ангар дредноута и пулей помчаться по коридорам вперёд, оставив после себя разорванный на части транспортник, и дыру в обшивке, сделав ангар недоступным для десанта. Теперь нужно было добраться до центра связи и головных орудий.       А пока они бежали и пережидали обстрелы со стороны врага, прячась за углами, Марк курил. Курил, как в последний раз, думая о том, что небо сейчас под ними.