La Eme

Намджун смотрит на наручные часы в третий раз за последние минут двадцать и всё же принимает звонок с беспрерывно дребезжащего на столе телефона. Тот, кто ему звонит, совершенно не желается быть услышанным, но и без повода этот человек не звонит никогда. — Слушаю, — спокойно отзывается альфа, откидываясь на спинку кресла. В кабинете снова настолько душно, что хочется раздеться. — Неужели ты соизволил ответить на мой звонок? Приму за долгожданный комплимент, — доносится монотонно на том конце. — Уж прошу прощения, господин Ким. У меня вообще-то есть работа. Звонить Ким Тэхён ему точно не будет из-за мелочей, поэтому и отвечать Намджун не спешил. Он прекрасно наслышан о подрыве корабля, знает о теории террористического акта, в которую глава Нуэстра Фамилии не поверит даже на смертном одре под угрозой мучительной смерти, знает, что все подозрения падают непосредственно на Родриго Альвареса, правой рукой которого он является. И, честно, услышать, что и он к этому причастен, от Ким Тэхёна немного страшно. Он осведомлён, какая участь может его ожидать. — Я счастлив, что ты не сидишь, сложа руки, — с ироничной усмешкой в голосе отвечает Тэхён. — И у меня для тебя есть деловое предложение. Заедешь ко мне в офис вечерком, поговорим тет-а-тет. — Что тебе от меня требуется? — Намджун ощущает напряжение, когда слышит приказной тон. — Я же сказал, — повторяет с нажимом омега, — поговорим тет-а-тет. Это не телефонный разговор. Намджун выпрямляется, упираясь локтями в стол. За окном уже вечереет: он целый день провёл за бумажной волокитой, не отвлекаясь даже на сообщения Чимина, зовущего на обеденный перерыв в небольшой ресторанчик неподалёку от офиса, пока Альварес разъезжал по переговорам с возможными партнёрами Арийского братства, а значит, его ждут минимум часа через два на другом конце Талуки. — А если я откажусь? — интересуется альфа, устремляя взгляд на приоткрытое окно, откуда на пол падают рыжеющие лучи солнца. — Попробуй. Можешь потом сильно пожалеть, — монотонно произносит Тэхён, чем-то шурша на заднем плане. — Ты мне угрожаешь? — Ни разу. Предлагаю заманчивый выбор. — Это манипуляции и шантаж. Тэхён в них прекрасно хорош. И Намджуну это крайне не нравится – он поджимает губы и недовольно хмурится. Глава Нуэстра Фамилии над ним словно насмехается: — Я тебя не спрашиваю, Намджун, пойми, — и звучит опасно низко и бархатно. Будь они рядом, Тэхён бы смотрел ему прямо в глаза исподлобья без единой эмоции на лице. — Это весьма важное дело. Как для меня, так и для тебя. Ты не сможешь отказаться, услышав. Но… есть один маленький моментик, — и голос меняется на приторно сладкую интонацию, — твой омега учится на айти, так? При упоминании Чимина у Намджуна сводит челюсть. — Не трожь Чимина! — рычит он почти грозно, подрываясь с кресла. — Только тронь, Ким… — Полегче, Ким, — передразнивает Тэхён елейным тоном. — Мне нет интереса наносить ему увечья. Приведи его с собой, мне с ним нужно лично поговорить. Намджун этого допустить не может. Он сжимает в ладони телефон, борясь с желанием раздавить его в щепки из-за вспыхнувшей агрессии, и скребёт голосом слух собеседника: — Я тебе сказал, только тронь его… — Либо ты сам, — Тэхён тоже не намерен слушать его пререкания, ставя точку в затянувшемся разговоре, — либо он попадёт в мой кабинет под руки с моими людьми. И твоя охрана ему не поможет. Решать тебе. До встречи. Звонок обрывается сразу же. Намджун не успевает сказать и слова против, поэтому с остервенением откидывает мобильный на стол, сбивая костяшки о дубовую поверхность в грубом ударе, и шумно выдыхает, кусая изнутри щёку. Ким Намджун никогда не шёл на чьём-то поводу. В Арийское братство он попал по собственной инициативе, когда девять лет назад выдвигал свои собственные условия самому Родриго Альваресу. Тогда, казалось, что его расстреляют на мексиканской границе раньше, чем он успеет сделать прощальный с миром вздох, но контрабандист из Луизианы, выросший в самом отвратительном районе Южной Кореи и управляющий мелкой группировкой по сбыту наркотиков и оружия на чёрном рынке, смог убедить одного из самых влиятельных людей Талуки, что он может пригодиться в его бизнесе. Намджун прекрасно знал все стратегически важные подходы в работе с самыми гнилыми «торгашами» и псевдобизнесменами, знал, как грамотно выставить себя в белом свете тогда, когда он на самом деле был по уши в дерьме, знал, как безнаказанно отмывать счета, наученный сокамерником в колонии, куда он попал в девятнадцать лет за неудачную сделку с действительно не теми людьми (раз осечься имеет право каждый), и это стало его отправной точкой в более серьёзной иерархии преступных семей. Ким Намджун сделал себя сам, проявляя характер, бесстрашие и стойкость даже перед самыми опасными людьми мира, с которыми иногда дышать одним воздухом – значит подвергнуть себя неминуемой опасности, но уважение всегда стояло у альфы на первом месте. Талука не была слишком громадным мегаполисом, разворачивать войну на достаточно ограниченной территории тоже не прельщало – это, в первую очередь, ударило бы по нему самому, но он прекрасно был осведомлён, кто такой Ким Тэхён, с самого начала. Омега, лишившийся дома и семьи в слишком юном возрасте. Омега, взрастивший в себе титанический стержень в двадцать лет, когда на его плечи по наследству упало управление Нуэстра Фамилией. Намджун помнил весь его путь, помнил все его неудачи, помнил каждое громкое слово, которым тогда совсем молодой человек выбивал себе уважение в кругу тех, кто насмехался и пытался свергнуть его с поста лидера. Он помнил каждое жестокое убийство, совершенное исключительно руками Ким Тэхёна, а не его людьми, и это вызывало в нём восторг и уважение. Намджун его иногда действительно боится и порой может сторониться, но всё равно проявляет должное почтение. Лидерами беспочвенно не становятся. Он выезжает на принудительную встречу в районе восьми часов вечера. В Талуке снова яркими огнями пышет солнце, воздух раскалён – не спасает время суток, и Намджун ощущает внутри примерно то же самое, когда останавливается у небольшого приличного ресторанчика, чтобы забрать оттуда Чимина, заваливающегося в салон с широкой улыбкой на лице и приветственными поцелуями для своего альфы. Чимин его успокаивает лишь немного, он не спешит задавать множество вопросов, что вдруг понадобилось Ким Тэхёну от его омеги и какую роль Чимин может играть в принципе; Пак без умолку рассказывает о наконец-то нагнанном материале в университете, об одногруппниках и намечающейся на выходных вечеринке по случаю дня рождения одного из них, а потому, отвлечённый разговорами, Намджун почти расслабляется, слушая, на самом деле, вполуха. В кабинет к Ким Тэхёну он входит со снова вспыхнувшей где-то глубоко внутри злостью. Досмотр перед посещением оба прошли тщательный. — Я рад, что ты всё же принял моё предложение, — Тэхён сидит в кресле за рабочим столом, откинувшись назад. Поза как всегда расслабленная. Ему переживать совершенно не о чем. В этих стенах напрягается исключительно Чимин, опустивший глаза в пол. Шелестит он так же тихо: — Добрый вечер, господин Ким. Тэхён ему отвечает с усмешкой на, как кажется Намджуну, неестественно бледных губах: — Добрее не бывает, Чимин. Проходите, присаживайтесь. Обсудим всё быстро до того, как приедут наши негласные коллеги. — Зачем тебе Чимин? — этот вопрос Намджун задаёт сквозь зубы, пока Пак рядом с ним скрещивает руки перед собой и перебирает пальцами складки на бежевой блузе с коротким рукавом. — Намджун, — Тэхён выдыхает больше устало, но с той же ухмылкой, — присядь, я сказал. Я хочу поговорить спокойно, а не конфликтовать с тобой. — Сначала ответь на мой вопрос, Тэхён, — грозно цедит альфа. — Хочу и ему предложить работу, — Тэхён не намеревается скрывать мотивы. — Он достаточно пронырливый. Мне такие нравятся. — Чимина я трогать не позволю! — Как романтично, — ему от этого немного скучно. К романтике Тэхён априори не чувствителен. — Но позволь ему выбирать самостоятельно. Он взрослый мальчик. Намджун прекрасно об этом осведомлён. Кому, если не ему, известна вся жестокость и хладнокровие, что таится в его омеге, стоящем тихо позади. Но Намджун позволяет ему быть таким только рядом с собой, тогда, когда он уверен, что в случае непредвиденной опасности сможет его защитить самостоятельно. И то, с каким интересом на Чимина смотрит Тэхён, словно знает и видит гораздо больше, его ничуть не устраивает. Он говорит холодно, делая шаг назад: — Разговор окончен. Спасибо за встречу, господин Ким. Намджун разворачивается, понимая, что приехал зря, и даже его лёгкий страх перед главой Нуэстра Фамилии не поможет ему остаться и выслушать предложение, цепляет Чимина за руку, собираясь покинуть кабинет, но слышит знакомый сердцу щелчок предохранителя и сжимает ладонь Пака в своей. — Вернись на место, будь добр, — Тэхён говорит уже без привычной усмешки в голосе, покручивая на пальце излюбленный кольт. — Я же правда хочу сотрудничать, а не проливать вашу кровь на моём полу. Выстрелить Тэхён может, не раздумывая. Намджун это знает. Он разворачивается обратно, отвечая тем же тоном: — Оружие убери. — Присядьте и уберу, — спокойно отвечает Тэхён. Намджун кидает взгляд на Чимина, прижавшегося к альфе плечом, и проходит вместе с ним к креслам неподалёку от стола. Тэхён кладёт пистолет на какие-то бумаги и устраивает руки на животе, закинув ногу на ногу. — Спасибо, — хмыкает он. — Перейду к делу, пожалуй. Хочу предложить вам выгодное сотрудничество, особенно тебе, Намджун, — Тэхён смотрит на альфу, чуть склоняясь вперёд. — И речь пойдёт об Альваресе. Вы же знаете, что кто-то недавно подорвал наш корабль с достаточно дорогим грузом, и меня это крайне расстроило… — Это тот террористический акт? — тихо интересуется Чимин, стуча пальцами по своему бедру. Тэхён переводит взгляд на него и медленно кивает. — Именно, — и хмурится, — но перебивать меня не стоит. — Чимин опускает голову вниз, Тэхён улыбается уголком губ. — Так вот. У меня попросту утонули очень большие деньги. Я не обеднею, нет, но осадок остаётся крайне неприятным. Так ведь, Намджун? — И что ты хочешь от меня? — не понимает альфа. — Мне выплатить тебе компенсацию? — Нет, что ты, какая компенсация? — низко смеётся Тэхён. — Но идея неплохая. Знаешь, вот тут мне понадобится помощь Чимина, — он снова смотрит на заинтересованно взглянувшего на него омегу. — Ты же на программировании учишься? — Чимин медленно кивает, хмурясь. — Сможешь взломать электронный счёт Альвареса и перевести пару десятков миллионов на мой? — Я? — Чимин истерично смеётся, пожимая плечами. Но стоит ему заметить тяжёлый взгляд главы Нуэстра Фамилии, он стирает с лица улыбку. — Н-не знаю. Я… никогда ничего не взламывал. Так, если только пару компьютеров в ректорате удалённо… Чимин этим иногда балуется. Считать себя прирождённым хакером он не имеет права, до этого ему слишком далеко, попросту не хватает опыта и должных знаний, но, изучая программирование, системы безопасности операционных систем, коды для взлома простых сетей, что-то он смог протестировать лично. — Нет, — Намджун отвечает за него достаточно резко. — Среди твоих людей нет хакеров? Не приплетай в своё дерьмо Чимина! — О-о-о, это не моё дерьмо, Намджун, — Тэхён подаётся вперёд, упираясь локтями в край стола, и задумчиво хмурит брови, будто действительно над чем-то рассуждает у себя в голове. — Это наше, — говорит он ровно. — Тебе Альварес доставляет немало проблем так же, как и всем окружающим. Я же прекрасно знаю, что ты его терпеть не можешь, так зачем ты сейчас припираешься со мной? Я же предлагаю нам объединиться для общего блага. Каждый выйдет отсюда победителем. Я никого не собираюсь подводить под трибунал. — А какая от этого выгода мне? Намджун бы не сказал, что эта идея ему до одури нравится. Свою нелюбовь к Родриго Альваресу он никогда не скрывал, лишь изредка о ней недоговаривая в нужных ему кругах, но и Ким Тэхён никогда не вызывал у него доверия в той степени, когда стоило бы пойти у него на поводу. Где-то он прекрасно понимал, что это взаимная неприязнь, местами ничем не обоснованная, а то, что с порога его почти встретили выстрелом в голову, совсем немного обескураживает. Но выгоду Намджун искренне желает себе выбить. Не в его интересах работать за лживую улыбку и вымученно оскорбительное «спасибо». — Хочешь выгоды? Поможешь мне избавиться от Родриго – займёшь его место. Я бы хотел завладеть Арийским братством, но щедрость и благодарность во мне всё же иногда присутствуют. Отдам его под твоё руководство с последующим нашим плодотворным сотрудничеством. Вполне выгодное предложение, не думаешь так? — Вот так категорично? — усмехается Намджун. — Сразу к убийству? Развяжешь войну? Не подумал о том, что я могу прямо сейчас пойти и рассказать ему о твоих планах? Ты – наш потенциальный враг, Ким Тэхён. Тэхён качает головой, вытягивая уголок губ. Не улыбка, не оскал, не ухмылка. Что-то больше смахивающее на рождающееся раздражение. — А если я расскажу Альваресу, что по твоей наводке в прошлом году в порту Сицилии не случайно потерялся его корабль с тоннами нелегальщины, из-за которого у него были большие проблемы? Прекрасный шантаж. У Намджуна сводятся брови к переносице и напрягается челюсть, в то время как Тэхён чуть победно всё же улыбается, облизывая нижнюю губу. Это был всего лишь план альфы, чтобы подкосить доверие главы Арийского братства в крупных кругах товарооборота, а сам он тогда дипломатично решил проблему, заимев уважение в свою сторону, что всегда играло на руку, а потому раскрывать всю истинность той искусной аферы совершенно не входило в его планы. Тэхён знал об этом только потому, что Намджун просил его помощи в осуществлении задуманного, обещая хорошую долю за соучастие, и, вероятно, он знал, что когда-то это выйдет ему боком. Вышло. Он напряжённо хрустит шеей, разминая суставы, и говорит ровным тоном: — Вы уже ведь точно осведомлены в том, что подрыв корабля – дело рук Альвареса? — Юнги и Хосок допрашивали главу портовой охраны, он отказался говорить даже на грани смерти. Других лиц найдено не было. Вероятно, — он раздражённо щёлкает языком, — об этом знал и Исидо, потому что мы наведывались к нему с Чон Чонгуком, и он вёл себя крайне озабоченно. Я хочу знать точно, что дальше в планах Альвареса и с кем он может работать, чтобы потопить меня следом за моим кораблём. Тэхёну смысла скрывать своего плана нет. Пусть Намджун и настроен агрессивно, он понимает его помыслы и желания, скрытые ото всех. Намджун работает ни на Родриго Альвареса, ни на Арийское братство и ни на кого-либо другого. Он работает на себя, и это главой Нуэстра Фамилии ценится особенно сильно. Он всегда был увлечён независимыми, сильными личностями. — Предлагаешь мне работать на два фронта? — Тебе разве не привыкать? — Очень остроумно с твоей стороны, — едко хмыкает Намджун. — Я подумаю над твоим предложением, но при одном условии: Чимина в это я вмешивать не буду. Нужен опытный хакер – я найду. Его не трожь. — Я бы в сторону Чимина даже не посмотрел, — Тэхён медленно ведёт взглядом с лица альфы на Пака, поджавшего губы, и улыбается будто кокетливо уголком губ, — но он уже должен мне за своё спасение, не так ли? — Что? — Намджун рассерженно хмурится, поворачивая голову к Чимину. Чимин лишь ведёт плечом – в своё оправдание ему совершенно нечего сказать. Он и оправдываться не собирался, даже несмотря на то, как альфа рядом с ним шумно втягивает носом воздух, поэтому продолжает молча смотреть перед собой, покусывая нижнюю губу. — Он тебе не рассказывал, — Тэхён не спрашивает. — Спроси у него наедине, смотреть на излишние драмы у меня сейчас нет совершенно никакого настроения. Я здесь исключительно, чтобы поговорить о работе. Тэхён отвлекается на пару секунд, бросая взгляд в сторону двери, где щёлкает замок, оповещая об ещё одних гостях собрания, и в кабинет заходят Чонгук с Хосоком под руководством Юнги, склоняющим голову в знак приветствия и уважения. — Я рад, что все в сборе, — а в голосе омеги ни капли озвученных эмоций. — Прошу, присаживайтесь, обсудим пару вопросов. В кабинете становится достаточно шумно, словно в нём находилось не шесть человек, а безмерная толпа, и ближе к вечеру многие вопросы были решены. Впервые для объединения трёх семей, пусть и частично, потребовались не годы, а пара часов, за которые каждый из присутствующих выдвигал свои собственные требования и предложения по устранению общего врага. Кровопролитной войны не желал никто. Огня и перестрелок было и без того достаточно, особенно в не самых благополучных районах, принадлежащих трём главенствующим фамилиям, что прерывались ещё большей кровью представителями этих фамилий, а потому самым рациональным способом была именно холодная война. Намджун дал слово не нарушать словесно заключённого договора, преследуя исключительно свои цели – работать на кого-либо абсолютно не входило в его планы; и когда смеркалось, было принято решение продолжить все последующие разговоры завтра. Первыми кабинет покидают именно Намджун с Чимином. Тэхён провожает их скучающим взглядом, под конец дня ощущая, как ужасно пульсирует в висках, словно их сдавливают тисками, и лёгкое головокружение, от которого, по ощущениям, жутко тошнит, и, глубоко вздохнув, подходит к приоткрытому окну. Он закуривает, не обращая внимания на Чонгука, сидящего на небольшом диване в углу, и его взгляд, прикованный к омеге; делает пару затяжек, медленных и тяжёлых, потому что от них отчего-то непривычно жжёт горло, и всё, что он успевает сделать за последнюю минуту: бросить не скуренную даже наполовину сигарету в щёлку между створками и выбежать из кабинета, направляясь в туалет. Тэхёна складывает почти пополам, когда он опускается на колени, выталкивая из своего желудка остатки утренних сэндвичей, принесённых Юнги, и упирается головой в холодный фаянс, сплёвывая прямо на пол вязкую, горькую слюну. Его рвёт до тех пор, пока из желудка не выходит желчь, и на еле гнущихся ногах подходит к умывальнику, слезящимися глазами рассматривая своё бледное отражение. Давно он не выглядел так отвратительно. Голова от усмешки, кажется, кружится ещё сильнее, подступает очередной ком в горле, где и так ужасно першит. Перед глазами совсем немного плывёт, и Тэхён снова тяжело вдыхает и выдыхает, чувствуя, как внутри всё сводит мучительной судорогой. Юнги забегает в туалет, спотыкаясь о порог – Тэхён даже не удосужился его закрыть – и, стоит заметить снова почти согнувшегося пополам омегу, подхватывает его под руки, помогая выпрямиться. — Тэхён? — Юнги смотрит на его отражение в зеркале, мягко придерживая за плечо, потому что, кажется, что ещё чуть-чуть, и он потеряет равновесие, и нервно бегает глазами по мертвенно бледному лицу. Тэхён дышит тяжело, стирая второй рукой капли воды с уголков рта и сильно жмурится. — Ты слышишь меня? У Тэхёна по ощущениям шум в ушах. Он даже не слышит стука собственного сердца, но медленно кивает, облизывая сухие губы. Голова кружится до помутнения перед глазами. — Нормально… — хрипит он, упираясь бедром в край раковины. — Может, скорую вызвать? — обеспокоено тараторит Мин. Тянется уже за мобильным в кармане, но замирает, услышав тихое, но строгое: — Нет. — Тогда звоню Хосе. При упоминании личного врача семьи Нуэстра Тэхён хмурится, мотая и без того кружащейся головой: — Не надо, — уже мягче. Тревога в глазах Юнги заставляет быть нежнее. — Я… Это просто переутомление, не разводи истерик. Ты сам знаешь, какая неделя выдалась… — он замолкает на пару секунд, снова жмурясь и тяжело сглатывая. — Один чёртов стресс и слишком много работы. Мне нужно только немного отдохнуть. Отвези меня домой лучше. Тэхён и правда всю неделю работал слишком много. Спал мало, ел тоже. Только никотин и быстрые перекусы. Из-за такого скрутит не только желудок, но и всего целиком. — Ты уверен? — Юнги всё равно пытается, смотря на омегу уже жалостливо. Таким он видел Тэхёна раза три в жизни: в день смерти его родителей, на их же похоронах, когда стоял рядом с ним в крематории, ожидая прах в золотых погребальных урнах, и когда Тэхён и правда раз переработал так, что еле стоял на ногах. — Может, я всё же… — Со мной всё в порядке! — фырчит недовольно Тэхён в ответ. Он цепляется руками за мраморную плиту раковины. — Просто отвези дом… Юнги ловит его тело на автомате. Подхватывает за талию, испуганно прижимая к себе ближе, и сам почти не дышит, когда понимает, что он без сознания. Доупрямился. Юнги перехватывает его удобнее, чуть прислоняя к стене, чтобы было удобнее, и судорожно пытается достать из кармана брюк телефон. Набирает два номера, которые стоят у него в быстром доступе. Один оказывается вне зоны доступа, а второй отвечает спустя три гудка, обещая приехать сразу же, как господин Ким окажется дома. Но Юнги понимает, что в одиночку он Тэхёна всё равно не сможет донести даже до машины, поэтому на свой страх и риск набирает ещё один номер, бросая наспех: — Помощь твоя нужна. Тэхён упал в обморок. Тэхён открывает глаза медленно. Кажется, будто под веки насыпали песка, в виски бьёт острой болью, голова отказывается поворачиваться в сторону даже на миллиметр, во рту ужасная сухость. Он не сразу понимает, где находится: сначала лежит пару минут, с резью в глазах рассматривая кремовый потолок; потом медленно ведёт зрачками вниз, по руке, замечая катетер, уходящий точно в вену; промаргивается, жмурясь до бликов перед глазами; и шумно втягивает носом воздух, отчаянно вспоминая, что произошло и как он оказался у себя дома. Он помнит пародию на совещание, головокружение, тошноту. Туалет, холодные стены, Юнги, что просил отправиться ко врачу… а после только темноту. Больное сознание выдаёт сразу – обморок, и Тэхён болезненно шипит, пытаясь хоть чуть-чуть приподняться на локтях. Тело ватное. Оно его совершенно не слушается. — Тихо, тихо, — раздаётся низкий мужской голос где-то по правую сторону, и прекрасно известно, кому он принадлежит: Диего Хосе – личный врач семьи Нуэстра, что уже порядка двадцати лет покорно служит только им. Тэхён смотрит в его сторону, пытаясь сфокусироваться на размытом силуэте в белом халате с медицинской маской на лице, но тут же снова возвращает глаза в былое положение: в виски снова отвратительно бьёт. — Пока полежите, господин Ким. Вам нужен покой. Покой… Он уже давно забыл, что это такое. И Тэхён бы мог подорваться, сказать, что, увы, но у него на прокрастинацию времени нет, только тело всё ещё как облако – несоизмеримо тяжёлое, отказывается подчиняться. Он только хрипит, ощущая жжение в горле: — Что… Что произошло? В памяти всё ещё только последний обеспокоенный взор Юнги на него в туалете офиса. Больше ничего. Хосе снимает с лица маску, являя неизменно чёрные густые усы, тонкие губы и большую родинку на левой щеке, протягивает Тэхёну бутылку с водой, помогая аккуратно сделать пару глотков, чтобы избавиться от сухости во рту, и подходит к капельнице, проверяя, сколько витаминного состава осталось в пластиковом пакете. Совсем чуть-чуть. Он почти весь перекочевал в организм. — У вас переутомление, господин Ким, — констатирует очевидный факт Хосе, принимаясь складывать свои вещи в небольшую кожаную сумку. — Организм сильно истощён. Я так понимаю, вы снова мало спали и крайне много работали? — этот вопрос даже не требует ответа, потому что и так понятно – да. Тэхён на него и не реагирует, сжимая пальцы в кулаки. — Не тратьте так своё здоровье и скажите спасибо господину Мину. Он за вас сильно испугался, — добродушно улыбается мужчина, поглядывая на по-прежнему бледного Тэхёна, прижатого плотными одеялом. — Вам следует пару дней полежать дома. Отдохнуть. Рецепт с желаемыми блюдами для восстановления сил и гемоглобина я передал вашему повару. Питайтесь, пожалуйста, правильно, если не хотите раньше времени покинуть наш мир. Тем более, в вашем положении это особенно полезно. Честно, я крайне удивлён, знаете? — Хосе снова смотрит на Тэхёна, улыбаясь уголком сухих, покрытых трещинами губ, а он лишь хлопает глазами, пытаясь понять, не послышалось ли ему не до конца пришедшим в норму слухом. — Диагноз, поставленный мной, оказался, похоже, лож… — Простите, что? И забывается сразу вся тяжесть в мышцах и ломота в костях, потому что Тэхён присаживается на кровати, кажется, даже наливаясь кровью, и хмурится до залёгшей на лбу складки. — Тоже не верится, не так ли? — Хосе лишь ещё больше улыбается, застёгивая молнию сумки. — Но… чудо ли это, примите мои поздравления, господин Ким. О чём, чёрт возьми, речь? Тэхёну крайне становится плевать на капельницу, он встаёт с кровати, даже не замечая того, что находится в халате, а не в той одежде, в которой был ещё днём, и тут же садится обратно, снова ощущая лёгкое головокружение и пульсирующую боль, сместившуюся в затылок. Поторопился прыгать. — Повтори, мне кажется, я не расслышал. Думать об обращении тоже некогда. Хосе с истинной радостью в голосе говорит мягко: — Вы беременны, господин Ким. Срок, предполагаю, две с половиной недели. Я ещё раз вас искренне поздравляю, и передайте мои слова вашему супругу. Думаю, он тоже будет крайне счастлив спустя двенадцать лет услышать такую новость. Вероятно, тогда всё же я ошибся… Тэхён после слов о сроке не слышит уже ничего. Он смотрит на мужчину, видя только плазменный телевизор позади него, и чувствует, как в груди заходится сердце, эхом отдавая пульсом в ушах. Теперь голова кружится отнюдь не из-за истощённого организма и нехватки гемоглобина. В горле встаёт ком не из-за отвратительного питания, а из-за собственной ошибки, а, может, и из-за токсикоза; и тело обмякло не от того же истощения, а из-за бессилия. В мыслях судорожно проносится: «Только не это». Тэхён озвучивает быстрее, чем успевает подумать: — Когда можно будет сделать аборт? Хосе застывает в проходе, не успев схватиться за ручку двери. Смотрит на омегу озадаченно. — Что, простите? — Аборт. Когда можно будет сделать? — Но… На лице мужчины непонимание. Он хмурится, раскрыв глаза. А Тэхён понимает лишь одно – это совершенно не то, что должно быть. — Это мой осознанный выбор. Вы ответите на мой вопрос? Хосе спорить не имеет права. Он прокашливается, прежде чем в полголоса всё же проговорить: — Вам для начала необходимо пройти обследование в таком случае. Поймите, господин Ким, ваш организм уже не молод – это раз; во-вторых, это ваша первая беременность и после аборта могут быть последствия: вы либо больше никогда не сможете иметь детей, либо могут пойти серьёзные осложнения. Я не могу без обследования дать вам точный ответ. Это рискованно. Рискованно. Тэхён знает, что это рискованно. Знает, что то, что он сейчас узнал, тоже рискованно, опрометчиво, глупо. И что страшнее всего, он осознаёт всю ответственность. Смириться с этим сложно. Его не устраивает такой ответ, не устраивает то, что придётся ждать, а слова звучат убедительно: ему тридцать – считается возрастом старородящих; первая беременность, и он наслышан о всех последствиях аборта в первый раз. Сквозь зубы он отвечает нехотя: — Позвоните мне, как назначите дату обследования. И Матео не говорите ни слова. Это ясно? Хосе запоздало кивает, полностью соглашаясь с главой Нуэстра Фамилии, и покидает спальню под его тяжёлый взгляд. Тэхён знает, что это непременно останется только между ними, но на пороге появляется побледневший Юнги. Он проходит в глубь комнаты, присаживается рядом с Тэхёном на кровать и берёт его за руку, мягко поглаживая холодные пальцы. — Ты меня напугал! — хмурится Мин. Смотрит на отрешённое лицо Тэхёна и тут же взволнованно интересуется: — Ты в порядке? Хосе сказал, это усталость и… — Юнги, у меня серьёзные проблемы, — эта фраза пугает ещё больше. Юнги почти сжимается вдвое, надумывая за раз сотню самых нелицеприятных диагнозов, что мог поставить врач за закрытой дверью, но голос Тэхёна звучит бесцветно. Потеряно. Монотонно. — Я беременный. — Что? — в это даже верится с трудом. Теперь, кажется, слуховые галлюцинации и у Мина. — Но ведь… — Да. И в этом вся проблема.