sweven

Оглянись на прошлое и раздели сию тяжкую и невыносимую скорбь со мной: несколько веков назад Кенджаку сумел добиться желаемого, и все его любимые обезьяны исчезли. Правда, он не рассчитывал, что ёкаи и обакэ смешаются с человекоподобными. Я была там и стала молчаливым свидетелем комплементации всего сущего. Всё содрогалось в предсмертной агонии и земля извергала потоки болеподобной лавы. Леса смеялись, заливались первобытным хохотом, а моря гневливо смывали нескончаемые потоки крови. С тех пор в Лету кануло пять моих хвостов, а я сама обратилась в пустую лисицу. Любовь и вправду одно из самых страшнейших проклятий. Напоследок он исполнил моё предсмертное, как мы оба считали, желание – весь мир забыл обо мне. Я могла бы питаться болью и раздором, хаосом и несчастьями до скончания веков, но вместо этого я исполню иную свою роль: дам подсказку блуждающим огонькам, что некогда прежде были людьми и шаманами – опасайтесь девятихвостой со шрамами. — Что ты выпил? Я тоже хочу, чтобы мне такое приснилось, – Итадори лениво тянется вверх, разминая затёкшие мышцы. Персиковые лучи уходящего солнца играются с его розовыми волосами, отливая светло-оранжевым блеском. — Я ничего не пил. В этом и суть, – Гето уныло смотрит в окно, его почти что ослепило сияние солнца, но он не обращает на это внимание. — Тебе не кажется, что идея бесконечных покупок бакэнэко глупая? Типа шаришь: мы их покупаем, отпускаем, а гончие снова их ловят и продают. Это замкнутый круг, где мы уже изначально проигрываем, – Итадори качается на стуле, рискуя вот-вот сорваться и смачно приложиться головой об деревянный пол. — А что нам остаётся? Вопить, что миру нужен мир и нельзя вылавливать отрёкшихся? Я не знаю, почему мы всё ещё не сошли с ума из-за постоянных кошмаров. Видимо, это благоприятные мутации и наличие бакэнэко, – он шумно выдыхает, зарываясь пальцами в длинную копну угольных волос. — Ну, если бы не бакэнэко, мы уже давно перерезали бы друг другу глотки от сумасшествия. Все хотят спать хорошо, но, кажется, это наше проклятие. Ты когда-нибудь видел диких бакэнэко? – Итадори ощущает, как с тяжёлым вздохом Гето, комната наполняется мраком и безысходностью. Кажется, словно его эмоции оседают пурпурной плесенью на стенах и половицах. — Когда я был мелким, у меня целую неделю был один и тот же кошмар. Родители уже собирались прикончить меня, дабы я не мучился, но затем в деревне появился бакэнэко, который забрал мой кошмар и исчез вместе с ним, – пелена сна утягивает мужчину, но речь его всё ещё чёткая и чистая. — Так ты поэтому котов спасаешь? Это у тебя есть разум и способность к мышлению, а они за столько веков уже одичали и, наверное, не способны даже принять вторую, а то и третью форму, – Гето пинает ножку стула в тот момент, когда Итадори раскачивается и юнец с отборными матами прикладывается головой о доски. — Откуда нам знать, что они могут, а что нет? – голос Гето становится грубее, словно таит в себе некую неприкрытую угрозу. — Их тупо содержат как котов: кормят, шёрстку им вычесывают, гуляют с ними в городе, словно понтуются. А они жрут кошмары и сладко живут. Разве это плохо? – Итадори аккуратно прикладывает ладонь к месту удара и шипит от резкой волны боли. — Может, они хотят быть частью социума? А мы, получается, насильно заставляем их деградировать. Давай поступим так: пускай это будет последний бакэнэко. Если в нём не окажется жажды к обращению или проблесков сознания, я отступлю. Я знаю, что ты устал таскаться со мной и покупать их. — Ла-а-ды, – Итадори лениво тянет, а затем рыщет по кухонным шкафчикам в поисках компенсации за моральный и физический ущерб. — Говорят, что на рынок завезли странного бакэнэко: шестиглазого и полностью белого, а радужки его сияют ярче сапфиров. Скоро аукцион, поэтому осталось совсем немного подождать, – Гето поглядывает на наручные часы, где маленькая стрелочка быстро перелетает отметки 5, 6, 7, 8. — Чувак, молю, ты же понимаешь, что за такую кошку отвалят две почки запросто? У нас денег не хватит, – Итадори в растерянности глядит на сонного Гето, не веря услышанному. — Мегуми уже сказал, что поможет, если не хватит денег. Кицунэ будут со стопроцентной вероятностью и как минимум одна из них отдаст на торгах свой хвост. Хвост кицунэ приравнивается к 1 миллиону йен в денежном эквиваленте. Тануки отдадут свои шкуры после линьки, которые являются мощным денежным амулетом, а это по моим подсчётам 5 миллионов йен. Нам стоит опасаться тэнгу, что прожили больше нескольких веков, ибо они могут продать свои услуги, что до сих пор высоко ценятся среди властей-параноиков. Считай, что если купишь тэнгу, то и армия не нужна. Думаю, их можно оценить в 15 миллионов йен. — Ну, кажется, смысла идти туда вообще нет, – Итадори уныло жуёт чипсы с мёдом, вылизывая пальцы от приправы. — У меня есть козырь: поскольку я инугами, мои предки передавали из поколения в поколение очень важную реликвию – голову инугами. Она оценивается в 50 миллионов йен. Голова обеспечивает призыв владений инугами и дарует способность к вселению и любым психологическим атакам. Если не хватит денег, я готов отдать голову инугами, – Гето ехидно улыбается, словно предвкушает невероятное развлечение. — Чувак, ты такой криповый, когда смотришь вот так, – Итадори застывает с набитым ртом, покамест пялится на Сугуру. — А ещё можем продать тебя. Ты первый человек, который родился за столько времени, – удушающая аура Гето плывёт да витает в воздухе, покамест мужчина сдерживает смех из-за подавившегося Итадори. — Бро, мне и так страшно жить. Не говори такие стрёмные вещи, молю, – он бьёт себя кулаком по грудной клетке, пытаясь протолкнуть комок слипшихся чипсов по трахее. — Да не продам я тебя, не бойся. Доедай чипсы и на выход. Раньше придём, быстрее оценим обстановку и придумаем стратегию торгов, – Гето поднимается и накидывает тёплый весенний плащ, покамест Юдзи вытирает руки о штанины, мужчина собирает катышки и налипшую шерсть после недавнего освобождения бакэнэко. — А Мегуми будет ждать уже там, да? – Итадори небрежно накидывает куртку, вытирая рот тыльной стороной руки. — Да, – он сухо чеканит, поправляя выбившиеся пряди и туже затягивая маленький пучок на голове. — Наверное, круто быть таким умным дядькой как ты, – Итадори смеётся и закидывает руки за шею, складывая их в замок возле второго позвонка. — Наверное, круто быть наивным и ветреным парнишкой как ты, – Гето пародирует Юдзи и закрывает входную дверь. Лестничный пролёт отбивает эхом их звонкий смех, а свежесть подъезда дразнит тёплую кожу. — Если вот думать о твоём сне, то кто такой Кенджаку? И что за девятихвостая лиса со шрамами? Типа мы же учили, что великодушный Норитоши Камо помог и защитил нас, подарил новый мир и избавил человечество от проклятий и страданий, – Юдзи радостно смотрит вдаль: где зацветают персики и вишни, он жадно вдыхает их сладко-дурманящий запах и наслаждается закатным солнцем. Всё буяло и цвело для него, для его неувядающей юности и его жажды жизни. — Владелица этих слов говорит метафорами. Люди были связаны с обезьянами, поэтому она могла говорить о наших предках. То есть некий Кенджаку истребил людей, если верить её словам. Далее она говорит о пяти хвостах, что отсылает на мысль о том, что прошло пятьсот лет, ибо раз в сто лет кицунэ получают хвост, – Сугуру расслабленно лавирует между небольшими группами студентов, работников и школьников, что брели по узкому тротуару. — А что касательно пустой лисицы? Это как вообще? Типа у неё нет органов? – Итадори во все уши слушает Гето, жадно улавливая каждое его слово. — Пустая лисица – это одно из названий ногицунэ. Если человеку или кицунэ причинить немыслимую боль, что можно приравнять к смерти по ощущениям, то это обратит бедолагу в ногицунэ. Она говорит, что превратилась в неё после этих событий. Меня настораживают другие её слова: весь мир забыл обо мне. Зачем желать такой исход для себя? – Гето хватает Юдзи за рукав, оттягивая обратно на бордюр. Парень настолько заслушался, что едва не пошёл на красный свет. — Ой, спасибо, бро. Ну, может, она сделала что-то плохое и попросила стереть себя из мира, ибо испытывала муки? – он чешет голову, ощущая, как каждая клетка его мозга работает во всю мощь, дабы разобраться в предсказании. — Не нравится мне всё это. Путаница получается: либо нам нагло наврали о добродушном Норитоши, либо лжёт она. Учитывая, что это прямая специализация ногицунэ, то так и получается, но какая выгода ей от того, что она пришла ко мне во сне и рассказала всё это? К чёрту, сначала разберёмся с бакэнэко, а потом уже с лисой, – за насыщенным разговором дорога к аукциону оказалась невероятно быстрой. Всё, что касалось бакэнэко, свели к забаве и потехе общества: открытые аукционы, передачи на телевиденье, где лучшие дрессировщики котов соревнуются за первенство, новомодные магазины по уходу за ёкаями стали постоянно рекламировать первоклассные средства для бакэнэко. Их эксплуатировали, а те даже не могли возразить, так считал и верил Гето. — Здравствуйте, юные господа, вы зарезервировали место на аукционе? – произнесла низкорослая юница в традиционно-весеннем кимоно нежно-розового цвета. Ветер качал её небольшую подкрученную чёлку, а мягкий персиковый румянец резонировал с цветущими над головой вишнями. Было решено провести аукцион на открытом воздухе, в одном из немногих парков города, дабы устроить незабываемое шоу и собрать как можно больше толпы. Заботливые организаторы заведомо позаботились о комфорте участников и расположили десяток стульев и притащили небольшой акациевый поддон, что был импровизированной сценой. Конечно же, ради напущенного пафоса его оббили красной тканью, а вокруг расставили горшки с магнолиями мягко-нежного розового оттенка. Часто можно было заприметить юниц в кимоно, что исполняли роль обслуживающего персонала и развлекали гостей, что могли внезапно заскучать. Порой девицы исполняли песни и танцы на сцене. Движения их рук напоминали лианы – они спокойно плыли и растекались по воздуху, рассказывая истории жестами. — Да, на имя Сугуру Гето. Подскажите, пожалуйста, а Фушигуро Мегуми уже прибыл? – Гето любезно улыбнулся, словно весь пылал доброжелательностью, но Юдзи чётко знал, что это лишь одна из немногих его уловок. Для Сугуру всё представляло поле битвы, шахматную доску, где его блестящие стратегии непременно приносили победу. — Вот Ваш номер, – она неловко улыбается, явно смущённая поведением Гето, – господин Фушигуро уже прибыл, – она кланяется им и протягивает табличку с номером 21, а затем уходит в толпу своих одинаково одетых и разукрашенных подружек, дабы посплетничать о гостях. — Йоу, Мегуми, братан! – Итадори кричит, дабы такой же юнец, как и он, заметил их. — Привет, – он затягивается, а затем выдыхает приветствие облаком серого дыма. — Бакэнэко ещё не показывали? – Сугуру оглядывает толпу пронзающим взглядом и насчитывает около пяти кицунэ, двух тануки и одного тэнгу, если не считать Мегуми. Они, небось, уже достаточно долго были прикованы к стульям, ибо даже не следили за очередным танцем юниц. — Не-а, будут тянуть до последнего. Как поступим? – его пальцы подрагивают, из-за чего сигарета, зажатая между указательным и средним, словно танцует в неуклюжей дрожи. — Надо заставить кицунэ отдать на первых ставках максимальное количество своих хвостов. Больше трёх они не отдадут, а это уже 3 миллиона йен, тануки будут вторыми и это уже 10 миллионов йен, за ними вступятся тэнгу, а это в конечном счёте 15 миллионов йен с одного. Мы можем вклиниться между тануки и поставить личную услугу тэнгу. Таким образом, мы поднимем цену до 15 миллионов, что заставит этого крылатого старпёра отдать либо 16 миллионов, либо и вовсе отступить, – Гето с усмешкой оглядывает крылатого мужчину, что сидел в последнем ряду. Он был в чёрном костюме и с невероятно широкими крыльями, где перья подрагивали от малейшего дуновения ветра и отливали синим от изломов лучей уходящего солнца. С виду невозможно было определить его возраст, но он был достаточно мудрым и старым для этого нового мира. — А что будет когда он отдаст 16 миллионов, а то и больше? – холодно спрашивает Мегуми, делая очередную затяжку. — Поставим 17 миллионов. Полагаю, именно с ним мы и будем торговаться за кошку. — Дороговато получается. В следующем месяце меня на торги не зовите, лады? – Мегуми шумно выдыхает, бросая окурок в близлежащую урну. — Это наши последние торги, – хоть Сугуру и кажется спокойным, то лишь самый наблюдательный заметит, как дрожат его скулы из-за того, что он закусывает щёки. — Итадори уже просветил тебя своей глубочайшей мыслью, что это замкнутый круг? – Мегуми слабо улыбается, опуская взгляд вниз. Он всегда так делал, дабы не встречать изумление друзей, что видели его таким достаточно редко. — Ага, в последнее время он – гений мысли, – Сугуру хлопает Итадори по спине, широко улыбаясь. — Эй, вообще-то я здесь и всё понимаю! – он злится и наигранно надувает щёки, словно ребёнок. — Так мы ничего плохого о тебе не говорим. Ты действительно стал изрекать умные вещи, словно за лето ты повзрослел, – от сказанного Итадори пробирает мелкая дрожь, а лицо его на миг каменеет, отпечатав застывший ужас. Он ещё не говорил о случившемся тем летом, но казалось, словно Гето и сам догадывался. — Дорогие покупатели, мы рады объявить начало нашего аукциона! Прошу, займите свои места и приготовьте Ваши таблички с номерами, – женщина постарше, что по всей видимости была предводительницей девочек, уже стояла на поддоне с микрофоном в руках. Морщины на её лице остро реагировали на каждое движение мышц лица, а тональник блестел от лучей персикового солнца. Её пунцовые губы подрагивали и изредка больше напоминали оскал, нежели улыбку. Как только она закончила, две девушки вынесли на сцену небольшую подставку, что была оббита такой же красной тканью, а затем все гости и случайные зеваки затаили дыхание, ведь вслед за юницами следовала их подруга, что несла в руках небольшую клетку с белошерстным бакэнэко. — Фигасе! Красивый кошак, – Итадори свистит, а затем крутит головой по сторонам и подхватывает аплодисменты других гостей. — Надеюсь, всё пройдёт так, как ты спланировал. Я чертовски устал и голова не сообразит сходу, ежели что-то пойдёт не так, – Мегуми присаживается возле Гето, нервно потирая ладони. Гето отдалённо слышал голос Мегуми, но взор его был прикован к бакэнэко: тот весь сжался и забился в дальний угол клетки, находясь во всепоглощающем страхе и непонимании. Аплодисменты ёкаев лишь подлили масла в огонь: кот начал шипеть и биться боками во все стороны клетки. Девушка поспешила поставить клетку на подставку, покамест существо не разодрало ей руки. Всё это время Сугуру пытался рассмотреть глаза бакэнэко, но тот словно нарочно прятал их, прикрывая пушистым хвостом. — Перед началом позвольте мне напомнить правила аукциона: минимальное повышение ставки – 1000 йен либо же предмет или услуга равная в эквиваленте, запрещено предлагать хвост ногицунэ, лапы цутигумо и панцири каппы. Позвольте ещё немного отнять Вашего драгоценного времени и рассказать об этом прекрасном создании: дикий бакэнэко, что ни разу не соприкасался с городской жизнью, а теперь обратите Ваш милостивый взор на его редкий и прекрасный окрас – шерсть цвета юного жасмина, а глаза чище тёплых океанских волн. – она не решилась убрать хвост бакэнэко, ибо знала, что добром это не закончится, но у неё была лишь одна задача – разжечь аудиторию и завысить цену на товар. — Он унесёт Ваши кошмары и подарит спокойствие, а также станет персональной изюминкой и магнитом для внимания. Первоначальная ставка 500 тысяч йен. Как Гето и предвидел, сначала в ход пошли хвосты лисиц, но те быстро поняли, что им не удастся заполучить кошку, поэтому уже на цене в 4 миллиона йен они умолкли. Тануки оказались хитрее лисиц, поэтому сразу поставили две шкуры и дополнительно 2 миллиона йен. Казалось, словно план начинает рушиться, ибо немолодой тэнгу поставил сразу свою услугу и ещё 3 миллиона, что в итоге приравнивалось к 18 миллионам. Мегуми нервно поглядывал на Гето, но на лице мужчины была лишь голая усмешка. «Не к добру это», – резкой вспышкой пронеслось в голове юнца. — 18 миллионов раз, 18 миллионов два… – она не успела даже договорить, как Гето поднял табличку с номером и озвучил цифру в 20 миллионов йен. — 25 миллионов йен, – тэнгу сперва прокашлялся, а затем поднял ставку. — 30 миллионов йен, – Гето улыбчиво глядел на тэнгу, что пытался считать эмоции на лице оного. — 32 миллиона… йен, – кашель раздирал горло мужчины, но никому, даже ему, не было до этого дела. — Братан, – Итадори резко дёргает Мегуми за рукав, желая привлечь внимание парня, — глаза Гето, ты это видишь? – он указывает пальцами на Сугуру и Мегуми видит, как радужки мужчины затягиваются белым. — Что это, твою мать, такое? – скулы Мегуми то сжимаются, то разжимаются. Он больше ничего не понимает, не в состоянии предвидеть следующий шаг, он ощущает, как его окутывают и начинают душить воспоминания, где его отец криком заходится и вопит, как важно для тэнгу овладеть искусством стратегии и тактики. Это был его персональный ад, чистилище и рай. Там он рождался, умирал и воскресал. Каждое слово отца он знал наизусть, он помнил, как выглядели те стены, как летала пыль от его резких взмахов крыльев и как скрипели половицы под его весом, как вниз летели все учебники и тетради, когда Мегуми проигрывал очередную партию в го. — Голова инугами, – улыбка исчезает с лица Сугуру, а все гости и посетители замолчали. Шок и удивление парализовало всех окружающих и даже ведущая аукциона растерялась на миг. Как только она начинает отсчёт, до них начали доноситься перешёптывания ёкаев, но для Гето они были лишь пустым звуком. — Лот продан, – она радостно хлопает в ладони и приглашает Гето выйти на сцену. Он размеренно поднимается и также спокойно шагает на сцену, где ему вручают клетку с бакэнэко. Сейчас его глаза кажутся обычными, чёрно-густыми, дымчатыми и спутанными, словно сколько ни старайся, ты не предугадаешь его следующее действие. — Я выпишу чек и отправлю вам в офис, благодарю за невероятный аукцион, – он лукаво улыбается, покамест нелепо разукрашенная ведущая краснеет от его слов. Итадори и Мегуми поднимаются с мест и идут в сторону Гето. Никто из них не решается начать диалог, но затем Мегуми шумно выдыхает и говорит: — Что с тобой случилось? Твои глаза… – он настороженно оглядывается по сторонам, дабы никто лишний не услышал их диалог. — А что с ними было? – он спокойно спрашивает, рассматривая запуганного бакэнэко, что не сводил с него глаз. — Я знаю, какие у инугами глаза. Они либо красные, либо синие, но твои были белыми, словно у тебя вообще не было радужки, – Мегуми слишком много стрессует, это знали все, кто тесно с ним общался, но таковым его сделал отец, что внушал ему, мол ото всюду жди беды и ножа в спину. — То есть вас не смутило, что я поставил 19 миллионов йен и тэнгу умолк? – после этой фразы Мегуми схватил Гето за воротник и остановил. Непонимание отображалось в межбровной складке и подрагивающих губах, сбитом дыхании и растерянности в цепких руках. — Ты поставил голову инугами. Что, твою мать, происходит? – Итадори молчал. Он окоченел ещё в тот момент, когда увидел зрачки Гето и вновь услышал этот едкий смех внутри своей черепной коробки. «Иллюзии ногицунэ считались одним из самых великолепных искусств. Всегда было забавно наблюдать, как ёкаи ведутся на миражи». Но Итадори не мог озвучить эти слова, потому что он был не готов рассказать Гето, через что он прошёл тем летом, как он каждый день сходил с ума от смеха в голове и бесконечных монологов. Он банально не мог начать рассказ с той злосчастной маски, которую он по собственной глупости надел и тем самым навлёк на себя одержимость. Юдзи знал, что Сугуру готов был рвать и метать за него, потому что нечто хрупкое, каким был первый за столько столетий человек, нужно оберегать, как и бакэнэко. Он наверняка разозлился бы и прочитал многочасовую лекцию о проклятых предметах, но это не задевало Итадори, он боялся, что Гето разочаруется в нём. — Ребята… давайте мы все доберёмся домой и я расскажу вам кое-что, л-ладно? – Юдзи запинывается, но всё же у него хватает смелости наконец-то признаться в случившемся и смириться с тем, что, возможно, Сугуру разочаруется в нём. Солнце уже давно прыгнуло в пасть ночи и затаилось в его чреве до следующего дня, синее небо не желало показывать удивительно мерцающие звёзды, а тяжёлые грозовые тучи не предвещали ничего хорошего. С первыми раскатами грома и острыми каплями они забежали в подъезд. Бесконечные пролёты они перескакивали, ибо каждый желал поскорее докопаться до этой грязной правды, обмазаться ею, утонуть в ней, задохнуться, раствориться и сто раз пожалеть об услышанном. — Мегуми, бро, молю налей что-то выпить… – Итадори чешет затылок и наматывает круги, покамест Гето разбирается с клеткой. Небольшая защелка взвизгивает и дверца отворяется, но бакэнэко продолжает сидеть в углу. Он отставляет её в сторону, позволяя коту свыкнуться с новой атмосферой и привести чувства в порядок. — Я знаю, что подвёл тебя и разочаровал, Сугуру. Я тупой дурак, не говори, потому что я и сам знаю. Прошлым летом я был на отдыхе с семьёй и мы зашли в павильон какой-то гадалки-кицунэ. Пока она раскладывала карты моим предкам, я рассматривал её барахло и увидел маску óни. По своей глупости я надел её и тем самым впустил злой дух в своё тело. Предки сказали, что я орал, как дикий и обезумевший псих, а маску не могли снять целых 15 минут. Меня, конечно же, записали на экзорцизм, но это лишь утихомирило его на некоторое время. С тех пор я всё ещё слышу его, он говорит со мной и меня уже тошнит от его смеха, – он старался не смотреть в глаза Сугуру и Мегуми, они молчали, позволяя ему выговориться и избавиться от этого груза. — Итадори, ты определённо дурак, но не потому что надел эту маску, а потому что подумал, что я разочаруюсь в тебе. Не удивительно, что ты напялил её на себя. Я бы больше испугался, если бы ты за лето прочитал всю рекомендованную литературу. Иди сюда, – он раскрывает объятия, спокойно улыбаясь. Конечно, он не осуждал его. Он знал, что рано или поздно он найдёт приключения на свою задницу. Это было свойственно всем людям, начиная с Адама и Евы. — Ты п-правда не злишься и не задушишь меня сейчас? – он осторожно переспрашивает, робко приближаясь к Гето, но когда тот отрицательно мотает головой, то Юдзи с разбегу прыгает в его объятия. — Хоть я и единственный человек, но я не чувствую себя другим и одиноким, когда я с вами. Пацаны… я вас так люблю, вы бы знали, но на первом месте у меня, конечно же, невероятная Дженнифер Лоуренс! – кажется, он плачет и смеётся в одночасье, но это лишь вызывает тёплые улыбки у Гето и Мегуми. — Мы тебя тоже любим, Итадори, это всё, что ты хотел рассказать или мне стоит приготовиться ещё к чему-то? – Гето осторожно переспрашивает, заведомо готовясь к худшему. И правильно делает. — Так вот, голос в моей башке сказал, что это ногицунэ. И что когда-то они создавали крутые миражи, – он отпускает Гето из удушающей хватки и довольно садится за стол, где его ждут стакан виски и медовые чипсы. — То есть в город пробралась ногицунэ? – Мегуми закусывает щёки и садится возле Итадори. Он хмурый и напряжённый, поэтому Юдзи заботливо наливает ему виски и толкает стакан в сторону парня. — Может, и не пробралась. Чем больше хвостов, тем сложнее миражи и иллюзии. Она могла быть вообще на окраине и просто направить на нас своё умение, – Сугуру снимает плащ, а затем аккуратно вешает его возле входной двери. Он поправляет пучок, и бакэнэко, что внимательно наблюдал за ними, замечает на шее мужчины чёрную метку. — Так получается, что ты отдал 19 миллионов, а мы все услышали и увидели, что ты ставишь голову инугами? – Мегуми делает небольшой глоток, морщится, а затем с трудом глотает алкоголь. — Получается именно так, – он хотел что-то добавить, но протяжное мяуканье кота сбило его с мысли и привлекло внимание всех собравшихся. Бакэнэко сидел позади них и настойчиво рассматривал их своими тремя глазами. Сугуру опускается на колени, протягивая руки коту, дабы тот обнюхал его. Бакэнэко подходит осторожно и неспешно, не сводит глаз с Мегуми и Итадори. Он вдыхает запах Сугуру, прикрывая третий глаз, а затем резко бьёт его лапой по ладони, кусает и убирается под кровать, шипя. — Твою ж мать, – Сугуру пропускает мат сквозь зубы, оглядывая исцарапанную и покусанную руку. — Он тоже странный. Надо же, пацаны, за один день мы вляпались в отборное дерьмо, – Юдзи напихивается чипсами, а глаза его сверкают от предвкушения приключений. — На тебе метка ногицунэ. – Мегуми делает спокойное замечание, когда видит шею Сугуру: там красуется чёрный перевёрнутый иероглиф 魔. — Может, поэтому кот так отреагировал? — По сути она помогла нам купить бакэнэко. Но зачем? Её виду не свойственно помогать, – Гето вновь садится за стол и подпирает голову руками. — Сейчас мы ничего не выясним. Уже поздно, отец будет недоволен, если я задержусь. Предлагаю собрать информацию, а уже потом размышлять. Итадори, тебя провести? – Мегуми допивает виски, а затем откидывается на спинку стула, тяжело выдыхая. — Если тебе не сложно, бро, – Итадори корчит одну из своих милых мордашек, быстро доедая чипсы. — Тогда так и поступим. Мне ещё нужно разобраться с бакэнэко: попытаться накормить его и наладить с ним контакт, – Гето устало поднимается, чтобы провести друзей, а затем судорожно вздыхает, когда дверь закрывается. Он осторожно тянет пальцы к задней стороне шеи и ощупывает метку. Чувство, словно её выжгли на коже, а на кончиках пальцев ощущается напряжение, словно бьют крошечные электрические разряды. — Ты голодный? – он обращается к бакэнэко, что продолжал сидеть под кроватью. Тот протяжно-измученно мяукает, а затем высовывается из-под убежища, когда чует запах мясных палочек. Он осторожно подходит, но на полпути начинает шипеть, побуждая Гето оставить еду и уйти на другой конец комнаты. — А ты с характером, – скорее к пустоте, нежели к коту, обращается мужчина. Впрочем это была последняя спокойная ночь Гето. Кошмары не исчезли от наличия бакэнэко, потому что он банально не ел их и никак не прикасался к мужчине. Как-то посреди ночи Сугуру встал, дабы выпить стакан воды и отойти от дурного сна, но в непроглядной тьме не сумел разглядеть кота и случайно пнул его, за что получил ещё несколько царапин и укусов. Кажется, существо чётко расставило приоритеты и при малейшем желании могло согнать Гето спать на балконе, но это лишь натолкнуло мужчину на мысль, что у него всё же есть сознание и ум, ибо другие бакэнэко не обладали настолько противным и привередливым характером, как он.