sweven

Ранним утром столица задыхалась и ворочалась от зыбко-холодных пальцев тумана. Из-за плотности осевшей на город дымки на дорогах собирались пробки, а сонные и раздражительные водители не упускали повода посигналить друг другу и выругаться самыми сладко-ядовитыми словами. Итадори, сидя на заднем сидении машины, вовсе не волновался о происходящем. Его больше терзало успешное прохождение сложного уровня, на котором он уже вот неделю застрял. — Итадори, веди себя хорошо, будь вежливым и рассказывай всё, о чём тебя попросит психологиня, – послышался нежный голос матери юноши. Как только она заговорила, Юдзи поспешил убрать телефон в карман куртки и направить взгляд на женщину. — Да-а, мам, я всё помню и деньги тоже взял, – он нервно потирает ладони, а затем наивно смотрит в окно, словно туман за это время уже успел рассеяться. — Доктор Хамада ещё ничего не говорил о повторном сеансе экзорцизма? – к разговору подтягивается отец Юдзи, который меланхолично постукивал подушечками пальцев по рулю. — Он пока что не звонил, – она делает тяжёлый вдох, а затем продолжает, — из-за того, что Юдзи – человек, они понятия не имеют, какие сеансы можно проводить, а какие нельзя. Их всё ещё смущает вопрос легальности, – последние слова лучше любого колюще-режущего предмета впиваются в отцовское сердце. — Вопрос легальности? – голос его поднимается на тон выше, а тонкие пальцы впиваются в руль, словно мужчина представляет шею доктора, который за три сеанса экзорцизма так и не сумел помочь их сыну. — То, что он – человек, не означает, что Юдзи не имеет права на жизнь. Мы найдём другого доктора, нечего доверять зажравшимся каппам, – мужчина заходится от злости, да так, что видно, как слюна брызжет из его рта, а женщина поспешно тянется к его руке, дабы накрыть её своей ладонью и хотя бы на миг успокоить своего мужа. — Изаму, успокойся, прошу… – ей тоже было больно и невыносимо видеть, как страдает их ребёнок, о котором они так мечтали и которого с таким трудом вымаливали во всех храмах. — Ма, па, я пойду, – Юдзи нервно сглатывает, понимая, что его существование постоянно вызывает лишь неприятности, — тут недалеко, а я заодно пройдусь, – он тянется к ручке, подтягивая за собой рюкзак. — Там такой туман, может, подождёшь ещё немного? Пробка, кажется, начинает рассасываться, – она обеспокоенно повернулась к Юдзи, но он старался не смотреть на мать, ибо знал, что в её мягком взгляде уже полно слёз, что скоро польются, обрамляя слабым блеском округлое лицо. — Не, всё будет хорошо. Я уже не маленький, к тому же у меня есть карты на телефоне, – он выдавливает из себя ту самую, хорошо заученную улыбку, которая говорила: «у меня всё нормально, не волнуйтесь за меня». Он открывает дверь и выпрыгивает из машины, прежде чем мать проронит хотя бы одно слово. Пробираясь на другую сторону улицы сквозь туман и блеклый свет фар, Юдзи сдерживается от всепоглощающей паники. Он знает, что вот-вот нагрянет тот самый голос. — Юдзи, может, подождёшь ещё немного? Там такой туман… – скользко-мерзкий голос проносится по мыслям Юдзи, словно бритва. Она черкает его разум и сознание, и юнец даже может ощутить, как его душа обливается этой проклятой кровью. — Заткнись, заткнись, заткнись! – он бьёт себя по голове ладонями, словно это поможет, будто это была его мантра для успокоения, якобы это был единственно верный способ борьбы с тем, что отпечаталось на его душе. Экзорцизм сосредоточен на том, дабы изгнать проклятый дух из тела жертвы. Самые древние труды об этом обряде всегда сводятся к одному – необходимо знать имя демона, дабы вылечить бедолагу. Несмотря на это, искусство экзорцизма развивалось, добавлялись новые элементы и усиления. Мастера своего дела разработали отдельные ритуалы, которые могли изгнать духа, не требуя знания об его имени, но такие махинации имели и свои последствия: требовалось больше времени, а вычитки были более изнурительными. Также жертва могла и вовсе потерять рассудок во время такой операции, но Юдзи всё терпел и принимал бой с достоинством. Даже когда его сознание крошилось, даже когда этот дух менял реальность и восприятие, даже когда всё, что видел юноша – это окровавленные трупы всех друзей и родителей. Он чувствовал, как густая кровь щекочет пальцы, медленно стекает с них и тянется к огромной луже под его ногами. Однажды его родители решили вновь наведаться в Эдогаву, дабы разыскать ту самую лисицу-предсказательницу, но, к их несчастью, там уже не было никакого павильона, а местные даже не могли припомнить эту кицунэ. Всё, что они помнили об этой загадочной персоне – странный шрам на её лбу. Она предсказала, что вскоре на семью Итадори надвинется проклятие полное боли и отчаянья. Что ж, она определённо была права. Резкий свист машин и колкие маты вынудили Юдзи вернуться к реальности. Он стоял посреди дороги и преграждал путь водителям, за что те отборно оскорбляли его. Ему было не привыкать к этому. Всё, что считалось правами для ёкаев и обакэ, являлось недоступной привилегией для Юдзи. Он пошёл в детский сад лишь благодаря крупной взятке; ему приходилось выгрызать право на учёбу и хотя бы спокойное отношение зубами. В школе всё усугубилось: он был отшельником, козлом отпущения и глупцом даже для учителей. Равенство было непостижимой и непонятной для него концепцией, но он продолжал бороться, потому что не хотел подвести родителей, не желал свести напрасно все их труды и усилия, и они видели, принимали и поддерживали сына. Это была их борьба, где они втроём были против целого мира. Всё же школа была не настолько мерзким местом для него хотя бы из-за одного учителя. Моримото-сэнсэй преподавал японскую литературу и считал всех равными. Это был его жизненный принцип и он распространялся на всех. Моримото-сэнсэй являлся камо-итати – особо опасной разновидностью итати (ласки или куницы, что стали оборотнями по достижению преклонного возраста), их ещё называют «ласки с серпом», что незримо перемещаются на вихревых ветрах. Может, всё дело было в просветлённости сэнсэя, а может, он, как опасный и жестокий ёкай, больше не желал сеять боль и страдания. Моримото-сан не судил Итадори и не оскорблял, он лишь незримо, словно тёплый весенний ветер, подталкивал юнца и поддерживал его в этой битве. Именно сэнсэй по окончанию Юдзи школы дал ему рекомендательное письмо, с помощью которого юноша и смог поступить в университет. «Все равны перед смертью и кармой, Юдзи», – говорил юнцу сэнсэй. И тогда Итадори справедливо спросил: «А как же жизнь? Кажется, ей плевать на равенство». Это была середина июля, всё задыхалось и плыло от бушующей жары. Юдзи изредка смотрел на учителя одним глазом, ибо второй даже не мог открыть из-за огромного пунцово-синего отёка. Впрочем ему не привыкать к побоям. Впервые этот рок настиг его в 10 лет, когда пятеро одноклассников затащили Итадори в туалет на перемене и избили просто так, просто потому что могли, ибо в этом была их простая и наивная решительность. Взгляд Итадори быстро касался сэнсэя, стыдливо и боязно, словно юноша думал, что спугнёт его таким образом или ещё хуже: вызовет отвращение. Они стояли под деревом возле школы, укрываясь от обжигающих солнечных лучей под пышной зелёной кроной. «Жизни, будем откровенны, плевать на всех нас. Она есть, течёт и приходит к своему логическому завершению. Ей всё равно на наши старания и упорства, она медленно подводит нас к финалу, где уже смерть всё подытожит, а карма разъяснит». Юдзи больно от этих слов, где-то в глубине души он хотел верить, что жизнь будет благосклонна к нему, если сейчас он с достоинством вытерпит всю боль и пройдёт эти испытания, но сэнсэй был прав: жизнь равнодушна к нам и у неё нет никакого смысла. «Поэтому, малец, не сдавайся. Может, все против тебя, но с тобой разделяют эту ношу родители и я. Однажды мы уйдём, станем прахом или поменяемся, но факт в том, что мы исчезнем с твоего пути, но будут и другие люди, с которыми тебе будет хорошо. Не оглядывайся, но и не беги. Всё так, как должно быть», – сэнсэй хлопает юношу по плечу и уходит, как только раздаётся трель звонка, а Итадори стоит со слезами на глазах. Правый глаз саднит от соли и отёка, но он не ощущает физической боли, а моральная отзывается диким воем в каждом нерве. Всё было таким же: птицы, ветер и мягкая трава, но эти слова навсегда отпечатались в разуме Юдзи и изменили его. Итадори был вдохновлён переходом в университет, но оскорбления и побои ждали его и тут. Многие негодовали – как обычный человек может поступить? У него вообще есть интеллект? Какую пользу он может предоставить этому миру и обществу? В попытках отыскать ответы на эти глупые вопросы одногруппники избивали его, словно из юноши вот-вот польётся истина, а, быть может, это была лишь отмазка, чтобы прикрыть насилие ради насилия. Однажды Мегуми стал свидетелем этого события. Итадори может поклясться, что видел в тот день, как карие глаза Фушигуро становятся почти что чёрными. Тэнгу лично переломал руку каждому из троих парней, что колотили Юдзи. Мегуми знал, что стучать на главу студсовета они не станут, ибо у первогодок «кишка тонка». — Ты можешь встать сам или нужна помощь? – Мегуми присаживается на корточки возле распластавшегося юноши и оглядывает его любопытным и слегка обеспокоенным взглядом. — Не, спасибо. Я в порядке, – Итадори нагло врёт и улыбается, но как только он попытался встать, то рухнул обратно на пол со взвизгом от боли. — Я – Фушигуро Мегуми, второй год, – он аккуратно берёт Юдзи под руку и помогает парню встать. — Меня зовут Юдзи Итадори, очень рад знакомству, – на этот раз он излучает более искреннюю улыбку. Теперь он понимает, что имел ввиду Моримото-сэнсэй. Так Юдзи обрёл первого друга, а уже затем Мегуми познакомил его с Сугуру, который почти не появлялся в университете, ибо заканчивал его, да и работа была более высоким приоритетом. По началу Итадори не знал, как себя вести и что говорить. Он банально боялся спугнуть их и откровенно не понимал, почему они с ним дружат, словно постоянно ожидал ножа в спину. Итадори чувствует себя так, словно он под прицелом дробовика, будто он паскудная овца, которую сейчас расстреляют, поэтому он натягивает капюшон куртки и спешит к тротуару, дабы не нервировать и без того озлобленных водителей. Он игнорирует едкий хохот внутри своей черепной коробки и нервно почти что бежит к офису. Он не пытается продумать поведение перед психологиней, потому что это ни к чему не приведёт, но он предпочитает оставить силы для самоконтроля на случай, если существо внутри него захочет поболтать со специалисткой. В этом многоэтажном здании проживала и работала достопочтенная кицунэ Каори Маэда, у которой был огромный стаж в психологии и психотерапии. Она без раздумий согласилась поработать с Юдзи и даже сделала небольшую скидку, войдя в положение родителей, чей семейный бюджет трещал по швам из-за дорогих обрядов. Перед встречей с ней Итадори провёл небольшой забег по интернету в поисках информации об этой женщине. Отзывы о её работе напоминали больше сочинения и даже книги, пациенты не стыдились расхваливать её и благодарить огромными абзацами за предоставленную помощь. Фотографий Каори было мало, но на тех она выглядела достаточно молодо и приятно: короткие чёрные, словно крыло ворона, волосы и опрятная чёлка, что обрамляла её тонкое лицо. На всех изображениях она была облачена в чёрное кимоно с пышным золотистым оби, что на контрасте делал её ещё тоньше. Из-под нательной части кимоно выглядывала белая рубаха, что резонировала с отделками пояса. Нижняя часть одеяния была расписана рисунками красных и золотых карпов кои. Они плыли сквозь ветки цветущей сакуры и небольшие облака, а заканчивали картину маленькие акценты в виде лепестков вишни и небольших белых капель. Впрочем кицунэ всегда славились своей красотой и изяществом. В этом Итадори убедился ещё раз, но уже на личном опыте. — Здравствуй, Юдзи, – дверь перед ним распахнулась, а на пороге стояла Каори, которая выглядела идентично тому, что видел парень в интернете. Она мило улыбалась, а небольшая родинка на её щеке подёргивалась, когда кицунэ говорила. Юдзи находил это очаровательным и даже обнаружил себя в небольшом ступоре, засмотревшись на женщину. Он даже не понял, как зашёл в офис и поднялся на нужный этаж, Итадори слишком много думал и излишне отчаянно пытался держать себя под контролем. — З-здравствуйте, – он почтительно кланяется, параллельно снимая капюшон с головы, дабы не показаться невежливым. — Проходи, не стесняйся. Можешь выбрать место, где тебе хотелось бы провести сеанс: лёжа на диване либо же сидя в кресле, – она любезно отходит в сторону, дабы парень мог осмотреться. Главная комната была достаточно большой и просторной: панорамные окна во всю длину, которые были замылены туманом; светлые стены, на которых хаотично, но гармонично были развешаны картины различных художников, которых Юдзи не знал к его сожалению. В правой части комнаты был удобный диван серого оттенка и небольшой прозрачный журнальный столик, где были разбросаны книги, а слева расположились два больших и удобных, как показалось Юдзи, кресла. — Эм, я думаю, что удобнее будет на кресле, – его глаза хаотично бегают из стороны в сторону. Он нервничает и это не остаётся незамеченным. — Может, стакан воды? Если тебе что-то нужно, то не стесняйся попросить, – она продолжает мило улыбаться, всматриваясь в юношу. — Не, всё нормально. – он нервно смеётся, стараясь выдержать зрительный контакт с кицунэ, но по дороге к креслу спотыкается о маленький пуфик, что стоял рядом и выполнял роль небольшого столика. — Ой, извините… – он судорожно опускается на колени, чтобы собрать разбросанные книги и журналы. — Всё хорошо, это безопасная зона, где ты можешь говорить о том, что волнует тебя и о том, что ты хотел бы обсудить. – она присаживается возле Юдзи, а ткани её кимоно струятся, словно тёмные воды реки ночью, Каори помогает юноше собрать книги и журналы, а затем поднимается и говорит. — Присаживайся, мне нужно взять блокнот, – она удаляется в другую комнату, а Юдзи снимает рюкзак и укладывает его возле ног, он судорожно поправляет волосы и потирает руки в ожидании женщины. Она появляется через несколько секунд, держа в одной руке блокнот с ручкой, а в другой корзинку со сладостями. — Честно говоря, я не люблю сладкое, но мои пациенты часто приносят все эти сахарные бомбы в качестве благодарности. Если тебе что-то понравится, то можешь брать, – она смеётся и Юдзи считает, что это больше походит на ласковое ангельское пение, нежели смех. — А? Спасибо огромное, – глаза его сияют и когда заветная корзинка наконец-то оказывается в руках юноши и он рыщет в поисках чего-то вкусного. — Давай начнём с простого: познакомимся и ты расскажешь мне о своём дне. Хоть сейчас и раннее утро, но наверняка у тебя уже есть впечатления о том, что произошло, – она присаживается напротив него, поправляя края кимоно. — Ну, я Юдзи Итадори, учусь в университете, мне 17 лет, вот… – он чешет затылок, словно размышляет, что ещё можно рассказать о себе. — Очень хорошо. Меня зовут Каори Маэда и я практикующий психолог и психотерапевт. Как прошло твоё утро? – она открывает блокнот и обхватывает ручку более удобно тонкими пальцами, готовясь записывать. — Ну, мой отец немного вспыхнул, когда речь зашла о лечении… А ещё когда я вышел из машины, этот дух снова заговорил, – по мере своего рассказа Юдзи начал нервно постукивать своей ногой, что не осталось незамеченным. — Этот дух как-либо взаимодействовал с тобой? Быть может, он обращался к тебе или же его слова никак не касались тебя? – она делает пометку в своём блокноте и Юдзи начинает нервничать ещё сильнее. — Эм, может, это невежливый вопрос… если да, то извините меня, пожалуйста… а что Вы записываете? – он смотрит на её блокнот, словно тот вот-вот станет прозрачным и Юдзи сумеет рассмотреть записи кицунэ. — Всё в порядке. Интерес – это прекрасно. По мере нашего общения я буду делать заметки, дабы не забыть и не упустить что-то важное, на что я хочу обратить внимание, когда ты закончишь свой рассказ и чтобы уточнить или обсудить тот или иной момент, – Юдзи выдыхает с облегчением, ведь за эти несколько секунд он представил так много сценариев, где поддаётся осуждению или насмешкам за сказанное. — Типа он просто повторил с издёвкой то, что сказала моя мама, а затем я начал бить себя ладонями по голове, чтобы он заткнулся и это помогло. Ещё меня обматерили водители за то, что я стоял посреди дороги, пока пытался справиться с приступом, но это моя вина. Я бы сказал, что это очень типичное утро для меня, – из него вырывается нервный смешок. — Юдзи, ты часто причиняешь себе вред в попытках справиться с этими приступами? – она смотрит на него без улыбки, продолжая делать пометки в блокноте. — Ну, я бы не сказал. Иногда я щипаю и кусаю себя, а порой бью по голове. Изредка это помогает, но я больше стараюсь переключиться на что-то другое или игнорировать его, – он перекачивает из руки в руку конфету, что вытащил из корзины, не решаясь съесть её. — Очень похвально, что ты стараешься справиться с этой трудностью здоровым путём. Ты большой молодец, Итадори. – она одобрительно кивает и это шокирует юношу. Впервые его хвалят за борьбу и старания. — Большинство живых существ в моменты особого отчаяния стараются сфокусироваться на физической боли, потому что с ней проще справиться, поэтому так и появляется система самоповреждений. Хорошо, Юдзи, скажи, пожалуйста, этот дух называл своё имя или, быть может, метафорично говорил о себе? — Эм, – он делает небольшое умственное усилие, чтобы вновь окунуться в каждый прожитый приступ, дабы выудить оттуда хоть какую-то информацию, — кажется, он никак не называл себя. — Хорошо, если тебе неприятно вспоминать, дай мне знать. Мы можем отойти от темы и обсудить другие твои волнения. Скажи, пожалуйста, этот дух подталкивает тебя к каким-то необдуманным действиям? Быть может, он подначивает тебя навредить себе или другим? — Не, он просто появляется и высмеивает меня, но, знаете, тётенька психологиня, – проходит несколько секунд, прежде чем Юдзи осознаёт, как обратился к ней, — ой, извините меня, пожалуйста, – он опускает низко голову, прося прощения этим жестом. — Всё хорошо, – она старается скрыть улыбку, дабы не смутить юношу ещё сильнее. Впервые её называют «тётенькой психологиней», но она находит это забавным. Было в этом что-то нежное и робкое, каким и был сам Юдзи, несмотря на всю боль и жестокость, с которыми он столкнулся. — Так вот, недавно мы с друзьями пошли на аукцион, чтобы купить бакэнэко и что-то пошло не так. Мой друг покупает бакэнэко, потому что верит, что у них есть возможность и шанс, хоть и мизерный, как он сам и говорит, обратиться в человеческую форму. И когда были торги, мы все услышали, что он поставил голову инугами, а, как оказалось, он поставил 19 миллионов и выиграл. Тогда голос в моей голове сказал, что это иллюзия ногицунэ, – он всё же решается распечатать и съесть конфету, пока кицунэ обдумывает услышанное. — Хм, очень интересно. Значит, этот дух может распознавать иллюзии. Получается, он достаточно древний, ибо чувствовать умения диких лисиц могут лишь опытные существа, которые прожили достаточно долго, – она крутит между пальцами ручку, словно пробует слова на вкус. — Ого… – Юдзи чуть не давится конфетой, когда слышит эти слова. — Впрочем это спорный момент. Всё зависит от хвостов и желания самой лисицы. Если ей хочется, она позволит иллюзии быть осязаемой, – она смотрит на Юдзи внимательно, словно молчаливо подталкивает его к озвучиванию мыслей, что вертятся у него на языке. — А ещё когда мы вернулись домой, то у моего друга, который купил бакэнэко, на шее была метка. И ещё мы договорились сегодня поискать информацию о ногицунэ. Может, Вы знаете что-то о них? Это нам поможет очень сильно, – Юдзи смотрит на неё с надеждой, с верой, что на этот раз он не будет бесполезным, что он будет чем-то бóльшим, нежели груша для битья. — К сожалению, много лет назад вся информация об этих существах стёрлась и остались лишь мифы и легенды, но я полагаю, ты и сам знаешь, что такие истории нужно делить на два. Хотя в Национальной библиотеке остался древнейший бестиарий. Быть может, его не постигла эта участь. Вы можете попытать удачу там. Бестиарий – это своего рода регистр всех ёкаев и обакэ. В нём хранится информация о каждом существе, их описания, отличительные черты и слабости, с помощью которых то или иное создание может быть раскрыто, изгнано или запечатано. Например, характерной слабостью кицунэ являются собаки и инугами, ибо они банально вынуждают лисиц оборвать свои иллюзии и принять настоящий – животный – облик, но в случае ногицунэ всё гораздо сложнее и запутаннее. До сих пор природа их сотворения остаётся неясной: одни считают пустых лисиц последствием проклятий, а другие верят, что бродячие лисы – это утонувшие в боли кицунэ, что жаждут отомстить обидчику. Именно поэтому невозможно идентифицировать их слабости и доказать, что те же псы и инугами могут помочь в борьбе с этими существами. — Спасибо огромное! – хоть это и хлебная крошка, но хотя бы что-то. Это маленькая нить, которая поможет им прийти к чему-то, найти ответ на мучительный вопрос и разобраться в этой путанице. Юдзи светится от счастья, а на языке до сих пор ощущается сладкий виноградный вкус от конфеты. — Всегда пожалуйста, – она улыбается, прежде чем сделать небольшую паузу, дабы подобрать слова для следующего вопроса, — скажи, Юдзи, ты помнишь момент, когда стал одержимым? — Э-э, да. Мы с родителями поехали в Эдогаву на отдых. Там возле пляжа был павильон гадалки-кицунэ. Пока родители задавали ей вопросы, я рассматривал декор и увидел маску óни. Я даже не понял, как руки сами потянулись и надел её. Потом всё было как в тумане, я очнулся лишь через 15 минут, а маска разбилась на 20 кусочков. Родители сказали, что я кричал так, словно обезумел, а та лисица со шрамами на лбу принесла свои извинения и не стала брать никакие деньги за гадание, но предрекла, что вскоре на нашу семью обрушатся несчастья, – Юдзи старался говорить спокойно, но порой его голос прыгал и он то умолкал, то сбивался с мысли. — Мне жаль, что всё так случилось. Теперь мы можем лишь укреплять твой разум до тех пор, пока не вынудим дух назвать своё имя. Я хочу, чтобы ты знал, Юдзи, что в этом нет твоей вины. Та кицунэ должна была предупредить, что нельзя прикасаться к предметам в её павильоне, что наталкивает на мысль, что это всё случилось не просто так, – Каори выглядит умиротворённой, но она постоянно анализирует рассказ Юдзи, словно может выудить оттуда ещё больше важных деталей. — Но я… мои руки… сами потянулись к маске… – Юдзи хотелось бы верить, что в этом нет его вины, но груз самобичевания сильнее рациональности. — Проклятые предметы бывают сильнее внутреннего сопротивления. Я склоняюсь к тому, что та женщина знала, что делает. Она могла в любой момент остановить тебя, но предпочла этого не делать. Наше время подходит к концу, спасибо, что был достаточно смелым, дабы обсудить всё это. Я подготовлю упражнения и материалы, с которыми нужно будет ознакомиться и выполнять мои рекомендации. Так мы укрепим твой разум и со временем частота и острота приступов сократится. Если тебе понравились конфеты, то можешь взять их с собой, – она видит, как Юдзи поглядывает то на неё, то на корзинку. — Это Вам спасибо большое! Вы очень крутая специалистка и разговаривать с Вами оказалось не так страшно, как я думал, – он улыбается и выбирает несколько конфет из корзинки, а затем кладёт их в свои карманы. — Спасибо, мне приятно слышать все эти слова. Деньги можешь оставить администратору на ресепшене. Увидимся с тобой в субботу, хорошего тебе дня, Юдзи, – она улыбается и проходит к двери, чтобы провести юношу. — И Вам хорошего дня и хороших пациентов, госпожа Маэда! – Итадори тепло улыбается и машет рукой женщине, пока спускается по ступенькам. Каори закрывает дверь, а милая улыбка сходит, смывается, исчезает с её лица. Она медленно идёт-плывёт к окну, складывает руки за спиной в замок и усмехается. — Какой жалкий ход, – она вздыхает, проговаривая всё это в голос, словно тот, к кому она обращается, непременно услышит её, — но что ты будешь делать, если я укреплю разум Юдзи настолько, что он подавит тебя без особых усилий?

***

— Куда-то собираешься, сын? – отец Мегуми сидит в гостиной, читая газету. Его голос кажется совершенно нормальным, но юноша слишком хорошо разбирается в интонациях. Прямо сейчас его отец задумал очередную игру. — Мне нужно в библиотеку. Хочу подготовиться к зачёту и взять несколько книг по стратегиям, – он и не солгал, но и не сказал правду. Когда детям тэнгу исполняется 18 лет, родители начинают отказываться от них и отдаляться. Это издавна известная практика, ибо вороноподобные всегда должны быть холодными и готовыми в любой момент возложить свою жизнь к алтарю процветания государства. Мегуми считает, что отцу не стоит знать о появлении ногицунэ, ибо тот донесёт всё его высочеству Камо, а это обернётся проблемами для Сугуру. — Похвально, но я полагаю, что ты увиливаешь от правды, – вместо того, чтобы выложить все карты на стол и шокировать Мегуми правдой, отец предпочитает растянуть пытку и посмотреть, как далеко может зайти его сын. — Не понимаю, о чём ты говоришь, – достаточно кратко, излишне лаконичный ход. Мегуми отлично держится, но он даже не догадывается, что играет не по своим правилам, а по отцовским, что уже является поражением. — Сегодня я расскажу всемилостивому господину Камо, что твой друг – Сугуру Гето – был под влиянием ногицунэ 1 минуту и 35 секунд. Не забывай, что я всё вижу и знаю, – отец лишь грубо и бесчувственно констатирует факт. Его цель – не насмешка или издёвка, а жажда воспитать достойного тэнгу, что будет с ним плечом к плечу служить господину Камо. — Откуда ты знаешь, что это была именно ногицунэ? – Мегуми признаёт поражение, но не оставляет попыток выудить больше информации, что всё же является честным разменом в этой схватке. — Белые глаза и метка на шее. Я знаю, что сегодня вы втроём пойдёте в библиотеку, чтобы найти информацию о ногицунэ, поэтому я дам вам шанс, а не сообщу сразу же об этом инциденте, – мужчина убирает газету, а его тёмный и тяжёлый взгляд направлен прямиком на Мегуми. — Но почему? – юноша не понимает, ему кажется, что это бессмысленный и глупый ход. Он считает, что прямо сейчас мужчина проявляет отцовскую заботу, что уже является ошибкой, но всё не так просто. — Потому что что-то надвигается. Ты не глупый, я знаю это, но у тебя мало опыта. Если ногицунэ уже в Синдзюку, то у всех нас будут проблемы. Ты знаешь, что ногицунэ нельзя убивать и нельзя причинять им тяжёлые физические увечья? – он достаёт из нагрудного кармана пиджака портсигар, вынимает коричневую сигарету и закуривает. — Что случится в таком случае? – он подходит ближе к отцу, не отводя от него взгляд и не моргая. — Питаясь болью, хаосом и раздором, они накапливают этот негатив внутри своих тел, но никуда не выпускают и не сублимируют. Представь, что ногицунэ – это граната, а увечья и попытка убить её – чека, – дым медленно кутает комнату и лицо Мегуми почти что сокрыто за плавными движениями сигаретного морока. — Она взорвётся, – ужас царапает горло Мегуми от острого понимания всей ситуации, но он продолжает смотреть на отца равнодушно и безэмоционально. — Это ещё полбеды, – он смеётся хрипло и слегка заходится кашлем, что является последствием его многовекового курения, — даже после того, как лисица взорвётся, она не умрёт. Да, если ты переживёшь взрыв и увидишь куски её тела, знай, что она не сдохла. Пройдёт время и она снова станет целостной. — Откуда ты всё это знаешь? – Мегуми врастает в деревянные половицы, они становятся центром его вселенной, потому что страх от услышанных слов выбивает всякое равновесие, всю его концентрацию и спокойствие. Если всё так, как говорит отец, то им всем недолго осталось. — Двести лет назад была охота на пустых лисиц. Не совсем ясно как и почему, но в какой-то момент они расплодились и начали собираться в стаи. А затем они решили нападать на города, первыми пострадали Канагава и Тояма. Эти твари сами себя калечили, заливали всё кровью и хаосом. Представь: одна лисица отрывает голову другой и все они взрываются по цепной реакции, снося с лица Земли весь город за несколько секунд. После того, как дым уселся, мы видели лишь горы искалеченных трупов. Всё перемешалось: кто-то вопил от агонии, а кто-то прижимал к себе утраченную руку, которую оторвало взрывом. Тогда ёкаи и обакэ начали собираться в группы и выслеживать их, чтобы уничтожить на корню это безумие. В той дикой охоте я потерял всю свою семью, но твоя мать нашла меня посреди завалов и выходила. Жить, откровенно говоря, не хотелось и я из последних сил крикнул ей, чтобы она оставила меня там подыхать. Знаешь, что она сделала? – он спокойно говорил и не менее бездушно выкладывал всю правду, которую хранил от Мегуми столько лет. Он считал это отличным подарком на 18-летие своего сына: разбить его розовые очки и окунуть в суровую реальность. — Накричала на тебя? – он слабо да мутно помнил мать, сейчас без фотографий он и не вспомнит её лицо, но в детстве он держался за неё, словно она была смыслом его ничтожно маленькой жизни. Она была доброй и заботливой, но когда кто-то пренебрегал этой роскошью, та превращалась в ураган. Мира Фушигуро была странной тэнгу: её не интересовали войны и битвы, ей было плевать на игры разума и служение государству. Она лишь хотела стать хорошей и заботливой матерью. Мира возложила на эту миссию все свои силы и всю свою сущность. И Мегуми, и Исао знали, что она справилась с этим, но она не сумела победить укус ногицунэ. День за днём, год за годом яд разъедал её тело и душу, но она всегда оставалась сильной и невозмутимой, пока однажды не слегла, не в силах больше скрывать эти мучения. — Ага, – он смеётся раскатисто, прекращая играть и предаётся тепло-грустным воспоминаниям, — так я и влюбился в неё. Ты спросишь, как мы тогда охотились на лисиц, если их нельзя убить. Всё просто: мы лишь вынуждали их разбиться на меньшие группы и отлавливали. По одиночке и будучи связанными они не могли ничего сделать ни нам, ни себе. Когда мы отправили одну лису в столицу для изучения по приказу господина Камо, оказалось, что все лисы были заражены. Каппы изобрели лекарство и так мы вновь начали ловить ногицунэ, но на этот раз, чтобы излечить их. До сих пор не ясно, кто и чем заразил хвостатых, но благодаря этому опыту я попал на службу к господину Камо, – Исао тушит сигарету, поднимается, поправляя пиджак и кладёт руку на плечо сына. — Я не подведу тебя, клянусь. Я сделаю всё, что в моих силах и даже больше, чтобы найти ногицунэ и не допустить того, что было в прошлом, – Мегуми не нужно слишком долго думать, чтобы понять, зачем отец рассказал ему правду. Исао, как и Мегуми теперь, боится повторения старой истории. — Не подведи себя, вот что самое главное. Я верю в тебя, сынок, – он крепче сжимает плечо Мегуми, слегка кивает, а затем отходит в сторону, позволяя юноше выйти. Впрочем он рассказал эту историю не только ради цели просвещения, а чтобы отобрать немного времени у Мегуми. Исао поставили перед выбором: либо государство, либо его сын, но это весьма глупо: заставлять мудрого тэнгу выбирать, потому что он всегда найдёт лазейку, как поступить лучше и для себя, и для государства. Исао знал, что однажды подобный выбор постигнет и Мегуми. Мегуми выбегает на улицу с такой скоростью, словно от этого зависит жизнь всех его близких, но это лишь отчасти правда. Он пытается гасить панику, что уже подбирается к нему и дышит в затылок. Фушигуро ищет в кармане телефон, а затем дрожащими пальцами набирает Сугуру. Ровные гудки действуют ему на нервы и парень уже заведомо готовит себя к худшему, ибо осознал, что взамен на информацию отдал часть времени. — Привет, Мегуми, – по ту сторону раздаётся сонный голос Сугуру и протяжное мяуканье. — Рад тебя слышать, а теперь брось все дела и записывай. Совсем скоро Камо будет знать, что ты был под влиянием ногицунэ. Мой отец собирается доложить об инциденте, потому что подозревает, что пустая лисица уже пробралась в город и вот-вот начнёт действовать. Бери бакэнэко и уезжай из города. Не говори никому, особенно мне и Юдзи, куда ты едешь, потому что ищейки в первую очередь нагрянут к нам. Мы с Итадори сами пойдём в библиотеку и попытаемся выудить ещё больше информации. Я уже получил некоторые сведения от отца, но не хочу тратить твоё время и расскажу чуть позже, когда всё устаканится. Найди существо, которому можешь доверять и сделай его связным. Я буду оставлять письма с информацией в пустом почтовом ящике под номером 208 в твоём доме, пускай он забирает их и передаёт тебе информацию. Так ты узнаешь, что можно возвращаться. Ты меня понял, Сугуру? Больше никаких вопросов, собирайся и убегай как можно дальше, – Мегуми говорит так быстро, словно у него возле виска дробовик, который выстрелит ровно через 15 секунд – именно столько понадобилось парню, чтобы объяснить всю ситуацию другу. — Понял, – коротко отвечает Сугуру и заканчивает звонок. Фушигуро знал, что за ним будет хвост, когда выяснится, что Гето исчез, но у него был план и на этот случай: сказать, что он забирает почту в надежде, что друг отправил известие на свой адрес. Затем Мегуми набирает Юдзи и говорит тому поменять маршрут. Он ждёт Итадори возле входа в парк, что был недалеко от дома тэнгу, дабы уловить момент, когда за отцом приедет служебная машина. Мегуми думает, что, быть может, он ошибся и стоило встретиться с господином Камо лицом к лицу, но чутьё тэнгу сейчас вопит о том, что всё правильно. Это не чистая интуиция, а умение, которое течёт в крови каждого вороноподобного существа. Инстинкты, интуиция, предчувствия, опыт прошлых поколений – всё это смешивалось в чутьё и большинство тэнгу тратили века на то, чтобы пробудить этот дар. Юноша чувствует, как хрупкая обыденность и привычная стабильность медленно рассыпаются в его руках. Он ощущает цепкую хватку из ответственности и взросления на своей шее. Мегуми тянется к пачке сигарет в кармане пальто, вынимает одну и закуривает. Отец приучил его к курению не специально. Это случилось из-за постоянных наблюдений и попыток мальчишки быть достойным, хотя ни один из них сейчас не сумеет отыскать рациональную связь между курением и силой. — Бро, что случилось? – Итадори появляется со спины, отчего Мегуми нервно дёргается и настороженно косится по сторонам. — У Сугуру проблемы, если кратко. А если более подробно, – предугадывая вопрос Итадори, Мегуми говорит, — то мой отец скоро донесёт, что Гето был под влиянием ногицунэ. Я сказал Сугуру убираться из города, поэтому мне нужно подготовить тебя, когда придут гончие. Я не знаю, какой вид допроса они выберут, но сомневаюсь, что это будут физические пытки. Скорее всего они будут играть с психикой, а учитывая твою одержимость, это выльется в ещё одну проблему, – у Мегуми уже трещит голова. Как только он распутывает один узелок, тут же появляется другой – более сложный. — Постой, я знаю, где можно нарыть информацию про ногицунэ. В Национальной библиотеке хранится древнейший бестиарий. Почему ты думаешь, что за нами придут гончие и почему ты считаешь, что будут пытки? – Итадори ошарашен этой информацией. Казалось бы, его утро по чуть-чуть становится лучше, но теперь очередной удар в под дых от жизни настиг его. — Тогда дождёмся служебную машину, мне нужно сопоставить номера, а затем пойдём в библиотеку. Итадори, не глупи. Мы тесно связаны с Сугуру, а тут он внезапно исчезает после того, как был связан напрямую с пустой лисой. У кого нужно спрашивать о пропавшем? – Мегуми зажимает сигарету зубами, как только к дому подъезжает небольшая чёрная машина. Он внимательно смотрит на цифры, а затем достаёт блокнот, где на три страницы растянулись записи о номерных знаках. — Что ты делаешь? – Итадори то смотрит на Мегуми, то на машину, которая подбирает отца Фушигуро и увозит его прочь, в густой, едкий и липкий туман. — Каждый раз когда за отцом приезжает служебная машина, я записываю её номер в попытках установить связь. Быть может, некоторые машины имеют свою цель: например, доставляют напрямую в резиденцию господина, а другие же только подвозят к рабочему месту, но это лишь в теории, а за практику я не брался, ибо не считал это чем-то важным, – Мегуми быстро пробегается взглядом по цифрам, а затем записывает карандашом новый номерной знак. — Ого, ты такой умный, мне аж стрёмно стало, – Юдзи признаёт, что не додумался бы до такого, но он банально и не нуждался в этом. У каждого существа в этом мире была своя цель и предназначение, но Итадори не вписывался в существующую иерархию. — А теперь бегом в библиотеку, – Мегуми шустро прячет блокнот и почти что срывается с места. Он боится, что уже опоздал, что заведомо проиграл и всё это бессмысленно. Это волнение незримо перетекает к Итадори и аналогично прилипает к его шее.

***

— Ваше Сиятельство, – стройный юноша с опрятной белоснежной копной волос почтительно склоняет голову и закрывает глаза, становясь на колени пред господином Камо. — Говори, – Камо сидел на подушках в позе лотоса. Его лицо не выражало никаких эмоций, он лишь наблюдал за тем, как туман накрыл всю резиденцию своей шалью. — Фушигуро Исао желает поделиться важной информацией касательно ногицунэ. Велите пригласить? – юноша говорил тихо и спокойно, но внутри него теплился трепет и ужас от того, что он находится в одной комнате с творцом их мира. — Конечно, – Камо улыбается, но это больше походит на оскал. Он тянется тонкими пальцами к шраму на лбу, потирает его, а затем поднимается на ноги, чтобы встретить верного раба своего государства. Исао окружён стражей, но это больше забота прислуги, нежели необходимость Камо. Он с лёгкостью может прикончить любое существо, что встанет у него на пути. — Ваше Превосходительство, у меня есть информация и доказательства, что Сугуру Гето был под влиянием ногицунэ. Он также получил шестиглазого бакэнэко обманным путём в ходе аукциона, – он склоняется на колени, протягивая Камо папку с фотографиями. — Очень хорошо, Фушигуро. Если бы все выполняли свою работу так, как делаешь это ты, мы бы уже давно жили без преступлений и обмана, – эта дешёвая похвала выглядит как поощрение собаки своим хозяином, но Исао не чувствует унижения, ведь это то, ради чего существуют тэнгу. — Что прикажете, Ваше Сиятельство? – стража опускает взгляд, когда задаёт в унисон этот вопрос. Камо делает небольшой круг по комнате, недолго размышляя. — Взять под стражу Сугуру Гето, изъять шестиглазого бакэнэко и установить все родственные и другие связи, доставить в мою резиденцию всех этих людей и подвергнуть допросу. — Так точно! – Камо небрежно машет рукой, приказывая этим жестом страже покинуть комнату и приступить к исполнению указаний. Когда он и Исао остаются наедине, Камо присаживается на одно колено возле Фушигуро и лукаво спрашивает: — Чего ты хочешь взамен? Кажется, Фушигуро Мегуми – это твой сынок, не так ли? Я могу взять его к себе на попечение. Уверен, что ты достойно воспитал его, а преданными существами я дорожу, – всё это наглая ложь и Камо подавно не сдался ни Мегуми, ни его отец, но манипуляция эмоциональным долгом всегда работает. Он лишь жаждет прощупать, насколько сильна их связь. — Ваше Превосходительство, это слишком большой подарок с Вашей стороны. Я считаю, что мой сын должен сам всего добиться, поэтому не стану просить об этом. Я лишь служу своему господину и родине, поэтому ни в чём не нуждаюсь, – он выкрутился, оставаясь при этом достаточно искренним, чтобы не превратить эту сцену в наглый фарс. — Я дам тебе время поразмыслить, Исао, а теперь ступай. Ты хорошо справился со своей задачей, – Камо открывает небольшую бамбуковую дверь, что ограждала комнату от сада и покидает мужчину. Он удовлетворён ответом тэнгу и это даже немного позабавило его. Совсем скоро Норитоши получит не только ногицунэ, но и шестиглазого бакэнэко. Он выдрессировал мир до безусловного подчинения и теперь ничто не может помешать ему наслаждаться плодами стараний и усилий, которые он приложил ради сотворения этого места.

***

Юдзи и Мегуми вваливаются в библиотеку с дикой отдышкой. Их грудные клетки вздымаются и опускаются так часто, словно они бежали марафон. Юношей встречает пожилой архивариус с длинной седой бородой, что смотрит на них с неким раздражением за то, что те потревожили покой сего места. — Юноши, это не спортзал. Проявите должное уважение к святилищу знаний, – он даже не здоровается, а с порога начинает читать нравоучительную лекцию. — Мы искренне просим прощения, – Мегуми и Итадори склоняют головы в знак своей вины и раскаянья, — нам нужна Ваша помощь, – Фушигуро говорит тихо, дабы не потревожить читателей, что сидят в огромном зале, зарывшись носами в книги. — Что вам надобно? – архивариус одобрительно кивает, признавая манеры юношей, а затем поправляет свои округлые очки, что слегка сползли с носа. — Мы ищем древнейший бестиарий. Могли бы мы поработать с ним здесь? Это для нашего университетского проекта, – Мегуми причастился к вранью, но ему нравилась мысль, что ложь во имя блага – это пустяк. — Сейчас посмотрим. Подождите здесь, – он удаляется к стойке, где хранилась информация о всех книгах в этой библиотеке. Проходит несколько минут, а архивариус всё копошится в каких-то маленьких книжечках, что, скорее всего, являлись читательскими билетами. — Кажется, компьютер в этом месте ещё не изобрели, – иронично подмечает Юдзи. — Тише, – нервно цыкает Фушигуро, внимательно наблюдая за действиями архивариуса. — Прошу прощения, но бестиарий взяли на изучение буквально два дня назад. Вам придётся подождать, пока его вернут, – архивариус спокойно выплёвывает эту информацию, а затем этот шаткий покой вырывают у него из-под ног императорские стражи. — Фушигуро Мегуми, Итадори Юдзи, вы арестованы за содействие Гето Сугуру в незаконном получении бакэнэко через нелегальный аукцион. У вас есть право хранить молчание и возможность получить государственного защитника, ежели вы не можете позволить себе оплатить услуги личного адвоката, – один из стражей приближается к парням, придерживая грубой хваткой копьё на случай, если те удумают сопротивляться.