Путь к успеху

Следующие полтора года пролетели как одна неделя, причём счастливая. Я окончила школу, по-прежнему была с Ником, писала письма Ане, общалась с Сашей и иногда с родителями мальчиков. Летом по окончании десятого класса меня даже пригласили на месяц в загородный дом Раевских. Это был один из лучших месяцев в моей жизни! Я по-прежнему увлекалась биатлоном и с удовольствием его смотрела. Саша уже год провёл в основном составе. По итогу сезона его признали самым лучшим дебютантом, чем очень гордились Ник и Ольга Павловна, мама Раевских. Сам же Александр был недоволен результатом. В личном зачёте он был седьмым, что не устраивало молодого человека. Также для участия в Чемпионате мира его посчитали слишком неопытным, поэтому не дали ему возможность. Мы с Ником негодовали, когда узнали это. В одиннадцатом классе я долго выбирала свою будущую профессию. У меня было одно условие: эта профессия обязательно должна быть связана с биатлоном. И решение неожиданно пришло само. Однажды я не успела посмотреть спринт, поэтому читала о ходе гонки и её итогах в спортивном издании. К сожалению, обозреватель был очень субъективен и проявлял открытое неуважение к некоторым атлетам. В их числе были Эйлор и Раевский. Он писал следующее: «Удивительно, но они вышли на старт и не сочли эту гонку неважной. На последнем этапе оба заняли все возможные места. Дали бы другим биатлонистам шанс проявить себя!», «Наконец-то Эйлор допустил промах, не видать ему победы. Но вот, к сожалению, Раевский на всех рубежах был чист и заполучил очередную медаль». Меня это возмутило, поскольку это были мои любимые биатлонисты. Мне показалось, что тот журналист поступил непрофессионально. Тогда я решила стать спортивным журналистом, биатлонным обозревателем. Потому что я хотела доносить до людей правду. В конце одиннадцатого класса я успешно сдала экзамены и без особых трудностей поступила на факультет журналистики престижного московского университета. Ник поступил в тот же вуз, но на юридический факультет. Так как мы жили далеко от университета, мы вместе сняли квартиру недалеко от университета. Так в восемнадцать лет мы начали жить вместе. По окончании второго курса университета я устроилась на стажировку в спортивное издание. Мне доверили писать колонку о новостях в мире биатлона. Мне платили довольно-таки много для обычной студентки. Поэтому я жила хорошо и ни в чём не нуждалась. Ник тоже устроился в юридическую контору помощником адвоката. Когда у Саши был перерыв между сезонами, и он приехал к родителям на неделю в гости, я позвала его в кафе. Я заказала чай, Раевский взял воду. Я попросила у Саши дать мне интервью, поскольку для меня это было важно — Софи, ну надо было раньше предупреждать! — С ухмылкой на лице ответил Саша. — Я бы надел костюм! Я сфотографировала Александра, потом к нему подошла молодая девушка и попросила автограф. Саша расписался на протянутом ему листе бумаги, девушка отошла, села за столик и исподтишка наблюдала за нами следующие минут пятнадцать. — Итак, начнём? — Спросил Раевский. — Да, пожалуй. Только не называй меня Софи. — Саша кивнул, и я дала старт своему первому большому и серьёзному интервью. — Добрый день, Александр! Расскажите, пожалуйста, как вы пришли в большой спорт? — Здравствуйте. На самом деле, это самая банальная история. Я захотел научиться кататься на лыжах, и мама отдала меня на биатлонную секцию. Так я вошёл во вкус и через несколько лет уже не мог представить свою жизнь без спорта! — Здорово! Несколько лет назад у вас были проблемы с тренерским составом. Как вы их решили и из-за чего они были? — В том сезоне я сменил трёх тренеров, и до сих пор работаю с последним из них — с четвёртым. Мой наставник, который поставил меня на лыжи, и с которым я до этого работал большую часть своей карьеры, ушёл на пенсию. Со следующим мы не сработались, потому что мне не нравился его подход к тренировочному процессу. Для меня важно хоть иногда видеться с семьёй, что под его руководством было просто невозможно. Далее я ушёл к прекрасной женщине, отработал с ней два месяца, но потом ей сделали более выгодное предложение в другой стране, и мы прекратили совместную работу. В конце концов, я перешёл к тому тренеру, с которым занимаюсь уже несколько лет. Мы с ним работали некоторое время в мои подростковые годы, и я принял решение вернуться к нему — теперь я базируюсь в Германии. — Где вам больше нравится атмосфера: в юниорской сборной или же в основном составе? — Конечно, присутствие во «взрослой» команде намного престижнее. Тут больше азарта, потому что мы все примерно одного уровня. Но в юниорской сборной мне больше нравилась атмосфера. Там царила доброжелательность, поддержка и взаимовыручка. — А в основном составе? — Я сейчас говорю далеко не про все ситуации, но здесь зачастую всё решают не спортсмены на трассе, а их штабы. Здесь не столько спорт, сколько политика. — У вас высокий процент попадания на стрельбе. Расскажите, в чём ваш секрет. — Я перевела тему разговора. — Я стараюсь максимально расслабиться, но при этом оставаться сконцентрированным. — Каким образом? — В подростковом возрасте я проговаривал стихотворения, которые учил в школе. Потом это была любимая песня. Сейчас я в своей голове проговариваю стихотворение, которое написала одна девушка. К сожалению, я с ней не знаком, но это не мешает мне восхищаться её творчеством. Хотите прочитаю его? — Конечно! — Оно называется «Мечтать не вредно». «Мечтать не вредно» — говорили вы мне. Говорили беспечно, не зная, Что напрасные мечтания очень вредны, Своими словами лишь боль причиняя. Вы готовы ответить за все те страданья, Которые за собой принесли надежды, мечты? Нет! Нет вам прощенья, нет вам признанья. Представьте, если эту же боль испытали бы вы! ⠀ Вы бы плакали и горевали, Вам стал бы противен тот, кто был мил. За что? За то, что Мечту испытали. Вы остались одни. Одиноки. Без сил. ⠀ Но нет, вы мечту не предали! И что? Она до счастья вас довела? Ах, нет? Выходит, вы напрасно мечтали, А я снова оказалась права… ⠀ Выходит, мечта может вам навредить. Любая: робкая, чистая, страстная. Значит, надо от мечтаний людей оградить! Тогда будет жизнь скучная, но безопасная. Когда Саша закончил, я не могла сказать ни слова. Это стихотворение написала Аня, моя сестра. Та самая Аня. Такая родная. Я понятия не имела, как Саша познакомился с ним. Тогда же я вспомнила историю из моей жизни, связанную с этим стихотворением. Мне было восемь лет, а Ане — шестнадцать. У неё были проблемы в отношениях с родителями и сверстниками, и Аня абстрагировалась от общества, осталась одинока. В порыве отчаяния она выплеснула эмоции на бумагу. Это было её первое и единственное стихотворение. Я его случайно нашла у кузины в столе, прочитала несколько раз и запомнила, хотя не понимала ни слова. Через несколько дней я пришла в школу и с радостной интонацией прочитала это стихотворение учительнице. Она была шокирована и пригласила моих родителей в школу с целью поговорить о моём воспитании. Когда я более-менее пришла в себя, я похвалила стихотворение и задала ещё несколько общих вопросов про жизнь и карьеру Александра. Вскоре мы закончили. — Откуда у тебя это стихотворение? — Я спросила взволнованным голосом и сделала глоток чая. — Ты тоже его слышала? Как оно тебе? — Да, я его тоже знаю наизусть. Ответь, пожалуйста, мне на мой вопрос, Саш, для меня это важно. — Года три назад, когда я приехал домой, у Ника на столе лежал лист бумаги, на котором было написано это стихотворение. Дома никого не было, и мне стало скучно. Я прочитал это стихотворение и вскоре начал его учить. Почему-то мне легко запомнилось. Там ещё лист такой был странный. Текст был выведен красивым, но неаккуратным почерком. Красные чернила были размазаны в некоторых местах, как будто на бумагу пролили воду или… — Или слёзы. — Резко одёрнула я. — Что? Не знаю, может и слёзы. — Саш, это были мои слёзы. И мой почерк. Это я дала Нику тот лист. — Выходит, это ты написала? — Нет, не я. Аня. Я похожим образом выучила этот стих в восемь лет. А когда Ани не стало, её родители отдали мне её тетради и дневники. И среди них я нашла карандашный черновик, набросок. Именно тот, с которого я учила. Чтобы хоть как-то отвлечься, я решила переписать этот стих. Но в тот день зашёл Ник, и я отдала ему. А потом увидел ты. — Я не знал. Она была такая талантливая! Жалко, конечно, что я не смог с ней познакомиться. Мы бы могли хорошо общаться. — Ты в субботу свободен? — Саша кивнул. — Мы поедем во Владимир. Этот разговор был в понедельник. В тот же день я отнесла интервью в редакцию. Мой начальник очень удивился, как и где я «выловила» Раевского. Я не стала ему говорить, что мы знакомы. Моё интервью приняли, мне выписали премию. Я попросила у Ника дать мне машину, которую ему на двадцатилетие подарил отец. Я достала из ящика свои права, которые мне ни разу не пригодились с того момента, как я их получила. В пятницу рано утром я подъехала к дому Раевских, Саша сел в машину, и мы поехали. Ник остался в Москве, потому что у него в тот день была работа, да и узнав о целях поездки, он отказался, поскольку чувствовал себя неуютно. Я уже несколько лет не была во Владимире. Если Анины родители приезжали к нам в гости довольно часто, то я никак не могла найти в себе силы и снова войти в этот дом. По этой причине мне стало не по себе, когда мы подъехали к дому и подошли к дверям. Я сглотнула ком, образовавшийся в горле, и постучала в дверь. Через полминуты дверь открыла открыла Анина мама, тётя Юля. Она сильно постарела, хотя мы не виделись всего месяца три. Но её взгляд как будто ожил — глаза горели чем-то. Впервые за три года она по-настоящему жила. — Серёжа на работе, будет вечером. Вы же ещё не уедете? Софи, представь мне, пожалуйста, своего спутника. — Быстро говорила тётя Юля. — Это Александр Раевский, биатлонист. Саш, это Юлия Михайловна, мама Ани. — Соф, это правда тот самый Раевский? Но как ты его нашла? — Саша — брат Ника. — Ой, Анечка бы обрадовалась. Она так любила смотреть ваши старты, Александр. Я думаю, она бы хотела с Вами познакомиться! — Я думала, что тётя после этих слов помрачнеет, но она осталась такой же активной, что меня очень удивило. — Юлия Михайловна, может вам помочь как-то? — Вмешался Саша. — Я хочу сделать что-то полезное. Может, надо траву собрать лишнюю? Или покрасить что-то? Если надо что-то — не стесняйтесь. Я хочу сделать что-то важное для вас, для неё. — Знаете, совсем нечего делать! К нам на прошлой неделе приезжал Стас, он уже всё сделал. — Что-то случилось? — Я была взволнована, Стас ни разу не приехал к Аниным родителям после похорон. Я с ним виделась один раз, когда после окончания школы мы с Ником поехали на неделю в Петербург. Он начинал жить заново, но он говорил, что не может сюда приехать, как и я. — Зачем он приехал? — Сонь, ты не поверишь! Он женится! — На ком? Она хорошая? — Да, я думаю, они идеально подходят друг другу. Ты удивлена, почему я так за него рада? Они с Аней вместе были шесть лет, он стал за это время мне как сын. Конечно, я желала ему только добра. Я знала, что однажды это точно случится. Он молодец! — Да. Я надеюсь, его брак будет счастливым! Тётя Юля угостила нас чаем, и мы с Сашей ушли на улицу. Идти до кладбища было далеко, нам было необходимо пересечь несколько полей. На машине туда нельзя было добраться, поэтому мы шли пешком. Примерно на середине пути я подвернула ногу. Чтобы меньше чувствовать боль, я решила отвлечься. Я начала читать Анино стихотворение. Саша сказал, что это со стороны смотрится романтично, но я не обратила внимание на его слова. Вскоре мы пришли. Это было небольшое кладбище, где почти никогда не было народу. Я достала из сумки огромную пачку писем. Их было около ста восьмидесяти. Это были все те письма, которые я писала Ане каждую неделю с середины десятого класса. Через три с половиной года они дошли до адресата. — Здравствуй, Ань, — Я начала монолог, — смотри, кого я тебе привела. Это Саша Раевский. Ты так мечтала с ним познакомиться! К сожалению, знакомство проходит именно в такой форме, но по-другому мы не можем сделать. Саша уже приблизился к лидерам чемпионата, он самый настоящий молодец. — Добрый день, Анна Сергеевна. — Саша продолжил, высказывая свои мысли. К моему удивлению, он не был смущён и не стеснялся, он говорил искренне. — Я Александр Раевский. Я думаю, вы бы не обиделись, если я бы говорил на «ты». Аня, я прочитал твой стих. Он очень глубокий. Я не знаю, что на тебя повлияло, вдохновило на его написание. На самом деле, я хотел бы сказать тебе спасибо. Хоть мы с тобой и не были лично знакомы, Софи, многое мне про тебя рассказывала. Однажды я поймал себя на мысли: «А понравилось ли это бы Ане Громовой?», когда хотел не до конца выложиться на тренировке. Просто спасибо тебе. За всё спасибо. За то, что привязала Софи к биатлону. Ведь именно благодаря тебе мы знакомы. Сонька — моя единственная и настоящая подруга. Я надеюсь, ты была счастлива. — Знаешь, — через несколько минут обратился Саша ко мне, — я тебя обманул. — Я удивленно посмотрела на Сашу. — На самом деле, я несколько иным образом пришёл в биатлон. Да, мама меня привела в секцию, когда я хотел научиться кататься на лыжах. Но я постоянно был недоволен, меня изматывали тренировки, я много пропускал школу, а потом начал прогуливать тренировки. В двенадцать лет меня чуть было не выгнали из команды. И не так давно я осознал, каким же глупым был. Тут даже дело не в богатстве и знаменитости. Ведь биатлон — это настоящая жизнь. Сейчас я не могу представить, чтобы я делал без биатлона. Побыв ещё немного на том месте, мы неспеша пошли обратно. Нам обоим стало некомфортно, поэтому мы не говорили по пути назад — каждый из нас молчал, потому что нам надо было проанализировать произошедшее. Несмотря на возникшую неловкость, на всю абсурдность происходящего, я была счастлива, так как я выплеснула всё, что таким грузом несла в душе несколько лет. Я не могла понять, что важного в этом мероприятии нашёл Саша, ведь он даже не был знаком с Аней. Я предположила, что это связано с тем, что именно в моей кузине Раевский видел своего первого и самого преданного фаната. Возможно, Сашу поразили мои рассказы о сестре. Я так и не смогла дать вразумительного ответа на поставленный вопрос, поэтому просто приняла во внимание и смирилась. К тому моменту, как мы вернулись в дом, дядя Серёжа уже вернулся с работы. Он познакомился с Сашей. Дядя был очень рад, ведь он тоже был фанатом биатлона. Тётя Юля разогрела нам обед. Мы поели, сели к камину с чаем и проговорили несколько часов на самые разные темы. Сначала мы с Сашей планировали уехать домой в тем вечером, но мы задержались на кладбище, поэтому решили остаться на ночь. Нам отвели комнаты на третьем этаже. В последний раз я там была той ночью с Егором. Мне было тяжело подниматься по лестнице, заходить в такую родную, но одновременно чужую комнату. Тётя Юля говорила, что туда никто не заходил всё это время, комната была заперта на ключ. Я сглотнула образовавшийся в горле ком и переступила порог комнаты, в которой мы спали с Аней в течение многих лет и в которой я так не смогла заснуть перед её похоронами. Это была гостевая комната, но она всегда считалась моей, кроме меня там никто не спал. Всё та же большая кровать, то же угловатое окно, те же шкафы и полки. Я надела пижаму, подготовилась ко сну и позвала к себе Сашу. Сидя на кровати, я ему рассказывала истории про Аню. Про её взлёты и падения. Про её любовь и ненависть. Я говорила как будто про себя. Со временем я поняла её мотивы, которых не понимала раньше. Раевский внимательно меня слушал, что-то спрашивал и уточнял. Когда я закончила рассказ, мы замолчали, но это молчание не было неловким. Считается, что с хороший друг — это тот, с кем уютно и без слов. Я ещё раз убедилась, что мы с Раевским — самые настоящие друзья. — Да, Валя и Егор — родные друг другу братья. Валя поступил на перспективную специальность технического вуза, он сейчас учится и работает в исследовательской лаборатории. Он практически ни с кем не общается, никуда не выходит. Но я его не осуждаю, ему нравится такой образ жизни. Егор избрал другую дорогу: он несколько лет путешествовал по Европе. Из каждой столицы он присылал мне открытки. Если ты видел, у меня дома над столом висит одна: эта из Берлина. Пару раз в год Егор приезжает в Россию, мы с ним иногда видимся. Мы с ним по-настоящему родные люди, хотя общаемся не так часто. Саша поздно ушёл в свою спальню и, как потом мне рассказал, так и не смог уснуть той ночью. Я же заснула почти сразу и спала спокойно — я начала отпускать ситуацию, заложницей которой стала. На это мне потребовалось больше трёх лет. Но я осознавала, что невозможно разом отпустить всё то, что так долго волновало меня. Я была готова к тому, что процесс выздоровления будет долгим и, возможно, болезненным. Я была готова отпускать. Мы с Сашей рано позавтракали, поблагодарили дядю с тётей за оказанный нам тёплый приём, и мы поехали домой. У Саши были какие-то дела, поэтому я высадила его напротив офиса Федерации биатлона и поехала к Нику в контору. Ник попросил отвезти в его суд, где ему надо было отдать бумаги. Таким образом, около трёх часов дня я оказалась дома.