Взаимопроникновение

      Комната мансарды озарялась янтарным светом заходящего солнца. Бурая прорезь на вагонке стены то становилась четкой, то расплывалась от гипнотической сконцентрированности на ней. Элли пыталась сместить внимание на что-то внешнее, чтобы не чувствовать себя завернутой в ноющие мышцы и щиплющие раны. Эти ощущения стали чуждыми за несколько лет мирной жизни в Джексоне и теперь казались несовместимыми с полароидными фотографиями на пробковой доске, с отгоревшими свечами на заваленном поистрепавшимися комиксами столе, со стопкой чистой одежды, которую заботливо принесли из прачечной.       Пятая попытка сесть в постели оказалась успешной. Распиздяйка, так могла бы и до следующего утра проваляться. Быстрый взгляд на часы сообщил, что до заката примерно час: она проспала весь день. Впечатления от вылазки свербили от нетерпения быть осмысленными, и сейчас она прилагала много усилий, чтобы не обращаться к ним.       В Джексоне установлены строгие правила относительно вылазок за снабжением: жители допускались к работе снаружи только после совершеннолетия. Такая догматичность казалась Элли абсурдной, потому что она по всем параметрам могла претендовать на то, чтобы стать первым исключением. Догматичный – красивое слово – она вычитала его в энциклопедии, чтение которой теперь занимало ее вечера.       Элли вцепилась грязными пальцами в угол кровати и медленно поднялась. Сбоку стояло длинное зеркало, которое Мария подарила ей на шестнадцатый день рождения. Ты такая тощая и бледная, что новые синяки тебе даже идут – натуральный труп. Колени утратили анатомические очертания из-за отеков. Элли ощупала обнаженные тазобедренные кости: на правой стороне был большой кровоподтек. Сволочь успела ударить в печень. Девушка распрямилась и потрогала боевой трофей – расколотую губу, которая, как ни странно, делала ее бесполое лицо более женственным.       Спустя две недели после совершеннолетия Элли получила долгожданное приглашение присоединиться к вылазке. Задачей группы было достать лекарства в заброшенной больнице в тридцати милях от поселения. Отправление в путь было запланировано на вечер, так как в тех края часто видят кочевников, которые обыкновенно не суются в незнакомые места ночью. Группа из четырех человек: Томми, Харди, Элли и Джоэл. Две лошади. Два ружья. Два ножа. Два с половиной часа пути в одну сторону.       Харди был старше на год, но Элли воспринимала его как младшего кузена. Парень все еще был новичком в вылазках, потому что становился их частью исключительно по принуждению отца, который убеждал сына, что настоящий мужчина не должен сторониться опасной работы.       – Черт подери, все будет в порядке! Мы выйдем с закатом, на месте будем к полуночи, быстро заберем лекарства и спокойно поедем обратно, – Элли потрепала Харди за плечо.       – Тебе откуда знать, что все пройдет спокойно? – Элли понимала, почему отец Харди пекся о мужественности сына: тонкие руки, нескладное тело, сутулые плечи, неуемные кудряшки делали его мальчишкой. Этот мир не дает детству шанса на выживание.       – Классные ребята всегда делают дела спокойно, – она ухмыльнулась. – а мы абсолютно точно классные ребята.       Они дожидались Томми и Джоэла в конюшне, надели рюкзаки и попарно оседлали лошадей. Та непосредственность и теплота, с которыми Элли зацепила руки в замок на животе Джоэла, заставили ее задуматься, как ей не хватает тактильной близости. Не поймешь, что было утрачено, пока снова не обретешь это. Последний год Джоэл руководил строительством новых зданий и жил в отдельном доме рядом со стройкой. Надеюсь, он хотя бы рад вернуться к своей старой работе. Она захотела спросить об этом, но поняла, что такие вопросы будто бы уже не соответствуют степени их близости (дальности), и уткнулась лбом в спину мужчины.       Через час езды Томми прочистил горло и начал инструктаж:       – Харди, я бы хотел, чтобы в этот раз ты был рядом с Элли, – Элли улыбнулась такому доверию ее авторитету, – нам нужно быстро проверить все помещения больницы, у тебя есть такой опыт, и твоя задача сегодня передать его Элли, – девушка нахмурилась и собралась протестовать, но вспомнила, что они условились не рассказывать лишний раз о том, что происходило до Джексона.       – Если ты хочешь отправить нас вдвоем, то нам понадобится хотя бы одно ружье! – ей стало грустно от того, что навык стрельбы, который давался ей столь трудно, почти растерялся за годы работы на ферме.       – Это правило! – строго ответил Томми, подняв указательный палец. – Никакого огнестрельного оружия до двадцати лет.       – Жаль, что нет правила, что человек не может быть жестоко убит до двадцати лет, – пробурчала Элли, – тогда бы твое правило имело смысл! Лошадь Томми была далеко, чтобы он мог расслышал колкость, но девушка почувствовала, как плечи Джоэля дернулись в усмешке.       Больница стала различаться в сгустке деревьев. Одноэтажная пригородная лечебница. Кажется, вчетвером обойти ее удастся за четверть часа. Они остановились рядом с черным входом. Томми и Джоэл спешивались и зажгли фонарики.       – Мы ищем пенициллин, – командирским тоном сказал Томми, – чем больше, тем лучше. Круглые стеклянные баночки с желтой маркировкой. Пригодятся также невскрытые шприцы, и ни в коем случае не берите в руки использованные.       Элли переступала с ноги на ногу и старалась не смотреть на мужчин, чтобы свет фонарика не слепил глаза. Упоминание лекарства всколыхнуло воспоминания, хранившиеся в секретном металлическом ящичке ее памяти, покрывающемся мхом. Почему я так редко вспоминаю ту зиму? Она подняла глаза на свет и, прищурившись, увидела, что Джоэл пристально смотрит на нее. Помнит?       Элли и Харди получили складные ножи и фонарики, группа двинулась внутрь больницы. В темном коридоре, который соединял череду палат, почти не было следов разрушений. Замечательно, ненавижу разгребать пыльную мебель.       – Смотри, тут достаточно чисто, – воодушевленным голосом сказала Элли.       – Будто бы это должно успокаивать, – хмыкнул Харди.       Они медленно двигались за мужчинами, ружья которых заглядывали в двери палат.       – Кажется, никого, – кивнул Джоэл.       – Хорошо, теперь осматриваем по очереди все палаты и ищем то, за чем пришли, – Томми рукой дал знак двигаться вперед.       Элли не стала группироваться с Харди. Быстрее осмотрим палаты и свалим отсюда. Первая, вторая, третья палаты оказались полупустыми, будто бы из них даже вынесли мебель. Дверь четвертой была приоткрыта, что-то тяжелое подпирало ее с другой стороны. Девушка налегла на дверь, и та поддалась. Луч фонарика тут же упал на несколько прозрачных баночек. Элли сделала несколько длинных шагов к металлическому столику. Скрип захлопывающейся двери. Шорох плащевки. Стремительный шаг со спины. Она не успела развернуться, как почувствовала себя в железной хватке. Кочевник.       Он телом толкнул тяжелое смотровое кресло к двери, зажимая рот Элли.       – Не ори! Я отпущу руку, а ты скажешь своим друзьям, что я не причиню тебе вреда.       В ее голове бушевала буря ярости: этот говнюк еще смеет указывать! Тело девушки перестало поддаваться, заледенело. Она попыталась дернуться сильнее, чтобы выбраться из хватки. Ничего не вышло, мозг будто бы тормозил какие-то заготовленные опытом действия. Она так долго пыталась переучить себя и перестать выживать, что теперь ее тело отказывалось обороняться.       – Элли! – она слышала рев Джоэля по другую сторону двери. Она не могла подать знак даже мычанием.       – Она в порядке, давайте просто разойдемся! – сбивчивым голосом прокричал кочевник. Решил взять дело в свои руки, сволочь. Она так сильно пыталась забыть, каким жестоким может быть этот мир, так рьяно пыталась отрицать, что могла делать все те вещи. Ей хотелось быть не ей. И ее тело будто бы годами спокойной жизни вынашивало новую реакцию на возможное грядущее нападение – замри. Беги, если будет возможность. Но, умоляю, не бей.       – Элли! – еще один раскат грома из-за стены.       – Скажи им, что все в порядке! – прохрипел кочевник. – Я не хочу пулю в лоб, тварь!       Он нервничал, терся о нее, тряс ее тело: – Сука, я просто хочу уйти, скажи им! – Элли чувствовала, как его слюна и пот остаются на ее волосах. Он тот еще извращенец, раз устроил этот спектакль с заложничеством. Она чувствовала, как злость медленно разогревает ее тело, оживляет его, наполняет мышцы сжигающей силой. Какой же ты урод!       Дверь напрочь заклинило. Джоэл и Томми наваливались на нее грузными телами и по очереди толкали плечами.       – Может, через окно с другой стороны? – напряженным голосом проронил Харди.       Джоэл оттолкнул мальчишку с пути и двинулся наружу больницы. Выбежав на улицу, мужчины услышали истошные, страшные крики. Джоэл на секунду притормозил и повернул голову в сторону громких звуков, прислушиваясь. Приблизившись к нужному фасаду, Джоэл взял увесистый камень и бросил в оконное стекло. Крики не прекращались, но становились размытыми, прерывистыми.       – Подсади меня, – прорычал Джоэл. Томми скрестил ладони и сел на корточки.       Харди ловко зацепился за раму и подтянул себя внутрь руками.       Понадобилось около минуты командной работы, прежде чем тяжелое тело Джоэля оказалось по другую сторону стены. Внутри было тихо. Он заметил спину Харди, которая казалась еще более сутулой, чем обычно. Джоэл резко дернулся к части палаты, которая была в поле зрения парня.       Он увидел ее. Хрупкая фигура сидела, закрыв лицо руками. Между ее ног было тело, рядом валялся окровавленный нож. Удары наносились в шею – сначала… Лужа артериальной крови успела растечься до ног застывшего Харди. Парень попятился.       Джоэл рванулся к ней и упал рядом на колени, сейчас для него критически важным стало выяснить, не получила ли она ранений. Он стащил девушку с мертвого тела и обвил руками, ощупывая ее плечи и ноги: – Моя девочка, все хорошо… – он начал слегка укачивать ее тело. – Моя девочка, ты не пострадала? – шептал он. Он почувствовал разрешающий напряжение всхлип и прижал ее сильнее. Всхлипы стали ритмичными, она все еще не отнимала руки от лица.       Томми поравнялся с Харди и теперь видел картину, которая из-за своей зарифмованности со смертью Сары, казалась особенно зловещей. Он включил фонарик и осветил три фигуры. Томми обернулся на Харди, тот, потупив взгляд в пол, продумывал пути отступления. Парня мутило из-за запаха и вида крови, его переполняло тревожное недоумение из-за того, что веселая девушка, которую он знал несколько лет, которая иногда подбадривала его и часто подшучивала над ним, за несколько минут превратила тело человека в груду распоротого мяса.       Джоэл легонько попытался отнять ее ладони, пачкаясь в их крови, он закрывал ее спиной от струи света. Она начала поддаваться. Слезы текли ручьями по ее щекам, проделывали речные устья в густых брызгах крови, которые почти полностью покрывали ее прекрасное молодое лицо. Ее взгляд испугал мужчину: в нем было сразу все. И искупляющая вина за содеянное и, смотри, как быстро я прикончила его!       – Моя девочка. – интонация в этот раз была другой: спокойной и уверенной, что заставило невольных свидетелей этой сцены переглянуться. Джоэл закрыл глаза и приложил губы ко лбу девушки, пачкаясь о нее и облизывая с нижней губы кровь ее жертвы.       Обратный путь казался бесконечным. Харди поглядывал на Элли, которая теперь сидела спереди лошади. Она опустошенно смотрела перед собой и медленно глубоко дышала. Ей удалось рукавом размазать кровь на лице, но разбитая губа продолжала кровоточить на круп лошади. Харди осмотрел Джоэля: его борода была измазана кровью, что делало его, при общем брутальном виде, отвратительно устрашающим.