Взаимопроникновение

      В Джексоне Элли получила репутацию смышленой бунтарки. Родители подростков относились к ней с насторожённостью из-за грубости и прямолинейности, но признавали, что если кому и стоит быть лидером среди их детей в новом мире, то это ей.       Элли казалось странным, что люди прислушивались к ней и быстро начинали доверять страхи и секреты, потому что это никогда не было взаимным. Людей привлекает недоступное – так думала она – поэтому выигрышнее всего быть и привлекательной, и недоступной. В то же время она не могла тягаться с местными девушками в женственности или красоте, но обходила их на своем поле – находчивости и дерзости.       Закрытость Элли в сочетании с ее лидерскими качествами прокладывали короткий путь и в мужские, и в женские сердца. В женщинах ее привлекала эмоциональность. Яркие эпизоды с ними заставляли Элли чувствовать себя живой: учиться вместе плавать, пьяными целоваться на сеновале, недвусмысленно пытаться согреться под одеялом. В парнях же она ценила то, что они были открыты с ней, как с другими мужчинами, и одновременно с этим желали завоевать ее расположение как девушки. В мужчинах всегда чего-то не хватало, чтобы сильно увлечься кем-то из них. Но и отказать им во внимании она не могла: страх одиночества был базовый элемент ее личности, ее компас, указывающий на то, как ей стоит поступать.       Ночные события взбудоражили ее фобии, и Элли начала опасаться, что жители Джексона отвернутся от нее, предпочтут изгнать. Воющий рой мыслей мешал ей одеться, начать новый день, она просто сидела на полу против зеркала. Ей казалось, что там снаружи все уже знают, что произошло на вылазке, и обсуждают это в преувеличенных подробностях: она убила его просто ради забавы; он молил о пощаде, а она зарезала его; я бы не хотела, чтобы мои дети общались с убийцей… Стук в дверь вернул ее в реальность.       – Элли, дорогая! Ты проснулась? – голос Марии был нарочито безмятежным. Девушка потянулась, чтобы открыть дверь, но впилась глазами в свои ногти. Ночная усталость не позволила ей потратить достаточно времени, чтобы отмыться от засохшей крови, и теперь пальцы выглядели по-настоящему мерзко.       – Черт, секунду, Мария! – Элли подбежала к комоду. Быстро перекопав немногочисленные вещи, она обнаружила толстовку Джоэла, которую он давным-давно забыл в прачечной, а Элли так и не нашла повода ее занести. Она занырнула в кофту, проверяя, закрывает ли вещь ладони.       – Привет! – выпалила Элли, распахнув дверь. Мария стояла с куском пирога в руке.       – Сезон вишни, – она приподняла пирог, пожимая плечами. – Решила тебя проведать, поболтать. Ох, Мария, есть примерно ноль вещей, которые я бы хотела сейчас обсуждать.       – Эм…– Элли скрестила руки на груди и не очень изящно попыталась придумать причину, по которой им не стоит сейчас говорить. Она опасалась показаться странной, виноватой в чем-то, виновной. – Эм…       На лестнице послышались тяжелые шаги. Глаза Элли округлились – блядь! – она инстинктивно дернулась, чтобы захлопнуть дверь перед лицами непрошенных гостей и не выходить из комнаты еще неделю.       Джоэл замер на лестнице, как только Элли появилась в поле его зрения.       – Здравствуй! – Мария нехотя развернулась к мужчине. – Оставить вас? – женщина искала в глазах Элли знак, как ей стоит поступить. – Ладно, если ты захочешь о чем-то поговорить, Элли, то заходи в любое время. Девушка кивнула, не переводя взгляд на собеседницу. Мария спустилась и молча передала пирог мужчине, удаляясь.       Джоэл давно не бывал здесь, только наблюдал за этим домом издалека. Замечал, как у Элли появляются подруги, заходящие в гости, как она обрастает поклонниками, провожающими до двери, как неумолимо она взрослеет. Все это время он выбирал оставаться в стороне, чтобы дать ей шанс на нормальную жизнь в этом больном мире. Одна часть Джоэла надеялась, что ее панические приступы агрессии уйдут с годами жизни в Джексоне, другая его часть была рада, что осталась то, что делает их такими похожими. Он укорял себя за то, что был рад прошлой ночью, когда она была такой сильной и уязвимой одновременно, дав ему возможность быть таким же рядом с ней. Он впервые за долгое время почувствовал, что жизнь – это не просто воспроизведение похожих дней в ожидании смерти.       Джоэл улыбнулся Элли. До сих пор он не вглядывался в ее повзрослевшее тело. В закатном свете несоразмерная ее худобе толстовка распространяла наэлектризованные пылинки. Разбитые колени девушки сочетались с изношенностью единственной вещи, но контрастировали с живостью ее лица. Ее губы были пухлее обычного из-за ранения, или они просто стали пухлее.       – Проваливай! – послышалось сверху и девушка исчезла в глубине комнаты. Джоэл нахмурился и сделал несколько шагов вверх по лестнице: – Может, хотя бы пирог съешь?       – Сам ешь ебанный пирог, – он усмехнулся ее упертости, которая не менялась с годами, и вошел в комнату. Джоэл хотел поддержать Элли, быть рядом с ней, потому что знал, что скоро Томми сообщит ей, что она отстранена от вылазок. Сегодня утром они с братом долго спорили из-за этого, но ни солдатское детство в ФЕДРе, ни жестокость постапокалиптического мира, ни лагерь каннибалов не были для Томми достаточным аргументом закрыть глаза на то, что Элли изрубила ножом хотевшего разойтись мирно кочевника.       Элли сидела на кровати, спрятав согнутые ноги в толстовке. Он поставил тарелку на стопку комиксов и подвинул тяжелое старое кресло, чтобы сесть напротив девушки:       – Я принес тебе кое-что, – он достал из кармана рубашки нож-бабочку и положил его к ногам Элли. – Я отмыл его и подкрутил пару винтиков.       Элли не подняла головы: – Забери его, – тихо сказала девушка.       Джоэл не понимал, как ему следует действовать. Несколько минут он молча сидел рядом, потому что единственное, что казалось ему правильным сейчас – это оставаться с ней.       – Тот парень хотел просто уйти, – пробубнила она в толстовку. – Он был напуган, кажется, отбился от какой-то группы.       Джоэл тяжело вздохнул. Он вспомнил, как вместе с ней проходил путь толерантности к убийству. Как она одновременно сопротивлялась рутинности этой необходимости и обретала внутреннюю силу в умении себя защитить.       – Он напал на тебя, Элли, ты не могла поступить иначе! – он нагнулся и уперся локтями в колени. – Честно говоря, не понимаю из-за чего Томми устроил…       Она вскинула голову: – Джоэл, ради самообороны не наносят дюжины ножевых ударов! – ее губы растянулись в издевке. – Мне жаль разбивать твои розовые очки хладнокровного убийцы, но это, блядь, правда!       – Элли…       – Зачем ты вообще пришел? Продолжал бы сидеть на своей стройке! – она подобрала ноги под себя и со злостью вжала кулаки в матрас. – Или ты хочешь показать, что тебе не насрать на меня, чтобы с чистой совестью свалить в закат?       – Элли, я… – он качал опущенной головой.       – Ты бросил меня, как только мы обосновались здесь!       – Элли, твои друзья…       – Джоэл, ты был моим другом! – отчеканила она и резко подалась на него, схватившись за ручки кресла и нависнув над ним. – Я понимаю, одинокие мамочки, чьи мужья сгинули на вылазках, куда интереснее старой-доброй Элли.       Джоэл обескураженно смотрел на нее снизу вверх. Ее спутанные кудри щекотали его подбородок. Он нахмурил брови и сказал тихим голосом:       – Элли, я решил, что я не нужен тебе в новой мирной жизни, – он отвел взгляд в сторону. – Я видел, как ты веселишься в компании друзей, как ты счастлива жить нормальную жизнь. Я думал, что тебе больше не нужен человек, который будет защищать тебя…       Элли замотала головой, ей нравилось властность ее позы, поэтому она нагнулась еще ниже: – Ты критический долбоеб, – прошептала она ему почти в лоб, прочищая голос для нового яростного всплеска. Но внезапно ее вниманием завладели сенсорные ощущения. Его колени были в арке ее ног, и она чувствовала грубую ткань его штанов. От него пахло запахом его тела, который теперь ассоциировался с временами опасности и свободы. Он начал стричь волосы и что-то делать с бородой и теперь выглядел даже моложе, чем когда они познакомились. Элли почувствовала что-то новое.       Джоэл внимательно смотрел на нее, анализируя причины затишья. Она нахмурилась и закрыла глаза, делая глубокие выдохи. – Ты сделал мне больно, когда отдалился, понимаешь? Ты заставил чувствовать себя брошенной, ненужной. Ты совершенно точно не был ебанным защитником для меня…       – Элли, ты… – она распахнула округлившиеся от злости глаза. Сука, он еще будет спорить! Элли хотела ударить его по щекам – пять, десять, двадцать раз – но какой-то импульс заставил ее взять его челюстью и притянуть его губы к своим. До этого она целовалась только с девушками и весьма успешно, о чем она судила по тому, что поцелуями дело часто не ограничивалось.       Джоэл схватил Элли за бедро, чтобы оттолкнуть, но через секунду сжал его. Хватка начинала делать ей больно, но она не высвобождалась из нее. Элли ненавидела это лживое чувство возвращения близости. Она злилась от того, что могла так быстро отмотать все назад, забыть все обиды и за минуту восстановить человека в статусе самого близкого. Фигура Джоэла все еще была противоречивой в ее сознании, но он выглядел как тот, кто действительно сожалеет, что разочаровал ее. Глубоко внутри она верила, что он любит ее, даже несмотря на то, что не знает, как это делать в мире, где не нужно каждодневно рисковать жизнью ради другого.       Джоэл думал, что он позволяет себя целовать ради того, чтобы снова не отвергать Элли. Ему хотелось думать, что так он утешает молодую девушку, помогает ей отвлечься от неприятного инцидента.       Элли подтянула сначала одно, а потом другое колено на кресло, но Джоэл еще сильнее сжал ее бедро, заставляя то ли девушку, то ли свою руку застыть на месте. Элли начала стонать от боли в бедре и коленях, но продолжала запускать пальцы в волосы мужчины и путешествовать языком по его рту.       Снаружи послышался двойной удар металлической трубы по куску рельсы, висевшей на площади. Созыв совета. Что-то произошло и нужно срочно принять совместное решение.       Джоэл похлопал девушку по ляжке, но поймал себя на мысли, что этим движением только уводит процесс в какую-то другую область. Он аккуратно взял лицо Элли в руки и отпрянул от нее: – Мне нужно идти.       Девушка пересела на кровать и опустила голову.       Мужчина поднялся, оправил штаны и обратился к выходу. На первой ступеньке лестницы он застыл и через несколько секунд развернулся: – Хочешь пойти со мной? – бросил он в полумрак комнаты.       – Да! – отозвалась девушка.       Джоэл вернулся и схватил ее за руку. Широкими шагами войдя в ванную и ударив по включателю света, он поставил Элли перед собой и прижал ее живот к раковине.       – Это надо отмыть, – он усердно и нежно тер ее пальцы под тонкой струей воды. – Тебе стоит перестать пугать людей, чудила.       Элли ухмыльнулась: она почувствовала долгожданное одобрение своей странности и неожиданное стремление Джоэла быть частью ее сумасшествия.