Печать Камы. Возмездие

Не помню, как закончился ужин, помню лишь то, как поздний вечер все еще голодная я коротала уже в своей комнате. После разговора о моем исключении из следственной группы я полностью закрылась. Как от разговора, так и тот любого взаимодействия с кем-либо. С Кираном мы обменялись встревоженными взглядами, он тоже не знал об этой новости. Спустя несколько минут лишь крепко сжал мою руку под столом, безмолвно поддерживая меня и не давая остаться с тревожной мыслью один на один. За время ужина он успел пару раз потормошить мои и без того натянутые до предела нервы, но делал это осторожно просто для того, чтобы взбодрить меня. Хотя, если так подумать, то причин, для того чтобы «взбодриться» у меня было как у барбоски блох, только в моем случае, у каждой блохи было имя. В голове возник образ озлобленного жучка-Киллиана, который с первыми лучами солнца поплелся по длинному коридору отеля, перебирая маленькими тонкими лапками, прямиком к номеру Габриэля, перед этим десять раз потеряв и найдя рапорт. После чего плотно насел на уши Лиме, которая пошла переговорить с Грантом и в итоге, все сидят с сигаретой длиной в километр, рассуждая о том, какая шокирующая новость будет следующей. Почему-то от представленного моё сердце не ушло в пятки, не было желания сорваться с места и побежать решать проблемы, не было этой клокочущей в висках злости, что в подсознании рвала Лайтвуда на части и сбрасывала мясо на корм собакам. Ощущалось лишь нарастающее разочарование и чувство вины за то, что я не удосужилась провести эту беседу лично. Если бы мы поговорили об этом с глазу на глаз, то я бы точно смогла его хоть как-то успокоить и не допустить того, что сейчас он намеренно мстил мне, либо пытался хоть как-то «ответить» на моё предательство. Хоть я и не ожидала от него такого от слова совсем, даже не думала, что он пойдет на такое дело, а надеялась на то, что эту новость мой коллега с достоинством примет, все равно не могла его за это винить или осуждать. Лишь уже не так искренне посочувствовать. Но одна мысль все же заставила меня ухмыльнуться — времени зря он не терял. Киллиан терпеть не мог британское правительство и со многими представителями власти имел старые счеты, а вспоминая с какой надеждой в голосе он лепетал о том, что буквально мечтает уехать отсюда и в жизни даже не вспоминать о существовании Индии и кровожадного культа, могу уверенностью сказать — это явная попытка уложить меня на лопатки и заставить сомневаться в моем выборе. В идеале — вытащить из меня нужную информацию о Дубеях и культе, закрыть это дело с гордо поднятой головой и свалить на другой конец света с кучей наличных, удостоенным на своей родине награды «героя международного масштаба». Это также было и в интересах Габриеля, так что надежда хоть на какую-то поддержку и понимание оставалась только в отношении моей милой Лимы, к которой я успела прикипеть всей душой. У меня никогда не было таких уж прям подруг, которым можно было не опасаясь довериться и вложить в руки своё живое, трепыхающиеся в крови сердце со всеми его переживаниями и тайнами. Не бояться показаться эгоисткой, которая чересчур часто говорит о своих проблемах и порой зациклена на своих опасениях. Не жалеть о том, что отдала слишком много себя. Рыжеволосая задушевница с благодарностью принимала все, что я могла ей дать и щедро отдавала что-то от себя взамен. Я бы так хотела, чтобы наши дружеские отношения могли развиваться и дальше, чтобы в конце концов стать доверительными, надежными, теплыми и… нерушимыми? Мне легко её принять и понять. Она словно разбушевавшийся огненный смерч, который сносит любую неприязнь или недопонимание еще на начальном этапе, не давая почувствовать себя рядом с ней плохо, при этом привязывая к себе настолько тесно и прочно, что кружит голову ото всех положительных эмоций, что она ненароком вызывает раз разом во мне и других людях. Берг, ты стала мне так дорога, что в этой ситуации ты единственная причина, по которой я хочу остаться в группе. И ты одна из немногих, в чьих глазах я хочу остаться хорошим человеком и с чьим мнением готова считаться в любом вопросе, даже самом личном. Ожоги на руке, словно чуя паршивое настроение, начали подвывать в тон. При попытке снять сари, они еще более протяжно и болезненно отзывались на каждое прикосновение, но, стиснув зубы, я все-таки смогла переодеться в пижаму. Тени за окном сгущались в густые хмурые сумерки, а ночной свет стал еще более холодным и отчужденным, словно из мира навсегда пропало солнце. Толи моё настроение углубилось в совершенно мрачную меланхолию, толи мир вокруг в действительности стал таким неприветливым и черствым. Уткнувшись лицом в колени, я все никак не могла прогнать накатившую грусть. И что самое интересное, согревалась мыслями об Амрите. Как бы это иронично не прозвучало, но прошло даже меньше пары суток его отсутствия, и я уже мечтала о том, чтобы не так давно раздражающий до чертиков Дубей вновь оказался рядом и ласково обнял меня, так аккуратно и чувственно, как умел только он один. Сказал бы при этом что-то приятное или, скорее всего, недопустимо пошлое. Я слишком скучала, чтобы сейчас быть к этому придирчивой. Пусть я так и не сказала ему о том, что уже с головой прониклась его неоднозначной натурой, хамским поведением и нагловатой манерой вести дела и разговоры, смирилась с каждым его достоинством и недостатком, думая о нем в самые тяжелые и самые светлые моменты. Все-таки, я стыдливо призналась хотя бы самой себе, что моя любовь к нему была на грани безумия. Недавняя близость в храме нисколько не утихомирила мою разбушевавшуюся страсть, а лишь разожгла скрытую похоть и чувственность. Если бы между нами возникло даже самое необузданное физическое влечение друг к другу, то все было бы намного проще, а крышесносная духовная привязанность, которую мы не могли скрыть друг от друга, буквально пленила меня. И мне пришлось отдаться ей, иначе бы эта всепоглощающая энергия от нашей связи просто-напросто свела бы меня с ума от чувства неполноценности и упущения чего-то действительно прекрасного и нужного. А допустить этого не давало моё взволнованное сердце, которое от одной мысли, что Амрита не будет рядом, начинало возмущенно биться в агонии, пытаясь разбить сдерживающие натиск рёбра, словно они были клеткой. Никогда в жизни я не думала и даже не могла предположить, что мне суждено влюбиться настолько сильно и отчаянно, что даже боль от разъедающих ожогов на руках будет меркнуть по сравнению с мучением, которое испытывает сердце, сожженное в пламени тоски по любимому. От подобных размышлений жжение в руке действительно сходило на нет, но вот полый фиброзно-мышечный орган, который агрессивными толчками точно «разбивал» грудную клетку, начинал пульсировать кровяным ядом, разнося отраву током по всему телу. И даже на моей, смуглой от рождения, коже все наиболее отчетливо становились видны яркие фиолетовые вены, которые обычно едва отсвечивали синеватым. Без понятия, как разобраться во всей этой катавасии без участия Дубея, хоть и моя безоговорочная влюбленность закрывала мне глаза на многое, я всё равно ждала от него подвоха. Как бы банально не звучало — я уже знала его, как свои пять пальцев. Минимум как четыре, безымянный познаю только после женитьбы, но все же. Мой принцип решать все проблемы самой тоже не оставался в стороне. И для того, чтобы проявить его в полной мере было дело — очная ставка, где я в роли уголовника. Как только представлю эти пронизывающие недоверчивые взгляды, допросы с пристрастием и враждебный настрой, исходящий от тех, кто стал мне дорог, так тоскливо завывает сердце, что идти и вовсе не хочется. Но опускать руки я не намерена, тем более показывать свою слабость. Мне есть, что сказать. Нужно хорошо выспаться, собраться с мыслями, дать качественный отпор Киллиану и, желательно, сохранить с остальными хорошие отношения. Хоть я и не горю желанием продолжать дружеское общаться с нашим руководителем, но и выпускать его из виду не собираюсь — уж больно радикальные взгляды у него были на ход расследование. Ему повезло, что он поладил с Кираном, иначе я бы посадила его на цепь. После водных процедур тело приятно размякло, а рубцы покрылись более плотной коркой, что успокаивало и располагало к умиротворению. Я улеглась на спину, приняв наиболее комфортную позу, всё еще влажные плечи и ступни, выглядывающие из одеяла, приятно охлаждал не утихающий, но такой привычный калькуттский ветер. Я с удовольствием провалилась в сон.

***

Ожидания не оправдались. Мало того, что я надолго проспала будильник, так еще и не выспалась от слова совсем. Ненавижу опаздывать, ненавижу потеть, ненавижу нервничать, ненавижу агрессию и ненавижу не знать, что будет буквально через час. Всего за несколько минут после пробуждения я собрала целое комбо драмы, которое проиграется во всей красе уже совсем скоро. Последней каплей стала потерянная парадная блузка. Она была классического фасона, из шелка, с длинными рукавами, что самое главное. Для меня было важно прикрыть эти страшные рубцы и выглядеть солидно. Сейчас же эти два условия были взаимоисключающими. Ведь остальном мой гардероб располагал либо слишком открытыми вещами, либо слишком теплыми для беспощадно жаркого дня. Рука сегодня болела особенно сильно, буквально ломая суставы и кости. Хотела бы я надеть вчерашнее сари, но у него был испачкан рукав. Видимо, я замарала его кровью и слизью, когда переодевалась вчера. Вот все через одно место, как назло! Как только я собралась хотя бы на секунду успокоиться и выдохнуть, раздался вкрадчивый стук в дверь. Я оглядела выпотрошенный шкаф, незаправленную кровать и «творческий беспорядок» на рабочем столе. Разве не очевидно, что я в трепетном ожидании гостей? — Входите, — не оборачиваясь бросила я. — Госпожа, вы меня звали? Простите за ожидание, я помогала на кухне, — робко подала голос Мадху. Точно, когда я в припадке начала громить комнату прибежал Киран и пообещал позвать прислугу для помощи. — Ах, это ты… всё нормально, — чуть более расслабленно отмахнулась я, повернувшись к ней, — я лишь хотела спросить, ты случайно не видела мою белую блузку, что висела в шкафу? Она мне очень нужна сегодня. — Ох, простите, когда я приносила вещи после стирки в прошлый раз, то заметила, что на ней все еще остались жирные пятна на спине, — принялась объясняться служанка, в выражении лица которой мелькал испуг, — после чего, отвезла её в прачечную резиденции Дубеев. Я побоялась самостоятельно избавляться от них без должного опыта, ведь ненароком могла испортить вашу одежду. Но мне стоило предупредить вас заранее и этого бы не произошло, простите меня, я обещаю быть внимательнее. — Ладно, не беспокойся, все хорошо, — я приободряюще улыбнулась, больше пытаясь успокоить этими словами себя, нежели её. Едва я хотела отпустить Мадху по ждущим ее делам, как она сама неожиданно взглянула на меня, словно хотела что-то сказать. Я заинтересованно дернула подбородком, позволив ей заговорить. — Госпожа, если вам нечего надеть, то, может, посмотрите наряды, которые передавал вам Господин Дубей на прошлой неделе? А то вы так и не взглянули на них, портниха потратила уйму времени, сари ручной работы из тончайшего шелка, самое то! — Хм, — хмыкнув, я прикинула эту идею у себя в голове. Обычно молодой наследник любил открытые дорогие комплекты, полностью обтягивающие по фигуре или полупрозрачные в нужных местах. Но с другой стороны, он говорил мне, что на деловых встречах и переговорах с Дюжиной мне нужно выглядеть богато и элегантно, без лишней соблазнительности. Было ли последнее отдельным пунктом дресс-кода или его личной прихотью, я точно не знала. Но в любом случае, там действительно может быть что-то подходящее, забота Амрита о моем гардеробе сейчас была мне в прямом смысле «на руку». В конце концов, просто прикрою её подолом сари, — Хорошо, что ты про это вспомнила. Принеси-ка их сюда, желательно побыстрее, а то у меня и так велик шанс опоздать. — Конечно, госпожа, я не заставлю вас ждать, — поклонилась девушка и уже через несколько секунд раскладывала на моей видавшей виды кровати самые модные фасоны сари, от красоты и пестроты которых рябило в глазах. Я бы без сомнения залюбовалась ими на подольше, но на это не было времени, быстро отыскав глазами комплект, где у чоли были более-менее длинные рукава, я с удовлетворением провела пальцами по расшитой мелкими камнями и узорами и без того баснословной ткани. В таком прелестном золотом сари я должна светить как солнышко и жалить как пчела. Руку ни с того ни с сего кольнуло от резкого импульса боли, из-за чего она неестественно дернулась. Служанка недоверчиво покосилась на меня. Слава богу, пижама скрывала мою изуродованную конечность. — Вы так нервничаете, что-то случилось? — больше с любопытством, чем с сожалением поинтересовалась она. — Обязательно случится, если я не потороплюсь, — уклончиво ответила я, собирая в охапку нужные вещи и улетучиваясь в ванную комнату. — Может, вам помочь переодеться в таком случае? — Не беспокойся об этом! — сквозь толстую дверь мой голос наверняка звучал неубедительно. Да и ладно, это меньшее из-за чего мне сейчас стоит переживать. Едва оказавшись наедине с собой, я тут же буквально влетела в оковы золотых нитей, сбросив за долю секунды пижамные штаны и рубашку. На ходу завернулась в полупрозрачное сари, как в настоящий пчелиный улей, превратив копну волос в нечто похожее. Отражение в зеркале меня удовлетворило, я дополнила образ украшением от Дубея и миниатюрными сережками в тон к лунным камням. Мой образ выглядел интересно, за счет контраста между солнечным цветом сари, расшитого мелкими сверкающими камнями на переливающийся ткани и минималистичными украшениями, в редком отблеске которых таился отчужденный холод. Левая рука, как и было задумано, покорно скрывалась под накидкой, при этом выглядя абсолютно непринужденно — с виду, я просто придерживала её пальцами. Вернувшись в комнату за сумкой, я оказалась в недоумении. Мамаево побоище всего за несколько минут превратилось чуть ли не в музейную залу. Именно превратилось, потому что иначе убрать то, что я разводила почти час за то время, пока переодевалась, можно было только с помощью магии. Даже после того, как я взглянула на часы, картина не стала яснее. Десять минут. Собраться за такое время для меня было сродни экстренному собранию армейцев, не говоря уже о том, чтобы убраться во всей комнате. Да я бы одно сари столько вешала или, как максимум, заправила бы кровать. В таком случае, у меня даже оставалось время позавтракать. Но сделать это я собиралась в кафе, потому что этот дом словно специально строил мне козни и наказать его за это не было возможности. — Мала, ты даже прибраться успела? Нихрена себе, — искренне удивился возникший из ниоткуда братец, осторожно неся в руках чашку масалы. Когда-нибудь, он добьет меня своим лексиконом, — я тут тебе попить принес, а то сейчас уедешь восвояси и так до вечера будешь лишь водой довольствоваться. — Спасибо за заботу, но я собиралась позавтракать в кафе, — перенимая в руки горячий напиток, ответила я, глядя на него исподлобья. Промолчу, но покажу взглядом, что недовольна, иначе Киран совсем потеряет ощущение предела. — Ой, какая важная! Ты с такими же словами уходила на работу в Лондоне, а потом заработала себе истощение, я со школы убегал, чтобы тебя откармливать. — Ты делал это только для того, чтобы прогулять уроки, радость моя, так что не распаляйся, — снисходительно ухмыльнулась я, хотя это безнадежно милое воспоминание до сих пор грело мне душу. Мой младший брат действительно целые три месяца срывался с занятий, лишь бы принести мне обед из школьной столовой и проследить за тем, чтобы я нормально поела. А также отдохнула или хоть на минуту расслабилась. Это было как раз после того, как нас покинула мама. Работа на износ, учеба и нескончаемый котлован мыслей, которыми я «объедалась» до отвала, не пропускал естественный аппетит. Я изо дня в день жила на автопилоте, пока это не вышло мне боком. Я настолько погрязла в заботе о брате и бабушке, что совершенно перестала заботиться о себе. Порой забывала, порой жалела на это денег и времени, считая, что в силу молодости еще успею все наверстать. Бабушке не было до этого дела, ведь видения с того момента стали поглощать её все активнее и глубже, полностью отрывая от реальности. Органы чувств и разум не реагировали на содействие с внешней средой, ей уже было абсолютно все равно на вещи, что происходили вокруг. Она стала совершенно не приспособленной для самостоятельной жизни, невнимательной и нечуткой. Индира словно жила в параллельном мире, изредка пересекаясь с нашим настоящим, эта тонкая грань старческой маразматической шизофрении и абсурдной, как тогда казалось, мистики стиралась с каждым днём, пока окончательно не исчезла. Бабуля больше не принадлежала себе и была не в состоянии дальше воспитывать нас, вести домашние дела или хоть чем-то обеспечивать. Тогда мы с еще совсем мелким и наивным Кираном стали друг для друга «взрослыми», каждый проявлял это по-своему, но не оставлял сомнения в том, что о нас есть кому позаботиться. И это мы сами. Я отчаянно пыталась заменить ему маму, папу, бабушку, при этом стараясь оставаться ему старшей сестрой. Каждую минуту каждого дня боялась, что он будет чувствовать себя одиноким и покинутым. Или, уже чувствует, просто не показывает этого. Спасло ситуацию, как ни странно, магическое обаяние и харизма, которые никогда не оставляли Кирана вдали от внимания сверстников. Он был популярным спортсменом и душой компании в своих кругах, от того каждый второй мечтал стать ему другом, а отбить его от девчонок не могла даже я. Было даже немного обидно, ведь я стала нуждаться в брата в достаточно большей мере, нежели он во мне. Я смогла заменить мать ему, но не себе. От того мой характер становился с возрастом все жестче, я становилась независимой и даже слегка нагловатой, ведь часто приходилось идти по головам. Но я никогда не смогу с уверенностью сказать, что не нуждаюсь в материнской заботе и ласке, особенно сейчас. — Неправда, я старался делать это на больших переменах, чтобы ты не стрессовала еще и из-за того, что у меня проблемы с учебой! — ощетинился подросток, жестом показывая просьбу выпить содержимое чашки. — Да знаю я, просто хотела ответить тебе за вчерашнее, — виновато улыбаюсь, получая такую же улыбку в ответ. Я с наслаждением делаю несколько больших глотков приятного пряного напитка с крышесносным ароматом, давая этому утру еще один шанс. — Справедливо, будем квиты, — братец протягивает мне сжатый кулачок, который я тут же отбиваю, не отрываясь от питья, — но ты и вчера не поужинала, так что все еще считаешься засранкой, любимая старшая сестра. — Сейчас я допью и надену эту чашку тебе на голову, — угрожающе спокойным тоном произношу я, допивая остатки, — ты ожидал, что я подавлюсь? — Навряд ли бы тебя это отвлекло, ты парней так не целуешь, как присосалась к ней, — хихикнул Киран, явно довольный тем, что мне понравилась его масала. В том, что готовил именно он, я нисколько не сомневалась, ведь добавить столько корицы, что от нее начинало першить в носу и вкус не слезал с языка, было некой фишкой его рецепта. — Не ревнуй, а подставляй щечку, — притворно строго зыркнула я, тут же расплывшись в ухмылке. После короткого поцелуя в гордо подставленную братом щеку, на ней остался красный след от помады. Не хочу даже думать о том, что скоро его будет целовать другая. А зная то, как за ним бегают девчонки… щека — это еще не самое страшное место. — Ну, блин, — проныл Киран, скорчив досадливую рожицу, — куда же от вас женщин деться, везде пометят! — Оставлю тебя с этим вопросом наедине, потому что мне уже пора выходить, — сочувственно пожимаю плечами, напоследок трепетно приобняв мальчика за уже широкие плечи. В его взгляде что-то меняется, он крепко сжимает мою ладонь, ровно, как и вчера. — Я буду с тобой рядом, если тебе страшно или не хочется идти туда, — твердо проговорил Кир, при этом мягко приобнимая меня в ответ свободной рукой, — не позволю остаться одной, когда приходится разбираться с такими трудностями. Отныне, как наследники самого могущественного рода, мы будем решать все проблемы и неурядицы вместе. Я всегда на твоей стороне и готов показать это не только на словах, но и на деле. Я пребываю в секундном ступоре, но он огорошивает меня новым вопросом. — Ты доверишься мне? В его больших серьезных глазах было столько решимости и уверенности, словно он уже знал, как решить мою проблему, просто хотел получить согласие и одобрение с моей стороны. — Кир, — я приложила руку ему на щеку, на которой все еще красовался след, — я доверяю тебе больше, чем себе и приму от тебя любую помощь. Самое главное, чтобы ты был в порядке, иного я не допущу. Он коротко кивнул еще пристальнее разглядывая моё лицо. Не знаю, что он на нем искал. Я лишь смотрела на того, кого любила больше всех на свете. Да, это совершенно другое чувство, не такое всепоглощающее и уникальное, как с Амритом, но все же, оно не меркло на фоне своей естественности и незаменимости. Наша связь была столь же крепка и действительна хотя бы за счет того, что это были наши, сцепленные в единый союз, руки. За Кирана я готова была рвать и метать, работать и верить, жить и наслаждаться его присутствием рядом. В последнее время, я все реже пускала в ход свой козырь «старшинства», мне нравилось видеть то, как мой брат взрослеет, становится мужественным и стойким, старается защищать меня. Но также было трудно выпускать его из-под крыла моей опеки. Он единственный родной человек, который у меня остался. И я надеюсь, что навсегда. — Госпожа, Шехар ждет вас, — донесся голос Мадху с первого этажа. Я мягко отстранилась от брата, последний раз взглянув на него, стараясь вложить в этот взгляд всю свою любовь и благодарность. Но мою руку он так и не отпустил. — Я поеду с тобой. Мы еще раз пересеклись взглядами на несколько секунд. Киран как-то совсем уж хищно улыбнулся, давая понять два факта: возражения не принимаются и без очередной хитрости, с его стороны, встреча не пройдет. — Судя по твоей ухмылочке, это я поеду с тобой, — хмыкнула я, злорадно скинув сумку на ответственность новоиспеченного «адвоката». Стоило ли говорить о том, что забота Амрита была достаточно обширна и своеобразна? Мадху и Шехар — лишь меньшая часть из всей обслуги, которую изначально планировал приставить ко мне Дубей. Он предоставил мне на выбор целый штат служанок и слуг, чтобы я смогла набрать себе персонал по вкусу. Зная обострившуюся ситуацию в дюжине, убедил, что это необходимая мера для моей безопасности и комфорта. И, безусловно, для его спокойствия. Не устаю благодарить бога за то, что он отказался от идеи приставить ко мне охранника, ведь Лайтвуду он, мягко говоря, не доверял. Единственное, на что я согласилась и то с большим одолжением, оставить Мадху. Она была знакома мне дольше всех, хоть и не пользовалась моим большим доверием, принять её присутствие мне было намного проще. Также был призрачный шанс вытянуть из неё хоть какую-то информацию, расположить к себе и использовать её работу для моих личных целей. Но велик был и шанс того, что она будет ежесекундно докладывать брахманскому сынку о каждом моем вдохе и выдохе, действовать и рыть в ту степь, которая в интересах её настоящего хозяина. Да скорее всего только ради этого и была вся эта затея с прислугой. Шехара же мы делили с Амритом вместе, как бы странно и двусмысленно это не звучало. Но со мной он выполнял исключительно роль водителя или посыльного, так что трудностей по поводу загруженности его работой не возникало. Он прекрасно справлялся со своей работой, и, порой, был весьма сговорчив, что не могло не радовать. Главный подручный наследника долгое время принюхивался, искал подвохи и скрытые замыслы, но видя то, как скучно я живу в последнее время, полностью потерял ко мне интерес. Иногда он даже сам рассказывал о новостях, которые узнал от Дубеев, а я в ответ хвалила его работу перед падким на подобную лесть начальником. Амрит словно был в ответе за каждого из своих людей и их взлеты и падения всегда принимал на свой счет. Это было даже мило, если не брать в расчет тот факт, что работа была организована в строгом тоталитарном режиме. Амрит превосходно строил нужную стратегию, держал всё и вся на карандаше, не позволял спутать или схитрить, держа и сопоставляя в уме тысячи фактов и логических цепочек. Но один исход событий мы не смогли предугадать даже вдвоем.