Печать Камы. Возмездие

Не сказать, что я была сильно расстроена тем, что Шехар приехал один, но все же. Хотелось бы увидеть Амрита немного раньше положенного, сегодня я, как никогда прежде, нуждалась в его поддержке и присутствии рядом. Мне нужно было о многом его расспросить, не идя на поводу изощренных провокаций. Это будет еще сложнее, нежели пресекать попытки увиливания от ответа. Наша связь становилась все более сильной и всепоглощающей с каждым днём, словно её рост никогда не сможет достигнуть пика и со временем, мы не сможем и секунды провести без друг друга. Это звучало устрашающе и одновременно будоражило внутреннее пламя. Мы коротко попрощались с Чауханами, зная, что нам еще предстоит сегодня встретиться на крупном собрании. Водитель быстро уложил вещи в багажник, не завязав беседу после приветствия. В этот раз я решила устроиться на заднем сидении вместе с братом, дабы скрыть свое взволнованное выражение лица от Шехара за спинкой сидения. Еще с первых минут поездки Киран начал заметно морщится, сжимая обожженную ладонь в кулак. — Все хорошо? — обеспокоенно спросила я, положив руку ему на плечо. Может, просто волнуется? — Не очень, — честно признался он, — чешется и жжет. Как будто укус от комара перцем смазали. — Ты уверен? — Уверен. До этого просто неприятно пекло и болело, а сейчас прям разъедает, — прошептал Кир, осматривая расплывшиеся красные пятна от ожога. Они и вправду стали выглядеть значительно хуже, чем несколько минут назад. Это очень странно, ведь для меня эта смесь была словно панацея и не вызывала никаких неприятных ощущений. Я мазалась ей утром, не могла же она испортится за пару часов? Тем более, стояла она в темном прохладном месте, все как велела «производительница». — Извини, я не знала, что так будет. Мне эта мазь очень хорошо помогала. Что случилось в этот раз, я не знаю, — растерянно пробормотала я, с легким чувством вины на сердце, — сейчас приедем и промоем твою руку под холодной водой. Ты сможешь потерпеть? — Без проблем, не так уж это и больно, — натянуто улыбнулся братец без единой надежды на то, что я ему поверю. — Выглядит это совсем неприятно, и только представляю, насколько сильно саднит. Киран лишь махнул рукой, уставившись на пейзаж за окном. День другой, а все не легче. Теперь еще и брат калека, как, собственно, и сестра. Я шумно вздохнула, перекинув руку через его плечо, пристроившись ладонью к тому месту, где размеренно билось юношеское сердце. — Надо будет тебя подлатать. На носу встреча с подружкой, а ты у меня с поджаренной лапкой. — Ага, — соглашаясь кивнул он, — интересно, еще кто-то моего возраста там будет? — На счет конкретно твоих сверстников не знаю, но точно будут Риши и Лалит. Это двоюродные брат и сестра Амрита, одной восемнадцать, другой чуть старше двадцати. С последней поаккуратнее, уж больно горячая она штучка, — шепотом добавила я. — Ммм, понятно. А Риши? — Про него я больше ничего такого не знаю. Но там явно вся семейка с приветом. Очень высокомерным приветом, поэтому глазки не закатываем, даже если очень хочется, ведем себя достойно. Мы с тобой говорили об этом, помнишь? — Конечно, помню, ты со мной целую подготовительную беседу провела. — Но, а как еще? Нам нужно быть максимально осторожными. — Да понял я, успокойся. — примирительно ответил братец, сжав мою свешенную с плеча руку. Я пару раз чмокнула его в еще влажные кудряшки, отмечая, что до назначенного места нам осталась буквально пара поворотов. Это заняло несколько минут, спустя которые мы уже парковались на огороженной территории. К нам навстречу шел еще один слуга, чтобы помочь отнести вещи. Я только собралась оглянуться, чтобы найти глазами Амрита, но он уже открывал передо мной дверь, подавая руку. — Я заждался тебя, моя Махарани, — поприветствовал мужчина, прижавшись губами к костяшкам пальцев протянутой руки. Он помог мне выйти из машины, после чего вытянул мою руку вверх, закручивая вокруг своей оси, словно в танце, — позволь рассмотреть тебя со всех сторон, красавица. Я подыграла ему, позволив закружить себя. Малахитовые глаза прошлись по мне цепким придирчивым взглядом с головы до пят, но остались полностью удовлетворенными. А если быть точнее, то загорелись тонкой неоновой дымкой вокруг немного расширившегося зрачка. Это могло значить только одно — я привела его в восторг своим внешним видом и полностью завладела самыми различными тонкостями его внимания. В груди засело приятное напряжение от знания того, что зацепило его больше всего. Я буквально слышала его фантазии: как ритмично гремят браслеты, звонко ударяются друг об друга подвески на лифе и как рвется подол неприлично длинной юбки, под которой скрываются мои чуть подрагивающие стройные ноги. Дубей откровенно залип, даже перестав совершать круговые движения кистью, чтобы я продолжала вертеться вокруг своей оси, но его пальцы сжимали мои все также крепко. Остановившись, и едва не спутав левую и правую ногу под коварством злосчастного подола, я принялась рассматривать возлюбленного в ответ, который, не теряя времени, прижал меня к себе за обнаженную спину, спрятав руку за шторкой чуть колышущихся на ветру волос. Палящее солнце будто подсвечивало его изнутри, потому что выглядел он как самое настоящее божество, закованное в притягательное человеческое тело. Ультрамариновое шеврани из дорогой, плотной, костюмной ткани, сшитое точно по его меркам, соперничало с яркостью его глаз по своей глубине и обольстительности. Воротник был расположен недопустимо низко, не прикрывая большую часть груди и выставляя на обзор влажные кубики напряженного пресса. Приталенная модель подчеркивала широту плеч в сравнении с более узким тазом, а массивность грудной клетки добавляла его фигуре еще больше соблазнительной маскулинности. На шее блестели золотые цепи в купе с круглым медальоном, который свисал намного дальше видимого и наверняка касался ниже пупка. Черные смольные волосы в привычной укладке с порывами ветра спадали на ухмыляющееся кокетливое лицо. Как же он был хорош… я самопроизвольно закусила губу от возбудившегося во мне желания стащить с него всю одежду, оставив лишь цепочки на шее и то нагловато-заигрывающее выражение лица, от которого в еще совсем недавно удобном топе мне становилось тесно. — Киран, доброго полудня, прости, что не поздоровался с тобой сразу, твоя сестра намеренно перетянула все внимание на себя и не собирается останавливаться, — Дубею пришлось отвести от меня свой затуманенный взгляд, дабы поприветствовать моего брата, который только что выбрался из машины с помощью одного из слуг. Я встрепенулась, вспоминая о его ожоге. Амрит это почувствовал и безмолвно позволил немного отстраниться, дабы я повернулась к Кирану лицом. — Здравствуйте, Господин Дубей. Мала сама сегодня от зеркала еле отлипла, так что это в порядке вещей. Если вы не против, то я бы хотел сразу пойти в выделенную мне комнату, — фамильярно изъяснился подросток, даже убрав правую руку за спину, когда делал неглубокий поклон. Он между делом кивнул мне, как бы говоря, что все в порядке. — Хозяин-барин, уважаемый Басу-младший, Шехар сопроводит вас, — Амрит шуточно поклонился в ответ, при этом чуть не занырнув в моё декольте. Я вспыхнула словно спичка от того, как его пылкое дыхание мимолетно коснулось моей груди, — а я, как и обещал, буду сопровождать вас. — Звучит очень интересно, и чем же может похвастаться богатейшая резиденция в стране? — слукавила я, поправив невидимые складки на идеально выглаженном воротнике. Сделала это чисто ради того, чтобы лишний раз прикоснуться к нему и осталась очень довольна. Движение не привлекало излишнего внимания со стороны, но я почувствовала приятное постороннее тепло, исходящее от ощущений моего суженого, — а, в особенности, её наследник? — Ты хочешь осмотреть свои будущие владения, дорогая невеста? — не менее лукаво спросил Амрит, — главное из них стоит перед тобой. Но осмотреть наш скромный дворец действительно стоит, пойдём. Мужчина еще раз целует мою тыльную сторону ладони, после чего тянет следом за собой. Дом семейства Дубеев был абсолютным воплощением приукрашенной индийской сказки, о котором мечтали, мечтают и будут мечтать все те, кто хоть мельком взглянет на него со стороны. Касалось это как коренных жителей, так и новоявленных туристов. Уж сколько басен и рассказов ходило вокруг этого утонченного архитектурного творения, — не пересчитать и не переслушать. Расписанная вдоль и поперек усадьба, стоящая меж благоухающих свежестью зеленых кустов и высоких фонтанов, струящихся по периметру, была настолько необъятна в своей уникальности, что её узоры и тонкости построения можно было рассматривать часами. Сама резиденция была построена в индо-сарацинском стиле, характерными чертами которого являлись гаремные окна машрабия, остроконечные арки, множество башен и минаретов, открытые павильоны с бесчисленным количеством божественных статуй. Всё это, безусловно, в ярких и контрастных оттенках золота наряду с рубиновым оттенком купола и его более мелких вариаций на возвышениях рядом. Фасад здания был украшен семью арками и изящным каменным кружевом. Одна из самых интересных архитектурных деталей — центральная арка, на вершине которой можно было увидеть скульптуру Гаджалакшми — богиню богатства и процветания. Я изо всех сил старалась смотреть себе под ноги, но взгляд то и дело притягивали чарующие пестрые диковинки бенгальского интерьера, колорит которого внутри был просто невероятным. Грех было не почувствовать себя принцессой, идущей по искусным коридорам с высокими потолками, держа за руку любовь всей своей жизни. Комната, в которую мы пришли, была обставлена по-королевски роскошно: мебель и ковры явно ручной работы, картины и зеркала — в золоченых рамах, а постель застелена нежнейшим шелком. Правда, почему-то, черным. Мои чемоданы, стоявшие рядом с классическим зеркальным шкафом с головоломными росписями по углам, совершенно не вписывались в помпезность дизайнерского интерьера. Мне всегда казалось, что королевский шик не бывает уютным, но в этом помещении явно поработали профессионалы, сумевшие создать действительно спальню, а не антикварный музей. Или у хозяина этого места просто хороший вкус. — Просто нет слов, — честно призналась я, присев за небольшой туалетный столик, пока Дубей закрывал за мной дверь, — даже не могу представить, какого это — с детства жить в сердце роскоши. — Можешь, моё сердце ещё никогда так не называли, но спасибо, — подмигнул мужчина, усевшись на прикроватную банкетку. Я в очередной раз поражалась тому, как все мои слова восхищения он мог прямой отсылкой приписать себе, при этом, не нарушая причинно-следственной связи разговора. Но слова о том, что его сердце с отрочества хранило моё имя, приятно согревали в ответ моё собственное. — Тогда еще более странно осознать тот факт, что ты ждал моего прибытия с самого детства, когда я даже подумать не могла о твоём существовании. — В этом вся прелесть, дорогая Махарани, — его длинные пальцы потянулись к моему лицу, подхватив за подбородок, — заранее знать хозяйку своего сердца, при этом ни разу не видя её, только представляя, слушая многочисленные рассказы о её семье — интригующее и волнующее ощущение. Особенно, если она не знает в ответ даже о твоём существовании. — Звучит самую малость безнадежно. Вдруг бы я тебя разочаровала? — последний вопрос я произнесла почти шепотом, после чего оказалась заткнута прижатым указательным пальцем его руки. Расстояние между пуфиком и банкеткой, на которых мы расположились, было небольшим, а наши постепенно приближающиеся к друг другу лица и вовсе разделял лишь десяток сантиметров. Я в предвкушении провела языком по внутренней стороне губы, в томительном ожидании поцелуя. — Это уже неважно, — бархатистый шёпот, слетевший отправной фразой с приоткрытых уст, наконец, утонул в глубине соединившихся в унисоне губ. Мне пришлось прикрыть глаза от накатившего удовольствия, чтобы они не закатились раньше времени. Я потянулась обеими руками к его шее, чтобы, зарывшись в пряно пахнувших вишней волосах, притянуть еще ближе к себе. Он незамедлительно ответил на моё желание, вцепившись изворотливыми пальцами в бёдра. Я сжалась от приятного клокочущего спазма внизу живота, только догадываясь о том, что будет дальше. Не дожидаясь последующего действия, Амрит привстал и перетянул на себя вес моего вмиг обмякшего тела, позволяя мне принять козырную позицию сверху. Побрякушки на одежде переплелись между собой с характерным звуком, приятно ударяясь о кожу выпирающих рёбер. Я даже не успела удобно пристроиться в новой позе, как он углубил поцелуй, проникнув ко мне в рот влажным движением скользкого языка. Одна из его рук надавливала на выгнутый изгиб спины, пока другая оттягивала волосы, не давая им пасть себе на лицо. Но это также помогало ему управлять течением поцелуя: ускорять, замедлять, углублять или ослаблять в нужный момент, чтобы мы попросту не съели друг друга. В этот момент мне было откровенно плевать, что наши костюмы после этого превратятся в мятое месиво и к черту тот факт, что нам нужно было щеголять в них через несколько часов перед важными членами передовой дюжины. Как верно подметил мой нареченный — в такие моменты больше ничего не имело значения. Только волнительное и чувственное сплетение наших тел под гнётом страсти, которая по своей экспрессивности превосходила высокоразрядные удары тока. Я медленно оторвалась от желанных губ, подняв корпус тела. Горячие руки прочертили изгиб талии, пока я вжалась коленями в мягкую нишу одеяла по бокам от его таза. Наши бедра соприкоснулись сквозь плотную ткань одежды, но даже через неё я чувствовала существенное уплотнение. — Какое же разочарование осознавать, что твой бесподобный наряд не продержался на тебе и часа после прибытия, — голос, опустившийся до самой ниши регистра, плавно разливался в давлении воздуха. Дубей потянулся к молнии от топа, находившийся на спине. Неужто он специально изучал конструкцию моих нарядов, чтобы не возиться с их снятием, ища очередную застежку или бегунок? Едва почувствовав ослабление в груди, я вдруг схватилась за почти расстегнутый элемент одежды. При свете дня он же в любом случае заметит исполосованную часть руки, которую я в прошлый раз скрывала сари! Выражение моего лица изменилось, я даже подняла на него протестующий взгляд. — Что такое? — в недоумении спросил Амрит, все еще держась за злосчастный бегунок, — я не против, если ты хочешь заняться этим в наряде, он действительно чрезмерно соблазнительный, но его лучше снять. Он будет мешаться или вовсе испортится, потому что в дальнейшем я не буду обращать внимание на его состояние и вовсе могу порвать. — Я могу сделать все сама, и тебе не придётся даже прикасаться ко мне, — пыталась отмазаться я, поправляя сережки, запутавшиеся в волосах. Но судя по насмешливому взгляду собеседника, моя попытка с треском провалилась. Кроме того, в его эмоциях промелькнула доля ликования, но я так и не поняла из-за чего. — Ну уж нет, лиса, думаешь, я не догадываюсь, что причина в другом? — он надменно ухмыльнулся, застегнув молнию обратно, — я же чувствую тебя, как никто другой. Закрой глазки, мы поступим иначе. Я послушалась лишь спустя несколько секунд. Его ладони приятно смяли напряженные плечи, скатываясь вниз точно по линии. Мои ощущения существенно обострились после того, как я больше не могла визуально наслаждаться процессом. Но даже страх быть раскрытой не сбивал и десятой доли возбуждения, которое скопилось у меня в теле. Аккуратные движения рук сосредоточились на массировании кистей, что были заточены в оковах золотых браслетов, скрепленных с шифоном. Это расслабляло. Настолько, что я не заметила, как он ловким движением разомкнул концы колец, что были примагничены друг к другу со внутренней стороны. Объем пышных рукавов спал вслед за расстегнутыми браслетами, что уже мягко ударились мне об коленку, позволяя шифоновой ткани открыть обзор на изуродованный эпидермис лучевой кости. Я вздрогнула, когда, открыв глаза, увидела, что все внимание Дубея было сосредоточено на разрисованном участке левой руки. Между нами возникла неловкая пауза. — И как долго ты собиралась это скрывать? — Ничего я не скрывала, просто поранилась, — в ту же секунду ответила я. — Поранилась еще до собственного зачатия? — хохотнул Амрит, поднимая на меня насмешливый взгляд. — В смысле? — Я говорю, почему сразу не рассказала мне о проявлении печати? — уже более серьезно спросил мужчина. — Печати? Я думала это просто ожог. — Значит, появилась она уже давно. И ты на полном серьезе перетерпела всю стадию формирования, даже не сказав мне об этом. Скажи, это действительно стоило того? В одиночку сходить с ума от брачного зова? — Что? Ты все это время знал, что у меня может выскочить эта дрянь и просто промолчал об этом? А теперь еще удивляешься, что я сию минуту не побежала жаловаться тебе на рубцы? — Успокойся, — наследник брахманов примирительно склонил голову, ведь я была в шаге от того, чтобы перейти на крик. Или вовсе в истерику. Какого чёрта? Почему я все время прибываю в небытие от такой важной информации и узнаю о ней только в самый последний момент? От его приказного тона стук взбешенного сердца долбил прямо через барабанные перепонки, а из ушей и вовсе собирался клубиться пар, — я просто хочу знать, почему спустя столько времени ты до сих пор не можешь мне доверять даже в таких простых вещах? Если бы ты руку сломала, тоже ходила бы с поджатой лапкой, намеренно скрывая? — Я сейчас тебе руку сломаю, если не объяснишься. Что это за поганая метка? — Воу, юная дикарка даже после разоблачения хочет махаться кулаками? — Дубей нисколько не скрывал того, что вся эта ситуация его веселит. Он улыбался мне прямо в обозленные глаза, наблюдая за мимикой, — я первый задал вопрос, но это сейчас не так уж важно. Меня волнует только то, как ты избавлялась от того жжения, которым периодически шалит эта «метка»? — Приянка дала мне мазь, которая позволяет избежать боли на несколько часов, — честно призналась я, постаравшись сбавить обороты. Если я отвечу на его вопросы, то, может, и он ответит на мои? — Хах, и после ты думаешь, что она не знает значение узора, украсившего твою ручку? — Это ожог, посланный мне злостью Сапнешвари, — пробормотала я, задыхаясь от бурлящего внутри адреналина, при этом сама с трудом верила в то, что говорю, — избыток магии… его трудно контролировать. — Серьезно? — похоже, Дубей едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Под моим удивленным взглядом, он небрежно закатал рукав на левой руке. У меня в прямом смысле отвисла челюсть, а глаза едва ли не выпали из орбит, — я, конечно, знал, что старуха не обделена воображением, но чтобы настолько… Мужчина продолжал ехидно скалиться, наслаждаясь моей реакцией. На его руке на том же месте и в той же «композиции» красовался укус, не имевший ни единого различия с моим. Я металась взглядом между двух конечностей, часть которых будто бы скопировали. — Это печать Камы, моя красавица. В своем истинном первозданном виде, — я едва не перевалилась за спинку кровати, когда он поднес исполосованную руку к моему лицу, — древняя магия, способная объединить две сущности в одну. Именно она не позволяет тебе долго находиться на расстоянии от меня и использовать нашу способность вызывать тени против друг друга. С её помощью мы с тобой связаны на веки вечные, без возможности разлучиться живыми. — Тогда почему?.. — кое-как выдохнула я. — Почему бывшая Банерджи скрыла это от тебя? Именно потому, что знала, с кем тебя связывает печать. Или ты полагаешь, что твоя мать не рассказала своей лучшей подруге о том, почему она бежала из Калькутты, сломя голову? Мне показалось, что земля поплыла под ногами, как и очертания предметов вокруг. Пугающие мысли, наверняка являющиеся правдой, сменялись в голове, словно картинки в диапроекторе. — А та целебная мазь, что она тебе давала? Просто сжигала твою печать настолько, что онемевшая рука переставала что-либо чувствовать, даже моё присутствие рядом. Иначе как бы ты прошла целую стадию роста всего за пару дней, пока моя разрасталась для этого неделю? Печать Кама, как таймер, отсчитывает мгновения до завершения Кали-Юги. Не успеем до срока пройти обряд — и мы оба покойники. Именно на это рассчитывала старая ведьма, чтобы занять главенствующую позицию в дюжине и с помощью нашей связи провести обряд, который помог бы ей зачать ребёнка и лично завершить цикл жертв, успокаивающий буйное желание Тёмной Матери переродить наш мир через разрушение. Если бы ты продолжила мазаться тем снадобьем еще хоть пару дней, то содержащаяся в нем стимуляция роста увеличило бы влияние печати на тебя до такой степени, что ты бы не смогла её контролировать. Тьма поглотила бы тебя полностью, убив за считанные минуты, как, собственно, и меня. Махадеви постепенно насыщает нас через «метку» силой, чтобы мы научились ей пользоваться, не сойдя с ума. Но, как главные наследники священных родов, мы должны делать это вместе. Таков уговор богов, чтобы один из нас не провозгласил себя божеством, имеющим колоссальную мощь. — Это звучит, как полнейший абсурд! Приянка боялась говорить со мной о моей матери, остерегаясь, что кто-нибудь из ваших нас услышит и её повесят. А сама в тихую осмелилась готовить такой зверский план против тех, перед кем так расстилалась и дрожала от одного недовольного взгляда? И все это на пути к славе и собственному благополучию, зная, что ей не спустят это с рук?! Убив нас, она бы навлекла на себя еще больший гнев богини, больше никогда в жизни не заслужив и доли её расположения! — Да что ты о ней знаешь? Старушке было не жаль в прямом смысле подкладывать свою племянницу под Риши уже который год. Ей повезло, что он достойно воспитан и чтит традиции. Иначе бы той пришлось с юного возраста познать все «прелести» брака по расчету, когда жена полностью зависима от мужа, и начать жить взрослой жизнью намного раньше, нежели в пятнадцать лет. И, поверь, она бы не задумываясь сдала милую Джаю хоть в рабство, если бы ей дали возможность получить благословение богини и поддержку культа на проведение темного ритуала Гарбхадхана! И да, дорогая, ей было важно, чтобы ты ей доверяла и действовала в её интересах, пока она в ответ рассказывала бы тебе ничего не значащие истории о твоей матери, набивая за это цену мол: «я иду против правил и рискую собственной жизнью, чтобы утолить твоё любопытство». Ты бы даже из чувства вины шла у неё на поводу. А дюжина, наряду с народом, спустила бы ей с рук любую дикость, ведь есть несколько семей, с кем она схожа в интересах сместить нас и посоревноваться за теплое место у руля. Здесь никто не действует в одиночку. Пусть бы её семья и не стала править Бенгалией, но зато она осуществила бы свою главную мечту и заняла более значимую позицию в обществе. Понять то, чего именно хочет Махадеви, порой не можем даже мы, брахманы. Приходится только догадываться с помощью её подсказок и сверяться со звездами, повинуясь воле той, в честь кого назван наш город. Знаешь, как говорят, лес рубят — щепки летят. И наша богиня прекрасно понимает, что остаться должны только сильнейшие, неважно каким способом. Перерождение мира подразумевает смену власти и что ведающие, что правящие могут легко оказаться за бортом, если не покажут себя достойными своих ролей. Моя голова шла кругом от переизбытка новой информации, которую я так желала узнать всего несколько часов назад. Разговор на повышенных тонах и вовсе ослаблял моё желание просто принять слова Амрита, как есть, не провоцируя на ёрничество и бесконечный спор. Я обессилено вздохнула, прижавшись подбородком к ключицам. ⁃ А как ты вообще узнал о всём том, что она замышляла? ⁃ Не обошлось, конечно, без помощи Рейтана, но загвоздкой стали пропавшие из нашей библиотеки документальные записи о том самом ритуале Дакши, который нам предстоит пройти — о его сути, о свойствах печати и прочем. Я даже не знал, что эти записи вообще существуют. Ведь уже несколько столетий этот мистический ритуал и вовсе считают легендой сошедшего с ума отшельника, к которому, по его рассказам, спускались боги, чтобы через него передавать важные секреты человечеству. И в один из таких случаев, когда к нему решил снизойти Шива, тот узнал о грядущей в этом тысячелетии Кали-Юге. Он описывал это как самый дурной век, в который от первоначальной добродетели остаётся лишь одна четверть, да и та к концу Кали-юги полностью разрушается. Наступает общая экономическая и духовная деградация, люди проявляют самые ужасные и отвратительные качества. Слабеют их мужество, ум и сила. Поведением людей начинает управлять злоба, зависть и честолюбие. Люди становятся лживыми и соблюдают лишь видимость жертв, даров и обетов. Брахманы прекращают творить молитвы, отступают от принесения жертв и чтения Вед, забывают о поминальных жертвах и едят, что придётся. И только чистейшая тьма может помочь свету образумить мир и живущих в нем людей. Лишь сам человек может спасти человечество от божьего гнева и собственных пороков, при этом убив своими же руками всех неугодных. И приказал Великий Шива отыскать достойного нести участь возмездия за проступки свои и чужие, дабы утихомирить будущий гнев жены. Взять на себя ответственность и мужество, становясь героем своего времени. При этом, не зазнавшись и не утонув в эгоизме собственного превосходства над теми, кого защитит и спасет его благородство и отвага. Тогда богиня мудрости Сарасвати предложила разделить эту ношу между двумя людьми, что рука об руку переродят мир, в равной степени разделив между собой дарованную им мощь и силу, чтобы предотвратить войны и борьбу за власть. Но что же могло сподвигнуть двух простых людей оставить амбиции и собственные интересы лишь ради того, чтобы делить все блага и награды с другим человеком, никогда и ни в чем ему не завидуя, не смея предать пройти с ним все трудности, не скупясь на жертвах, и каждый раз ставя свою жизнь на кон? Ответ на этот непростой вопрос нашел самый молодой, здоровый и красивый из пришедших божеств — бог любви и семейного благополучия, известный этому миру как Кама. Он всплеснул зелеными руками, предлагая выслушать его. «Влюбленные помогут вам! Только пара, познавшая истинную любовь и искреннюю чувственность, сможет создать бескорыстный союз двух преданных друг другу душ! Тех, кто не сможет отвернуться от любимого или предать дорогое сердце! Лишь те, чья жизнь связана всеми возможными узами могут быть избранными на эту непростую роль!» Боги задумались, но в один голос спросили: «И как же распознать их?» Кама ответил, будто знал об этом вопросе наперед: «Моя волшебная стрела-трезубец распознает и пронзит их! У каждого из них останется след на левой руке, что неизменно ведет к сердцу, напоминающий о своей верности и приверженности любимому. Ни дня они не смогут прожить друг без друга, и сильнейшая магия, мощь которой известна лишь им двоим, не сможет навредить тому, кому принадлежит их сердце! Прими же мою помощь, Великая Махакали, и возрадуйся своим жертвам, которые ради тебя познают силу любви и тягость мучений!» — Отшельник записал все с точностью до последнего звука, который он мог услышать от богов и попросил местную семью, занимающуюся издательством книг, вписать эту историю в главный индийский эпос. Легенда была яркой, фантастической, в неё хотелось верить. Семья согласилась исполнить просьбу и вскоре об этом сказе начал говорить весь город, а спустя пару месяцев о ней узнала значительная часть Западной Бенгалии. И ходят слухи, что отшельник уже несколько столетий ездит и плавает по самым неизведанным уголкам Индии, лишь бы найти тех самых избранных. А твоя бабушка и мой отец с помощью тантрических ритуалов смогли уговорить и убедить Кама в том, что именно мы достойны чести быть отмеченными его печатью, как дочь правящих воинов и сын ведающих наставников. Твоя мать была в ужасе от того, что успела узнать. Ходила бледная несколько дней после того, как нашим предкам все-таки удалось добиться одобрения бога любви. Девдас не сразу рассказал о всех тонкостях, что скрываются в этом деле, но как только он поведал им о самом страшном, что может нас ожидать — Индира также решила бежать. После того, как они уехали из Индии, Джотсану несколько лет лечили кровопусканием, дабы избавиться от последствий серьезного ритуала и уберечь еще не рождённую дочь от искалеченной судьбы. Но, как видишь, это никак тебе не помогло. Даже если бы ты осталась в Англии, то просто сошла бы с ума от того, что вышла на новый уровень познания мира, который значительно выше и масштабнее, нежели вещие сны или видения.

— Отец рассказал мне о чудом уцелевших записях лишь тогда, когда меня начали мучить сильнейшие боли и частые видения. Он знал, что семейка Банерджи хранит оригинальные ручные записи той легенды, не отредактированные и неизмененные ни коим образом. Но совсем недавно начал подозревать и о том, что за несколько дней до свадьбы, они подговорили Ману стащить наши книги, в которых хоть как-то упоминалась печать или ритуал Дакши. Это стало последней каплей, чтобы не развивать конфликт, мы решили убрать шудру из игры проверенным способом. Чауханы тут же поняли, чем пахнет дело и свесили все на то, что их гостья интересуется этой историей и попросила Ману одолжить из нашей библиотеки пару книг.

— О, Господи, — воздух в комнате словно раскалился, обжигая легкие притоком плавленого кислорода, — так вот зачем ты приезжал тогда. — Не только, мне также нужно было проведать тебя. Кстати, полноценную историю о том, что нас с тобой связывает, я узнал только вчера, когда смог изучить большую часть уцелевшего материала. До этого я только догадывался о том, почему мне необходимо постоянно быть с тобой рядом чисто физически. Брачный зов, исходящий из печати, продолжительное время мучил только одного из нас, так как она появилась у меня сразу после того, как мы совершили ритуал Майтхуны в храме. Эта разъедающая тело боль могла утихомириться только в твоём присутствии и никак иначе. На печать нельзя влиять посторонними средствами, как и в любовных делах, все должно идти естественным путем. Но одним из недавних вечеров я почувствовал, что теперь не мучаюсь от боли один. — Я тоже чувствовала это, будто бы вся боль разделилась между нами двумя, — кивнула я, растерянно вглядываясь в сузившиеся от мрачности собственного рассказа глаза Амрита. Выходит, сразу после нашего прелюбодеяния в храме, Кама посчитал Дубея достойным и отметил его. А меня только тогда, когда я рассталась с Лайтвудом, — но почему же ты не забрал эти книги раньше? — Не поверишь, но я просто не мог их найти. Чауханы вечно причитали, что ты слишком неуклюжа и постоянно меняешь расположение вещей, и особенно неаккуратна в библиотеке, поэтому можешь засунуть эти книги куда угодно. — Мда, — протянула я, приходя в еще больший шок и недоумение, — можно задать тебе последний вопрос? — Валяй, Махарани. — Зачем при таких обстоятельствах Приянка постоянно зазывала тебя к нам в гости? — Потому что не знала, когда именно у нас обоих проявится печать и можно будет начать действовать. Ну, в плюс ко всему, хотела втереться мне в доверие, все очень просто. Сил противиться его словам не было, но я в корне не согласна с тем утверждением, что «всё легко и просто». Неужели вся эта история еще более закрученная, чем мне казалось раньше? Убийства, ритуалы, нескончаемые расследования и интриги, зверства и подстрекательства — лишь малая часть из всего того, чем кишит дюжина и Калигхат. Я просто потерялась среди тайн и загадок, после того, как узнала ответы на большую часть из них. Но через непроглядную тьму меня вела лишь одна рука, та, что так трепетно и уверенно держала мою в данную секунду. Я была готова порвать её хозяина, но в тоже время рыдать от бессилия в ставшее родным плечо. И на ней, словно брачные оковы, струились узоры отметки древней магии, что были заточены в Печати Камы.