In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti

      Это повторялось снова. Видения. Ночная грань между реальностью и сном слезла с шиномонтажки кусками, как отжившая своё краска. За спиной осталась ржавая клеть из арматуры и прикрученный сверху лист металлопрофиля с надписью: «Это далеко, но ближе чем до неба».       Билл босиком пересек подсвеченный участок трассы и боком пролез сквозь смыкающиеся заросли придорожных кустарников, зацепаясь за торчащие во все стороны ветки. Одна, особенно настойчивая, уперлась острым краем в живот. Послышался треск ткани. На футболке ниже пупка осталась дыра, через которую проглядывалась розовая полоса задетой кожи. Он размеренно продвигался вверх, ориентируясь на шум водопада. Ступни, время от времени утопавшие в мягких сочных островках проклюнувшейся травы, напоролись на острые верхушки замаскированных камней. Он запнулся, поджимая закровившие пальцы. Из-за болезненной пульсации идти стало сложней, но Билл, мотнув головой, упрямо продолжил свой путь. С каждым новым шагом гул нарастал, пока в определенной точке не достиг апогея. Здесь. Билл замер, будто грудью натолкнулся на незримое ограждение для слишком беспечных туристов, и опустил затуманенный взгляд.       Широкий канализационный колодец уходил нереалистично глубоко под землю. В самом его центре открывался вид на линялый оранжевый купол простаивающей карусели. Восемь гладких пластиковых лошадей на подпорах переживали свои нелучшие времена; их тяготы всецело разделяли намертво примотанные к ним малярной лентой всадники. Поблизости, как шестерёнка наполовину вгрузшая в землю, торчал полукруг чертового колеса, а чуть дальше крутым пике обрывалась американская горка. Билл сказал бы, что, в общем, открывшаяся картина напоминала ему не столько заброшенный лунопарк, сколько котлован гигантской застройки. Не до конца выведенные перекрытия зданий, временные лестницы, ведущие в никуда, поддоны с арматурой и древесиной, жестяные бочки с вязкой булькающей смолой. Натянутые то тут то там обмотки полиэтиленовой пленки, местами уплотненные как коконы, подозрительно шевелились, будто что-то собиралось вылупиться из них наружу. Ручейки кипящей лавы ниспадали по бокам колодца, образуя дымящий ров. Вдоль него тянулась гряда обветренных закусочных; кое-где под полосатыми пляжными зонтами стояли пластиковые столы с большими черными брезентовыми свёртками, с которых на песок сочилась тёмная жидкость, перетекая из мелких лужиц в те, что покрупнее. Билл невесть откуда знал, что там были люди. Кто-то кричал, подвешенный на стальные крюки за ноги, как свиная туша, пока нечто деловито примерялось к нему с разделочным ножом. Кто-то коптился, на последнем издыхании барабаня в плотно задвинутый чугунный заслон. И как вишенка на торте царившего безумия возвышался он — клоун. Грязно-белое пятно, беззаботно болтающее ногами на крыше одного из недостроев. Клоун, почувствовав чужое внимание, словно в замедленной съёмке поднял голову и ухмыльнулся. — Возвращайся домой, Билли.       Зудящее беспокойство отринуло его. Билл завороженно всматривался в налитые огнём радужки, ощущая себя так, словно тело застыло в невесомости. Словно оно воздушный шарик, привязанный на ослабившийся узелок — только дёрни за конец верёвки. Соблазн поддаться был слишком велик. Домой. В Дерри… — Нет!       Билл крепко зажмурился от сильного толчка в бок. Мир покачнулся, смазался и почернел, как экран бесцеремонно выдернутого из розетки телевизора. Когда он, наконец, сморгнул сонное наваждение, то первое, что увидел — перепуганная до смерти Сара, нависшая в считанных сантиметрах над ним. Её бледные губы подрагивали. Челка прилипла к потному лбу неровными клоками, а грудь под футболкой ходила ходуном. Она загнанно дышала, словно только что приняла эстафету и пробежала на скорость стометровку, обесиленно рухнув на финише. Её влажные ладони похлопывали его по онемевшим щекам, пытаясь привести в стабильное чувство. Билл сглотнул и, напрягшись, приподнял голову, чтобы рассмотреть местность, в которой очнулся. Гул водопада приглушал посторонние звуки. Ранне-весенние ночи милосердием не отличались, и остывшая земля неприятно холодила в спину через тонкую футболку, заменявшую ему пижамную. Ноги, растерявшие чувствительность, оттаивали по чуть-чуть, покрываясь гусиной кожей. Даже если бы захотел, то вряд ли смог бы самостоятельно встать. Тело не слушалось. Рядом ревел взъерошенный Джорджи, периодически сморкаясь в рукав, когда уже было невмоготу давиться соплями. Ситуация проясняться не спешила, наоборот — стремительно нагнеталась. Билл не выдержал и, скосив в его сторону глаза, вяло пробормотал: — П-прекрати. — Всё в порядке. Всё хорошо, — Зак, которого он сразу не заметил, помог Биллу сесть, попутно накидывая ему на плечи свою куртку, впитавшую приятное тепло. — Сейчас мы все вместе пойдём домой.       Сара судорожно выдохнула сквозь набежавшие слёзы и, не сдержав переполнявших эмоций, крепко прижала его к себе, Зак последовал её примеру, бережно поддерживая его под спину. Джорджи тоже влез в малую кучу и, обняв за шею, продолжил приглушенно хлипать ему куда-то в висок. Лишь в тесном кольце из трёх пар рук Билл понял насколько замёрз. Домой? Ясно, значит он снова ходил во сне.

***

      Сара забрала его со школы в три, по телефону отменив привычный визит к психиатру. Двадцать минут её в красках распекали за родительскую безответственность, пока она, потеряв всякий интерес к разговору, не сбросила надоевший вызов. И припечатала сверху беззвучным режимом. Билл криво усмехнулся, устраиваясь поудобнее, и спихнул себе грузный рюкзак в ноги, чтобы не мешал. Как будто на соседнем сидении место не пустовало. День обещал быть интересным. Раньше склонности к бунтам за Сарой не замечалось, а значит её ангельское терпение находилось на волоске от грехопадения. Был небольшой соблазн невзначай чикнуть его ножницами и посмотреть, что же в итоге будет. Сорвётся на истерику или нет? Но провоцировать Билл не стал. Перескрипев зубами, одумался.       Сару можно было понять. Навязанные сеансы терапии ему не особо помогали, очередные выписанные таблетки для нормализации сна тоже. В органах опеки считали, что у него типичный период адаптации. Затянувшийся. В приёмных семьях встречалось сплошь и рядом. Любовь, ласка и участие — Биллу хватало всего. Все было даже слишком радужно-прекрасно, как для правды. Кроме того, что в особые лунные фазы он ловил восхитительные приступы лунатизма, едва не стоившие ему жизни, а членам его приёмной семьи пары тысяч нервных окончаний за каждую бессонную ночь, проведенную в лихорадочном прочесывании заповедника. — Ну что, поехали? — Сара наконец-то собралась духом и, вернув на лицо дежурную улыбку, завела мотор. Водила она хорошо. Машина плавно тронулась с парковки, выруливая на трассу. Мидвичская средняя школа мелькнула в зеркале бокового вида и исчезла, открыв вид на гряду зеленых клёнов, насаженных десяток лет назад членами комитета по благоустройству.       Джорджи напросился в кафе и всю дорогу напевал разученную в лагере походную песенку скаутов, вращая в разные стороны ножки своей любимой пластиковой черепахи. Кислотно-желтой с большими мультяшными глазами и выдвижным языком. Каждый поворот сопровождался специфическим треском. Билла почему-то раздражал этот звук, резкий и неприятный. Словно кости ломаются одна за другой. В паре с фальшивым пением нервирующий эффект только усиливался. Он корил себя, что не захватил наушники и не мог теперь заткнуть ими грёбаное пространство. — Как дела в школе, Билли? — Сара притормозила на светофоре. Ароматизатор в виде ёлочки легонько покачнулся. Люди поспешно перетекли с одной стороны пешеходного перехода на другую. Только велосипедист, переводивший за руль свой двухколёсный транспорт, замешкался; переднее колесо не с первой попытки заскочило на выбеленный известью бордюр. Билл откинул голову на седушку и буркнул: — Нормально. — Наладил общение? — она с интересом поглядывала на него в зеркало переднего вида. — Я видела как на крыльце ты прощался с девочкой. Это твоя одноклассница? — Беверли. Мы с ней в одном классе по математике. — Вот как. Я рада, что ты нашёл себе подругу. — Мы с ней не д-дружим, — холодно поправил Билл и отвернулся к окну. Поставив однозначную точку в разговоре. Всяко лучше рассматривать череду одинаковых безвкусных застроек и аляпистых вывесок, чем ворошить тему его асоциальности, корни которой тянулись ещё с младенчества.       Сара шумно вздохнула, но упрёк не высказала. Светофор мигнул зелёным — и они продолжили путь по крайней правой полосе. Джорджи, тихонечко гревший уши к их переговариваниям, прекратил мучить игрушку и спрятал её в карман, недовольно буркнув себе что-то под нос. А затем начал громко и радостно перечислять, что он собирается заказать на обед, словно весь этот вагон фастфудовского разнообразия в него влезет. Хорошо, если хоть по чуть-чуть понадкусывает. Билл ссутулился, ощущая на душе легкий укол совести. Сара и правда старалась быть ему матерью. Просто он был сложным. На консультациях ей с Заком из раза в раз приходилось выслушивать нудные напоминания, что «дети, выросшие в приюте особенные», но таким враждебным в своём отношении к людям был только он. Ко всем, без разбора. Ночной инцидент за завтраком они не обсуждали. Как обычно. Ни Сара, ни Зак не хотели давить на него расспросами, оставляя право на личное пространство и тайны. Даже если им очень хотелось всё узнать и разложить по полочкам. Остаток дороги он думал о том, что явно не заслужил быть частью их семьи. Так за что же ему привалило такое счастье?       В выбранной Джорджи кафешке стоял запах нагретого растительного масла и яичного кляра. Билл невольно принюхался, улавливая отголосок хрустящей хлебной панировки. Куда же без неё? На открытой кухне девушка в зелёной униформе и кепке переворачивала на фритюре пирожки, на варочной поверхности шкварчали говяжьи котлеты, а таймер духовки по звонку оповестил, что булочки для бургеров и хот-догов готовы. Рабочие часы шли полным ходом. Кафе собирало выручку. Билл из всего изобилия меню выбрал картошку с сырным соусом и кофе и оставил Сару с Джорджи дожидаться заказ, пока он займёт им столик. Как и ожидалось, почти все места были заняты. Любителей незамысловато перекусить набилось немало — яблоку негде было упасть. Ему повезло, что буквально перед ним отчалила пара посетителей, и он нагло застолбил столик своим рюкзаком. Кто успел, тот и съел. Так что они разместились с комфортом у окна, с которого хорошо проглядывался скромный дворик и угол проходной улицы. — Я думаю нам стоит съездить в Дерри, — Сара, тщательно подбирая слова, складывала в конвертик бумажный пакет из-под бургера. Джорджи шумно втянул остатки колы через трубочку и потрусил стаканом, прислушиваясь не осталось ли там ещё немного на дне. — Я ничего не помню о Дерри. К тому же, мистер Блейк считает, что это всего лишь нездоровая фиксация. — Он берет сто долларов за консультацию и предпочитает брать и дальше.       Билл усмехнулся, щедро макая картошку в соус. Да, лощенный мистер Блейк с вечно красным лицом знал себе цену. Проблема не решалась, а такса росла пропорционально «затраченным усилиям». Такими темпами чете Денбро в скором времени грозило разорение. — Ты уже не первый раз упоминаешь это место во время приступов. Возможно поездка туда сможет что-то прояснить.       Билл неуверенно пожевал губу. В том то и дело, что он не помнил, что говорил и что видел, когда разгуливал по ночам. Ничегошеньки. Один сплошной провал в памяти, хотя мистер Блейк говорил, что где-то на подкорке мозга видения записывались. Но этот файл конвертации не подлежал. — А За… папа? Как он к этому о-отнесётся? — Он в ночную смену. Я прикинула, что утром мы будем дома, так что он даже не узнает о нашем путешествии, — она наконец-то посмотрела ему в глаза, и их настороженные взгляды встретились. — Если ты не хочешь… — Поздно. Ты сама предложила, — Билл ободряюще подмигнул ей, пододвигая картошку.       Сара заметно расслабилась. Губы дрогнули в улыбке, в уголках её глаз появился намёк на гусиные лапки. Ей шло улыбаться. Билл даже немного смутился и перевел взгляд на притихшего Джорджи, котрый умыкнул себе в рот несколько картофелин. — И куда в тебя взлезает столько? — Я расту! — Разве что в ширь. Джорджи обиженно показал ему язык. И выждав пару минут, снова принялся за картошку. Семье Денбро, решившейся на усыновление, пришлось сменить привычный жизненный уклад и научиться терпеливо справляться с его проблемами и причудами. Билл не понимал, почему они, будучи ему фактически посторонними людьми, так пеклись о нём. Подобная забота обескураживала. И чем же он им платил? По крайней мере, стоило немного поубавить своё раздражение и реагировать на вопросы попроще. С него не убудет, а Саре и Заку будет приятно. Хотя бы так выразит им свою признательность, раз по-другому не умеет.

***

      Они преодолели большую часть дороги, когда мир за окном погрузился в вырвиглазную темень. Шоссе уходило вперёд на сотни мокнущих под дождём километров, а позади превращалось в один сплошной чёрный квадрат. Подсвечиваемая фарами кромка чащи выглядела зловеще, как бесконечная пасть с дефектно поросшими зубами, которая в любой момент могла захлопнуться. Не хотелось бы ему сейчас там оказаться. Одному в темноте. Было сложно принять тот факт, что в беспамятстве он без проблем пересекал на своих двоих оживленную проезжую часть и территорию заповедника, взбираясь на вершину водопада. Днём повторить ночной подвиг без заминки Билл ни разу не смог. Не говоря уже о том, чтобы вплотную подойти к краю обрыва и заглянуть вниз. Заглянуть в глаза своим страхам.       В поездке они почти не разговаривали, благо Сара и не пыталась его тормошить отвлеченными темами. Ей самой едва ли нравилась вся эта затея. Она беспокойно кусала губы и никак не могла определиться, открыть ли окно со своей стороны полностью или закрыть, словно температура в салоне менялась каждую секунду. Выключенный телефон лежал в бардачке. Она ни разу на него не взглянула. …Хоть бы Зак не сходил там с ума от неведения, когда на случайный звонок с пожеланием «хороших снов» ему никто не ответит.       Царившее в салоне машины напряжение сморило его. Билл успел задремать, уронив голову на плечо. Ему снилось что-то непонятное и стрёмное, но хуже было то, что после пробуждения он обнаружил в своих руках альбом и стёртый в ноль грифель простого карандаша. Еще одной странностью — как будто других было недостаточно — были его рисунки. Он не помнил, как рисовал их, по крайней мере именно эти, с клоуном и мрачной церковью на заднем плане. Гротескный крест, венчавший купол, в окруженные четырёх систем оповещения. «По одной на каждую сторону света». Зак отшучивался, что у него оригинальное представление о цирке. Мистер Блейк искал в рисунках отсылки к архетипам Юнга. Билл был твёрдо уверен, что воспринимать оба образа нужно было буквально и неделимо. Три, если добавить ещё и его, как аксиому. Отправную точку.       Вглядываясь в рисунок, он упустил момент, когда машина остановилась. Неожиданно затопивший горизонт яркий белый свет ослепил его. Билл не на шутку запаниковал. В голову закралась жуткая мысль, что теперь светло будет всегда, как и тогда там… Где? Страх крепко схватил его за горло костлявыми пальцами и с холодным придыханием рассмеялся в лицо. «Ему не давали спать: яркий свет в темноте становился воистину беспощадным, проникая сквозь дрожащие веки со слипшимися от слёз ресницами и заставляя его страдать еще сильнее». Липкое наваждение схлынуло, спина под джемпером вспотела. Глаза попривыкли и освещение больше не причиняло им боль. Они просто заехали на заправку. От этого факта Билл испытал невообразимое облегчение. — У нас топлива на дне. Я быстро. — Хочу в туалет, — подал голос сонный Джорджи, заворочавшийся в сидении. — Пойдём, милый. — Возьми мне кофе, — крикнул вдогонку Билл, прежде чем за ними захлопнулась дверь. Окно открывать на проветривание он не стал, чтобы не выпускать из салона тепло. Ему в отличии от Сары с самого начала поездки было стабильно зябко и ноги-руки оттаивать не спешили.       Он несколько раз пробежался глазами по рисунку и, недовольно поджав губы, безжалостно вырвал лист из альбома, комкая в неровный шар. Интересно, если незаметно выбросить его на обочину, им не прилетит штраф? Да пофиг. Но выбрасывать не стал — разгладил и вложил обратно в альбом, словно он мог ещё ему пригодиться. Билл клацнул языком, постучал пальцами по дверце в музыкальной тональности, шаркнул ногой — отвлекался от мыслей. Ну сколько можно? Долго же они ходят, а ведь в этом месте вряд ли знают, что такое очередь. Поток машин в обе стороны нулевой. — Я не хочу в Дерри! Я хочу домой! — хныкал Джорджи, отталкивая от себя руки Сары. Она опустилась возле него на корточки и принялась осторожно поглаживать подрагивающие плечи, о чем-то убедительно вещая, но тот ни в какую не унимался.       Билл нахмурил лоб, не понимая, что нашло на сводного брата. Джорджи никогда раньше не капризничал, особенно, когда дело касалось поездок. Казалось, он готов был всю жизнь провести в разъездах и мечтал о доме на колесах. И что теперь поменялось? — Что вы так долго? — он высунул голову в приоткрытую дверь, чтобы поторопить их. Ожидание явно не шло ему впрок. — Одну минуту, Билл. — Я не хочу в Дерри! — Джорджи, милый, мы туда и обратно, — спокойно произнесла Сара, хотя Билл отчетливо видел ее нервозность. — Это очень важно для Билла. Мы же одна семья и должны заботиться друг о друге. Хорошо? Пойдём.       Патрулирующий полицейский, поставив байк на ножку, с подозрением наблюдал за тем, как Сара усаживает разнывшегося Джорджи в машину. Со стороны попахивало похищением, да так оно и было в принципе. Женщина сбежала с двумя детьми, не сообщив мужу. У Зака будут проблемы.       Мотор глухо заревел. Машина выехала обратно на пустынное шоссе, стремительно удаляясь от заправки. Джорджи влез ему под руку и обиженно засопел. Билл не стал напоминать Саре о кофе. Сейчас его организм не нуждался в допинге для бодрости. Он и так был взбудоражен сверх меры. — Чёрт, все-таки увязался за нами. — Из-за тебя, жопная дырка, — беззлобно пробормотал Билл и на всякий случай пристегнул ремень безопасности на Джорджи. В глубине души он тоже испытывал растущее беспокойство, просто лучше держал себя в руках. Им не стоило ехать одним, не предупредив Зака. Им вообще не стоило ехать в чертов Дерри. Может повернуть, пока не поздно? — Это не я хожу по ночам! — Мальчики, не ссорьтесь, — шикнула Сара, законопослушно притормаживая у обочины. Главное убедить патрульного, что у них всё нормально. Он постарался придать себе расслабленный вид. — Мэм, выйдите из машины!       Билл видел, как Сара, то и дело поглядывая в боковое зеркало, крепче сжала руки на руле. Она явно что-то задумала. Резко надавила на газ, сворачивая возле указателя на подвесной мост. Радио выдало мучительную трель помех. Машина на полной скорости снесла хлипкие ворота из сетки-рабицы, оставив чертыхающегося патрульного позади. — Осторожно! — Билл дернулся вперёд, заметив прямо посреди дороги высокую человеческую фигуру в белом.       Сара испуганно крутнула руль и машина, перевернувшись по инерции, слетела в кювет. Рядом неистово вопил перепуганный Джорджи. Что было дальше Билл не знал. Он приложился лицом о сидение.