In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti

      Пробуждение было не из приятных. Его выдернули из беспамятства, тряхнув со всей дури, как простыню перед просушкой и на прищепки повесели болтаться в невесомости. В голове от резкого перехода из темноты в сознание замутилось, к горлу стремительно подступила тошнота. Он поджал сухие горячие губы в надежде, что подпиравший под рёбра желудок не вывернет своё содержимое прямо ему на колени. Ремень безопасности при натяжении больно врезался в грудь, от чего дышалось быстро и поверхностно, словно объём легких существенно скостили, и организм на автомате перешёл в щадящий режим. Поразительно, что он вообще очнулся при таком раскладе. Билл осторожно откинулся на изогнутую спинку сидения, делая упор на ноющие лопатки, и глубоко вдохнул, оттягивая пальцами плотную горловину джемпера от шеи. На коже наверное остались красные вмятые полосы от старательно вывязанной английской резинки, чувствовалось небольшое онемение и покалывание, холодными влажными щупальцами спускавшееся на грудь. По щекам словно тёркой прошлись и наползавший с новой силой обморок уступил в спарринге с поступившим кислородом.       Запах дыма и горелой резины въелся в ноздри. Одежда тоже насквозь провонялась и липла к телу — от неё в воздух исходил мускусный аромат пота. Пелена перед глазами не спешила рассеиваться. Пробивавшийся тусклый свет жёстко напрягал зрительные нервы. Время от времени в закисших уголках пощипывало от скопившейся солёной влаги, заставляя его жмуриться до глубоких складок на переносице. Он осторожно прошёлся пальцами между слипшихся ресниц, сцарапывая подсохшую тянущую корку, но нихрена лучше не стало. Слёзы подступили ещё ближе, сильнее заволакивая глаза. Билл немного струхнул, что заработал сотрясение. Такое уже было, когда он навернулся с турника на школьной площадке и приложился затылком, а потом две недели лежал в зашторенной комнате, не в силах оторвать голову от подушки. Постепенно мир все же прояснился, возвращая себе прежние краски и очертания. В салоне было звеняще пусто. Билл приподнялся, одной рукой придерживаясь за водительское кресло, а второй нашаривая бутылку воды. Во рту стоял отвратный привкус горелой древесины и земли. — Ма? Джорджи?       Тишина. Он завозился, отстегивая ремень безопасности, и вылез из машины. Его пошатывало, приходилось использовать открытую дверцу как опору для подгибающихся колен. Никаких видимых следов присутствия семьи. Может они отправились за помощью в город? Темно-зеленый сосновый лес густыми ветвями напирал на двухметровые заграждения с колючей проволокой, брошенной поверху, и раздваивался, пропуская по центру сплошное полотно асфальтной дороги. Билл потёр рукой лицо, окончательно стирая сонное оцепенение. На Сару не похоже вот так бросить его одного.       Прохладные пальцы нащупали над бровью ссадину. Кровь за время его отключки остановилась и подсохла трухлой бурой коркой, чуть стягивая по краям кожу. Он поморщился, убирая руку подальше от ранки, пока опять по неосторожности не расколупал её. Повторно обрабатывать было некогда и нечем, хотя в машине наверняка должна быть водительская аптечка. Сара дорожные правила никогда не нарушала. До вчера. — Сара, Джорджи! Где вы?       Вокруг простиралась сплошная серость и безнадёга, тут и навороченный джипиэс послал бы его к чёрту, определяя нужную траекторию пути. Куда не поткнись, из-за опустившегося тумана рассмотреть дальше пары метров ничего не удавалось, приходилось слепо двигаться вдоль ограждений, как единственного намёка на присутствие руки цивилизации среди всей этой глуши. Билл полагал, что они выведут его… куда-то. Каждый шаг издавал лёгкий похрустывающий шорох. Изредка казалось, что ему дышат в спину, и волоски на затылке вздыбливались от обманчивого ощущения чужого присутствия. Он проверял — там никого. За ним по пятам следовал один лишь безмолвный туман. «Добро пожаловать в Дерри» — жизнерадостно вещала табличка на въезде. Билл нахмурился. Разве они не проехали её раньше, когда свернули на подвесной мост? «Лишь тьма открывает и закрывает дверь в Дерри»,— гласила менее жизнерадостная надпись на обратной стороне. Оригинально.       Город приветствовал его в своеобразной гостеприимной манере, от которой он пожелал бы держаться как можно дальше. Идея наведаться сюда была дерьмовой. Сара это чувствовала, Джорджи это чувствовал, Билл это чувствовал. Что мешало им ещё тогда, в кафе, смахнуть её в урну ментальных отходов и поехать домой, забыв о Дерри, как о больном сне? Свои приступы он как-нибудь потом перерос бы. В конце концов, сходил бы на клинический гипноз.       Билл нервно взъерошил волосы пятерней и заметил, как что-то невесомо осело ему на запястье. Он попытался стереть его и под подушечкой большого пальца протянулся длинный грязный след. Пепел. Здесь явно неудачно поигрались со спичками. Он задрал голову, наблюдая, как в затянутом смогом небе, словно снег, кружатся тысячи крохотных частиц копоти. Подобное Билл видел только в фильмах, где мир по нелепым стечениям обстоятельств переживал ядерную зиму. «Посмотри на меня. Я горю!» — город заходился в безумной пляске, куда бы не последовал его блуждающий потухший взгляд. Билл чувствовал враждебное непринятие, и в то же время абсурдное душевное родство с ним. Такой контраст, а ведь он не успел ещё толком обзнакомиться с этим местом, чтобы проникнуться к нему хоть чем-то. Высечь искру интереса.       Кажется в свои лучшие времена Дерри процветал за счёт угольных шахт. Билл не припоминал, чтобы кто-то говорил ему об этом, но он был уверен, что здесь любили долбаться кирками до адских глубин и вот последствие — огонь вырвался наружу и его длинный язык обхватывал всё без разбора. Всё, до чего мог дотянуться. И жрал, жрал, жрал, чавкая задымленным ртом из-под земли. «Разве не знаете, что мы будем судить ангелов?» Билл запнулся, обхватывая себя за озябшие плечи. Откуда в голове всплывали все эти дурацкие патетические изречения? Неважно, стоило пошевеливаться, если он наделся найти Сару и Джорджи до темноты. Они вполне могли разминуться.       Пустые витрины магазинов обступили его со всех сторон. Кирпич на зданиях выцвел и облицовочный слой его раскрошился, небольшими горками осев вдоль выступающих фасадов. Некогда пестрые вывески состарились и уныло покосились над грязными запорошенными окнами, в которых ничего не отражалось. Старомодные машины, оставленные владельцами у обочин, уже никогда не сдвинутся с места; их спущенные шины за годы простоя воедино спаялись с асфальтом в замкнутую систему.       Город пытался хоть что-то удержать в своих границах, накладывая отпечаток на все, чего касался. Даже на него. Пусть он этого пока не осознавал. Билл устало моргнул и тут же встрепенулся — прямо по курсу мелькнул знакомый жёлтый дождевик и скрылся за ближайшим углом. — Стой, Джорджи!       Он побежал за ним, огибая неработающие фонари на перекрёстке. Стук его подошв наполнил улицы живым звуком, который гулким эхом отбивался от заброшек. В зашоренный мозг запоздало постучалась мысль, что ситуация сложилась жутко странная. С чего бы Джорджи от него убегать? Не признал и испугался? Что-то случилось с Сарой и нет времени на объяснения? Билл мог долго теряться в ворохе догадок. Вопросов «почему?» было в самом деле много, но других зацепок, как и людей поблизости не было, приходилось с задышкой перебирать ногами и не терять из виду яркое пятно движущегося ориентира. Как бы он не старался, Джорджи всегда был на добрый десяток шагов впереди. Если Билл сильно отставал или терялся, то он словно специально поджидал его. Но лицо не показывал — отварачивался, находя тысячу и одну причину избегать прямой взгляд. Впрочем, под капюшоном с такого расстояния он все равно ничего бы не увидел. Их забег вывел его к веренице добротных гаражей. Наверное это была какая-то окраина города, а может неподалеку имелась стоянка, хотя машин совсем не наблюдалось. Они единственные идиоты, свернувшие сюда по доброй воле. Билл перешёл на шаг возле сломанной детской коляски, брошенной прямо посреди дороги; от неё остался один каркас, прочно державшийся на саморезах. Чтобы здесь не произошло, люди в спешке и без оглядки покидали Дерри, словно спасались от проказы. «Вы из тех, кто первый бросит камень — овцы без пастыря, пастырь без паствы», — от выстрелившей в висок мысли Билл поморщился и наклонился, тяжело упираясь ладонями в колени. В левом боку покалывало из-за продолжительного бега. Нужно было передохнуть, однако Джорджи так не считал, принявшись нетерпеливо стучать по перилу игрушечной черепахой. Вибрирующий металл низко загудел, привлекая внимание. «Ну жопная дырка, я тебе ещё припомню», — он мрачно посмотрел на брата и последовал за ним в проход между двумя ютившимися домами. — Да ты и-издеваешься?!        Словно по мановению невидимых пальцев кто-то запустил сигнал воздушной тревоги. Нарастающие звуки заставили его поежиться. Город был мёртв, так для кого они предназначались? Билл оглянулся на серый клочок неба, как единственный источник света, прежде чем спуститься вниз по лестнице, очередной пролет которой скрывался в полной темноте. Ниже. И ещё ниже. Он преодолевал ступеньку за ступенькой, превратившись в одно сплошное ухо. Чувство неотвратимого пиздеца постепенно овладевало им. Билл готов был бросить затею и повернуть, пока есть шанс невредимым выбраться наверх. Потому что даже якобы брат, сиганувший туда, больше не внушал ему доверия, что уже говорить о подземелье, в которое его упорно вели. Но раздумывать было некогда. Неуверенный шаг — и внезапно наступившая ночь сомкнулась над ним со всех сторон, отрезав пути к отступлению. Билл в испуге нашарил в кармане джинс заныканную зажигалку. Курил он мало, предпочитая не палиться перед приемными родителями, но с его асоциальностью не так-то просто было попросить у кого-нибудь постороннего прикурить. Приходилось таскать своё с собой. Несколько последовательных щелчков явили небольшой огонёк, который осветил тесное пространство, с неприязнью напиравшее на него. — Что это за м-место?       Металлические стены, побитые коррозией до состояния стоячей катастрофы, отколовшаяся штукатурка, напоминавшая труху, и бетон, заплесневелый и распухший от сочившейся влаги. По всей видимости сюда не добралась глобальная эра пластика — споткнулась где-то на пороге. По бокам тянулась оградительная сетка, по периметру которой местами был зачем-то закреплён отрез лоснящегося брезента. Билл чувствовал себя загнанным в клетку зверьком. Зажигалка в его подрагивающих руках постоянно норовила потухнуть. Разгерметезированные трубы, выведенные под потолком, протекали на голову, несколько холодных капель упало ему прямо за шиворот, вызвав эффект истерично бегающих муравьёв. Билл повёл плечами и поспешил дальше, разумно рассудив, что лучше не задерживаться на одном месте. Ощущение слежки усилилось.       В одной из многочисленных секций его поджидала койка, устроенная прямо на стыке ограждений. И нафига её тут бросили? Такие использовали в больницах, чтобы перевозить тяжёлых пациентов на операции и увозить оттуда в реанимацию. Крепёжные ремни на ней были расстегнуты, а на скомканной клеёнке в складках образовались мелкие лужицы размером с горсть. Только цвет их… Билл отсахнулся, поняв, что это кровь и довольно свежая. Рот приокрылся в немом ужасе, но ни одно слово не вырвалось из него — он проглотил всё невысказанное и судорожно выдохнул, подчиняя непрошенные эмоции голосу разума. Сейчас меньше всего на свете стоило в открытую поддаваться панике. Дальнейшие размышления прервал звук прогнувшейся сетки за спиной. Зажигалка очертила полукруг. — Джорджи, постой!       Билл не отставал, плутая за ним по коротким переходам. Идиотская планировка секций напоминала лабиринт и сбивала с толку, откушенные звенья ограждений цепляли его за одежду и больно царапали кожу. Он самому себе казался жутко неповоротливым и долговязым, не вписываясь в узкие проходы и лазейки. В одну из таких Джорджи ловко проскочил снизу, словно делал так сотню раз. Билл ступил за ним, намереваясь опуститься и пролезть в дыру на четвереньках, и замер. В подсвеченном зажигалкой участке он заметил что-то похожее на внутренности, вывалившиеся на пол. Он мысленно досчитал до трёх и целенаправленно поднял встревоженный взгляд вверх. — Твою мать! — Билла нехило замутило от открывшейся картины.       Человек-распятие, примотанный по рукам и ногам колючей проволокой, был ещё жив, его глаза от болевого шока вылезли из орбит и налились багрянцем. Из противогаза доносилось прерывистое свистящее дыхание, снаружи звучавшее, как тягостное сопение. Все его тело было садистски истерзанно и истекало кровью, но смерть за ним не приходила. «Ваши грехи держат вас здесь!» Сузившиеся до крохотной точки зрачки дрожали. Он словно видел что-то такое, что даже предсмертная агония отступала на задний фон, продлевая мучения. Билл резко обернулся и захлебнулся громким воплем. Рядом с ним стояло нечто человекоподобное, ростом с семилетнего ребёнка с глубоко посаженными блеклыми глазами, взиравшими на него с обидой. Привычного рта не было — зияющий провал полосой тянулся откуда-то из-за спины. Оно рыдало как голодный младенец, заключенный в покореженное рахитное тело. Сведённые коленом к колену ноги чудом удерживали шатающееся серо-черное туловище с пламенными прожилками. Оно словно было сожженно заживо, а то, что осталось — воскресло. «Огонь не очищает. Он коптит до черна». Билл глубоко сомневался в его безобидности. Пересохшим горлом прохрипел: — Убирайся!       Оно попыталось цапнуть его за рукав, и тот, надорвавшись по шву, едва не остался в крючковатых рученках. Билл живо отскочил в сторону, сообразив, что нужно делать ноги. На крик одного существа подтягивались и остальные. Откуда только взялись? Он успел заметить, что их численность привышала десяток и новые всё прибывали и прибывали, ведомые на зов. — Не трогайте меня! Пошли п-прочь!       Он навалился грудью на единственную доступную дверь, за которую зацепился мечущийся взгляд. Она со скрипом поддалась на пару дюймов. — Ну же давай! — Билл толкал со всей дури. Вколачивался телом, пока предмет, подпиравший дверь не сдался под хаотичным натиском.       От неожиданности успеха устоять на ногах ему не удалось, и удар о землю с размаху оглушил его. Билл нелепо подтянулся, хватаясь за перевёрнутый стул. Нужно было встать и забаррикадировать дверь, но он мог лишь пинаться и ползти, как червяк, чтобы ненадолго отсрочить неизбежное. Силы покидали его, а существа не собирались оставлять свою добычу в покое, нахрапом вваливаясь в открытый настежь проём. Перед плывущим взором возникли белые сапоги с острыми носками и рыжими помпонами. «Как у клоуна», — запоздало подумал он, едва не утыкаясь в них носом. Ему бы ещё немного проползти. — Утро всегда приходит, Билл. Это пошло, но правда. Но если твои глаза закрыты, — в голос просочился ехидный смешок, — то кажется, что ночь…       Билл ощутил мучительную слабость в теле и потерял сознание раньше, чем незнакомец договорил.