In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti

      В себя он пришёл засветло на том же полу. — Отстаньте! — верх тела по инерции приподнялся, отгоняя впечатанные под веки образы жутких существ. Ведомые запоздалым импульсом напрягшиеся мыщцы произвольно расслабились. Согнутая шея не удержала голову, и он опять ощутил многострадальным затылком и лопатками бодрящий бетонный холодок.       Какое-то время Билл лежал, прислушиваясь к тихой джазовой музыке, лившейся из старенького радиоприёмника. Поразительно, что солевые батарейки, спрятанные под крышкой в начинке серо-голубого корпуса, до сих пор не сели и заставляли это чудо механики ловить невидимые частоты. При тусклом однотонном свете всё казалось абсолютно иным. Мрачное облезлое подземелье преобразилось в широкий прямоугольный зал торгово-развлекательного центра, радушно встречавшего своего единственного посетителя распахнутыми дверями, качавшимися от сквозняка на шатких петлях. Существа исчезли. Послужил ли тому причиной наступивший рассвет или появление клоунской обувки спугнуло их, он не знал. Итог очевидный — они ушли. Если бы не надорванный рукав и свежие воспоминания, никуда не выветрившиеся из подкорки, как было обычно, он бы решил, что его лунатизм вышел на новый уровень реалистичности. Вполне удобное оправдание, ведь по нему словно грузовик проехался, а горе-водитель не удосужился выглянуть из окна и помчался дальше, обдав его дымом из выхлопной трубы.       Истеричный смешок обманчиво-живым эхом срекошетил от приунывших стен и затерялся под высоким потолком. Вокруг ни души и никто ему не поможет. Шершавые губы растянулись в болезненной сломленной улыбке. Билл потёр изгибом локтя резко заслезившиеся глаза. «Ну и чего ты разнылся?» Жалеть себя сейчас было последним делом.       Он перевернулся на живот и, сделав упор на стёртые локти и колени, встал. Разбросанные на игровых дорожках кегли для боулинга, разбитые столы и торчащие пиками ножки стульев, составлявшие ему дружескую компанию до этого момента, остались лежать бездушной грудой мусора.        Он бегло осмотрел себя на наличие повреждений. Ссадины, царапины и несколько подорванных пластин ногтей, отходивших в широкой части при касании. Счесанный подбородок щипало, но некритично, чтобы бить панику. Одежда покрылась масляными пятнами, глубоко въевшимися в синий джемпер и джинсы, а ещё, барахтаясь на полу, он собрал всю пыль и пепел, до которых смог дотянуться. Каштановые пряди волос неряшливо спутались в сойкино гнездо на макушке. Билл с горем пополам продрал их растопыренными пальцами и потихоньку засеменил к выходу.       Лучшим решением было вернуться к машине. Одной жуткой ночи по самое горло хватило, чтобы понять и принять, что Дерри — тот ещё чёртов тихий омут. Мистические существа, чтобы они из себя не представляли, к живым настроены были однозначно враждебно. Ими двигала жажда расправы, а Билл не желал быть выпотрошенным и поданным на стол, как попавшаяся по дурости в расставленную сеть рыбёшка. Ему повезло один раз — второго может и не быть.       Путь, по которому его привёл сюда псевдо-Джорджи, в памяти отложился слабо. Он перемещался улицами скорее наугад, теряясь в предположениях, не свернул ли случайно куда-то не туда. Неужели заблудился? Закравшиеся опасения развеяла знакомая площадь с сонными стеклянными витринами и неисправными фонарями, расскрывшая перед ним свои объятия, как перед родным. Делать нечего — пришлось ступить в них, низко опустив голову, чтобы падающий пепел не застилал взор. Кромка леса по-прежнему безмолствовала, будучи полностью безучастной к вернувшемуся ни с чем гостю. А может рассчитывала, что он сгинет, как и многие другие до него? Билл такой радости ей не доставит, вот только за машиной дорога обрывалась бездонной пропастью, по края заполненной молочным туманом. Густым настолько, что его можно было запросто черпать ложкой. Часть постороек, попавших на проклятую черту, наполовину обрушилась, словно некто ювелирно перерезал их, как умельцы горлышко бутылки проспиртованной ниткой и зажигалкой. Дерри довольно ворковал, скручивая закостенелый хребет в символ бесконечности, и не намерен был никого отпускать. Не теперь, когда он добровольно ступил в его владения.        Билл закашлялся. Во рту скопилась горечь, и остатки воды из бутылки, смывая её, устремились по сухому першащему горлу. Задымленный воздух лёгкие перекачивали с трудом. На голову поминутно давило паршивое осознание, что они застряли тут. Они… если Джорджи и Саре удалось пережить ночное происшествие. Он закусил губы, стараясь не думать о худшем. Вида их растерзанных трупов он не выдержит.       Телефон, оставшийся в бардачке, предсказуемо не работал. Батарея на дисплее мигала двумя полосками, а вот связь с оператором не устанавливалась, словно их разделяли не мили, а целые долбанные миры. Абонент вне зоны доступа. До Зака ему никак не дозвониться, но на всякий случай он записал сообщение на автоответчик и понадеялся, что его не схватит инфаркт после слёзного «пап» при прослушивании.       Ловить, увы, тут больше было нечего, а оставаться на ночь — чистое самоубийство, если существа вернутся за ним. «А они точно вернутся», — Билл досадно хмыкнул, натягивая ветровку. Стоило молиться, чтобы не встретить кого пострашнее. Он подцепил рюкзак за лямку — в нём с незапамятных времен валялся фонарик и канцелярский ножик — и уже собирался захлопнуть дверь, когда в глаза бросилась любопытная деталь. На сидении лежал альбом с рисунками. Хотя вчера, выбираясь из машины, он мог поклясться, что его там точно не было.       Альбом с заминкой перекочевал в продрогшие руки. Билл развернул его, листая рисунки один за другим в поиске ответа на свой немой вопрос. Не то, чтобы они отличались особым разнообразием по содержанию и цвету, но что-то должно было выделяться на общем депрессивном фоне. Что? «Школа», — криво дописали сверху печатными буквами на одном из разрисованных листов. Билл осторожно провёл указательным пальцем по жирно наведенным буквам, будто мало было прочитать их, чтобы понять смысл. Послание вызвало бурю волнения. Основание черепа противно сдавило кратковременным спазмом, по мозгу усиленно проехались наждачкой, припирая его ко лбу. Значит ли это, что за ним пристально следили и определяли все шаги наперёд? Не хотелось развивать дальнейшие мысли в ключе собственной предсказуемости. А что, если Сара возвращалась сюда и оставила подсказку, где её найти? Такой вариант тоже имел место быть. Он торговался с собой недолго. Минут пять. Ему всё равно нужно было двигаться и по-хорошему искать безопасное убежище на ночлег. Без семьи сверкать отсюда пятками Билл не собирался. Да и вряд ли бы смог.       С помощью автобусного маршрута, указанного на каждой остановке, он уверенно продвигался к нужному месту, надеясь, что в этот раз его не водили за нос. Иначе дела у него слишком плохи. Если честно, полный отстой.       Школа выглядела впечатляюще и мрачно, как и любая другая заброшка в городе, и насчитывала целых четыре этажа, подвал и чердак, увенчанный ровной симметричной крышей с цветными акцентами религиозных витражей. Тьмяный кирпич на ней сохранился почти нетронутым и гладким. Если адское пламя и коснулось его когда-то, то только закалило, придав поджарый медный отлив. У Билла он стойко ассоциировался с волосами симпатяги Беверли. С уцелевших окон выглядывали прибитые лесенки из узких сосновых досок, пропускавшие внутрь здания дневной свет. Дерри тщательно готовился ко всевозможной напасти, но она пришла не сверху — изнутри, в виде ужасного подземного взрыва с цепочкой последующих амплитудных толчков. Повсюду двигтела и трескалась земля, горел такой ценный для города уголь и люди, задыхаясь от смога, теряли сознание. «Ну и что?» — Билл скептически выгнул бровь. Ему-то какое дело до них?       У столба электропередачи сиротливо жался раритетный велосипед американской марки «Швинн». Истинное продолговатое страшилище с чёрными ободами колёс и выгнутым дугой рулём. Он приблизился к нему, почувствовав в груди странное щемящее тепло, будто от встречи со старым добрым другом. «По-настоящему тебя зовут «Сильвер», — Билл не удержался и тронул ручку звонка на нём, высекая тонкую трель. — Мы бы с тобой точно о-обогнали дьявола.       Он с сожалением оставил велосипед, не имея возможности прихватить его с собой, и прошёл в арку, игнорируя маячащий на горизонте вход, ведущий в главный вестибюль. Для начала нужно осмотреть весь периметр. Мало ли что водится в этих широтах. Школа делилась на несколько корпусов, которые соединял между собой компактный внутренний дворик с голыми зачахшими деревьями и парой-тройкой лавок под ними. Разбитые кругляши клумб, обложенные бесформенными камнями, зияли непаханной землей. Их даже сорняк не тронул. Взгляд задержался на классиках, нарисованных белым мелом прямо на хожей тропинке. Видимо в Дерри дожди не частое явление, иначе как их до сих пор не размыло? Он, переступив с ноги на ногу, занял кривой квадрат с цифрой один. Жаль, что под рукой не было крошки гравия, чтобы полноценно сыграть. Билл неоднозначно мотнул головой. Окончательно смалился. — Давай скорее. Сюда.        За секунду поднятые глаза подозрительно прищурились. Слабый голос искажался и отыскать его источник было на грани возможного. Почудилась ли ему в окне второго этажа Сара? Он покусывал губу, напряженно всматриваясь в обманчивое стекло, но… ничего. Просто в очередной раз выдал желаемое за действительное.       Билл неохотно ступил под хмурый свод корпуса, наталкиваясь бедром на выдвинутую охранную стойку, подпиравшую вход. «Понаставили тут!» — раздражённо отпихнул её коленом, чтобы пройти. Он живо прикидывал в уме, что ему делать дальше. Ситуация складывалась крайне щекотливая. «Стоит поискать подсказки», — напомнил себе изначальный план. Взвизгнула молния сброшенного рюкзака. Хлипкий ножик перекочевал в карман ветровки, а фонарик, мигнув ярким электрическим глазом, остался зажатым в руке для храбрости. Словно чувствовал, что он ему скоро понадобится. — Что если темнота н-настигнет меня раньше, чем я их найду? — шёпотом задал не менее волнующий вопрос. Время здесь не подчинялось всемирным законам физики. Светлые часы суток могли закончиться в любой момент. — Подыщу безопасное место, — продолжил размышлять вслух. Так хоть немного удавалось справиться с накатывавшей тревогой, душившей его. Не к добру все это.       В коридоре он долго выбирал в какую сторону ему пойти. Старался мыслить рационально, но… расклеился. — Двигайся давай, чёрт в-возьми, — он до побелевших костяшек сжал ладонь на прорезиненной ручке фонарика. Надежда встретиться в школе с Сарой расстаяла сигаретным дымком. Задвинутый в ментальный шкаф страх вспыхнул с новой силой, сводя его с ума жуткими картинами с непосредственным участием.       Внутренне он был свято убеждён, что в самое пекло ему придётся лезть в одиночку — никого другого там попросту не потерпят. Их связь с Дерри была особенной, её сложно было не почувствовать даже через сотни разделяющих миль. Это что-то на уровне клятвы на крови или доверенного секрета, который везде берёшь с собой, куда бы не подался. И проигнорировать его было невозможно. Не теперь. Ноги произвольно сделали первый шаг в неизвестность.       По пути ему встретился незапертый учебный кабинет. Остальные, увы, осмотреть не удалось — двери на жалобные уговоры не поддавались. И точные удары плечом не помогли снять задвижки с пазов. Открывшийся ряд скошенных парт казалось был выставлен по уровню. Все поверхности можно было соединить одной сплошной линией и не прогадать. Воплощение истинного перфекционизма. Ничего не выбивалось из общего строя, даже стулья кругом были вплотную придвинуты по самые фанерные спинки с четырьмя коричневыми шляпками крепёжных болтов. За ненадобностью всё покрылось толстым слоем мягкой, как пух, пыли. Печальное зрелище. Он отточенным движением приложил ладонь к ближайшей поверхности и убрал, со слабой улыбкой разглядывая получившийся отпечаток. Взгляд бездумно скользнул по мертвому классу. «Уильям Гиллеспли». Билл в недоумении протиснулся к соседней парте, которая отличалась от всех остальных. На ней был выжжен таинственный знак — большой круг, в котором находилось три таких же, но радиусом поменьше, а свободное пространство между ними было заполненно вязью различных символов. Руны, всевидящий глаз, песочные часы. «Дары были преподнесены Солнцу, и родился Бог», — он подчинился неясному порыву и поднял крышку. На лице проступило неприкрытое разочарование. Под ней прятались списанные огрызки карандашей, тетрадки с загнутыми уголками пожелтевших обложек и художественные книги в бумажной обмотке. «До чего же скучный парень… прямо как ты», — Билл, поджав губы, вернул крышку на место и неприятно удивился, заприметив на боковых выкрашенных панельках глубокие яростные царапины. Кажется этого Уильяма от парты отдирали силой.       Сбоку послышался шорох и в проёме призывно замаячил жёлтый дождевик. — Постой!       Билл, искусившись невесть чем, направился за ним, прекрасно помня, как их встреча закончилась вчера. Нужно быть предельно осторожным и не терять бдительность ни на секунду. Чуть что не так — разворот на сто восемьдесят градусов и ходу-ходу. А пока… Псевдо-Джорджи проворно взбежал по винтовой лестнице на верхний этаж и насмешливо наблюдал за ним с высоты пролёта, словно брал на слабо. «Да иду я, иду», — Билл поднимался медленно и недоверчиво, прислушиваясь к спящей интуиции. Совсем не улыбалось выйти прямо в руки поджидавшим чудовищам. Когда он приблизился на расстояние вытянутой руки, мальчишка, юлой крутнувшись на месте, обогнул кованые перила и шмыгнул за потрёпанную дверь туалета, разместившуюся в тупике метрового коридорчика. Билл, глубоко вздохнув, проглотил зашевелившиеся ростки сомнений и вошёл следом за ним, сталкиваясь лицом к лицу со звонкой пустотой. Никого? Брови сдвинулись в недоумении. Нос брезгливо сморщился от запаха плесени, застоявшейся воды и канализационных отходов. Чудесное местечко для рандеву, ничего не скажешь. В ответ на его громкое молчание из кабинки донёсся приглушенный детский плачь. — Джорджи?             Билл подбирался к нему аккуратно, с минимальным шумом открывал одну простенькую дверцу за другой, чтобы не спугнуть раньше времени. Малец был юркий, как уж. Мог без усилий проскользнуть сквозь пальцы и поминай, как звали, а ему нужно было его поймать. И по возможности надрать тощую задницу. — Не бойся. Всё б-будет хорошо, — монотонно успокаивал то ли себя, то ли его. Душевное состояние было на пределе, как бы совсем не закоротило. Да пофиг.       Он пнул последнюю дверь, и она со стуком ударилась в блекло-зеленую перегородку. Сверху посыпалась мелкая труха. Билл отскочил, как чумной, путаясь в ногах, и часто заморгал, будучи полностью дезориентированным. Ладонь с запозданием закрыла скривившийся в омерзении рот. Вонь разложения мгновенно попала в носоглотку, и, задев корень прилипшего к нёбу языка, вызвала рвотный позыв. В желудок щедро плеснуло желчью. «Справедливость принимает разные обличия, Билли. Бывает людская, божья… и даже дьявольская», — стену украсила запись, внизу которой была пририсованна указательная стрелочка.       Билла, не переставая, сотрясала крупная дрожь. Человек, которого сложили пополам, примотав ступни к затылку, и оставили висеть в назидание всем остальным, возможно и правда заслужил такую мучительную смерть. И всё же… Убийственная философия — воспалённый бред. Ссохшаяся голова трупа была запрокинута, а из провала сморщенного рта выглядывали желтоватые края вложенной кем-то по приколу записки. Билл топтался на месте, чувствуя, как под кожей шевелятся взбудораженные нервы. Его самообладание слетело с колеи и на всех парах неслось в пропасть. Ну за что ему такое испытание? Чем он, сука, провинился? Билл цыкнул, злостно сжимая челюсти до хруста. Крыть нечем. Хотел подсказку — получай. Предельно аккуратно нагибаясь под натянутую, как леска, проволоку, чтобы не задеть её, он тесно подобрался к трупу. Рост малость подкачал. Билл буквально балансировал на носках ботинок, грозясь в любой момент рухнуть. «Не дышать, не дышать», — повторял в голове, как заведённый, пока онемевшие кончики пальцев пытались подцепить записку. Глаза мысленно закатились под потолок, когда он едва ощутимо соприкоснулся с похожим на дохлого слизняка языком. Сноровки не хватало, приходилось через не могу справляться с дурнотой, появившейся как закономерная реакция на стресс. Ещё немного… Есть. «Госпиталь. 151. Берегись Братства», — клочок бумаги заботливо перекочевал в карман к ножику. Билл перевёл дух, убираясь подальше от зловонного трупа, который, обездвиженный, продолжал прочно висеть над унитазом в позе кающегося. Ничего из ряда вон выходящего не произошло. Взмокшую спину обдало свежим ветерком. Горящий лоб на мгновение прижался к склизкому бежевому кафелю, покрытому каплями конденсата. Он справился. Он смог.       Воздушная тревога прорезала тишину, оповещая, что его худшие опасения сбылись. Билл заторможенно приблизился к мутному оконному стеклу, за которым проносились стаи всполошенных птиц. Небесные двери затворились. Темнота, словно тушь из перевёрнутой чернильницы, растекалась от верха до земли, закрашивая всё, к чему прикасалась. Мир неумолимо менялся. Откалывался кафель и испарялся, так и не достигнув содранного одним рывком настила неровного пола. Шпонированные панели лопались и скукоживались, обнажая скрытые внутри ограждения из стальной сетки и толстые цепи, заканчивающиеся острыми грузовыми крюками. Ночной Дерри снимал излишний поверхностный налёт, чтобы прятаться было негде. Любое существо как на ладони. Смотри на него, преследуй его, бери его. Билл представил, как зубы вгрызаются в дергающуюся человеческую плоть. Ресницы над застывшими в прострации глазами затрепетали в странном предвкушении. Он сам себе сегодня не нравился.       Наваждение развеял подозрительный влажный шлепок, донесшийся откуда-то из кабинок. Билл неуклюже обернулся, направляя рассеянный свет фонарика к дальней стене, покрытой ржавыми разводами, вытекашими из незакупоренной трубы. Он с нездоровым интересом вытянул голову, но разглядеть всё равно ничего не получилось — мешала широкая полоса тени, отбрасываемая облущенной перегородкой. Шлепок повторился. Билл опасливо попятился к двери, когда из-за квадрата кабинки показался вполне себе бодрый труп. Он проворно скользил на животе, как змея, хрипя и высовывая фиолетовый распухший язык в попытке дотянуться к заветной добыче. Размеренные движения сопровождал гортанный полный недовольства вопль. Там, где его рука, щупая, коснулась обвалившейся кладки стены, потянулись кровавые жилы. Концы их набухали стрёмными объемными гнойниками. Они шевелились, готовые в любой момент прорвать наружу, и явно не сулили ничего хорошего.       Билл кульминации не дожидался — торопливо спускался к выходу, перескакивая через несколько ступеней за раз и старался не заострять внимание на висельниках, болтавшихся вдоль лестницы на разной высоте, как елочные игрушки. У части были зашиты рты и выколоты глаза, некоторые не досчитывались рук и ног. Жуть какая. Слюна вязалась во рту и сбивалась тугим комком на задней стенке пересохшей глотки. Её никак не удавалось сглотнуть, да и некогда было. Сердце пульсировало в конечностях, венка на шее безумно стучалась, качая закипавшую от бега кровь. Слева полчища твердокрылых насекомых, размером с добротную мужскую ладонь, напали на троицу приблудившихся людей, которые тщетно пытались сбросить их с себя, корчась от боли и страха. Все они были облаченны в странные дутые комбинезоны с противогазами на лицах. Помнится, человек-распятие был в такой же одежде. Возможно ли, что они пришли из одного места, и Дерри не был таким уж необитаемым, как казался на первый взгляд? Загадка. Билл, судорожно цепляясь за кончавшееся перило, запаниковал. На его глазах человек, истошно брыкаясь, рухнул и был целиком погребён под восторженной шевелящейся массой, от которой рябило в глазах. Не прошло и минуты, как в том месте стало плоско. Они до костей обглодали труп. — Твою же мать! — Билл остервенело рванул в единственный свободный от тварей проход.       Удивительно, что под ним, как в мультике, не вспыхнул языками пламени пол — такую скорость он развил. Поток насекомых остался позади, но сбавлять темп было слишком рано. До его слуха постоянно долетал их мерзкий писк, въевшийся под черепную коробку. Прямо по курсу показался поворот, в который он, зазевавшись, не вписался. Поздно затормозил, впаявшись выставленными перед собой руками в стену, и болезненно ахнул. Словно насмешка злокозненной судьбы, наперерез ему вышел здоровяк, башка которого была спрятана под внушительной железной пирамидой. Грубо сметанная косыми стежками кожаная юбка сковывала движения и без того негибких ног, а сильные, накачанные руки со скрежетом волокли за собой безразмерный клинок. Билл забуксовал, оскальзываясь на луже крови, разлитой возле просевшего подоконника. Чёрт, он даже не заметил её. С другого конца неизбежно приближались насекомые, смыкая смертельную ловушку. Выход был только один. Он, проявив небывалую сноровку, сиганул из ближайшего окна на улицу, выталкивая раму всем своим весом. Следом за ним посыпались осколки разбитого стекла.       От приземления перед глазами на секунду потемнело. Смачно же приложился. Билл задержал дыхание, чувствуя в ушах громкие загнанные удары сердца. Тело мелко гудело и почти влипло в мокрый асфальт. — Шевелись, шевелись, — цедил сквозь сведённые зубы, как будто это могло хоть чем-то помочь.       Если его заметят — ему крышка. Здоровяк разорвёт его голыми руками на части или использует свой клинок, который металл, наверняка, вскрывал как консервную банку. Стоило ли проверять, как легко он пройдёт сквозь людскую плоть? Сопротивление будет не больше, чем у подтаявшего на жаре масла.        Неподалёку послышались выстрелы и истеричный женский крик о помощи. Сара? Билл поднялся, прихрамывая на ногу, и осторожно выглянул за угол, рискуя быть обнаруженным. Знакомый здоровяк как раз просунул руку в проделанную прореху и рывками пытался вытащить трубу, которой изнутри заперли дверь в подвал. — Отвали! Пошёл вон, сукин сын! — Господи, мы умрём!       Билл жалобно всхлипнул, чувствуя себя предельно задолбанным. В руке у него по-прежнему был зажат фонарик, который он намеревался бросить в гидрант, чтобы отвлечь от них внимание здоровяка. Хотя бы ненадолго. — У судьбы нет цены… Ах, но разве люди об этом знают?       Он едва не поперхнулся воздухом. Бледная, почти мраморная, ладонь предупредительно зажала ему рот, не особо заботясь о приложенной силе. Когти вдавились в мягкую щёку, пуская из проколотых лунок кровь. Едкий смешок прошёлся щекоткой от макушки к взмыленному виску. Заостренные зубы легонько прикусили ему хрящик уха и принялись игриво терзать его. Билл испуганно задёргался, пытаясь оторвать руками чужую ладонь, но его притянули обратно, прижимая к твёрдому, как монолит, телу. Ноздрей коснулся сладкий аромат карамели. — Что предпочтёшь: причинять боль или страдать от неё? — ладонь ослабила хватку, дав ему возможность заговорить. — Я… — Подумай хорошо, — вкрадчиво. — Иначе в следующий раз будешь летать.       Билл кивнул, смаргивая непрошённые слёзы. Хватка полностью исчезла со щеки. Здоровяк, сгорбившись, оступился и рассеялся, следом за ним, как сгорающая бумага, расстворились и насекомые. Дерри просыпался. Он медленно оглянулся. Пусто.