Дело №482

В этот визит профессор открыл нам дверь самостоятельно. С улыбкой на лице он поздоровался со мной и криво покосился на стоящего рядом Малфоя, натянуто ему улыбнувшись. Невыразимец также был не в особом восторге от второй встречи с историком, и абсолютно никак не отреагировал на его попытки быть нейтрально-вежливым. Ха, куда ж делось твое хваленое воспитание, мистер бывший слизеринец? – Профессор, – начал я, когда со вступительными любезностями было покончено и мы переместились на диваны в гостиной. – когда именно пропала ваша книга? И как вы обнаружили, что ее нет? Элоир выпрямился на диване, как будто почувствовал себя в зале судебных тяжб. Не хватало только клятвы на магии и пары десятков присяжных. Было видно, что он очень ответственно подходил к рассказу о пропаже его редчайшей вещи. –  Я работал над ней больше пятнадцати лет, каждый день изучая страницу за страницей. Она затягивала меня до такой степени, что я мог сутками напролет просиживать за столом, даже не отлучаясь на…ну вы понимаете…потребности организма. – он замялся, хмуря нос. Как будто стеснялся собственной человеческой природы, – Я помню этот день, как будто он произошел буквально час назад. Я встаю очень рано, чтобы по максимуму успеть сделать будничные дела и вернуться к изучению книги.  В то утро я тоже встал около 6 утра. Выпил кофе, пролистал газету, сделал зарядку. – он озорно посмотрел на меня и ухмыльнулся. – В моем возрасте полезно уделять внимание своему организму. Если мозг развивается благодаря моей работе, то и тело должно гармонировать с ним и быть в хорошей форме. Малфой снисходительно оглядел круглую форму тела профессора и беззвучно хмыкнул, стараясь не привлекать к себе внимания. Возможно считал, что историк скажет больше, если забудет о его присутствии. По правде говоря, я был такого же мнения. – Как только я закончил ритуальные занятия, я вернулся в свой кабинет, где и проводил большую часть времени… –Так может мы пройдем в ваш кабинет? Расскажете остальную историю на месте. – предложил я, и глаза Элоира восторженно зажглись. – Какая хорошая идея, мистер Поттер! Он вскочил на ноги так проворно, что я бы никогда не дал ему больше сорока лет. Даже Малфой, находящийся в отличной физической форме (что не раз было подтверждено личными наблюдениями и повышенным слюноотделением впоследствии), в сравнении с ним казался древней развалюхой - он медленно встал, облокачиваясь на колени и со скрипом распрямил спину. – Пойдемте, мистер Поттер, пойдемте. – его маленькие ножки в смешных тапочках в форме барашков, быстро засеменили по холлу, а затем вприпрыжку помчались по лестнице, – Я как раз так и шел в то утро. По этой лестнице, потом дошел до второго этажа и повернул к первой слева двери. Открыл ее, – историк дернул за ручку, толкая дверь от себя, и шагая в открывшийся проем. – И ее не было. Мы прошли в небольшой, заваленный рукописями и книгами кабинет. Посередине стоял стол, поверхности которого не было видно из-за бумаг, лежавших на нем - со всех сторон кипы опасно накренились и грозили свалиться от веса первой мухи, усевшейся на край одного из листов. К столу по ворсистому ковру была протоптана узкая дорожка, которая вылиняла и выцвела от частого хождения по одному маршруту, и, если бы не эта особенность, он казался бы только купленным в магазине. Все стены по периметру были заставлены высокими узкими шкафами, между которыми свободно передвигалась лесенка на колесиках. – Вот тут она лежала. – Элоир горестно посмотрел на стол, середина которого была освобождена от исторических документов. Этот ровный и чистый прямоугольник и был постоянным местом загадочной книги.                       – Вы хранили ее прямо здесь? На столе? Без каких-либо охранных чар? – мне не нужно было проверять пространство рядом с собой, чтобы понять, что комната была абсолютно чиста от заклинаний. Единственной защитой, которая здесь стояла, были чары, не позволяющие пыли образовываться в помещении. Многовековая редкая книга, которая была создана в единственном экземпляре и хранящая в себе темные тайны и загадки, на протяжении пятнадцати лет лежала без охраны на столе полусумасшедшего ученого. Блеск. Просто блеск. Как ее раньше-то не сперли? – Что вы сделали, когда поняли, что книга пропала? – после этого, я бы не удивился, если бы историк сначала в панике оббежал все свои комнаты, надеясь, что книга магическим образом перенеслась в одну из них самостоятельно, а потом осмотрел сад, пытаясь найти ее там, под кустом каких-нибудь роз. – Я осмотрел все комнаты. На первом и втором этаже. – и я даже не удивился. Как и обещал. – Вы же никогда не выносили книгу за пределы кабинета? – издевательски прошелестел от двери голос Малфоя, который просто не мог отказать себе в удовольствии ткнуть профессора носом недальновидность его действий. – Я подумал, что в беспамятстве мог взять ее и почитать в гостиной. Или в столовой. Или, на худой конец, в спальне. Элоир понимал, что не делал этого. Он был человеком привычки - вставал каждый день в одно и то же время, изучал газету, при этом строго выпивая одну чашку кофе, делал зарядку и потом, как по часам, мчался в кабинет на встречу с любимым фолиантом. Все, кто был сейчас в этой комнате, понимали, что он никогда бы не позволил себе вынести книгу из кабинета и нарушить традиционные ритуалы. Но в момент паники, которую он ощутил, когда осознал исчезновение дорогой вещи, он бессознательно проверил все комнаты и углы сада, в надежде, что все-таки изменил ежедневному строгому порядку, формировавшемуся в его жизни годами. – Я искал ее по дому около пары часов, а потом, когда надежда на успешный поиск испарилась, оделся и помчался в Аврорат, надеясь перехватить вас, мистер Поттер, у входа. Для меня очень важно, что именно вы занялись делом о ее пропаже. Она рискует стать проблемой, очень большой проблемой в плохих руках. И проблема уже настала. Три трупа - это только начало. – Профессор, скажите, что именно вы изучали в книге все эти пятнадцать лет? – Она не так проста, мой мальчик. – почему все люди за восемьдесят так и норовят назвать меня глупыми прозвищами? «Мистер душечка», «мой мальчик»… меня вполне устраивали официальные «мистер Поттер» и «уважаемый заместитель Главного Аврора». – Эта книга была зашифрована. На каждой странице использовался свой, неповторимый язык. Кроме меня ее не мог прочитать никто. Все эти долгие годы я потратил именно на ее расшифровку и закончил, признаюсь, не так давно. Но как только, я переписал последнее слово перевода, я начал читать ее, изучать каждое описание. Именно тогда я понял, насколько она опасна. Речь в ней шла о таких страшных вещах… я даже не наберусь смелости их повторить вслух… – Профессор, – перебил побледневшего историка я, ухватывая прекрасный повод задать интересующий нас вопрос. – скажите, а не было ли в вашей книге описания некого артефакта, имеющего форму треугольника с черным камнем внутри?  – С красными прожилками? – уточняюще и как-то скучновато-обыденно, спросил он. Мы с Малфоем быстро переглянулись и выкрутили тумблеры внимательности на максимум. – Да, я успел его изучить. – Расскажите о нем. – я подался вперед, сделав два небольших шага, чтобы быть ближе к историку и не упустить ни одной буквы и ни одного вздоха в рассказе. – Именно о нем? Хм… ну ладно. – его не особо вдохновил наш пытливый интерес к этому артефакту. Он даже не обратил на него никакого внимания. – Он называется «Октирон» и призван увеличивать магическую силу своего владельца.   – Каким образом? – на грани слышимости произнес я, ибо горло стало отвратительно сухим из-за перенапряжения. – Он расширяет возможности магического ядра. – просто сказал профессор. А у Малфоя из рук выпала его палочка. *** – Ты понимаешь, что это невозможно? Мы уже минут десять стояли на дорожке, ведущей в дом профессора, и невыразимец нашагивал сотый круг вокруг меня. Мы не могли поверить в то, что услышали, но с шоком каждый справлялся по-своему - он хаотично перемещался, постоянно меняя направления или резко останавливаясь, а я пораженно смотрел на небо, не в силах реагировать на его сумасшедшие движения. – Нужно выпить. –  лишь сказал я, когда он остановился, вновь задумываясь над чем-то. – Могу предложить двадцатилетний виски, Поттер. Из маггловских запасов. – А как же правило не пускать никого в свой дом? Особенно меня? – хмыкнул я, вспоминая наш недавний разговор и свое желание выпрыгнуть вон из кожи, только бы попасть на его территорию. – Только что мой мир пошатнулся и к херам летит в ебучую пропасть. Мне наплевать на тебя. – безэмоционально ответил он и протянул руку. Я ухватился за предплечье и нас мгновенно скрутила аппарация. Мы вполне успешно для не собранных и не внимательных людей достигли места назначения. Невыразимец сразу побрел в сторону просторной кухни, а я задержал дыхание и прикусил губу, чтобы сдержать себя от возгласа: «Малфой, да ты еще больший маггл, чем все остальные магглы». Я никак не ожидал, что его дом будет таким. Почему-то в моем понимании, новая квартира слизеринца должна соответствовать его родовому Мэнору - помпезная, пышная, роскошная и церемониальная. Здесь обязательно должна быть тонна лепнины, диковинные и древние вазы с полотнами известных художников, изысканный паркет и невероятно дорогие люстры на половину потолка. Но его квартира была…маггловской. Единственное слово, которое пришло мне на ум. Огромное угловое панорамное окно во всю стену, из которого видны яркие огни ближайших небоскребов, кремовые стены, плавно переходящие в идентичные по цвету длинные шторы, широкий камин с прозрачными стенками, который стоял посередине большой комнаты и делил ее на две равные части - рабочую и гостиную. С одной стороны виднелся светлый стол на тонких ножках с темно-коричневым плетеным креслом рядом, а за ним - полупрозрачная дверь, вероятно, ведущая в спальню. По бокам от двери высились шкафы, набитые книгами, а их разделяли полки, от потолка до пола украшавшие стену. Подойти к ним ближе и разглядеть всё то, что там стояло, я не мог, но издалека приметил множество фотографий в цветастых рамках, несколько маленьких горшков с живыми цветами и разнообразные причудливые статуэтки.  По другую сторону от камина стояли два роскошных светлых дивана с чайным столиком, на которых, наверное, очень приятно было смотреть на огонь в зимние холодные дни. Под ними лежал ковер с высоким ворсом, в котором можно было утонуть пальцами ног по самые щиколотки. За гостинной зоной, у стены располагалась кухня с большим островком, за которым, я уверен, приятно завтракать по утрам. Весь его дом, казалось, был олицетворением его самого. Нового, свежего, измененного. Он сменил мрачность Мэнора на легкость собственной квартиры, масштабность пышности ­- на минимализм, шик - на простоту и утонченность, а бешенную дороговизну - на дороговизну поменьше. Эта квартира дышала жизнью, она была тем местом, которое хотелось назвать домом. – Поттер, хватит таращиться на мой камин, – послышалось из приоткрытой двери рядом с кухней. Судя по всему, там у запасливого Малфоя была кладовка. Ну не в туалете же он хранит свои алкогольные запасы? Я прошел в гостиную зону и охнул. Та сторона, скрытая ранее от моих глаз, произвела на меня невероятное впечатление - половина противоположной от большого окна стены была полностью зеленой. Это был настоящий живой мох. Я не смог отказать себе в удовольствии и подошел, чтобы запустить в него пальцы. Невероятно. Он был слегка влажный, но до одури мягкий и приятный коже. Я первый раз видел такое, но за несколько секунд эта стена стала моей любимой частью малфоевского дома, потеснив божественный камин, который занял сердце минуту назад. – Почему ты не хотел, чтобы я приходил раньше? – слегка повысив голос спросил я, думая, что он не услышит мое обращение. – Я просто знал, что после тебя в моей живой стенке останутся проплешины. Вытащи оттуда свои пальцы. – нервно сказал слизеринец за моей спиной. – Зачем тебе эта стена? – обернулся я. – Как не удивительно, но я иногда скучаю по моей спальне и слизеринской гостиной в Хогвартсе. Хотелось привнести чего-то зеленого. – он хмыкнул и поставил на столик у диванов два стакана для виски и саму пузатую бутылку. – Но зеленые стены меня не привлекали, я хотел чего-то живого и свежего… и вот. Она здесь. Он с гордостью посмотрел на свое творение. Я прямо видел, как с каждой минутой, проведенной в доме, он восстанавливает силы, а усталость испаряется с его лица. Удивительное место. Я еще раз взглядом обвел все пространство и в неверии покачал головой. Эта квартира была еще одним и, вероятно, последним гвоздем в крышку гроба старой версии Малфоя. И мне так не терпелось, наконец, закопать эти воспоминания о школьном враге и заполнить их место этим необычным и таким цепляющим «просто напарником». – Я не верю, что это все, – я раскрыл руки в стороны, – это ты. Я не знаю, понял ли он мою мысль, но смущение все же проскользнуло на его лице. Он просто не мог оставаться тем противным, язвительным и эгоистичным мальчишкой из школы, когда я прямо сейчас видел, что он стал неимоверно привлекательным мужчиной. И эта квартира…она была его частью, его продолжением. Его внутренним миром. – Я предлагаю закончить с обсуждением моего дома и вернуться к более насущным вопросам. Он плавно развернулся и подошел к камину, который через пару секунд зажегся. Затем Малфой разлил по стаканам виски и со вздохом наслаждения опустился на подушки широкого дивана. – Я весь день мечтал об этом. Я присоединился к нему спустя полминуты, когда смог успокоиться и оторвать руки от мха. Нужно все-таки сделать себе такую стенку. Нужно вообще построить экодом, где все стены будут такими. И пол. Тогда и кровать не будет нужна. – Ну и? Что мы имеем? – я сделал маленький глоток напитка, и по пищеводу тут же прошла горячая волна. Это тепло стало медленно заполнять каждую клетку уставшего тела, и я понял, что без мозговой активности, могу запросто заснуть прямо здесь через пару минут. – Этот «Октирон» не может влиять на магическое ядро. Это просто невозможно. – сотый раз за пятнадцать минут проговорил Малфой. – Книга может врать? – О нет. Не может. – он хмыкнул, но через секунду опять выдохнул. – Но это невозможно. – Может это неверный перевод? Или Элоир что-то неправильно понял? Или это вообще другой артефакт, очень похожий на наш? Или книга все-таки может ошибаться? – наугад набросал пару идей я, заранее понимая их провальность. – Зачем ты говоришь это, если сам не веришь? Но то, что мы узнали от профессора и правда было невозможно. Невозможно было повлиять на магическое ядро, невозможно было изменить его наполняемость. Просто никак. Нереально. Невозможно уже в сто пятый раз за шестнадцать минут.  Ядро представляло собой предел магической силы, которым был наделен каждый человек в мире. Физиологического местоположения в теле у него не было, ядром назывался просто уровень использования магии. Например, магглы, как и сквибы, рождались с пустым ядром, а у всех волшебников оно было наполнено в разной степени. Например, при низком уровне магии ядро было заполнено примерно на одну пятую, при среднем ­- на две пятые, при высоком - на четыре пятых. Конечно, все эти математические попытки посчитать уровень ядра, были заведомо провальными, потому что не было такой формулы, способной сделать это. Это пример для понимания. Бывали люди и с полным магическим ядром, такие как Дамблдор и Гриндевальд, но они рождались редко. Ну или раскрывали свой потенциал не до конца. Такое тоже было возможно. Иногда при определенных обстоятельствах, маг не мог пользоваться магическими силами, заложенными в нем с рождения в полной мере. Ярким примером был Том Реддл. Рядовой студент Хогвартса, который захотел расширить свое ядро и способности, веря в то, что раскрыл их не до конца. И оказался прав. Спорен путь, которым он пошел, но сам факт остается фактом - у него получилось увеличить свою силу и магические возможности в несколько раз. Он точно использовал весь потенциал своего ядра. А потерянный артефакт, который стал причиной смерти стольких людей, по словам профессора, мог увеличить магическую силу. Да, он не наполнял ядро до конца, но он мог забирать эту силу у других людей и быть использован в любых целях своим хозяином. Наш убийца забрал артефакт, а теперь пытается выкачать магическую силу у других волшебников. Безумие. – По идее, смысл «Октирона» в высасывании магии у более сильных магов. – задумчиво проговорил Малфой, неотрывно смотря на огонь в камине. – У всех жертв, на которых были найдены эти точки от применения артефакта, он хотел забрать силу для того, чтобы в дальнейшем ею пользоваться. Это и был смысл – опустошить их ядра и увеличить свои способности. Но как это возможно? Ядро ведь имеет определенный объем, вверх которого чужую магию не запихнешь. Ты ведь не зальешь в чашку больше воды, чем она вмещает. Магия также. Она просто будет непринята организмом, из-за чего может произойти что угодно. – Например?  – Разрыв ядра, как вариант. При благополучном исходе маг просто превратится в сквиба, при негативном - его разорвет на сотни частей. И это не в переносном, а что ни на есть прямом смысле слова. Мы одновременно поморщились, представляя малоприятную картину разорванного человеческого тела. Но отвратительную фантазию мое сознание заменило на хорошую идею, которую я тут же озвучил: – А что, если артефакт не увеличивает собственное ядро, а как бы становится его донором? Размер ядра ведь не меняется, но, когда твоя магия на пределе ты подпитываешься той, которая скоплена в артефакте? И получается, что у тебя есть второй бездонный «сосуд», которыми ты можешь пользоваться. – одухотворенно закончил я, понимая, что артефакт мог работать только так, не причиняя ущерб своему хозяину. – В каком смысле «бездонный»? – на выдохе спросил Малфой, с недоверием смотря на меня. – Я думаю, что он не имеет границ. Например, что ты можешь присвоить себе магию десятка человек, идентичных по объему ядра с Дамблдором, и будешь непобедим, бессмертен и бесстрашен. Этой силы хватит, чтобы стирать целые города с лица земли, чтобы заставлять реки менять свое течение и сдвигать тектонические плиты. Это невероятная и страшная мощь. Но такой же силы можно добиться и забрав магию у сотни средних по уровню потенциала волшебников.  Мы продолжали смотреть друг на друга, не смея пошевелиться. Нас обуяла паника, и животный страх, как только мы представили уровень опасности, висевший над нами. Малфой медленно сглотнул и трясущейся рукой поставил бокал на столик. – Что-то мне нехорошо. –  он поспешно встал с дивана, приложил руку ко лбу и, сделав пару шагов к окну, замер. – Мы уверены, что он не знает, как именно нужно использовать артефакт? – тихо спросил я, не смея смотреть Малфою даже в спину. –Нет. Теперь уже нет. Он выкрал книгу, в которой подробно описывается его действие и вся механика, которую необходимо выполнить для активации артефакта. У него сейчас есть все, что необходимо. – его голос, казалось, с каждым словом все больше ломается, но слизериниец продолжал говорить: – До этого, мы думали, что он не знал, что нужно делать. Это подтверждали и разные способы убийства, и отсутствие принципа отбора жертв, и даже непохожие места на теле, где он пытался использовать «Октирон». – Но до этого мы не знали, что у него на руках и книга, в которой все подробно описано. Почему он заранее не изучил ее, чтобы избежать напрасных жертв? – Ему глубоко наплевать на эти напрасные жертвы, Поттер. Все это время он и пытался верно истолковать книгу. Но ему что-то мешает ее понять. Как будто он что-то вечно упускает. – Но понять, что именно он упускает и правильно применить артефакт он может когда угодно. В эту самую секунду он может понять, где совершал ошибку и через пару минут найдет случайную жертву, чтобы проверить свои догадки. – Нет, нет. Он не ищет случайных жертв. Сам подумай. Холланда и Бейла мы не берем в расчет ­­­- они погибли из-за самого артефакта. А остальные люди, которых он убил, идеально подходили под его критерии. – У всех у них было большое ядро. – озвучив нашу общую догадку, я поерзал на диване, ловя в голове нужные догадки. Малфой повернулся ко мне. – Хайсингейл был признанным гением в колдомедицине. Он проводил сложнейшие операции, лечил самые тяжелые болезни. При низком потенциале ядра у него бы не вышло ничего. Для этого нужно быть сильным магом. – Как и в общении с драконами, которые без проблем могут заблокировать твою магию по собственному желанию. И только при огромном объеме ядра, который был у Велскотт, ты сможешь противостоять им и вернуть свою силу под контроль. – Он точно знает, кого убивать. Людей, у кого подтвержден очень широкий диапазон силы. – мне кажется, что сейчас наши размышления подвели к невероятному сдвигу в расследовании. Он станет огромным шагом вперед, а поимка убийцы - делом времени, ­­– Можно как-то проверить ядра у Хейсингела и Велскотт? – кусая губы спросил я. – Нет. Сразу после смерти ядра опустошаются. Магия уходит из человека с последним ударом сердца. Мы не сможем доказать, куда ушла их сила - в артефакт или просто испарилась из-за самого факта физической смерти. – Неужели он этого не знал? Ведь «Октирон» в первый раз, при убийстве Хайтингела, был использован после смерти. Значит, ядро уже было пусто, поэтому артефакт не сработал. – Он понял это или вычитал в книге профессора. Поэтому вторая смерть Велскотт уже растянулась на применение Остолбенея. И вот здесь уже артефакт мог впервые выкачать ее силу. – Мы не знаем этого точно. Доказательство этому появятся только после следующей смерти. – Нет. – замотал головой Мафлой, прикрыв глаза, – я не хочу об этом говорить. Пока эта информация не уложилась в моей голове, я не могу… – он замолчал, подбирая слова. – Мы как будто пересказываем друг другу отрывок какой-то книги или просмотренного вчера фильма. Чем больше мы это обсуждаем, тем больше я убеждаюсь, что все это нереально. Что именно в этом моменте главный герой уже должен найти разгадку, и я, как дурак, жду, когда ты расскажешь мне, что он предпринял для этого. Потому что я не смотрел этот фильм, я не читал эту книгу, я не знаю, что будет дальше. У меня просто ступор. – Не говори так. Выход всегда есть. Просто нам нужно его найти. Важно понять, как он мыслит, чего он хочет добиться и как пойдет по этому пути: мелкими, но частыми шажками - убивая средних по уровню силы магов, - или крупными и уверенными, и продолжит искать жертв среди известных и магически одаренных людей. – Поттер, – на выдохе испуганным голосом произнес Малфой и сделал небольшой, непроизвольный шаг ко мне. – ты ведь понимаешь, кто самый известный и самый могущественный маг на континенте? – Кингсли? – я нахмурился, припоминая кого-то с подтверждено высоким объемом ядра. – Может Робардс? МакГонаглл? Это сложный вопрос. Не обращая никакого внимания на мои раздумья и прочие варианты, которые я предполагал, невыразимец неуверенными шагами подошел к дивану и присел рядом со мной, от чего его колено мягко коснулось моего. –  Поттер. Ты балбес. – он смотрел на меня широко открытыми глазами и, кажется, не верил, что мой уровень интеллекта может быть больше, чем у кокоса. – Кто нашел Тайную комнату? Кто убил василиска? Кто выиграл Кубок Огня? Кто нашел и уничтожил все крестражи Волдеморта? Кто угнал из Гринготса дракона? Кого не берет Авада? Ты совсем дурак, да? На последних словах он слегка улыбнулся, от чего вся его серьезность слегка притупилась. Хотя я прекрасно понял, кого он имеет ввиду, еще по первому его испуганному взгляду, брошенному на меня, и сказанному «Поттер» с тихим придыханием.           – Почему ты так испуган? Это не касается тебя напрямую. – я склонил голову на бок, рассматривая изменения на его лице. Мой вопрос его встревожил и он, постепенно, начал расслаблять скованные мышцы, снова надевая маску ледяного спокойствия. – Мы не друзья, чтобы переживать обо мне, не родственники, чтобы ты скорбел о моей утрате в случае чего. Тогда почему тебя это задевает? – Ты же человек. – тихо ответил он мне. – Когда хотя бы один человек умирает от руки другого, это наносит непоправимый вред гармонии мира и… – Херня. Я фыркнул прямо на середине его недосказанного предложения. Я знал Малфоя с одиннадцати лет. Да, он изменился, да, теперь сложно понять, как в одном человеке мог помещаться тот Малфой из прошлого и этот Драко из настоящего, но факт остается фактом – он такую глупость бы никогда не сказал. Он невыразимец, их чувства, так же, как и авроров, притупились. Это профессиональная деформация. Мы видим трупы практически каждый день, мы сами можем убить, а Малфой после этого может еще и самостоятельно их вскрыть. В нас нет той детской сентиментальности, чтобы мы всерьез желали мира во всем мире и скорбели о каждом мертвом человеке в Лондоне. – Ты всегда мне врешь? Скажи? – я пристально всмотрелся в его глаза, желая узнать правду хотя бы в них. Потому что на словах, он опять окрутит меня вокруг пальца. – Нет. Я никогда не вру. – настойчиво сказал он, но через пару секунд моей саркастической улыбки он сдался, закатил глаза и развел руки в стороны. – Иногда не вру, ладно. Какое это имеет значение? Все, что касается дела, я рассказываю тебе как есть. – Скажи мне честно. Просто ответь на мой вопрос не мозгом, который заранее все просчитал, а сердцем, которому тяжело себя обмануть: почему ты так отреагировал на возможность моей смерти? Про то, что я могу стать жертвой этого сумасшедшего? Тебя пугает эта мысль? – Пугает. – он ответил так быстро, что практически не дал мне договорить последние буквы в завершающем слове. Быстро и уверенно. Даже его глаза сейчас бесстрашно смотрели в мои, ожидая реакции. – Я каждый день до ужаса боюсь открывать последнюю страницу «Пророка», потому что постоянно ожидаю увидеть в некрологах знакомое имя. Друзей, знакомых, коллег. Даже просто людей, с которыми пересекаешься настолько редко, что даже не знаешь, как их зовут. Но с этой чертовой последней страницы на тебя могут смотреть глаза доставщика, который буквально вчера принес тебе новый заказ из «Лавки зельевара», или родителей твоего друга, которым ты каждый год на Рождество пишешь поздравительные открытки. Он резко схватил с прозрачной поверхности столика свой стакан и опрокинул его в себя до последней капли.            – Я работаю с мертвыми людьми, Поттер. И я уважаю каждое тело, которое попадает на мой стол. Для меня они все равны – бывшие Пожиратели или сиделка в Мунго, ребенок, которому даже в Хогвартс рано, или старушка, глубоко за сто сорок лет. Моя задача – помочь семье понять, как жизнь ушла из их любимого родственника или близкого друга. Они хотят знать, не мучался ли он, какова причина смерти, могли ли они хоть что-то изменить? – он смотрел в огонь и в его зрачках отражались языки пламени. И этот огонь перекликался с тем жаром, который находился у него в груди. Он действительно был предан своей работе, и он как никто другой понимал, как тяжела бывает смерть. – Я могу относиться профессионально и хладнокровно к любому телу, которое попадет ко мне, но если, когда-нибудь, я приду и увижу знакомое лицо у себя на столе… Он не договорил, но я прекрасно понял, что он хотел сказать. Я не знаю, что будет, если вдруг меня все-таки догонит подлая Авада из-за угла или я не справлюсь с кучкой злобно настроенных контрабандистов, но я точно не хочу, чтобы он видел меня с холодной кожей и закрытыми глазами, лежащим под простыней. –  Я пообещаю тебе не умирать. Хочешь? – я прекрасно отдавал себе отчет в том, что делаю, когда аккуратно и практически невесомо обхватил его пальцы своей ладонью. – Смешно. Ты не можешь обещать такого. Ты аврор, да еще и с отсутствующим чувством самосохранения. Ты думаешь, я не видел тебя на заданиях? Как ты лезешь в пекло в числе первых? Или бесстрашно закрываешь собой своего коллегу? Да мне даже не нужно было там быть, чтобы понимать, какой ты. И давать мне несбыточные обещания не смей. Он не смотрел на меня, полностью поглощенный всполохами камина. Но руку из-под моей все же вытянул и спрятал между коленей. – Давай так. Я дам тебе одно обещание. Любое. Которое я выполню любой ценой. Я был настроен абсолютно серьезно. Не знаю, что на меня повлияло – приятная обстановка, доверительная атмосфера или мне просто хотелось таким образом отблагодарить Малфоя за искренность, но я знал, что я костьми лягу, но выполню его просьбу. Какой бы она не была. – Ты издеваешься надо мной. – с приятной ухмылкой проговорил он и повернулся в мою сторону.  Ему было сложно понять, что я могу быть сейчас абсолютно серьезным, потому что он понимал, что такие слова можно сказать лишь близким людям. Тем, кому доверяешь. Но он себя таким не считал. – Прекрати. Я не люблю быть смешным в чьих-то глазах. – В моих глазах ты абсолютно не смешон. Я вижу тебя насквозь. Все твои дурацкие привычки и маски. Я вижу очень многое в тебе. Но ничего смешного там нет. Меня окутала невероятная нежность. Даже не к самому Малфою, а к этому мгновению, которое с каждой секундой растягивалось в пространстве, ломая все законы физики. Оно тянулось с каждым выдохом, с каждым ударом сердца, с каждым плавным смыканием ресниц на его лице. И если сейчас на этом месте сидел бы не он, а кто-то другой - то ничего бы не изменилось. Я все так же был бы пропитан этим чувством с ног до головы. Но такие моменты по нелепому стечению обстоятельств ни с кем иным, кроме него, не происходят. – Мне не нравится эта тема, Поттер. Я не хочу говорить с тобой ни о чем подобном. – тихо, но настойчиво произнес он. – Я не из тех людей, кто ведется на твои душещипательные разговоры и раскрывает всю душу за доли секунды. – он встал, схватил со стола оба наших стакана и встал спиной к камину, от чего его лицо практически полностью крылось в темноте, не освещаемое огнем. – Я не собираюсь секретничать с тобой, даже понимая, что через некоторое время самостоятельно сотру тебе память. Я не Грейнджер, чтобы ты пытался найти в моем лице подружку. Я твой коллега. И будь добр, относись ко мне так же, как к Робардсу, например. Вряд ли вы любите вечерком выпить и, плотно прижавшись друг к другу, рассказывать о своих переживаниях и первых сердечных порывах юности. Я не хочу многого – просто относись ко мне также, как и к другим. Вот и все. Он не стал ждать моего ответа, а пошел на кухню, не оборачиваясь. А я не стал ждать его, и аппарировал домой прямо с дивана. ***                   «В чем-то он был прав», – думал я, закинув руки под голову и скользя взглядом по потолку спальни. Я не отношусь к нему как к любому другому коллеге в Аврорате. И причин для этого может быть куча: я долгое время знал его до совместной работы; у нас были неприятные отношения, которые нередко доходили до оскорблений и драк; у меня были спорные взгляды, касательно его семьи; мы воевали по разные стороны баррикад; мы не умеем взаимодействовать друг с другом; у меня на руке стоит клеймо его рода; он обещал стереть мою память. Дважды. В конце концов, он и правда меня очень интересует. Я не могу сказать в каком плане, но жгучее чувство важности момента можно усмирить лишь на время, пока он рядом. Как только расстояние между нами увеличивается, я снова чувствую необъяснимый дискомфорт. Например, сейчас. Этот внутренний зуд невозможно усмирить или притупить. Я чувствую себя зависимым и это раздражает меня еще больше, чем тупые отчеты Рона. Рассуждая логически – я просто люблю загадки. И решить эту проблему можно двумя способами – найти ответы на свои вопросы или дождаться, пока мы не закончим дело с артефактом и Малфой не уберет из моей памяти все воспоминания о себе и всполохах огня в своих чертовых глазах.