Мы

Однажды ты постареешь. Я не думаю, что буду жив к тому моменту. Я сделал слишком много неправильных выборов, чтобы оставаться рядом с тобой. Я смотрю в твои глаза — и мне страшно, что когда-нибудь я увижу, как их цвет тускнеет. Трогаю пух на твоём затылке — и почему-то представляю, как золото волос исчезает под гнётом прожитых лет. Ты бы расстроился, если б я сказал тебе, что не боюсь смерти — мы с ней давние друзья, идём рука об руку и болтаем о мелочах. Ты бы расстроился ещё больше, если бы знал, что я жажду её. Я так сильно не хочу видеть, как ты ускользаешь от меня, родной. Больше всего на свете мне хочется поместить нас в портативную машину времени, законсервировать всеми возможными способами: запечатлеть этот момент на вечность, а может, больше; ты же знаешь, что вечность — не предел. Ты говоришь мне, что всё это — несусветные глупости. Что мы молодые и что у нас всё впереди (я честно пытаюсь увидеть мир твоими глазами). Бездна дышит мне в затылок, и я чувствую, как меня утягивает в сверхмассивные чёрные дыры. Знаешь, они понатыканы по всему Петербургу. Мы бредём по Робеспьера, напротив — Кресты, впереди — Вселенная пытается схлопнуть меня в свою ловушку, и я бодро шагаю ей навстречу. Ты пытаешься удержать меня за руку, придумываешь на ходу стихи и кажешься невероятно молодым и счастливым в этот конкретный момент. Мыслями ты не со мной, нет — где-то в своих бессмертных мирах, где мы не похожи на себя, но всё же чувствуем себя на своём месте. Я лезу в карман, чтобы достать портативную машину времени, но нащупываю лишь полупустую пачку «Магны» и зажигалку. Мосты уже развели; от тебя пахнет порошком и пивом. Улыбка у тебя… Ты же знаешь, что у меня плохо со словами, я почти всегда перекладываю ответственность высказаться на тебя. Во дворах-колодцах прячутся бары и кабаки, и хотя людей нет, отовсюду доносятся отголоски музыки. Я так много хочу тебе сказать. Рассвет занимается рано. Красный такой, болезненно яркий; видишь, Дрюш, это ещё один мираж в попытке поймать меня в сеть. Ты спускаешься по ступенькам к вонючей Неве, садишься на холодный камень, смотришь на утекающую Луну. Повторяешь, что мы молоды и полны сил, но я же вижу, что героин оставил на моём лице первые морщины. Я боюсь смотреть в зеркала, потому что знаю, что обязательно увижу там страшную морду. Наверное, если дать мне возможность, я разобью все стеклянные замки к чертям. Почему, ну почему тебя это ни капельки не пугает? В какой-нибудь другой вселенной у нас бы с тобой наверняка всё было хорошо. Мы бы навсегда остались панками, мчали в счастливое будущее на двоих — и никогда бы — слышишь? — никогда бы не разошлись. Я не знаю, Князь, как это объяснить ещё, у тебя с русским всё всегда было проще. Понимаешь, есть люди, они… как паззлы на «Момент», как единое целое без возможности расцепиться. Можно разве что расщепить. — Понимаю, да, — говоришь ты и чешешь нос. — А если у меня на «Момент» аллергия? Я не верю в счастливый исход, но стараюсь оставить после себя наследие, чтоб тебе было не грустно меня вспоминать. Ты не любишь говорить о смерти, но вообще мало кто любит, в самом-то деле. Папка с мамой скоро отправят меня в рехаб, и я постараюсь приложить все силы, чтобы выпутаться из паутины, но ничего не могу обещать. Ты готовишься к бездне каждый миг, который мы проживаем вместе, — и ещё немножко в одиночестве. Я глупо шучу, свешиваюсь через перильные ограждения мостовых в надежде не говорить о серьёзных вещах. Ты нравишься мне вот прямо сейчас, с этими своими невозможными глазами и пушком на затылке. Мне больше ничего не надо — ну, может, ещё пива и возможности сказать это всё тебе вслух. Я пугающе сильно тебя хочу. Всего, понимаешь, всего — вплавиться бы в тебя и не разъединяться больше, ходить, как Катька со Светой с другого потока, — парой, вместе, всегда. Иногда я почти животное, живу на инстинктах — и меня это совсем не смущает, потому что ты. Тоже. Я же вижу, как ты на меня смотришь, Дрюш. Заливай другим девчонкам о своей невинной чистой душе, я ж того… знаю тебя, как облупленного, и ты даже не пытаешься от меня что-то скрыть. У меня внутри шпарит перманентный ток от каждого случайного пьяного взгляда, который ты мне даришь. Но я хочу тебя не только в этом смысле; наша связь больше и глубже. Я устал пытаться донести до тебя хоть что-то из всего того клубка эмоций, которые обуревают меня каждый раз, когда ты кладёшь свою ладонь мне на колено. Я не думаю, что буду жив к тому моменту, когда ты постареешь, хотя, конечно, очень-очень постараюсь это сделать. Но если у меня не получится, ты и так знаешь, что я всегда буду бродить где-то рядом. Даже если ты меня не видишь. Подойди ближе — и коснёшься меня озябшими пальцами.