Кровь под кожей

      Тенгри заперся в кабинете с Левиафаном после того, как его пациентка пропала из палаты на всю ночь. Китти сидела на софе у кабинета, слушая отзвуки перепалки, но по правде говоря, сейчас это не имело значения.       Обычно в Чешир больше рассудительности, и она не пьёт то, в составе чего не уверена, но вчерашняя ночь с кострами на побережье пропахла сладко-горьким ароматом горения трав и специй, и Левиафан в своей около языческой вере в эффективность сомнительного вида отваров был слишком убедителен.       На самом деле, ему наверное не хватало собутыльника, но Китти странным образом легче. Полусонное состояние всё ещё туманит ум, и кое-что девчонка переспрашивает дважды, но в остальном...       Боль не исчезла, но утихла. Наверняка прежний объем нагрузки Чешир не осилит, но случись сейчас что, убежать она бы точно смогла. Командор пришла под руку с адмиралом не от боли в коленях, а от хмеля.       Они пришли на пляж, Левиафан оставил Китти поодаль от кольца камней, внутри которых лежали доски почивших кораблей, выцветшие бусы, какие-то засушенные букеты. Мужчина бросил спичку в костёр, а затем плеснул горстью чего-то пахучего. Он ходил вокруг огня кругами, и Чешир как в воронку затягивало. В шаге от огня, адмирал перехватил её за руку, и повел по кругу за собой.       Они ускорялись, вскоре побежали, а потом перешли на прыжки с выкриками, повторяя друг за другом. Адмирал подбрасывал что-то в костёр, пока Китти, забывшая о бессилии тела, не выдохлась.       Пока она валялась на песке, остывая вместе с печеной землей Преисподней, Левиафан чем-то гремел. Приволок большой ящик с бутылками и коробками. Одну всучил Чешир, попросил распаковать после того, как выпьет содержимое синей округлой склянки. Она не сопротивлялась. Что в сущности изменится от отравления? Итак бледная, как смерть, и худая, будто не кормили никогда.       Лазарет был местом холодным. Китти кутается в кимоно из жемчужно-серого шелка. Оно было в той коробке из ящика со склянками. Пахнущее морем и временем. Левиафан забрал его в уплату чего-то, когда был в японских водах. Сказал, что у него их ещё четыре, и женское для него мало.       Глухой удар о стену, где-то за спиной Чешир, откинувшейся на софе, возвещает о возможном конце перепалки адмирала и генерала. — Ну, и катись! - огрызается Тенгри вслед Левиафану, покидающему кабинет. — Ей лучше. Я её не травил, - цедит адмирал, - Посмотри какая посвежевшая.       Китти рассеянно смотрит на товарища, и из солидарности приглаживает волосы, спутавшиеся от того, что ночью мужчина пытался их заплести. Вышло скверно. — Да она едва на ногах держится! - воскликнул лекарь.       Девушка качает головой, собирается возразить. Ей ведь значительно лучше. Тенгри ни к чему было так беспокоиться.       Левиафан делает шаг обратно, сминает в ладони одежду на груди лекаря, и нарушает личное пространство так, что это почти кажется неприличным. Он переходит на вибрации низкие и глубокие, действующие на Тенгри, как гипноз. Что-то говорит, возможно обещает. Мужчина до сих пор дышал тяжело, почти в истерике желая возразить, но чем дольше адмирал его в чём-то убеждал, тем бессильнее становился языческий бог.       Лекарь стоит ещё какое-то время после того, как Левиафан замолк, а затем кивает, и адмирал отпускает его. — В кабинет загляни, - обращается к Чешир Тенгри. — Славно повеселились, - куда доброжелательнее говорит Левиафан, невесомо хлопая Китти по голове, как маленькую, - Своему одержимому пламенный привет.       Конечно же Холмсу привет никто не передаст.

***

      За полтора дня морок и слабость сошли на нет. Чешир ощущала прежнее состояние тела и духа, если он у неё был. Тенгри со скрипом, но выписал её из палаты. Шерлок об этом не заговаривал, разве что беспокойства в его взгляде поубавилось. Калекой Китти больше не числилась.       Карнивана оставили на полставки, Чешир отдали вторую половину времени. Сошлись на том, что смешанным войскам смешанное командование. Обоих, и демона, и девушку, на вторую половину рабочего времени загрузили работой служб внутренней безопасности.       Производство корреспонденции и клея для ярлыков не приостановили, чтобы не дать противнику сменить тактику травли населения. Но теперь по всему загробному миру ввели обязательное ношение перчаток. Компания, поставляющая новости, уведомлена, и бумаги отправляют на переработку тайно ото всех. Новости можно и по радио послушать.       Интернет, в конце-то концов был.       Китти и ещё пару сотен бывших подконтрольных наёмников в добровольно-принудительном порядке включили в разведку внутреннего аппарата правопорядка. Шпионажа как такового не было, но исследовательские работы и расследования на местах гибелей проводились ею и ещё целым штабом демонов, полубогов и мертвецов. Холмс состоял там уже несколько лет, по словам Тенгри. Поэтому на поле боя Чешир была его начальством, но в этом деле главой к ней приставили Шерлока.       Ну, естественно, никого другого не нашлось, все ж в Аду повымирали. Черти.       Хотя бы прежний кабинет оставили за Китти. Спать, правда, теперь почти не приходится. Разведка строчит как из пулемета. В машинке с зашифрованными посланиями бумага переводится раза по три на дню. Чешир разбирает разведданные на связанные и не связанные с основной проблемой. Слишком много "мусора" и ложных происшествий, которые должны были бы запутать следы глобального преступления против усопшего человечества.       Китти снова почти что детектив. Полтора века лет спустя. И Шерлок в кресле напротив неё.       Он взял за привычку приходить часам к одиннадцати, и выполнять свою часть работы, пока Чешир не отложит свою, и не позовёт его молчаливым кивком за собой. Пока не поставят сапоги в коридоре рядом, пока они не окажутся в одной гостиной, её гостиной, избавляясь от ремней и кителей.       Иногда всё проходит гладко. Иногда тёмная тоска ломает Китти колени и сворачивает Шерлоку шею, растаскивая их безжизненные тела друг от друга.       Чешир в такие ночи давится воздухом и от удушья не может сомкнуть век до утра. Что с Холмсом она не знает — он не нарушает её агонию ни единым звуком, бесшумно открывая дверь, становясь у девушки за спиной, невесомо касаясь одеяла там, где под ним должно быть её сердце. Убеждаясь, что кончики пальцев не окровавлены, мужчина уходит, не создавая никакого шума.       Призрак. Шерлок был призраком. Фантомом того, что у Китти было, и завтра утром она надеется получить по голове, потому что многовато в ней смехотворных, упаднических идей. Какое счастье, что Чешир уже достаточно окрепла, чтобы вести легионеров в бой.       Чтобы наглотаться пыли самостоятельно.       К несчастью, Холмс тоже идёт. И чёрт с ним. Умрёт, и Китти клянется позабыть о его существовании сию же секунду.

***

      Горцы опробовали экспериментальный транспорт — поезд. Работает по принципу лифтов, но переправка целых тридцати тысяч военных на них заняло бы не менее нескольких недель. Поезд доставил всех десятью заходами.       Гомон в Преисподней стоял такой, что на какое-то время Чешир пришлось запереться в кабинете, и выкрутить колесико радио, чтобы музыка фоном заглушала жужжание, превратившее Резиденцию в улей.       Но эти тридцать тысяч изменили баланс сил. Когда ряды бесконечной армии показались на границе Ада, святоши вздрогнули единым легионом. Китти почувствовала эту рябь в воздухе.       Горцы носили длинные мантии и шлемы. Они должны были защищать от острых, как лезвие бритвы потоков ветра в их землях.       Шерлок стоял где-то в трёх колоннах и одном ряду от Чешир. Они в самом конце строя. Карниван, решил возглавить ряды, а Китти поставили замыкающей, чтобы командование так или иначе не прервалось. Умрёт он — останется она.       У бесов явно приподнятое настроение. Голод по крови сгущал воздух.       Общая жажда, безумие собираются пеной бешенства в горле, ещё секунда и эта волна захлестнет их всех.       Барабаны нужны, чтобы солдаты держали строй, но в них не бьют. Обе стороны ждут, когда кому-то духу хватит взяться за геликон, и издать низкий, тревожный вой, могучий как ветер, поднимающий океан над собственной гладью, чтобы одним глотком умять обе армии.       Трубач Преисподней оказывается смелее. Командиры отдают громогласный приказ, и тянут гласные, сливаясь голосами с трубами, а топот тысяч солдат заглушает вой ветра, звук изогнутого геликона-палача, приказывающего рвать тех, кто по ту сторону границы.       Чешир может отстаивать идеи гуманизма сколько влезет, но сейчас, когда ничего, кроме ненависти на этом осколке мира нет, она понимает замысел стадного инстинкта.       Не желай она сейчас отстаивать собственное право порвать противнику грудную клетку, её бы затопило морем тел бесов и мёртвых душ загробного мира, которых сегодня даже Господь Бог не остановил бы.       Командующая попала в гущу сражения не сразу. Какое-то время ей удалось наблюдать технику боя горцев. Довольно своеобразную, но объяснимую тем, что их солдатам на своих землях приходилось ко всему прочему сгонять соперника всё ниже со скал, пока тот наконец не сорвётся вниз.       Солдаты в черно-красном мундире и такой неуместной белой форме смешались, вымазывая землю Чистилища и друг друга чёрной и золотой кровью.       Китти призывает меч, и тяжесть в руке появляется прежде, чем оружие. Чешир замахивается, и её ряд впивается в бойню.       Солнце затянуто тучами, пыль обезличивает солдат, потому что разобрать лица было невозможным. Китти пронзает сердце за белоснежным кителем, и вынимая клинок ищет взглядом Холмса.       И случается худшее.       Вместо серых глаз она находит карие.

***

      Он фехтовал с самого детства, и ещё два века после собственной смерти. Шерлок Холмс даже не задумывался о том, что здесь ему что-то грозит. Люди отличались от демонов тем, что учились быстрее. Их жизнь была коротка, они не могли себе позволить сотни лет на постижение истин и мастерства.       Клинок входит в тела, как раскаленный нож в тёплое масло. Шерлок практически ощущает, как горят ладони, сжимающие рукоять дадао.       Когда у него появляется секунда, чтобы выискать макушку Чешир в толпе, он замирает.       Девчонка стоит, будто сгибаемая тяжестью неба, пытающаяся казаться меньше, перед мужчиной. Он был несуразно огромным, а от того немного сутулым. Они словно зеркалили друг друга, потому что в одну секунду растерянность сменилась практически танцевальной синхронностью. У них была общая техника боя, пластика того, как они двигались.       Китти была его точной маленькой копией. Они старались не терять друг друга, сражаясь спина к спине, оглядываясь, чтобы не упустить из виду. Скрещивали мечи над головами, чтобы после обезглавить тех, кто нападал.       Поразительная синхронность отвлекала всех вокруг, что было большой ошибкой, потому что позволило чуть более собранным противникам бить со спины.       Холмс краем глаза следил за парой, не позволяя солдатам приближаться со стороны Чешир. В этом у них с тем мужчиной была одна цель — замкнуть вокруг девчонки кольцо, и отказать ей в удовольствии смерти на сегодня.       Шерлок не знает кто это человек, но может сказать без тени сомнения — они с Китти явно не незнакомцы.

***

      Чешир волочит мечом по плитке Резиденции Сатаны, усталая и счастливая. Сегодня им улыбнулась удача. Этот бой выигран, соперники повернули обратно ещё до того, как Китти по локоть увязла в крови.       Она утирает лицо влажной ладонью, наверняка пачкая тёмно-гранатовым щёку, но избавляясь хотя бы от пыли. Рядом с ней идёт командующий отряда в десять тысяч человек. Её учитель.       Эта встреча не испугала её так, как то столкновение с Холмсом возможно потому что произошла она там, где страху быть не положено. Сегодня Чешир может с ним даже поговорить, а потом Кайло Рен вернется в горы. — Так, вы, чета полудурков, - рявкает Тенгри, стоит Китти попытаться проскользнуть мимо дверей лазарета незамеченной, - Да-да, я о вас говорю, командующая Чешир, извольте отозваться.       Естественно никакого почтения в Преисподней не полагалось даже под угрозой потери всякого авторитета погонов. Китти обращает внимание на Холмса, идущего в паре метров от неё только когда тот нагоняет её, и за локоть ведет к Тенгри.       Девушка оборачивается, кивая горцу. Поспевать за Шерлоком приходиться чуть ли не бегом. — Мы не чета, будь так добр, - без приветствий начинает Чешир, - Между прочим, мог бы проявить немного такта, к командирам горцев такого неуважения не... — Как ты вообще выжил с этой женщиной под одной крышей? - игнорирует её лекарь, обращаясь к Холмсу. — Нас разделял лестничный пролет и двери "В" и "С", - отвечает мужчина, усаживая Чешир на кушетку для осмотра, даже не обращая внимание на недовольство.       Мужчина, тот горец, стучит костяшкой указательного пальца по косяку двери кабинета Тенгри. — Командор Геза Ласло? — Кайло Рен, - поправляет горец. — А, - тянет лекарь, - Это вам мы должны быть благодарны за инициативу. Мне передали, что предложение привести три горных легиона в поддержку Пустоши — ваше.       Рен кивает. — У меня украли коллегу, что-то случилось? - спрашивает он. — Ваша коллега хитрейшая самоубийца загробного мира, - отвечает лекарь, - Истечет кровью так незаметно, что узнаем мы об этом на пятнадцатую годовщину её смерти. — Просто немного задело, - цедит Чешир. — Задело? - невесело усмехается Шерлок, - Рассечение, командующая. Вам с вашими восьмью образованиями это ни о чём не говорит? — "Задело" как в тот раз с колото-резанной раной на ноге? - спрашивает Рен.       Его голос меняется. Он звучит слишком насмешливо-понимающе, будто сообщает какую-то "не новость", о которой вспоминают как о чём-то внутриколлективном. — Или как с той жуткой сквозной раной в полутора сантиметрах от печени? - продолжает он.       Шерлок стоял к горцу спиной и лицом к Китти, потому от неё не укрылось то, что мужчина с нечитаемым выражением лица опускает веки. Медленно и со странным напряжением, как когда из-за спины окликают, а ты не хотел бы, чтобы тебя вообще узнали. — Нет, как в тот раз, когда я просто поцарапалась на тренировке, а вы потащили меня на полный медосмотр, потратили время и ресурсы, командующий, - отвечает Китти. — Скажи, пожалуйста, тут ещё сколько твоих знакомых? - не без усмешки уточняет Тенгри, - А то может нам вам квартал выделить, или хотя бы этаж в Резиденции. Одни бывшие подружки, Китти, не многовато?       Чешир с явным неудовольствием смотрит на лекаря, и тот наконец бросает свои издёвки, но от ухмылки не воздерживается. — Он меня учил, возглавлял политическое движение, к которому я себя причисляла. Семь лет и делу конец. Его убили, меня почти сразу после, как приспешницу, - на одной ноте выдаёт Китти без особого интереса или сожаления, - Он мечник, я мечница, так ведь, Верховный Лидер?       Прежнее звание звучит как издёвка. Понимание этого задевает Чешир сильнее, чем она ожидала. Она поджимает губы, будто ощущая горечь во рту. — Надо же как всё серьёзно, - Холмс возводит глаза к потолку. — Чтобы ты понимал, в мире откуда он взялся, всё крутится вокруг их семейки, так что прояви больше уважения, перед тобой разве что не Господь Бог, - язвит ему в ответ Китти.       Рен, к счастью, только усмехается.       На мгновение, невыносимо долгое, повисает молчание, пока Тенгри не спрашивает вполголоса не возражает ли Чешир, если он всё же взглянет. Она протягивает ему руку. — У вас обоих, насколько я понимаю, всё в порядке, - говорит он чуть громче, а от того немного повелительно, - Рен, если понадобится, вам пошлют отчёт о состоянии ваших солдат, их осмотрят в порядке очереди вместе с нашими легионерами. Шерлок, в лаборатории вы не понадобитесь до утра.       Не озвученное предложение катиться к чёрту принимают с положенным перед языческим богом смирением, и вскоре Китти понимает, что от этого не легче. Теперь Тенгри может поизгаляться над ней единолично. — Да не собираюсь я изгаляться, - буркнул он, надевая очки.       Мужчина помогает девушке избавиться от мундира, и закатать рваный рукав гимнастерки.       Вот как всё будет: он промоет рану, а затем замучит её своим кошмарным антисептиком.       Так как в загробном мире риск заражения был выше, чем где-либо в мире, обеззараживают здесь с особым тщанием.       Китти не останавливает себя от того, чтобы зашипеть, пытаться выдернуть руку, а Тенгри от того, чтобы сжимать её запястье в своих пальцах. Это уже своеобразный ритуал. Левиафан был прав. Наверное целью является запугивание. Чтобы впредь девчонка избегала ранений с тем же рвением, с которым загробный лекарь стерилизует всё, и даже трупы. — Не слушай всё, что говорит Левиафан, - мягко рекомендует мужчина, - Он патологический лжец в вопросах касающихся здоровья, а я — светоч медицины. Как по-твоему, насколько трезвым он может быть на мой счёт? — Дело не в медицине, а в светоче, - отвечает Чешир, - В том, что вы устроили какой-то цирк, и притворяетесь, будто ничего у вас не происходит. — Если ты намекаешь на роман... — Да хоть на светлую дружбу, - перебивает его Китти, - Вы же даже её поддерживать не в состоянии, хотя страдаете, если не знаете здоров ли второй.       Тенгри молчит, перевязывая девушке руку. — Как я и сказал, - повязывая крошечный узелок, говорит он, - Здоровье. И если быть уж совсем охочим до справедливость, ты ничем не лучше. Этот Кайло Рен... Он даже близко не просто твой учитель, про Шерлока я даже говорить ничего не буду. Вы когда вместе в одной комнате, я даже не понимаю что давит больше — то, насколько самому себе кажешься неуместным рядом с вами или сколько в вас этого нездорового напряжения. И здесь я снова в замешательстве — оно сексуальное или неприятельское? — Ты должно быть издеваешься? — Ну, разумеется, - с толикой оскорбленности отвечает лекарь. — Опять, - отрезает Китти. — Иначе ради кого тебе было бы жить? - он добавляет иронии, потому что девчонка звучит практически нескрываемо раздосадовано. С той долей разочарования, которую она вкладывала, когда его становилось слишком много, и Чешир этим предостерегала — не продолжай, не копай себе могилу, я не хочу тебя хоронить. — У меня летят нервы к чертям, и я еле его выношу, ты хочешь поговорить об этом? — Нет. О том, что нервы у тебя летят, потому что тебе больно. И не выносишь его, потому что не можешь переступить через это. Не к нему на встречу уж точно, - Тенгри поджимает губы.       Нет, только этих сопливых разбирательств на почве романтичных догадок лекаря ей не хватало. У Чешир мир катится в тартарары, у неё невроз от того, что каждую секунду Холмс подвержен риску смерти, и если он всё же окажется достаточно неосторожным, и погибнет, Китти лишится остатков рассудка.       Она уже итак. В ней всё меньше от себя самой, от того рационального кусочка собственного разума, который за волосы держит Чешир, её жизнь, её память под контролем.       Она не переживёт. Она рехнется, и проживёт бесконечность в том месте, где житья нет. В безумии. — Надеюсь, здесь ты тоже бесцеремонно влез в мою голову, и мне не придётся объяснять через что ты просишь меня переступить, - голос Китти не дрожит, но мимика дерганная, будто собственные губы, подбородок, веки вырываются из тисков того, что под кожей — мускулов, что пытаются сдерживать Чешир от гримасы ужаса. — Я не умею залезать в головы. У тебя всё на лбу написано. Ничего ты не утаила.       Лжёт Тенгри или нет не имело значения. Китти сейчас понимает, что сидит, вцепившись рукой в его руку, подавшись вперед, почти готовая разорвать лекаря или не уверенная, что удержится прямо без его поддержки. Потому что за дверью наверняка кто-то есть, и её точно слышали, потому что голос девушка не сдерживала. — Из кабинета не выбегай, - советует мужчина, - Там толкучка, и я удивлюсь, если эти двое не стоят под дверью.       Выходя, Китти даже не оборачивается, идя, будто сквозь воду, не слыша ни гама военных, не замечая никого на пути в свой чертог.