Кровь под кожей

— Я не представляю кто ты, - шипит Холмс.       После того случая распада, Китти проснулась, как ни в чём не бывало. Тенгри тихо, скупо отвечал сыщику, потому что говорить было нечего. Она выглядела чуть бледнее обычного, и если бы не ото сна, можно было бы обеспокоиться за её координацию, но Чешир не продемонстрировала ни капли того ужаса, который прошил их всех три дня назад.       Её собственного кошмара, который им пришлось разделить.       Шерлок спрашивал кто он, этот горец. Девушка дала понять, что будет молчать как рыба. Что будет тему уводить. Мягко и терпеливо.       Китти будто притихла. В кабинете стала суше Атакамы. Рен продолжил приходить, а Чешир стала давать более односложные ответы. Холмсу даже начало казаться, что она почувствовала наблюдение.       Состояние девушки стабилизировалось. Она исправно отбывала воинскую повинность, укладывала Хартли и шайку бесят-недомерков, считавших бескрылого командира ничтожеством, на лопатки, расследовала диверсии. Отловила пару-тройку фанатиков, приходивших с сосудами святой воды в дома женщин-дьяволиц.       Только Холмс был ей несколько ближе, чем врач.       Он знал, когда Китти держится на чистом энтузиазме и неимении альтернативы. Знал, когда пора заломить ей руки, встряхнуть, и напомнить, что она не неуязвимая. Потому что к цивилизованным разговорам Чешир была неспособна.       И видел то, насколько более напряженной, почти загнанной она становилась, когда приходил этот горец, говорящий с ней негромким, неторопливым голосом хозяина.       Сегодня он попался Шерлоку в узком коридоре этажа командования. Мужчина даже не думал резко податься вбок, и за грудки вжать Рена в стену. Просто так вышло. — И не знаю что ты с ней сделал, - продолжает он.       Холмс был немногим ниже горца, но сейчас отчетливо понимал, что смотрит сверху вниз. Результат внезапности или нет, но у командующего подкосились ноги. — Не приближайся к Чешир, потому что если ей станет хуже... — Сожрёт тебя, - раздаётся голос Левиафана, выходящего из-за угла, - И даже не поделится, - он посмеивается хриплым, скрипучим смехом людоеда, - Я так и знал, что тебя сорвёт с цепи, всем говорил, и ты меня не разочаровал, Холмс. Знал, что она тебе не безразлична.       Рен выпутывается из рук сыщика, Шерлок оттряхивается, отпрянув. — Никогда не давал повода думать, будто она мне безразлична, - скупо, недовольно отвечает мужчина, будто пойманный на очевидной слабости, и не готовый сейчас доказывать кому-то что-то.       Эта стычка не была запланированной. Китти не одобрила бы. Она вообще не одобряет заступничество за неё, потому что у неё в голове тараканов целый чердак. — Сколько лет прошло? Век? Век и больше? - спрашивает Левиафан, - Я редко с дьявольской привязчивостью сталкиваюсь, быть может потому, что знаю всего одного единственного Дьявола, но вы... Зациклены друг на друге так, что даже не по себе становится. — Закончили? - недовольно перебивает его горец, - А то, видите ли, Преисподняя в состоянии войны, и кому-то надо работать в конце-концов, а не разводить демагогию на тему Китти Чешир.       Адмирал снова усмехается. — Тоже мне, - цокает он, - Она мне про тебя рассказывала. Не называла имени, но после того воспоминания я понимаю о каком "Верховном Лидере" она говорила, - с издевкой продолжает он, шаря по карманам в поисках зажигалки, - Нашелся... Ишь. То, что Китти позволяет себя использовать — не значит, что это перестаёт быть мерзкой потребляловкой, дружок.       А Китти всегда позволяла. Не от слабости или малодушия. Шерлок уверен, что нет. Ей кажется, будто у нее всего больше, чем у всех, и девчонке не жаль расточить собственную жизнь. — Я ей нужен, - говорит Рен, чуть вздергивая подбородок. — Вы все для неё опасны, - жестче отвечает адмирал, - Включая меня, потому что мои способы помощи тоже деструктивны. Но вы ей все не нужны. Держитесь подальше. Переломали девчонку, и даже на том свете не даете ей прожить жизнь без вечной погони за вашей сохранностью. Вы же видите, что она шуганная, и видеть вас не может.       Не совсем так. Рен телепат судя по всему, что Холмс видел, и что о нём говорили. Мужчина не может читать мысли, как то делал горец.       Но Шерлок прожил с Китти так долго, что по тому, как её голос вибрирует от долгого молчания, по мелким изменениям пластики, сыщик может определить насколько её слова соотносимы с реальным состоянием или намерением.       Раньше ей действительно было нужно. Всё и сразу. Она едва дышала без того, чтобы не напомнить ей, что всё в порядке, мир всё ещё в её руках, он не сыпется у Чешир сквозь пальцы, как песок.       Сейчас же Китти перебирает пальцами воздух, в котором застыла пыль, поднятая почти четырьмя веками её жизни. Она рассматривает вихри осколков в узких лучах солнца Преисподней, и молчаливо лавирует между её герцогами с практически монашеской аскезой.       Они ей не нужны. Ей нужно, чтобы они не передохли, потому что если теперь Чешир что-то заботит, то это их сохранность. Это понятно по тому, как она сутками просиживает, читая заговоры на языках, которые учит только с этой целью, лишается всякой жизни, делая обороты с теми, кто должен был погибнуть, а затем сутки лежит в лёжку, готовясь к новому дню, в котором она будет выбивать себе законопроекты, на основе которых попытается построить мир. Выбивать себе позвонки.       У Китти мало что выходит. В основном потому что все, кто её окружают — патологические самоубийцы и безбожники.       И эта малость, человек, запертый среди мертвецов, сейчас разыгрывается, как приз в мелочной стычке в коридоре. — Ладно, разошлись, - как раз заключает Левиафан, кажется пытаясь понять по выражению лица Холмса — не придется ли кого разнимать, - Я надеюсь мы друг друга услышали.       Странной дипломатичностью обладало это чудовище. Левиафан был прожженным маргиналом, не способным к тому, чтобы не устроить на пустом месте дебош, но иногда, а Шерлоку было с кем сравнивать, адмирал был намного холоднее на голову, чем кто бы то ни был в Аду.       И он излишне пекся о Чешир. Не как остальные. Что ещё страннее, это практически не нервировало Холмса. Поэтому он переводит взгляд на горца, задерживается на пару секунд, и они все бредут в разные стороны, будто ничего и не было.       Настоящая проблема даст о себе знать утром.

***

— Они могли ранить его, никто не сможет понести Вельзевула на себе.       Китти всегда была скупа до пластики. Не болтай она без умолку, Сатана и не заметил бы вытянутую стрелу-статую в своем кабинете. Но сейчас она расхаживала из стороны в сторону, и причитала. — Он неподъемный, ни один конь не выдержит — ни живой, ни мертвый, - продолжает она.       Генерала Вельзевула взяли в плен. Горы обезглавлены. Всё как командование и предполагало — это торможение возвращения командиров горцев не могло быть не диверсией. — Возьмите меня, если он будет не в состоянии идти, я сделаю оборот. — Исключено, - отрезает Князь. — Ты понимаешь, что если нам и удастся его освободить, возвращаться придется в спешке. Он не недокормленный пёс, вроде Левиафана, и не сухая щепка Тенгри, которых можно бы и дамской ладонью хлопнуть, - продолжает Китти, - Если ты сунешься, обезглавленной останется и Пустошь. Кого ты пошлешь за генералом? Египтян? Они к холоду не приспособлены. Скандинавам своих проблем сейчас хватает. На переправку японцев уйдет куча времени, мы можем не успеть. — Вот на счёт того, что Тенгри щепка, я бы поспорил, - подал голос адмирал.       На то, чтобы не отчитать всех присутствующих за детский сад уходит годовой запас нервов Чешир.       У них генерала держат в плену, а они... — Ладно.       Не веря неожиданной Дьявольской милости, Китти сощуривается. — Поезжайте малым отрядом с Реном, он кажется сильным, Белиаром и Левиафаном. Ласло и Хоск оставим, чтобы при случае, отряды горцев здесь не остались без командира, - продолжает Князь.

***

      Небожители были физически тяжелее людей. Так уж вышло, что падшие ангелы с потерей крыльев легче не становились. Не это, так Китти взяла бы Левиафана и они вдвоём с этим разобрались. Но скорость сейчас играла для них ключевую роль, поэтому с девушкой послали троих компаньонов.       Её план со скрипом утвердили, потому что ничего безопаснее придумать не удалось — Чешир появится у врат в Небесную Канцелярию одна, в качестве пилигрима. Этой касте доверия не было, но подозрений они так же не вызывали. Остальные ждут у трёх выходов.       Им повезло, что в Раю процветает демонстративная демократия — вышестоящие чины врага могут закурить на главной площади, у твоего порога, дышать тебе в спину, но никто не мог этому противиться, пока никто не размахивает оружием. Место мира же.       Холмс на пороге кабинета Чешир тоже стоит уже секунд десять, Китти заметила боковым зрением, а Левиафан отвлекаться не стал. Шерлок кашлянул, привлекая к себе внимание. — Это для чего? - спрашивает он.       Левиафан, зажимающий в зубах кисть, что-то невнятно пробормотал. Девушка объяснила, что у пилигримов тела исписаны символикой мест их паломничества. Ею не распространялись, а от того скопировать рисунки было проблематичным. Огромным спасением стало то, что адмирал путешественник, а вместе с тем — самый ценный кадр разведки просто потому, что втираться в доверие — его епархия. Он в приятельских отношениях с несколькими десятками пилигримов. — Нет, я про волосы, - говорит Холмс.       Не особенно заметно, но у него оседает голос под конец. Это же наверняка не важно вовсе — волосы! — Они.., - Китти даже не сразу находит что сказать, - Приметные. В лицо меня не знают, Канцелярию же не заботят мелкие военные легаты. Но волосы приметные, мы их и... — Угомонись, - Левиафан берет кисть в руки, обращаясь к Холмсу, - Она временная, держится до третьей помывки, до первой, если с вот этим, - адмирал кивает на склянки на столе.       Адмирал предлагал красить в угольно-черный. Все настояли на каштановом хотя бы. Китти и сидит тут, как испанская инфанта, связавшаяся с языческим культом. Руки и шея покрылись изображениями небесных светил.       Татуировок у Чешир не было прежде. Холмс помнит странное ощущение физической новизны. Её тело будто не переживало детство или отрочество — на девушке не было шрамов из того возраста, когда разбивать коленки ещё было нормальным. У неё практически не было родинок — как будто за годы жизни она так и не нашла время побывать на солнце.       Поэтому сейчас, а ведь обнажены у Китти только руки, что-то казалось очень неправильным. Дело было не в нательной живописи. Скорее в том, сколько на самом деле теперь шрамов на её теле. Прежде Холмс видел её в основном при ночном освещении. Их никогда не было столько. Ран.       Весь этот цирк пора сворачивать. Не потому что Чешир нежная фиалка, а потому что от неё ведь ничего не останется. — Плести косички будем? - как бы вскользь уточняет Левиафан.       Телепатом он не был. Вообще-то никем он не был. Практически бесполезен вне вод. А от того нахватался навыков всех подряд. Включая чтение людей по тому, сколь зажаты их фигуры. Во всяком случае, так Шерлоку казалось. — Рестораны, парикмахерскую вон развёл, - говорит он, - Что-нибудь ещё? — Я ещё ноготочки делаю и сносно шью, - отвечает Левиафан.       "Плетём", вздыхает Китти. Ей выделили выходной перед операцией, и она уже даже осанку не держит, сидя на низкой табуретке уперев локоть в колени, вторая рука, над которой трудился адмирал, лежала на столике неподъемным грузом.

***

      Шли пешком. До Рая месяц с лишним пешим ходом. Неделя вскачь. Но Китти требовалось придать вид паломника, поэтому путь растянули до двенадцати суток. Ночевки на земле, антисанитария, руки не мыть. По последнему пункту было особенно не просто, но сейчас, стоя у дверей Канцелярии, Чешир думает, что оно того стоило. Секретарь Небесной Канцелярии бросил на неё короткий взгляд, и пропустил.       Разведка дала указания двигаться в сторону подземелий.       Слоняться по залам пришлось полдня — первые часы за Китти незримо, во всяком случае это им так казалось, наблюдали часовые, передвигаясь по её следам неторопливым караулом. К вечеру угомонились, после трёх часов сидения Чешир на коленях, у алтаря.       Она в церкви лет восемьдесят не была. Да и сейчас в этом нет смысла, раньше Китти приходила тишины ради.       В её голове шум не стихал десятилетиями.       Возможно поэтому не услышала, как в метре от неё присела девушка. — Вы из Ада? - тихий твёрдый голос становится искрой в комнате, наполненной газом.       Чешир чудом не выхватила оружие, не выдала себя более, чем спазматическим напряжением мышц. — Я паломник, - отвечает она, - Странствовала. — Демоны пахнут иначе, - продолжает девушка, - Не просто Адом. А выпутаться из их запаха — всё равно, что надеяться, будто волосы перепачканные в смоле не придется отрезать.       Китти поворачивает голову в её сторону. Это наверняка мученица — у душ редко остаются шрамы, в Раю их от этого ещё и избавляют. Но не мучеников, это у них за знак отличия. У девушки запястья в шрамах и какой-то неестественно напряженный плечевой пояс, словно согнись она, кожа на спине разойдётся по швам. — Говорят они тактильные, - продолжает мученица, - А ещё брезгуют людьми не своего круга.       Она натягивает рукава робы пониже, замечая, что Чешир рассматривает. — Ими пахнут "свои". Ты из Ада. Не пилигрим. И молитвы твои не паломнические.       Китти смотрит на неё ещё с секунду, давая себе время обдумать чем бы заткнуть девице рот прежде, чем перерезать горло. — Я Роуз, - продолжает она, когда Чешир призывает оружие,- Лоренцо. Мне правда не хочется тебя выдавать. — Знаю. Уже выдала бы, - сухо отвечает командующая, - Чего хочешь?       Брюнетка мнется, пока не просит с собой взять. — Хочешь в Ад? — Хочу в Ад. — Интересные у тебя предпочтения, Роуз Лоренцо, - оружия Чешир не убирает, - Не получится. У меня пассажир. Транспортировка рассчитана на одного. Могу сохранить тебе жизнь, если посидишь тихонечко, и дашь мне уйти.       Китти поднимается с колен, но девчонка за ней не следует. Командующая принимает это в качестве утвердительного ответа. — Я знаю где твой пассажир, - говорит она в спину. — Я тоже знаю, в подземельях. — Нет, я знаю где именно.       Чешир оборачивается, и закрывает за собой двери — в конце коридора послышались голоса. Лоренцо продолжает: — А так же знаю, что содержат его в помещении без глотка воздуха и света. Он жив только потому, кто он. Я знаю как охраняют такие темницы, и как эту охрану обойти, - Роуз замолкает, дожидаясь пока терпение в Китти не начнет иссякать, - Я просто прошу билетик до Преисподней. Многие получают его за так. Не так много прошу.       Тяжело. Вдвоём попасться легче. На вопрос "Откуда знаешь?", мученица отвечает, что её наказывали много, а места экзекуций сосредоточены друг с другом рядышком. Эдакий угол для особенно непослушных.       Приходится ответить согласием. Следовать за мученицей и слушать её показательные заунывные исповеди загробным голосом тоже пришлось — не молчания же ради они, две незнакомки, вдруг решили сговориться, и прошляться по зданию Небесной Канцелярии.       Чем ниже они спускались, тем более тусклым полупрозрачный, перламутровый мрамор становился. Он стирался огрубевшей кожей рук, ногтями истязаемых, которых тащили сюда волоком, а те цеплялись за стены, пол. Скользили ладонями по изящному камню, оцарапывая его.       Передвигались тихо. Стражники не препятствовали — Роуз объяснила, что в такую ловушку угодить — гарантированная гибель. Никто даже не попытался бы проникнуть в темницу, где "пассажир" обитает. Китти подумалось, об одном ли "пассажире" они говорят. Разведка такого не сообщала. Обещали короткое путешествие до рядовой промежуточной камеры, на Страшный Суд попасть сразу не возможно. Бюрократические проволочки не оставляли ни Рай, ни Ад.       Света становилось всё меньше, и тени казались багровыми. Только на третьем этаже практически абсолютного мрака Чешир поняла, что не тени были багровыми, а пятна крови, впитавшиеся в пол. Мрамор был пористым — соверши кровопролитие, и оно будет запечатлено в камне.       Из-за решеток редких "открытых" камер не тянулись руками. Содержащиеся грешники обессиленно притискивались к стенам, пытаясь потушить жар от ран холодом камня. Не было смысла красться. Им нет спасения. У них нет голоса. Им рта не раскрыть — закричи пленники хором, тишину всё равно было бы не разбить осколками слабых хрипов. — Как обойти охрану Его темницы? - тихо спрашивает Китти. — Её не охраняют, - отвечает Роуз, - Демоны живые, они не могут протянуть там долго — воздуха нет. Мертвецы в кромешной тьме ничего не увидят, а держат его в месте, периметр которого не известен. Даже войдя в безвоздушное пространство, не выберешься. Утопнешь в бессветии.       Командующая тормозит, мученица останавливается только пару шагов спустя и оборачивается. — Ты сказала, что знаешь как обойти охрану, - говорит Чешир. — Конечно! Я же сказала — это не потребуется. — Я там задохнусь, а ты его даже не увидишь! - раздраженно продолжает девушка, и осекается, когда понимает что наговорила.       "Ты живая". Лоренцо вынесла ей приговор.       Никто на небесах не знал. Никто даже не догадывался кто она — эта дама-легат тридцать девятого и сорокового легионов. Почему её убивают через раз, а он остаётся в живых. — Я подумала, вдруг у тебя выйдет, и я всё же попаду домой, - с полубезумным блеском в глазах продожает Роуз.       Китти вообще-то измучена. Не только двумя неделями странствий. Не истоптанными ногами и жаждой с голодом. В целом. А теперь она здесь, с этой юродивой. За пределами Рая её ждут три воеводы, один из которых время от времени отзывается присутствием в её голове, проверяя — не требуется ли Чешир помощь. И вот она не справляется. Часы ушли на уговоры дать ей одной пробраться — остаться незамеченной, и вызволить члена генералтейства.       Ни генерала, ни даже инкогнито.       Думай.       Голос собственного разума был назойливым истеричным скрежетом остервенелого самоеда.       У Китти минуты на переработку плана и на то, чтобы угомонить подступающую панику. Кайло Рен сидел в её голове, готовясь дать команду устроить провокацию — вломиться в святая святых, чтобы вытащить эту бестолковую девицу. — Веди. Разберусь.       Оставалась самая малость — длинный коридор, где свет оставлял последние намеки на то, что у Чешир будет шанс вернуться отсюда. Вскоре глубина оказалась недосягаемой для солнца.       А после очередного выдоха, воздух испарился вовсе.