Кровь под кожей

      Как и любой чертов упрямец стоик, Китти Чешир не позволила никому узнать о том, что у неё позвоночник от боли выламывает по ночам.       Или это из серии юношеского заносчивого желания что-то доказать. Например, своим легионерам, что она даже не собирается терять марку, и продолжит вправлять им мозги. Ей только пару дней бы на скамейке запасных отсидеться, наставляя их сталью в голосе, а не переломами ребер.       Она пригласила командора Рена к себе в кабинет, и сказала, что ей нужен партнер, рассказал Левиафан. Правда после добавил, что девчонка так же добавила "для спарринга", коротко усмехнулся на реакцию на секунду дернувшегося Шерлока.       И теперь, после рабочего дня, когда Холмс обычно тихо заканчивает с чисткой амуниции и обуви к грядущему дню, собирает ту часть бумажной работы, которую инспектор внутренних служб безопасности мог бы выполнить и в кабинете Чешир, Шерлок не идёт к девушке, потому что она предупредила — её до ночи не будет, она вернется сразу в свои комнаты, там и встретятся.       Командующая с шестом наперевес идёт в один из многочисленных тренировочных залов. Они меньше площадок для младших офицеров, тут в основном работает командование. Он в точности, как и остальные подобные помещения, имеет высокие потолки, и стены в два этажа. Сверху за бойцами можно наблюдать, как в Колизее. Внизу командующий и командующая обменивались негромкими приветствиями.       Да. Холмс следил.       У Китти вообще-то нет привычки открывать лишние участки кожи, но сегодня, в этот жаркий сентябрьский день, душный, как Тенгри, не ощущать воротничок гимнастерки удавкой было невозможно. Даже командующая в футболке. Ей можно. Она не обременена низким званием.       Всё начинается по уставу, и продолжается по уставу. Холмс знает как Рен смотрит на Чешир, потому что вообще-то он сам смотрит так же. Только почему-то горцу можно чуточку больше знать. Китти говорит с ним. Она злится при нём, сообщает что именно чувствует и думает. Он тем не менее сегодня достаточно осторожен, возможно потому что девушка предупредила его о травмах и истощенности, и мужчина пока что щадит Чешир. Как минимум пока не напоминает ей о том, что возможно, Шерлок ведь не знает что там было наверняка, когда-то Китти была ему чуть больше, чем коллегой, и раньше наверняка можно было разговаривать чуть больше, чем во время приветствия.       Однако они вскоре набирают темп. Вскоре они набирают тем до опасного для жизни, если Холмс правильно помнит что такое жизнь в собственном теле, и как при таких нагрузках быстро потерять всякую ориентацию в пространстве.       Это нелепо — то насколько Китти мелкая и худая на фоне этого... Этого..! Шкафа. Холодильника. Рен был просто чертовым громилой, с этим его несуразным ростом и плечами, с которыми он наверняка не помещался в дверные косяки.       Но пока что девчонка справляется. Хитростью и изворотливостью. Тем, что нормальные маленькие девочки не должны выстаивать натиск оружия противника, которое не прошло её насквозь, потому что Китти удерживает свой шест поперек его обеими руками, и мужчине её не сдвинуть. — Ты намного сильнее, чем я тебя запомнил, - сообщает горец. — Недостаточно, - девчонка отбрасывает его от себя, и нанесла бы удар шестом, не будь Кайло проворнее, чем кажется, - Я потеряла форму за последние пару месяцев, - дыхание Китти сбивается. Очень и очень сильно, - Дыхалка... Оторви, да выброси. — Ты вдвое сильнее, чем я тебя запомнил, - игнорирует её мужчина, - Даже по сравнению с лучшей формой, в какой ты вообще была при жизни. — Я была младше, - парирует девушка, получая удар под ребра, но сухой хрип пришелся не на момент, когда она говорила. Поэтому пока что её измотанность выдают только раскрасневшиеся щеки.       Они продолжают ещё какое-то время, ускоряясь, как будто этого было мало. Шест командующего отлетел сломанный пополам куда-то в угол. Шест командующей он отнял и отшвырнул после. — Если это по твоему "позорище", что было до того, как ты прервала тренировки? - спрашивает мужчина. — Я была с мертвецами на равных, - здесь голос подводит девушку, и горец не позволяет ей обрушиться на него с кулаками. Он удерживает Китти за запястья, и это заставляет её наконец остановиться.       Мужчина тяжело дышит, девушка тоже. Рен не отпускает её рук, а Чешир утыкается макушкой ему в грудь. Не в качестве близости, скорее используя его, как стену, которую можно подпереть, коей он вообще-то являлся. Правда жест тот был слишком свойским.       Китти позвала его, потому что мало кому могла доверить факт того, какой слабой она стала. Хотя бы по своим скромным оценкам.       Она итак была слаба на фоне их всех. Не ей тягаться с мертвецами и демонами. У них не было лимитов. Чешир не дура, и понимает это. Поэтому позвала Рена. Она не ждала от него предательства. Она его не боялась. Он не становился опасным из-за знания того, что Китти на ногах не стоит, и дерется только потому что война подгоняет её шумом в голове.       Шерлоку часто выпадало вставать с ней в паре, держать её натиск. Сильной девочка не была. Она была упрямой. Как он. Немного больной, немного одержимой. Поэтому он здесь. Она спятила, если собралась контактировать с этим человеком, который раздавит её большим пальцем, размажет по столешнице, как Холмс сигарету.       И он продолжит следить, чтобы не опоздать.       Китти мягко отстраняется от Кайло. — Мы могли бы общаться? - негромко спрашивает он.       Девушка отшатывается, и наверное предлагает не отвлекаться, потому что ему приходится идти за деревянными мечами.       Не было до конца ясным почему интонация Рена была поникшей в отличие от его обыкновенного снисходительного тона. Не то снисхождение, что у Холмса. В случае сыщика это было "Я понимаю, что тебе не нравится, как мы друг на друга влияем, как подъезжает крыша, как из ярких представителей своих профессий, холодных и сухих прагматиков, избегающих избыточных проявлений чего бы то ни было, потому что вообще-то для людей, делающих вещи, которыми мы занимаемся без угрызений совести, мы сентиментальнее среднего, сентиментальнее любых норм приличия, мы превращаемся в чёрт знает что. Я знаю, потому что мы одинаковые, и я моя жизнь идёт не так, как я хотел бы, чтобы она шла раньше, но сейчас я хочу быть тем, кто из нас двоих возьмет себя в руки, проявит снисхождение из огромной симпатии и позволит тебе, из нас двоих, побыть немного безумной. Пока я придумываю этому прикрытие, потому что всё это сбивает с толку".       Снисхождение Рена было практически учительским. Нет. Проповедническим. Так лидеры культов общаются фанатиками. Да. Китти явно относится к категории людей, которые от собственной тотальности скорее всего скатятся до фанатизма. Она в себе это явно подавляет, и держится здорово — будь меч настоящим, горец был бы уже мёртв, думает Шерлок.

***

      Китти возвращается позднее некуда, и надо думать, к этому придется привыкнуть. Она не сразу понимает, что Холмс здесь, а может быть ей уже всё равно и сыщик превратился в предмет мебели окончательно и бесповоротно... — А чем ты занимался раньше? - спрашивает она даже не глядя на Шерлока, на ходу стаскивая обувь, и бросая футболку куда-то в угол. — Раньше? - переспрашивает мужчина. — До того, как тебя посадили со мной нянчиться. — Я..., - он прищуривается, чтобы в полутьме разглядеть выражение лица девушки. Свет детектив так и не включил, стемнело час назад, - Занимался в лабораториях. — Не скучаешь?       Кажется теперь понял. Голос у Чешир поразительно расслабленный, каким обычно не бывает. Китти как правило безразличная и от канцелярских тем не отклоняется. — Ты пьяна? - приходит на ум сыщика. — Не скучаешь по лабораториям? — По тебе — да.       В отличие от Чешир, Холмсу скрывать нечего. Она пошатнулась, подтверждая догадки о нетрезвости, как пошатнулось эта её деланная лёгкость. Китти уже успела наполовину застегнуть домашнюю рубаху. Она с мужчиной оказалась лицом к лицу. И в этом впервые нет напряжение. Шерлок бы протянул руку. — Не пьяна, - говорит она.       Мужчина руку не протягивает. Ему осточертело. Китти ждёт этот жест, чтобы ответить на него. Тогда пусть скажет хотя бы слово. Он имеет право хотя бы на короткий разговор. — При жизни ты бы меня понял, - на грани слышимости сообщает она, - Понял бы. — Тебя шатает, - замечает он. — Мне досталось по голове. — Позволь взглянуть, - вопрос был задан больше из формальности, чем с целью соблюсти её границы.       А ещё теперь у Шерлока есть полное право сломать Рену хотя бы руку. Обе руки. Возможно по голове достанется ему, и горца закопают где-нибудь на окраине.       Девушка на удивление не сопротивляется. Мужчина ощупывает череп чуть выше левого виска Чешир, куда она указывает пальцем. "Пустяки," - говорит Китти. Естественно не пустяки, раз уж позволила осмотреть. Или она спятила, совсем с цепи сорвалась.       Опускает веки и делает неторопливый глубокий вдох, выдыхая так же медленно. Они делали так раньше. Девчонка приходит в замызганных тряпках и наполовину искалеченная, сыщик разбирается с этим в полутьме. Раньше от тряпок избавлялись. Но сейчас это кажется неуместным. Не потому что детективы отдалились. Это и при жизни было бы ненужным. Можно было бы бросить всё, и пойти спать в обнимку.       При жизни, разумеется. Сейчас такой номер не пройдёт. — Это не просьба, всё равно ты меня не остановишь, но возможно тебе следует знать, что тренировки с горцем можно больше не планировать. — С Кайло Реном? Почему? — Я планирую переломать ему руки.       Китти славно смеялась всегда. При жизни этого удавалось добиться. Наверное сейчас это произошло, потому что один из них всё ещё жив. — Флаг в руки, - усмехается она, - Могла бы, сама бы переломала. У меня ещё просьба. — Какая? — Дай ему по голове, может мозги вправишь, - девушка отстраняется. Не как раньше. Не дергано. — Зачем было влюбляться в человека, чьи мозги нужно вправлять? - раздаётся голос Холмса ей в спину. — Ты думаешь я не хотела вправить их тебе?       Точно с цепи сорвалась. Это практически предел её откровенности. Шерлок снова занесет это в список "показалось". Потому что ему Чешир с определенного момента стала понятна. То, как она изменилась, не могло уничтожить все шаблоны её поведения. А ещё в ней намного больше эмоций, чем должно быть в живом человеке, и это невозможно просто растоптать.       Даже с её настойчивостью.       И теперь, когда наверняка нельзя сказать ничего, Холмс не собирается всерьёз воспринимать то, что сказано с ушибом головы, поздней ночью, после четырех лет одиночества, к которым Китти привыкла, но вовсе не была приспособлена. — Он умер. Это разбило мне сердце, а не то, что он сделал, - продолжает девушка, - Худшим в моей жизни является не то, что я теряю, а то, что я не могу от этого избавиться. Даже если его убили. Даже если бы его убили на моих глазах. Это мало что изменило бы. Я могу затолкать это поглубже, а не выдрать. — Ну, то есть... Ты всё ещё его..., - Холмс не определено ведет подбородком. — Это всё, что ты услышал? - усмешка Чешир невеселая, с отчетливой раздраженностью, - Я была очень не здорова в то время. Он тоже. Если я что и пытаюсь до тебя донести, Шерлок, так это то, что смерть ничерта не изменила. Ни его. Ни твоя. Ни чья угодно. И я ничего с этим не могу поделать, сколько бы усилий не прикладывала. Это отвратительно. Проще есть гниющую землю, хотя в сущности это мало отличается от того, чтобы наблюдать за тем, как ваши останки существуют в мире мёртвых, чего я тоже никак не могу изменить.       В этот раз дистанцию нарушила она. Практически сразу, как заговорила. — Когда-то в мире жил человек, - начинает Китти, опуская глаза, смотря куда-то сквозь грудную клетку Холмса, - Который притворялся, будто со мной всё в порядке.       "Ничего криминального," - говорит она. "Мы наверное даже друзьями не были," - продолжает. — Но это как будто помогло на какое-то время. Хотя до него казалось, что мне уже вряд ли поможет что-то. Я практически перестала спать.       Она не рассказывает почему — почему истязала себя намеренно. Рассказывает только то, что тогда намеренно подвергать себя насилию, таскаться на запрещенные бои, чтобы физическая острая боль ненадолго отвлекла от перманентной тупой внутренней, казалось хорошей идеей. — Не велика разница, - тихо говорит мужчина, - Теперь тебе за это ещё и добавляют звездочки к погонам.       Шерлок хочет заставить её замолчать, потому что он не знает что могло довести девчонку до того, чтобы калечиться намеренно. Её. Эпитомию трезвости рассудка. — Никто всё равно не узнает. И у Кайло достаточно тяжелая рука, чтобы я наверняка лишилась этого куска памяти, поэтому это даже мне не повредит, - голос Чешир мягкий и негромкий, - Поэтому просто сделай вид, что со мной всё в порядке.       Рука Холмса ложится на затылок Чешир. В точности, как это было раньше. Она прячет лицо у него на груди, как делают маленькие зверушки или дети. Как когда они были дома.       Такие вещи не должны ломать позвоночник. Китти кажется, что она вот-вот обмякнет, будто из неё все кости вытащили. Образовавшиеся пустоты заполнит тёплое пьянящее чувство горячего молока после нескольких суток пешего скитания по холодным полям в дождь. Но ни через секунду, ни через две, колени не слабеют. Чешир продолжает испытывать судьбу. Она продолжила бы и дальше.       А ещё она стала пахнуть иначе. Раньше девчонка была кровью и цветением. И не смотря на то, во сколько раз убийств стало больше, теперь её запах... встал. Динамика смерти хаотичная. Побег прямой, как стрела. А Чешир была оседающим воздухом. Она была побегом раньше. А теперь пыталась затаить дыхание, не позволяя Холмсу, за которым она пряталась, расслышать. Китти затаилась здесь, в стенах казармы. Её выдавали отголоски диких растений, которые путались в её одежде, волосах, пока она скиталась по миру. Вдали от Лондона, в котором ей было самое место.       Это был рассеивающийся бергамот. Его шепот. Или может быть дикая трава, дикие ягоды. От дождя остался ветер. От мяты перец. От лаванды крапива. Чешир перепахла всеми подряд, обезличила себя сидением в окопах плечом к плечу с другими солдатами. Рукопожатиями и стиркой мундира в общих прачечных. Шерлок наверное её и не узнал бы на нюх.       Потому что таким застывшим её запах прежде не был. Неясным. — Всё с тобой в порядке, - говорит он, ощущая, как замершее в напряжении тело, тугое, как железный жгут от задержки дыхания, вдруг дрогнуло от выдоха и расслабилось.

***

      Шерлок не забывал о расследовании по серии отравлений. Отравители о расследовании не забывали тоже, и способы становились изощреннее. Ещё немного и отравлять начнут водопроводы. А это настоящая проблема.       Мертвецов и нежить можно заставить не пить. А Китти была живой. Вскоре угроза начнет переходить на её уровень. И Холмс не знает опасно ли отравление для неё. Чешир, что было разумным, на экспертизы не допускали. Их много. Она одна.       И даже одной ей удаётся дурить всю военную знать. — Это всегда раствор, - без приветствий и оправданий начинает она, даже не отрываясь от микроскопа, - Предметы — мелочи. Наклейки корреспонденции, крышечки от лимонадов, теперь соль, которую используют в барах Левиафана, смешали с чем-то посторонним, высушили, и снова раскрошили в соль. А дальше? — Кто тебя пустил в лаборатории? - спрашивает сыщик.       Он в последнее время появлялся тут всё реже, на этом этаже лазарета. У детектива новый объект наблюдения. Ему практически приказано было стеречь Китти. — Умоляю... Купить можно кого угодно, - Чешир дергает уголком губ, на секунду поднимает взгляд, и продолжает, - Всегда нечто массовое, не привязанное к классу или должности... Самой крупной жертвой до сих пор был Белиар. В остальном ни логики, ни... — Денег в загробном мире не существует, - перебивает её Холмс, - Как купить кого-то, кому ничего не нужно, в мире, в котором денег нет? — Бумажек нет, валюта есть, - поперек рассуждений бросает командующая, и возвращается, - Вскоре появится смысл отравлять водостоки. Продукты возит Левиафан лично, никто не станет лезть на его кораб... — Тебя по-твоему просто-так не подпускают ко всему этому? - раздраженно спрашивает мужчина, - Посмотри на меня!       Девушка думает с секунду, и отрывается от работы. — Ты ввязалась в эту войну. До сих пор у тебя исправно получалось оправдывать это тем, что ты сохраняешь жизнь генералам. А теперь ты возишься с доказано смертоносными вещдоками. Жить надоело? — В яблочко.       Чешир снимает медицинскую перчатку, и вынимает предметный столик. Смазывает каплю со стекла. Холмс только дернуться в её сторону успевает. — Это, каким-то образом, отрава на основе местного оружия, оно для меня не опаснее любой железки или горсти пороху.       Но это же не повод доводить Шерлока до предприступного состояния! — Наши шансы равны, - тише говорит она, - Я разбазарила медицинское образование, но в моём случае риск смерти ниже, чем в вашем. Я лезу в это не с позиции "все идиоты, одна я умная", а с позиции того, что следующую жертву масштаба Белиара я могу не осилить. Это итак выбило меня на несколько месяцев. Посмотри на меня. Ты видел меня до. Есть разница.       Да, есть. Но сейчас Китти кажется вполне живой. Практически здоровой. Менее суток с того вечера, когда её немножко переклинило. И вот она снова в строю, как будто не валилась мешком каждую ночь, последние месяцы.       Шерлок не понимает откуда это взялось. Мобилизация после травм на грани смерти. Как если довести истерику до крайней точки и получить от этого облегчение. Перерезать горло задыхающемуся с отеком дыхательных путей, чтобы не кончить асфиксией и дышать через этот порез. — Однажды эта война закончится, - тихо обещает Китти, - Я разберусь. Со всем. — Тебе кажется, что ты одна стоишь против всего мира. Или на его страже — я не до конца уверен что за дурь у тебя в голове. Кажется, что если остановишься, случится катастрофа.       Чешир хмурится, а Холмс продолжает: — Не случится. Мир существовал до тебя. Он не рухнет, если ты позволишь себе пожить в месте, которому служишь. С тебя хватит.       Ничего Китти ему не ответит. Не должна и не будет. Она отговаривается тем, что хочет спать, хотя на самом деле мечтает утопиться в ванной. Чешир не избавляется от пыльной влажной одежды, а от того не рискует лезть в постель.       Девушка забирается в кресло у окна, и стоит Шерлоку попробовать заговорить снова, она ворчит.

***

      Холмс только сейчас понял почему девчонка его избегает.       Чешир разве что прямым текстом не давала понять "Я здесь и без того подыхаю, мне не нужно ещё одно напоминание о том, насколько я на самом деле нежить".       Новые ли то таблетки Тенгри или нет, но на сей раз сон Китти видимым не был. Шерлок его только слышал. Ему даже показалось, что звуки того мира были глухими и тихими, как из-под одеяла, пока говорил неразборчиво и небыстро мужской голос. Но затем заговорила Чешир, и сыщик понял, что её собеседник вероятно слаб или стар. Ему не хватало сил подать голоса. — Ты нарядилась. — Повод есть. Ты любишь синий.       После Рена, Хартли и местных, Шерлок часто хотел съязвить по поводу того, что казалось будто Китти общается исключительно с мужчинами, но голос на сей раз был голосом умирающего человека. Тихим и глухим. — Я люблю тебя в синем.       Солнце поднимается с противоположной стороны, но его бледно-зеленый отблеск растворяет ночь, отражается на лице Чешир не лунным светом. Она теперь всегда спит, как зажатая в кулак. Как передавлена грудная клетка говорящего. — Хотя бы в синем, - усмехается девушка. — Хотя бы.       Ничего слишком личного или ранящего они не говорят, Китти наверняка делает это через улыбку, но в их голосах сожаление. — Чарли и Руби уедут с твоей сестрой. Он не попадёт на войну — я попросила спрятать их документы после, чтобы не смогли покинуть Австралию до самого конца. Я перевела все сбережения на их имена. Им ничего не будет угрожать, даю слово. — Извини, - мужчина теряет голос и ему нужно время, чтобы заговорить снова, - За это. Прости меня. — Я сама предложила. Больше некому.       Шерлока и Китти объединяли, в том числе, общие мечты. Мечты о том, чтобы быть непроходимыми идиотами. Потому что тогда Холмс не понял бы, что металлический щелчок - скрежет механизмов старого оружия. Уэбли или Энфилд. Девушка взводит курок, и ничего не говорит. — Будь брат жив, я бы никогда не попросил. — Он бы не смог. Он тебя любил, - отвечает Чешир.       Холмс практически слышит, как ледяные сухие пальцы свободной руки по привычке перетирают воздух между подушечек. Мелкий звон, как звучал бы бисер от того, что под одеждой дрожит тело. — А ты разве нет? - голос мужчины окреп на пару слов. Он звучал снисходительно. Это было не пренебрежительный тон взрослого, обращающегося к ребенку. Это было точное знание того, какой Китти Чешир была, и как мало она говорила о своём отношении к кому-либо, даже если изредка оно было очевидным.       Короткий вопрос заставил девушку во сне дрогнуть, а Холмса, обнаружившего себя на коленях перед ней, прислушивающегося, отпрянуть.       Она не знает что ответить. Молчание повисает, тянет за собой вниз, как крюк. Конечно же Чешир молчит. Что вообще можно ответить на это человеку, который любит тебя исключительно в определенном цвете, слабый настолько, что ты приходишь к нему с оружием слишком большим для маленьких рук, наряжаешься, в качестве подарка в последний путь, и не можешь не дрожать от того, что ты даже на собственных ногах держишься не так уверенно, как человек, прикованный к кровати тяжестью одеяла? — По твоему иначе я бы сделала это для тебя?       Китти убила старшую сестру. Наверное она думает, что от страха. В борьбе за жизнь. Шерлоку кажется, что из любви. Как когда видишь человека некогда сильного, сейчас разрушенного маразмом или немощью. И он умоляет тебя убить его сегодня. За день или пару недель до жуткой смерти от собственного бессилия. Мучающийся от боли, не способный даже спустить курок — до того ослабли руки. — В сердце. Меня похоронят в открытом гробу. — Я знаю. Я обработаю раны, и...       Чешир в точности пересказывает как они скроют это убийство. Чтобы все решили, будто человек умер во сне. Чтобы никто не осматривал тело погибшего по просьбе заранее предупрежденной, и участвующей в этом сговоре сестры мужчины. — Когда всё начнётся, никаких слёз. Никакой паники. Просто держи меня за руку, пока не будешь готова зашивать, - твёрдый голос был последним усилием — предсмертной просьбой о прощении.       Девушка сипит: "Всё в порядке", какое-то время они молчат. Она хочет что-то сказать. Холмс знает, что хочет. Его колотит, как колотило её, и в горле ком не от слёз, а от избытка несказанного.       Выстрел звучит глухим, подавленным памятью хлопком. Больше пространство в комнате не издаёт ни звука, утягивая воспоминания в глубь сна. Возможно ни звука издать Чешир больше и не могла, замершая посреди того времени. Даже руку не опустит.       Временами, когда Холмсу не удаётся заткнуть эти мысли прежде, чем они начнут разъедать его изнутри, он думает, что в жизни Китти было слишком мало счастья, чтобы она осталась хоть сколько-нибудь вменяемой. При жизни её бывало срывало в пропасть, из которой девушка едва понимала, что надо выбраться. Шерлок был наверху, там, где бледный, серый свет Лондонского неба пробивается в яму, в которой девчонка была погребена. Он тянул руку, но это было заведомо бесполезной затеей — ему не хватало до Чешир ярдов глубины. Её приходилось оттуда выманивать хитростью и уловками, прижимать к себе, пока Китти не выберется из немой паники, чтобы мужчина мог её заговорить.       Ему бы хотелось верить, что это давление в грудной клетке — ревность или любое другое проявление тупости. Не молчаливая готовность испариться, если ей от этого станет легче.       Потому что однажды Китти попросит, а Шерлок не откажет. Всё, что угодно. Два века здесь протекли незаметно, потому что не было ни сна, ни минуты для анализа или воспоминаний. Сплошная череда расследований, в которых Холмс потерял двести лет. И теперь Чешир здесь. Как если бы он не обнаружил её дома утром, но они встретились вечером, после работы.       Двадцать лет рядом размыли всякие границы. Он больше даже не возражал, лишь бы Китти не чувствовала себя дома, как на поле боя.       А теперь это от него даже в половину не зависит. Она участвует в погоне днём. Становится её жертвой даже во сне.       Потому что приснись Шерлоку, что девчонка просит убить её, чтобы не мучиться, он бы свихнулся.       Она живёт с этим годами.       И это было не просто снами — воспоминаниями.