Кровь под кожей

      Китти четыре года не окликали громким "Эй" на весь коридор. По статусу не положено. Она сначала была наёмницей, служила по заказу, и пока у неё была каша в голове, истерики стабильно каждую ночь, на неё повесили два легиона.       Это помогло тогда. Мобилизация — её спасение. По статистике, меньше всего психических заболеваний проявляются во время войны. Контузия — последствие, но во время боевых действий у мозга нет шансов. Все ресурсы направлены на выживание и убиение. Поэтому Чешир здесь. Любая другая причина — попытка оправдать жажду чужой смерти в погоне за собственной жизнью. Попытка отбить кости, вытряхнуть из них содержимое.       И этот оклик, вовсе не по уставу, заставил командующую остановиться, и обернуться, смиряя брюнетку за её спиной взглядом сверху вниз.       То была Роуз Лоренцо, увязавшаяся за Чешир мученица из Рая. — Слушаю, Лоренцо, - чуть смягчается командующая, даже изображая что-то около улыбки. — К Вам не подобраться. — Если вопрос не военного толка, это действительно затруднительно, - Китти заводит руки за спину, приближаясь, - Устроились? Что-то хотели? — Я ещё тогда хотела спросить, момент был не подходящий, Вас же госпитализировали, - Роуз мнётся секунду. Едва ли от скромности или стеснения, просто так делают, когда вопрос более личный, чем пятнадцатиминутное знакомство позволяет задать, - У Вас родственников Лоренцо не было никогда?       Уголок губ дёргается не то нервно, не то от проскользнувшей усмешки — Роуз так за всю жизнь и не научилась считывать эмоции людей. Особенно таких как эта Чешир. Она не была высокой или достаточно матерой, чтобы её можно было побаиваться, как местных генералов. Но она была как будто под тонкой вуалью, скрывая свой цвет, черты лица, голос, мельчайшие особенности мимики под белесой пеленой. За военной выправкой. Укрытый мемориал. — Полагаете мы родня? - Китти ни на секунду не запнулась, не замолчала, хотя язык закостенел. — Это фамилия супруга, - отвечает Роуз. — А как его звали?       Нечеловеческих усилий ей стоит не вцепиться в девушку руками, не встряхнуть, и не закричать в лицо. — Кэри. — Нет, извините.       Проклятье...

***

      Слежка, прослушка, шпионаж — вовсе не те методы, что Холмс мог бы поддержать. Это было по части Майкрофта. Сыщик предпочитал открытую конфронтацию. Проблемой было то, что они с Чешир врагами не были. И подслушивать её разговоры — его не прямая, негласная обязанность, потому что он в том числе наблюдает за её состоянием. Прямой команды вслушиваться в каждое её слово, замерев в метре от двери маршала, уловив отголосок голоса девушки, не было. И вот он здесь. Посреди коридора, с Левиафаном. Они вообще-то к Тенгри спешили. — Клянусь тебе, если я его встречу, я рехнусь. Меня просто переломает пополам. Я не смогу. Я же тоже человек.       Дьявол говорит чуть тише. Его слова не разобрать. — Если знаешь где он, отошли. И эту Лоренцо. Умоляю, пожалуйста! — Мальчик не виноват, что тебе больно. Может ему бы хотелось..., - маршал сделал круг по кабинету, пройдя близко к двери. — Подари ему эту Роуз. Сделай что-нибудь. Ты знаешь чем это кончится — я не переживу. — Я постараюсь что-нибудь сделать. Экстренно его куда-то деть не получится — подозрительно, мы не вмешиваемся насильственно, если он не легионер. — Если легионер, отстраняй. — Ты приказываешь мне? - усмехается мужчина. —Да! - выкрикивает Чешир, снося что-то со стола.       У неё дрожал голос. Она была на грани. Она кричала что-то про смерти детей на полях. — Ты чуть не умер, когда..., - в горле пересыхает, Китти шипит то, что Холмс уже не может расслышать, - Ты знаешь как это. Я перебью всех, оставлю твоих и их детей сиротами, ты знаешь, что так и будет. Ты можешь обеспечить сохранность остатков моих нервов, и я не свихнусь, не осатанею, и не начну убивать всех подряд. И убери от меня эту Лоренцо. Глаза б не видели.       Левиафан хватает Шерлока за рукав, и тянет на себя, в тень ниши в стене. Дверь кабинета распахивается, Чешир практически сразу с порога ступает в вызванный лифт. — О ком она — знаешь? — Без понятия, - шепчет адмирал, - Она мне не всё рассказывает, я немного знаю о тебе, немного о Сатане. Мы с ней в принципе ещё не разругались только потому что повода нет — нам говорить не о ком. В основном мы мракобесим, когда у неё настроение поддержать мои шаманские рвения, дальше не заходим. Ещё не понял, Шерлок? У неё отношения складываются только с теми, с кем она не настолько близка, чтобы это стало опасным.       Сговариваются разговорить Чешир. Получалось топорно. Китти мало что, правда, соображала — это она с виду холодная на голову командующая, вернувшаяся к забою легионеров на тренировках. Не то, чтобы Китти прекращала это в период своего затянувшегося рецидива, просто теперь она тоже вернулась к тренировкам. Зря. Потому что три ночи назад у неё кровь шла носом так, что Шерлоку в первые секунды плановой проверки посреди ночи показалось, будто к девчонке забрались в окно и нанесли тридцать ножевых ранений.       Он разбудил её, не шелохнувшуюся, помогал вымывать кровь из слипшихся волос, из-под ногтей. По девчонке и не скажешь, что её в ней столько. — Давай ещё секундочку здесь посидим, - тихим голосом просит она, - Прохладнее...       Она оседает на пол у раковины прежде, чем Шерлок успевает её подхватить, и прижимается переносицей к холодной керамике. — Что тебе снилось? Пожалуйста, скажи что именно тебе снилось.       Холмс продолжает придерживать её за предплечья, пытаясь разобрать неразборчивый полусонный лепет Чешир. Кормить надо. Она и без того расходует больше, чем потребляет, ещё и этот галлон её крови в сточной трубе. — Что у тебя случилось, Китти? Скажи мне, - мужчина заключает её лицо в ладони, - Что тебе наговорила та девица Лоренцо?       Девушка качает головой. Ей не хватает сил зажмуриться крепко, но её лицо на мгновение искажается. "Не спрашивай меня никогда, пожалуйста".       "Никогда" и "пожалуйста" она повторяет потом ещё пару раз, направляя остатки сил на то, чтобы в ответ на мягкую хватку Шерлока вцепиться в его руки, и удерживать на расстоянии. — Я не могу, - Китти качает головой, и выбившись из сил окончательно, упирается макушкой в грудь Холмса, чтобы не смотреть мужчине в глаза, - Не тебе.       "Никому вообще", - добавляет, и сыщику приходится сдаться, положить ладонь ей на затылок и погладить по спине второй. Военных действий Чешир явно не хватает. Она в бурной командирской деятельности хотя бы не расклеивается каждый второй вечер. Хотя пора бы, наверное, свихнуться, с её-то буднями.       Она просит никому не говорить. Говорит, что справится. А Шерлок, худший из друзей, слушается. Хотя стоило сразу гнать в лазарет.       Мужчина сидит с ней, отмытой от крови и засыпающей, а затем, когда начинает светать, то есть около четырех утра, покидает её комнаты, чтобы сразу с порога ступить в лифт, и из лифта на порог Дьявола. — Есть минута? — С учетом вопроса, по которому ты пришел, нам явно не менее получаса выкроить бы, - не отрывая глаз от бумаг и руки от головы, отвечает маршал, - Проходи. Начнем издалека или...? — Издалека. Китти вменяема? - Холмс пододвигает стул, и садится, только сейчас понимая насколько в действительности жарко, а солнце ведь едва коснулось земли. — В рамках, которые я допускаю... — А если во вменяемых рамках? - снова перебивает сыщик. — Вменяема, - Сатана так же откидывается на спинку кресла, нашаривая в ящике сигареты, - Вне срывов вполне себе. — То есть рецидивы ты признаёшь?       После короткого "Естественно" и предложенной сигареты, Холмс продолжает: — Тогда поговорим как её опекун и её лечащий специалист.       Дьявол усмехается. Едва ли Шерлоку позволили бы брать Китти под опеку, а фельдмаршалу дали бы медицинскую лицензию. "Допустим" снова короткое и тихое. Мужчины закуривают, замолкая на какое-то время. Сыщик трет глаз. Он и не думал, что ещё когда-нибудь по-настоящему захочет спать. — Зная, что у неё предраспадное состояние, а ты ведь знал — сами признаётесь, что четыре года назад Китти была в намного более плачевном состоянии, зная, что она слаба, как никогда, почему ты вообще позволил ей вступить в эту армию? Я думал она тебе не безразлична, - говорит детектив. — Не безразлична. Как двенадцатилетняя девочка, коей я её помню, - кивает собеседник, - Как мать, которой она какое-то время была, которой я восхищаюсь, потому что матерью она была свирепой. То есть не только, как ребенок, Шерлок. Я испытываю к ней вовсе не отцовские чувства. Она мне позволила наблюдать за ней тогда, и узнать некоторые вещи после. Всё, что я хочу — предложить ей помощь. А война, в случае девочки — лучшее средство. — Это не так. Вы все это понимаете.       Маршал кивает, и кажется задумывается, потому что болтать головой не прекращает, делая особенно глубокую затяжку. — Ты прожил с ней под тридцать лет, - начинает он, - Лучше меня знаешь, что вообще-то Китти была создана для покоя и уюта. Не по-женски или иерархически, а просто... как человеческая единица. Она созидательная. В юности, когда избежать войну не выходило, Китти инженерией занималась. Да ты в курсе.       Холмс неопределенно кивает. Не от неуверенности, а потому что духота сдавливает виски. Мысли не путаются, но становятся вдвое тяжелее. — Но это — так называемые исходные данные. Вы же постарались свести её с ума. Это не упрёк, - уточняет Дьявол, усмехаясь, - Ты был вовсе не худшим из всех. Ну, то есть был, разумеется, но то, что случилось в день вашей смерти — её тайна, и как джентльмен я бы подождал, пока Китти сама соберется с духом и расскажет тебе. Но это не было твоей виной. Просто ты напрямую связан с этим событием. Так вот, то, как жили вы — не самое тяжелое обстоятельство её жизни. Травмирующее, тем не менее. Кайло Рена ты знаешь. Это он с виду холодный на голову, на самом деле жуткий истерик. А Китти как раз тогда была в достаточно невротическом состоянии, чтобы эти отношения показались ей... Задевающими. Она была искренней.       Это вовсе не то, что сыщику хотелось бы слышать. Конечно же маршал знает. Он беззлобно улыбается, делая ещё одну затяжку, снова прерываясь, чтобы затушить сигарету и прикинуть — осилит ли вторую. Сигарета в руке Холмса догорает, и он скорее из военной экономии решает докурить. — И значит... Там ещё пара семей были, плюс её сестра, умножь на её возраст и характер, сформированный этим... Как его... Моньер... Мёрфи...       Мориарти. Шерлок подсказывает маршалу, и тот продолжает: — Да, Мориарти и его компаньона-стрелка. И вообще ей в первой половине жизни воспитателей хватало. Так вот, условия практически полевые. Так её психика и сформировалась. Китти — солдафон. Гуманизм и прочее ей уже с возрастом достались. Сама воспитала в себе. Ты в курсе, что её сестра детей убивала? Тех, с которыми девочка сближалась достаточно, чтобы Ларита, как ей казалось, потеряла авторитет или рисковала его потерять. Убивала, Шерлок, детей. Китти не дура, она понимала это. Не сразу, конечно, но со временем до неё дошло. А не любить Лариту не возможно. Она же единственный стабильный элемент. Единственная такая же бессмертная, во всяком случае казалась бессмертной. То, что Китти убила её ради тебя — отказ от мира в твою пользу. Она же в ужасе от идеи одиночества. Она никогда не была по-настоящему одна. А когда была — только от страха, что рядом с ней ещё кто-нибудь сдохнет. — Линию мысли теряешь, - отрезает Холмс, - Почему война? — Да потому что при Ларите, чтобы не свихнуться с этой... социопаткой, приходилось мобилизовать психику. Искать общее "зло", которое будет намного хуже Лариты. После её смерти привычка мобилизации осталась. Китти к тому моменту была уже достаточно калеченной, чтобы ей нужно было всё время пребывать в состоянии военного положения, чтобы собственная память не изъела её. Это так она пытается справиться. То, что у неё предраспадное состояние — последствие её физической ослабленности. Китти выбило из военной колеи, она потеряла силы на Белиаре, произошла "утечка", психика дала сбой, который всё не даёт ей вернуться в строй. Замкнутый круг. Я не представляю как ей помочь. Подсовываю работу, не связанную с физической деятельностью, к которой Китти просто не готова, только этого маловато. — Война калечит её ещё больше, - возражает Шерлок. — Да, но отодвигает момент смерти для её мозга, - Сатана выдыхает облако дыма, - Не смотри на меня так. У неё обыкновенный человеческий мозг. То, что у неё нейронные связи ещё не растворились в кашу — чудо и её собственное завоевание. Китти хороший воевода. Пока это помогает ей и альтернативы нет, не вижу причин вменять мне претензии.       От предложения выпить Холмс отказывается. Дьявол с секунду смотрит на шкаф, но тоже передумывает. — Мне-то что делать? Сидеть над ней со скорбным видом — не кажется помощью, - заговаривает мужчина, когда солнце восходит окончательно. — А ты нависай над ней и не скорбно, а страстно, мне помогает, - маршал в жесте капитуляции выставляет ладони перед собой, извиняясь за возникшие недовольства, - Послушай, вот заберешь ты её отсюда, найдёшь часть загробного мира с плюс-минус лондонским климатом, заведете квартирку типа той бейкеровской. Думаешь полегчает? Тебя же всё равно потом хлопнут. А ей с этим жить. Не забывай, что это у тебя век конечен, а Китти тащить твою смерть на себе ещё примерно всю жизнь. Всегда.       Худшим в общении с Дьяволом было то, что он прав, а ещё то, что заткнуть его нельзя. С Чешир действительно случился замкнутый круг. И у них тоже всё не слава Богу. — Это всё ты. Я удивлен, что ты не понял сразу — как именно Китти устроена. Она же в точности Джон Ватсон. Только чуть более нездоровая. В поисках мира, Китти закапывается в траншею. — Вы всё время говорите о детях, - меняет тему Шерлок, - Как это было? — Я могу тебе рассказать про одно из обстоятельств. Просто потому что дети не родные, да и взрослые уже были, так что не думаю, что в ней много вины или скорби по их поводу. Не помню фамилию, звали Томасом. Он тоже был курильщиком, - Князь кивает на окурок в руках Холмса, - Тоже брюнетом, тоже с глазами от которых иди и вешайся. Нет. Даже хуже. Я таких никогда не видел. Ни у тебя, ни даже у неё. Или Китти его так запомнила, ведь я знаю его из её же воспоминаний.       Сын от первого и дочь от второго брака. Если с мальчиком он понимал как справляться, девочку понял, что не потянет. И появилась Китти. Такая же не спокойная, как он, политически ангажированная, как он, свирепая, как он и не особенно счастливая. А ему... Первое время, быть может, он думал, что защищает её. Он был старомоден. Это было в его правилах.       Тебе наверное рассказывали про что-то такое, у него были недоброжелатели. Ночью забрались в дом, чтобы шантажировать детьми. Китти убила обоих голыми руками и металлическим горшком, потому что там были дети. Восьми и двенадцати лет. Томас понял кто живёт с ним под одной крышей. Кто-то похожий на него. А значит в доме может настать покой — ему не придется тащить весь мир на себе. Их теперь двое. — Она его убила? Я видел её сон. Он был стар. — Он не был стар, его парализовало, во время Второй Мировой. Это его подкосило. Любил вообще-то. Просто не смог признать себе, что первый и второй браки не смоги осадить его так, как этот. Китти была в равных долях сумасшедшей, умницей, домашней и солдатом. Его качества в купе с той женской составляющей, которую девчонка в себе откопала ради этих детей. — Были другие дети. — Захочет — расскажет. — Это не могло не ранить её — терять детей. Не помешало бы знать, чтобы хотя бы понимать что её заденет, а что нет. — Всё заденет, Шерлок. Любое мелкое упоминание заденет.

***

      Кабинеты внутренних служб безопасности прошивали Резиденцию, как вены. Они находились в углублениях, нишах в стенах. Кабинет товарища Шерлока, бывшего польского офицера, Яна Ольшанского, находился в конце ещё одного помещения, носящего длинное, мало отражающее суть название "Отдел Вторичных Разбирательств". Длинный коридор допросных.       Классические допросные слева, и пыточные справа. Кабинеты сыщиков рядом не находились, потому что их распределяли поодиночке. "Дружиться" не полагалось. Тем не менее, Ольшанский и Холмс переговаривались довольно живо. Чешир же совсем от рук отбилась — не прислушивается к разговору. Расследование по отравлениям стоит. Души мрут, несмотря на введенный карантин — неделю назад, когда выкосило целый район, ввели перчаточный режим. Ничего не трогать, есть только в заведениях, прошедших проверку, и защищенных правоохранителями.       Весь отдел на уши поставили — Шерлок приходил к Китти как никогда не заинтересованный ею. Складывал бумаги на ту часть большого стола, что ему отвела девушка, и разбирался с уликами. Отловили группу диверсантов. Штуки четыре полукровки, имеются ввиду те, что рождены от смешения с ангелами или полубогами, и фанатики в количестве пяти человек.       Не менее половины всех в пыточных. Остальных отскребают с полов или казнят в качестве милосердной награды за выпытанные показания. Приглушенные тяжелыми металлическими дверями крики смешиваются, превращаясь в просто назойливый шум.       Одна из дверей, прямо перед носом Чешир, плетущейся в двух шагах от сыщиков, распахивается, в коридоре образовывается жуткий сквозняк. В проёме стоит, уперевшись предплечьем в косяк, мужская фигура. Нахально расслабленная. — Добрый вечер! Услышал шаги. Спичек-зажигалки ни у кого не будет? Извёл свои, - подаёт голос он.       Китти его не сразу разглядела. От того, что стоял против солнца, палящего из решетчатых окон пыточной, и от того, что её это немного ослепило — коридор оказывается темный.       Мужчина обращает на неё внимание после того, как к спичкам, предложенным Яном, ему оказывается необходимой помощь — сквозняк сдувает огонёк. Прикрывать сигарету от него неплохо бы обеими руками.       Конечно же Чешир его узнала. По голосу ещё. Этот был последним. Четыре года назад, Китти попала в загробный мир, а за два года до этого, Эзра Кац сорвался в очередную экспедицию, и не вернулся. Они познакомились восемь лет назад. Дружили два года. Он практически стал причиной почему Китти Чешир ещё жива и в своём уме.       У него руки были в крови. Руки. Обе руки. — Ох, нет... Ты всё же умерла.       Его извечное выражение полуулыбки меняется на огорчение.       Китти качает головой, собирается ответить что-нибудь вразумительное, но выдаёт: — У тебя обе руки.       Кац хмурится, а опомнившись отвечает: "Ах, это...". Он отмахивается, просит сделать "ручки домиком", и в образовавшейся арке ладоней Чешир прячет кончик сигареты, поджигая её одолженной зажигалкой.       Тяжело. "Ещё один", - думает Шерлок. Китти тоже. С учетом того, что Каца Холмс знал, выводы не утешительные. Человеком он был сомнительным. — Что-нибудь выяснили, Кац? - обращается сыщик.       Чешир вздрагивает, Эзра трёт глаза, и отвечает: — Нет. Нет..., - тянет он, оборачиваясь, чтобы взглянуть вглубь пыточной, - Вот видишь, что ты наделала? Тебе бы поучиться у госпожи с погонами: я попросил об услуге, и она мне её оказала.       Китти только сейчас придаёт значение крови на руках мужчины, и тоже переводит взгляд за спину Эзры. В угол забилось существо — кажется девушка. Волосы сбились в колтун в густой крови и пыли.       Зверем Эзра всегда был.       Просто Чешир его совсем другим помнит. — Это называется взаимовыручка, - продолжает он, - Она помогла мне. А вот ты меня очень огорчила. Очень!       Шерлок наблюдал за реакцией Китти. Странным было то, что её поведение палача и мародера не пугало. Даже не отталкивало — мужчина это видел. Ни то месиво, что он развел в пыточной из тела полукровки, ни даже остатки того же самого на его руках. Кац бросает "Как видите, ничего по нашему делу", - обращаясь к Холмсу. "До вечера закончим, тем не менее".       Эзра кивает Китти, улыбаясь одними глазами, как делал прежде. Девушка кивает, но не улыбается. Он этого ожидал. Им бы встретиться и поговорить. Это не проблема. Теперь он знает, что девчонка здесь. Выйдет на неё через кого-нибудь из офицеров. — И, Скотт, я скорее всего бланки уже дома заполню, пошлёте ко мне кого-нибудь? Выходной завтра, не хотелось бы высовываться, - окликает он Холмса.       Чешир щурится, оборачиваясь к Шерлоку, но тот на неё не смотрит, и кивает Кацу. Ольшанского обращение "Скотт" не смутило. Вот в такие моменты в командующей просыпается формалистский азарт — всё знать. Что не знает — выяснить, и всё равно всё знать. Просто потому что ей эта подковерщина ещё при сестре не нравилась, так с чего бы начинать опускать глаза на эти "позывные" теперь?       У Ольшанского просидели с час, сверяя бумаги Шерлока и Яна. В Аду у Холмса друзей или хотя бы доброжелательных коллег оказалось больше, чем при жизни. Это странным образом родило тёплое облако покоя где-то там, где обычно сворачивается узлом тревога. Потому что Китти знает, что при жизни бывает одиноко. В загробном мире правда "дружнее". Не по-детсадовски, но тоже здорово.       А ещё Чешир знает, что Шерлоку при жизни было одиноко. Доктор Ватсон старился, детектив старился, они естественным образом становились чуть более нелюдимыми, и намного более уязвимыми. Одиночество на нет вовсе не сходило, им и в более лихие годы наверняка компании друг друга было мало. А Китти компаньоном была таким себе.       И вот этот Ольшанский. Хитроватый, манерный, кажущийся немного ненормальным. Сдержанно ненормальным с чуть кривой улыбкой заговорщика. Тенгри. Кто-то ещё наверняка есть. Чешир ведь прежде абсолютно не интересовалась здешним кругом общения Холмса.       Разведданные всех троих сопоставили, про Каца упомянули единожды — Ян пообещал сам зайти за его сводками за сегодня. У него в кабинете заманчивейшим образом пахло травами, что на бесплодной земле Ада было абсолютно чудовищным искушением, поэтому на заговорчищеское предложение "соблазнитесь чашечкой чая?", никто возражать не стал. Разошлись к ночи, у Ольшанского можно было поработать ещё немного, и жарковато на верхних этажах было...       А быть может никто не хотел открывать дверь, за которой коридор пыточных. Зачем было помещать сюда кабинет — вполне объяснимо. Оперативность требовала. Но выходить всё равно не хотелось.       Никто, тем не менее, уже не кричал. Тихонько подвывал кто-то в допросной — видимо пыточных камер не хватило в этом крыле. И в этот момент Китти ужаснулась — её больше не отвращает насилие. Она его даже не отмечает, как нечто пугающее, непозволительное или хотя бы из ряда вон. Эзра, правда, и раньше не сильно её пугал. Даже когда вмешивал людей в разводы грязи на полу. Сегодня она даже не сразу связала знаменатели: кровь на его руках, забитое создание в углу комнаты и назначение камеры. — Кто такой Эзра Кац? - спрашивает она. — Вы ведь знакомы, разве нет? - безразлично уточняет Холмс. — Немного. А вы? — Он знает меня, как Уильяма Скотта, потому что выбирать что-то совсем отдаленное от моего собственного имени я не посчитал необходимым, использовал оба средних имени в качестве альтернативы. Ольшанского он едва знает, и под фамилией "Куза". — Зачем конспирация? Он не из наёмников? — Он из наемников, работающих напрямую с противником. От него всё равно избавятся, они все подозреваются в не благонадежности заранее. Ошибется, заподозрят в утечке — казнят. С учетом нашего сотрудничества, никому не нужно, чтобы он донёс о моём участии. У нас организация всё таки секретная, - сухо констатировал Холмс.       Да, он заметил, что Китти формулировка "избавятся" не понравилась. Волнуется. Не закатить глаза — личный подвиг сыщика. — Ну, а вы? - спрашивает он.       Чешир молчит какое-то время, и не глядя следует за Холмсом, заложив руки в карманы. Что именно ей ему ответить? Что восемь лет назад калечить себя казалось отличной идеей? Что два суицидника пытались на язвительности и мелких бытовых радостях вытащить друг друга из пропасти? Что у неё состояние тогда было хуже, чем когда либо, и Кац, тоже на всю голову рехнутый, с этим каким-то образом управился за год? — Сосед, - отвечает Китти и считай не лжет.       Правда они жили в разных концах города, но регулярно друг у друга ошивались, когда совсем припирало к стенке. Сожительство — тоже соседство. — Я удивилась, потому что он был без руки при жизни, а здесь... — У него и здесь с рукой не чисто, - как бы невзначай говорит мужчина, - Кац — носитель оружия. Сама знаешь, обычно они имею форму колюще-режущих, а у него рука. Призывает оружие, и вместо плоти — бионический протез. Вряд ли кто-либо переживет перелом шеи, но тот перелом шеи, что его рук дело — точно смерть насмерть.       Кажется ответ про соседство немного угомонил шерлоковское раздражение. От этого стало странным образом легче. Китти всякое переживала. Ненависть Холмса в список того, что она знает, что переживет, не входила. — На самом деле, у него были проблемы, - рассказывает Шерлок, - Кац наёмник, искал кого-то из прижизненных знакомых на "светлой" стороне, ввязался в межтерриториальный конфликт, за него пришлось заступиться кому-то из сотрудников нашего отдела или выше. Понадобился детектив, чтобы расследовать это, доказать его невиновность. Кац, судя по всему, очень нужен кому-то из генералов, потому что при обычном раскладе, его бы отдали на растерзание. Закрыли тут в качестве следователя, на самом деле применяют его прежние навыки в допросных. Он живет в месте, которое даже тебе не выделили бы, находится в практически абсолютной безопасности, плюс три-четыре расследования, которые я вёл, чтобы его не пустили в утиль. Уверен мы оба не поддерживаем хвастовство, но меня привлекают для подобного крайне редко.       Китти на "хвастовстве" скептично хмыкает, мужчина ухмыляется в ответ.