Верность пса сгубила

— Серый, скажи, вот чего тебе в Италии своей не сиделось, м?       Олег не знал, как только согласился на эту встречу. Сережа еще по телефону рассказал вкратце о своей идее, но Волков уже тогда сказал ему твердое «нет». Однако, вот он здесь, в большом, просторном помещении с панорамными окнами, заполненном какими-то коробками самых разных размеров. Разумовский красноречиво назвал это место «базой», на что черноволосый только неодобрительно фыркнул. «База» и подобные тому слова непременно заставляли его вспоминать годы службы. Годы, когда он потерял близкого друга, с которым познакомился в армии.       Сергей проигнорировал вопрос Олега, лишь молча посмотрел на него так, как умел только он — даже дураку станет ясно, что он не отступится. У него ведь всю жизнь так: если уж задумал какую-то идею, то загорится ей и ни за что не успокоится, пока не сделает, как хочет. Так было с первым Чумным доктором, хотя Волков знал об этом только по новостям да по тому, что люди говорили — сам рыжеволосый не любил поднимать эту тему, так было с его этой «игрой» в квест с майором и шахматами в Венеции, так будет и сейчас. — Слушай, в этот раз… — наконец, подает голос Сережа, тяжело вздохнув, но друг резко прервал его. — Сереж, у тебя жена на четвертом месяце беременности, у меня своя семья тоже есть и мне не плевать на нее. Если ты вдруг не в курсе, то по твоей вине я чуть не лишился всего этого, — интонация выходит куда более злой и раздраженной, чем планировалось. Олег хотел оставаться спокойным и держаться холодно, но такая ветреность со стороны Разумовского его поражала. Вроде уже не дети, а он продолжает вести себя как ребенок, избалованный ребенок, которому очень приспичило получить новую игрушку, хотя из-за предыдущих чуть весь город не погорел. — Так какой к черту новый Чумной доктор?! Почему я забочусь о сохранности Джульетты больше, чем ты? Думаешь, мне своих хлопот мало?       Сергей снова молчит, стыдливо опустив глаза в пол. Он понимал, что Олег на самом деле прав во всем. Ему сейчас нужно уделять как можно больше времени своей супруге, которая была в положении, а он вместо этого как безумный продумывает план возвращения «Гражданина». И рыжеволосый рад был бы признать свою неправоту, отказаться от всего, только вот… Как сказать Волкову, что это помещение уже принадлежит ему, новое оборудование закуплено и на примете даже есть человек, который отлично подойдет на роль нового Чумного доктора. Он был так уверен, что друг согласится, привык, что на каждую его идею он без раздумий говорит «да». Забыл, как много изменилось с его последнего «да». — Прости… — единственное, что выдавливает из себя Сережа после длительного молчания под строгим взглядом черноволосого. Он чувствовал себя нашкодившим ребенком, которого теперь отчитывали родители. Только Олег делал это без единого слова и таким образом воздействовал на него еще сильнее, заставляя виновато сжимать губы.       Между ними повисла такая напряженная тишина, что стало совершенно некомфортно находиться в одной комнате. Мог ли кто-то из них подумать, что когда-то им будет неуютно сидеть в одном помещении и молчать? Раньше это не вызывало неприятных мурашек по спине и желания уйти отсюда поскорее. Волков сидел на расстоянии вытянутой руки от Разумовского на старой табуретке, заляпанной краской. Между ними была лишь большая коробка, служившая своеобразным столом. На нем стояла только пепельница, так заботливо подготовленная специально для него. Он мысленно усмехается, понимая, что никто ей сегодня так и не воспользуется, потому что, очевидно, разговор между ними закончен. Олег тяжело вздыхает, чуть хрипло, и поднимается с нагретого места. Нарочито медленно, будто подсознательно хочет, чтобы Серый придумал еще какой-то аргумент, который мог бы его задержать. Будто подсознательно хотел ему посодействовать, как в старые добрые. Только почему «будто»? — В этот раз все будет по-другому! — резко и достаточно громко выпаливает Сережа, когда Волков уже был к нему спиной и широкими, но неуверенными шагами приближался к двери. Облегченный вздох. С этого надо было начинать. Он останавливается, но пока не оборачивается. Нельзя показывать, что он радуется, что Разумовский не отпустил его так просто. Нельзя показывать, что он готов завилять хвостом от того, что они снова будут работать вместе. Надо же, мысленно он уже согласился. Внешне Олег лишь неспешно оборачивается к другу и складывает руки на груди. Его взгляд наполнен скепсисом. — «По-другому» — это как? Пустишь в меня всю обойму, а не только пять пуль? — он выгибает бровь и смотрит на Сережу с осуждением. Да, он хочет помочь, но это он не простит, кажется, никогда. Разумовский тут же сникает, неловко прокашливается и, видимо, теряет весь свой настрой. Волков немного хмурится и мысленно чертыхается — он не ругаться сюда пришел, а поговорить о безумной затее. Он устало потирает переносицу, прикрыв глаза, и понимает, что определенно пожалеет о своем решении. Рыжеволосый отрывает свой взгляд от пола только когда видит фигуру друга, вновь оказавшуюся напротив. — Ладно, хорошо. Я соглашусь работать с тобой, но только при одном условии, — Сергей сразу оживляется и кивает, словно болванчик, даже не решаясь перебить Олега. — Я не твой мальчик на побегушках и не стану выполнять все твои поручения по одному твоему взмаху. Если я сочту что-то опасным, я откажусь. Если все пойдет, как обычно, по одному месту, я выйду из игры. Надоело подставляться из-за тебя и твоих, — мужчина взмахнул руками, — выходящих за рамки нормального идей.       Разумовский понимающе кивает и приподнимает руки ладонями к Олегу, тем самым показывая, что он абсолютно прав и спорить с ним нет никакого желания. Он был благодарен ему и за то, что тот вообще согласился встретиться и поговорить насчет этого. И эти условия — самое малое из того, что он может сделать для Волкова после всего того, что он пережил по его вине. Только сам Волков понимает, что, скорей всего, он сам же и наплюет на собственные условия и подставит спину под удар, если это потребуется. — Договорились. — Надеюсь, хотя бы не я буду новым Чумным доктором? — черноволосый усмехается, но отчасти как-то нервно, потому что на миг во взгляде Сережи ему почудились те дьявольские желтые огни. Да и какой из него борец с несправедливостью, когда он не может долго держать на руках дочку из-за простреливающего болью правого плеча? — О нет, Олег, у меня есть на примете кое-кто получше. Его горящий безумным азартом взгляд действительно напрягает. А пепельница все-таки пригождается.

***

— Что значит, Сережа хочет вернуть Чумного доктора, и поэтому ты вынужден переехать в другую квартиру?       Саша, хоть и говорила тихо, — малышка Аида уже давно спала, — была поражена и рассержена одновременно, взгляд ее метал недовольные искры, которые неприятно обжигали кожу, пусть и не физически. Аккуратные темные брови были сведены к переносице. Только она умела смотреть на него так, что все тело будто пронизывало тысячью иголок. Сережа не раз говорил ему, что Кирсанова — это он в женском обличии. И сейчас Олег очень отчетливо это заметил, потому что у самого был бы такой взгляд в подобной ситуации. Ее можно было понять: Волков делает то, что обещал, клялся больше не делать. Клялся больше не оставлять ее, не идти на поводу у Разумовского, а в итоге делает ровно противоположное и заявляет об этом с совершенно спокойным лицом, словно не сообщал, что хочет помочь другу, который его чуть не убил. — Сань, ну ты же понимаешь… — Да, я все прекрасно понимаю. Понимаю, что вы оба друг друга стоите. Один хочет повторить свой триумф, а второго, — с этого момента ее и без того темные глаза, кажется, темнеют еще сильнее, в них отчетливо виден холод и разочарование, — хлебом не корми — дай бросить все ради помощи спятившему другу.       Волков оторвал мрачный взгляд от тарелки с едой, которую неохотно ворочал вилкой, и впервые за их разговор посмотрел на свою жену. Теперь было ясно, что она не столько злилась на него или была обижена, сколько переживала. Ее эмоции выдавали ее же привычки — девушка крутила обручальное кольцо на безымянном пальце и хмурилась не так, как обычно. Это была тревога и беспокойство, а он уже надумал себе. Черноволосый снисходительно вздыхает и приподнимает уголки губ в нежной улыбке. Понимает, как ему повезло с Алекс, потому что не каждая бы вытерпела его выходки. Но и она далеко «не каждая». — Я просто хочу обезопасить тебя и Аиду. Ты же помнишь, что было… В прошлый раз, — Олег едва заметно вздрагивает от воспоминаний о похищении Саши. Прошло уже, по меньшей мере, пять лет, а он все еще просыпается по ночам в холодном поту, если видит в своих кошмарах ее изувеченное бездыханное тело. — Я же не переживу, если с кем-то из вас что-то случится. — А я переживу, Олеж? Думаешь, все эти годы до этого я без единой тревожной мысли отпускала тебя? — Александра теперь с нескрываемым переживанием смотрела на мужа, надеясь, что ответ понятен и без лишних слов. Она убрала выпавшие пряди волос за уши и на пару секунд приложила ладони к лицу, судорожно вздыхая. Держалась из последних сил, не могла позволить себе плакать. — Ладно, если бы я оставалась одна, но… Что я скажу Аиде, если ты не вернешься? Как я… — девушка замолчала, поняв, что если продолжит, то уже точно не сможет сдержать слез. Она сложила руки в замок и грустно опустила на них голову.       У Волкова от всего их разговора и от вида Саши на грани плача сердце кровью обливалось. Он прекрасно понимал и знал, что поступает неправильно, что в очередной раз подводит ее, оставляет одну с дочкой, хотя семья для него всегда была на первом месте. Так оно и есть сейчас, только, кажется, он снова неправильно расставляет приоритеты, крутясь вокруг не той семьи. Но он уже пообещал Сереже, они все спланировали, все подготовили, осталось только оградить близких от опасности и можно было начинать операцию по возвращению Чумного доктора. Отказываться от всего, когда они в шаге от задуманного, было бы глупо. Олег не привык так поступать, не привык бросать друзей на полпути.       Черноволосый расставляет руки в стороны, призывая тем самым девушку в свои объятия. Сашу дважды просить не нужно, поэтому уже через пару секунд она оказывается сидящей у него на коленях, заключенная в крепкий, ласковый плен мужских рук, которые любовно поглаживали ее по волосам и спине. Девушка обнимала его в ответ, уткнувшись носом в шею и вдыхая родной аромат кожи вперемешку с остатками одеколона. Ее пальцы нежно зарылись в короткие черные волосы на затылке Олега, заставляя его едва не урчать от удовольствия. Он немного отстраняет жену от себя и осторожно берет за подбородок, оставляя на искусанных еще с прошлой ночи губах мягкий поцелуй. Не хотелось отрываться от нее, хотелось наслаждаться моментом бесконечно долго, потому что тогда все проблемы уходили на задний фон. Но это приходится сделать, потому что все внутри жжет от недостатка кислорода. С пробитым легким целоваться подолгу стало труднее. Алекс все равно была так близко к его лицу, касалась своим кончиком носа его, оставляла легкие поцелуи на уголке губ и на щеке, вынуждая мужчину забавно сощуриться от легкой щекотки. — Все будет хорошо, слышишь? Даю слово, что вернусь к вам, — Волков быстрым движением снимает цепочку с подвеской в виде головы волка и ловко застегивает ее на шее жены, вызывая у нее удивленный взгляд. Он не снимал эту подвеску, кажется, ни разу за все то время, что они были вместе. — Как минимум для того, чтобы забрать цепочку. Как максимум, чтобы сводить Аиду на каток. Я же обещал ей, — он прикрывает глаза и целует Сашу в лоб. — Только попробуй умереть, так и не научившись кататься на коньках, — Алекс несильно стукает мужа по левому плечу, потому что знает, что правое и без того часто его беспокоит, и горько усмехается. Это Олег научил ее шутить, даже если на душе было больно и паршиво. — Ну, после такого я точно обязан вернуться. Только вот он не возвращается, не забирает цепочку и не идет с Аидой на каток.