Верность пса сгубила

— Да по-моему нормальная квартира, Сань. Тут даже есть отдельное место для оружия, чего, к слову, нет у нас.       Такой аргумент был не шибко веским для Саши, которая с некоторым недовольством рассматривала временное жилище своего мужа. Нет, в целом квартира была неплохая, с хорошим ремонтом, но… Просто сам факт, что она добровольно отпускает Олега от себя, ее не устраивал, поэтому она пыталась хоть как-то оттянуть момент его окончательного переезда. Поклялась же быть с ним и в горе, и в радости, а сейчас оставляет одного, даже если сам Волков настоял на этом. — Ага, будет очень здорово, если Аида откроет однажды дверцу шкафа, а там пушек будет больше, чем в оружейном магазине. Алекс, сидя на небольшой кухне, смотрела на черноволосого, который, посмеявшись над ее словами, пробормотал фразу вроде «к хорошему надо привыкать с детства» и начал увлеченно рассказывать что-то, заваривая им чай, а в голове у нее были лишь мысли о том, как она будет скучать по этому. Каждый раз, когда мужчина улетал в свои рабочие командировки, от нее будто кусок отрывали. А сейчас, когда он вот уже пять лет не ездил никуда сам, распоряжаясь своими наемниками дистанционно, было совсем тяжело. Особенно тяжело было знать, что он будет рядышком, в этом же городе, но у него не будет возможности приезжать. Знать, что ему может понадобиться помощь, а он ведь даже не скажет об этом, потому что не хочет подвергать их опасности. Иногда отец спрашивал ее, не жалеет ли она, что связала свою жизнь с человеком, которому покой только снился. Да и то не снился, по правде говоря. И девушка без раздумий говорила, что совершенно не жалеет, потому что как бы тяжело и больно не было каждый раз отпускать его, как бы сильно она не переживала, ожидая от него звонка, лучшего спутника жизни она и представить не могла. Александра понимала это всякий раз, когда Олег, пусть и жутко уставший, но помогал ей по дому, когда возился с Аидой, не скрывая своих огромных теплых чувств к ней, когда дарил ей все те незабываемые моменты, которые навсегда останутся в ее памяти. Наверное, она никого в своей жизни не любила так сильно, как Волкова. — Ты меня слушаешь вообще, волчонок, м? — мужчина ласково проводит чуть шершавой ладонью по щеке жены, заставляя ее несколько раз удивленно моргнуть. Она так задумалась, что не заметила, как перед ней уже оказалась чашка с горячим чаем и парочка сделанных на скорую руку бутербродов. Олег смотрел на нее внимательно, чуть обеспокоенно, мягко поглаживая большим пальцем по скуле. — Прости, задумалась.       Саша ободряюще улыбается, дабы успокоить не только Волкова, но и себя, и касается губами его руки. Она как мантру повторяла про себя, что все будет хорошо и ничего не случится. Черноволосый сказал, что его задачей будет всего лишь тренировка девушки, которую они выбрали на роль нового Чумного доктора, и подстраховка на случай, если что-то пойдет не плану, остальную же работу будет выполнять «Гражданин». Оставалось только надеяться, что каждая их вылазка будет тщательно спланирована и к помощи «подстраховки» прибегать не придется. Алекс подается вперед, перегибаясь через столешницу, и целует мужа в губы. Он довольно улыбается и кладет одну ладонь на шею девушки, запуская кончики пальцев в чуть отросшие волосы, а второй придерживает за подбородок. Александра не планировала, что этот поцелуй так затянется и превратится из нежного в более чувственный и напористый, но, кажется, они оба решили иначе. Олег прижимается ближе, углубляет поцелуй, не боясь легонько прикусывать нижнюю губу возлюбленной. Ей приходится упереться руками в стол, чтобы не потерять равновесие, однако Волков быстро избавляет ее от этой необходимости, потому что появляется возле нее буквально за секунду. Он целует жадно, собственнически, будто они ни разу до этого не целовались, будто не было до этого множества ночей, наполненных страстью. Словно осознание того, что им, скорей всего, еще не скоро удастся снова провести время вот так, наедине, распаляло чувства внутри, влекло друг к другу еще сильнее, чем обычно.       Они терялись в поцелуях, в прикосновениях, в ощущениях, в стонах, наполнявших стены небольшой квартирки. Этот раз был чем-то особенным, они не жалели друг друга, желая показать всю ту любовь, которая теплилась у обоих в душе. Они отдавались друг другу до последней капли, не думали ни о чем другом. Все переживания и тревоги сразу померкли на фоне тех чувств, что они испытывали. Хотелось провести так вечность, только бы не возвращаться в реальность, где им придется расстаться на неопределенный срок, где есть риск не вернуться домой, где есть риск потерять все, чем дорожишь.       Однако сейчас для них ничего из этого не существовало. Были только они вдвоем и чувства, которые давали силы не загибаться под напором сложившихся обстоятельств.

***

      Полтора месяца прошли как один день. Олег тратил большую часть времени на тренировки с Лерой, а иногда они занимались с самого утра до глубокой ночи. Сережа со всей серьезностью отнесся к подготовке своего «преемника» и не щадил никого. Ни Валеру, которая мало того, что тренировалась здесь до потери пульса, так еще и совмещала это с учебой в медицинском и занятиями по кендо, ни старые раны Волкова, особенно плечо, которое после их продолжительных тренировок стало простреливать болью все чаще при неправильном, резком движении или при перенапряжении. Но у них была четко поставленная задача — обучить Макарову всему, что необходимо, в такие короткие сроки. И эту задачу нужно было выполнить, чтобы не выбиться из составленного Разумовским графику и чтобы не пришлось потом действовать по чистой импровизации.       По вечерам, если оставались силы, и его не срубало сразу, как только голова касалась подушки, черноволосый звонил Саше с доисторического, чуть ли не одноразового телефона, где ее контакт был подписан как «Тир», дабы в случае чего на этот номер не обратили внимания. Каждый раз, слыша ее голос из трубки, сердце болезненно сжималось. Он так соскучился по ней и по дочке, готов был сорваться в любую секунду и приехать к ним, но нельзя было. Пока что рано. Если первые полгода пройдут тихо и на них никто не выйдет, то можно будет навещать дом хотя бы пару раз в месяц. Олег думал, что сложно будет только первое время, а потом они оба привыкнут, но это оказалось нихрена не так. С каждым днем тоска по семье только росла, так что ему приходилось глушить ее изнурительными тренировками, только бы думать о чем угодно, кроме Сани и Аиды.       А у Александры буквально все из рук валилось. Вроде, домашних обязанностей стало чуть меньше, потому что с этим ей помогала Джульетта, которая временно поселилась у них, — по словам Сережи, ее не следовало сейчас оставлять одну, вдруг станет плохо, — но она не могла думать ни о чем другом, кроме состояния мужа. У нее еще никогда в жизни не было в голове столько тревожных мыслей, хотя эта работа была наиболее безобидной из всех, что когда-либо были у Волкова. Даже коллеги заметили ее непривычную рассеянность и несобранность, когда у нее собака сорвалась с поводка. Спросили даже, не заболела ли. Заболела, да только не физически. Сложно было на чем-то сосредоточиться, когда в голове каждую секунду рождались совершенно разные варианты того, что может случиться. А самое главное, что все это оставалось только в чертогах ее разума, при разговорах с Олегом девушка старалась успокаиваться и делать вид, что не хочет наплевать на все и приехать к нему. Она с удовольствием слушала его, пусть и не слишком подробные, но рассказы о работе, о том, как все продвигается, каких успехов они уже добились. Волков даже изъявил желание попробовать себя в качестве тренера, несмотря на больное плечо, когда они закончат с этим. Саша же рассказывала про Аиду, которая первоначально подумала, что ее родители поссорились и поэтому больше не живут вместе. Ей так хотелось, чтобы она говорила все это ему не по телефону, а вживую, лежа на его груди, слушая размеренное биение сердца и чуть хриплое дыхание.       Но о таком они пока что могли только мечтать. Особенно после того, как первое же появление нового Чумного доктора пошло не по плану, и группировкой в «чумных» масках было застрелено множество мирных жителей. — Не переживай, у Серого все под контролем. И я люблю тебя, волчонок. Скучаю сильно. Завтра позвоню, — Олег сбрасывает вызов и сразу же вытаскивает из телефона аккумулятор, тяжело вздыхая.       Как же ему хотелось поскорее закончить со всем, чтобы перестать пользоваться «калькулятором» вместо нормального смартфона, чтобы без страха звонить жене, чтобы просто, наконец, жить спокойно и без боязни, что кто-то обязательно нагрянет. Стынувший на столе чай и два бутерброда напомнили ему о последней встрече с Сашей здесь, вызывая довольную улыбку. Хотелось бы ему снова чувствовать мягкость ее губ, ее ласковые прикосновения… Волков встряхивает головой, чтобы отогнать навязчивые мысли. Он и так не в лучшей своей форме, а если еще и отвлекаться будет, то совсем перестанет себя контролировать.       Ужин вышел скудный, но особо шиковать было некогда. Он обязательно устроит себе и своей семье отпуск, когда Разумовский решит, что время Чумного доктора окончено, и вот тогда они точно позволят себе и пошиковать, и расслабиться как следует. А пока нужно было заняться рабочими моментами и проверить оружейную, возможно, подобрать что-то на следующий раз и все-таки впарить Валере, раз ситуация так обострилась. Черноволосый закрывает дверь «кладовки» с каким-то неприятным чувством внутри, от которого волосы на загривке вставали дыбом. Будто вот-вот случится что-то нехорошее. Мужчина оборачивается и с прищуром внимательно осматривает всю комнату. Может быть, у него уже просто паранойя появилась на фоне переживаний за близких?.. Нет. Точно не паранойя. Олег замечает яркий отблеск чего-то маленького, он бы даже сказал крохотного, под креслом. И отблеск этот был самым зловещим, чем что-либо, что он когда-то видел. Он присаживается на колено и поднимает с пола предмет, заставивший его «волью чуйку» разойтись не на шутку. — Твою мать… — рычит Волков сквозь зубы и тут же вскакивает с места, успевает схватить с полки рабочий телефон и выбегает в коридор. Он не знал, что точно делать, в голове была только одна мысль — избавиться от жучка и валить как можно дальше от этого места.       Резко распахивает входную дверь, даже не накинув ничего поверх черного бадлона, потому что сейчас это было последнее, о чем он думал. Взгляд останавливается на знакомом, но давно позабытом лице. Кажется, в последний раз, когда они виделись, шрама, пересекающего светлую бровь, которая изогнулась в удивлении, не было. Его собственные брови также ползут вверх. Они смотрят вот так друг на друга долгих несколько мгновений, прежде чем почти в унисон удивленно спросить: — Поварешкин? — Вадик?       Не успевает Олег отойти от неожиданной встречи со старым товарищем, как этот самый товарищ с силой пинает его ногой в живот, заставляя согнуться пополам и попятиться назад, уперевшись спиной и руками в столешницу. Черноволосый, словно загнанный хищник, смотрит, как в квартиру заходят еще четверо мужчин, но только один из них держит оружие. Шансы маленькие, но определенно есть. Он же не настолько растерял всю свою форму? Волков зло хмурится и выбивает из рук человека в зеленой куртке пистолет, совершенно не жалея силы на это маленькое действие. Это, конечно, не берцем наступить на ладонь, но тоже эффективно. Левой рукой ловко хватает со стола нож, которым буквально полчаса назад нарезал продукты на бутерброд (храни господь усталость Олега за то, что он сразу не убрал все), и, толком даже не прицелившись, метает холодное оружие в противника. Пусть даже левой рукой, пусть не метившись, но он попадает точно в центр грудной клетки. Что сказать, опыт не пропьешь.       Однако враги, наконец, осознали, с кем имеют дело, а потому все повытаскивали пушки. Волков едва успевает дернуться в сторону, когда один из них открывает огонь, и укрыться за стеной, на которой висели сковородки. Его шансы на выживание стремительно уменьшались, но мозг, работающий на чистом адреналине, подкидывает совершенно неожиданные идеи. К слову о сковородках. Черноволосый хватает одну из них и удачно прописывает ею же мужчине в фиолетовом плаще. Эффект неожиданности в совокупности с весом алюминия делают свое дело. Жаль, не чугунная. Олег чувствует себя чертовой диснеевской принцессой, укладывая своих недругов кухонной утварью. Следующий из них, видимо, ярый любитель понапрасну тратить патроны, снова начинает стрелять, но Волков уводит дуло в сторону. И все делает левой рукой, чтобы не потревожить правое плечо. Вдруг еще подведет в самый неподходящий момент. Он, конечно, тот еще везунчик, но часто это везение поворачивается к нему совершенно не той стороной. Пакет муки тоже кидает в противника левой рукой, после чего выстреливает из его же пистолета. Четко промеж глаз, пока его товарищ прятался за его спиной. Да, в упор он все еще попадает в десятку. Приготовил оладьи на завтрак, блин… Оставшийся из чертей хватает черноволосого за правую руку, в которой как раз была пушка, и из-за этого он на мгновение сдувается. Руку от кончиков пальцев до самого плеча прошибает острая боль, он шипит, скалится от осознания собственной слабости, и это дает возможность врагу повалить его спиной на стол, на этот раз перехватив его левую руку, а своей второй начав сдавливать горло Олега. Давил сильно, Волков даже начал видеть черные мушки перед глазами и почувствовал, как по щеке течет собственная слюна. Правая рука все еще неприятно ноет, дрожит от резкой нагрузки, но ему все равно удается дотянуться до декоративного бидончика с разной кухонной утварью. Хватает первое, что попадается, и надеется, что это не поварешка какая-нибудь. К счастью, а для кого-то к сожалению, это оказывается нож, который без особых затруднений вонзается в шею врага. Черноволосый распахивает глаза и дергается, когда на него сверху, прямо на лицо, начинает потоками хлестать чужая кровь. Он скидывает с себя бездыханное тело и ловит ртом воздух, слышит собственные хрипы. — Повара так делают, — Олег выпрямляется и рукавом стирает с лица какую-то часть крови.       У него почти закончились силы, правая рука нещадно болит, но оставался еще один непобежденный и самый главный противник. Он никогда не думал, что однажды им придется драться, после того, как они прошли столько бок о бок. Волков здраво оценивает, что по силе Дракону он точно проиграет, а потому кидается было к валяющемуся на полу пистолету, однако Вадик снова пинает его ногой в живот, выбивая из легких весь кислород. Казалось, блондин совершенно не прикладывал усилий, но Олега откидывает назад довольно сильно, он больно прикладывается спиной и левым плечом о самый край стола. Он тихо стонет, но нет времени даже немного прийти в себя и отдышаться. Крепко ухватывается за скалку, наносит Вадиму удар, но тот тоже не пальцем деланный — успевает поставить блок, грязно выругиваясь. С животным рыком он выхватывает из подставки для ножей разделочный тесак. Скалка против тесака? Интересно. Волков удобнее устраивает свое импровизированное оружие в правой руке, потому что понимает, что левой он это сражение не вывезет, остается только надеяться на удачу. Снова пытается ударить, но Дракон останавливает его попытку, совершенно спокойно удержав скалку, а после откинув ее в сторону. Черноволосого злит, что он так просто обезоруживает его. Едва успевает отступить назад, чтобы не напороться на тесак Вадика. Взгляд цепляется за единственное, что осталось на столе — за ножницы. Его последний шанс. Оба встают в боевые стойки, смотрят друг на друга как разъяренные хищники, дышат тяжело и сбивчиво. Олег уже совершенно измотан, силы придают только мысли о том, что он не имеет право сдаться. Он должен еще сходить на каток. — Ну давай, сукин ты сын, — подает голос блондин, когда их пауза слишком затягивается. Было ощущение, что, по меньшей мере, прошла минута, на деле же они переводили дыхание всего пару секунд.       Волков выдыхает, решает не идти в атаку, потому что так у него будет гораздо меньше шансов одержать победу. Вадим сильнее, здоровее и совершенно не устал, в то время как с черноволосого тридцатый пот уже сошел. Сдаваться нельзя. Дракон первый делает выпад вперед, но сталь тесака встречается со сталью ножниц, издавая режущий слух звук и пуская пару мелких искр. Блондин отступает, успевает увернуться от острия противника, однако не медлит со следующим ударом и замахивается. Олег в ловкости явно его превосходил, а потому без проблем уклонился от атаки и, воспользовавшись секундным замешательством врага, выбрасывает правую руку с раскрытыми ножницами вперед. Ему нужно лишь сомкнуть лезвия, и некогда близкий друг будет повержен. Волков шипит от пронзившей плечо боли. Ножницы остановились в сантиметре о разъяренного лица Дракона. Он не теряет ни секунды, бьет ботинком по колену черноволосого и сразу же перехватывает руку с оружием, вызывая со стороны Олега болезненный вздох. Вадик выбивает из него последние остатки сил ударом в центр груди, лишая возможности сделать вдох на несколько секунд, и выворачивает кисть соперника. Волков рычит ни то от боли, ни то от ярости. Пыхтит, пытаясь выровнять дыхание и успокоить болезненные спазмы. Только времени на это, увы, нет. Вадим берет со столешницы разделочную доску и разламывает ее на две части об лицо черноволосого. Он теряет равновесие, чувствует, как голова закружилась, как лицо окрасилось в красный не только чужой кровью. Стоит перед бывшим другом на коленях, задыхаясь от собственной крови, хлынувшей в горло. Дракон хватает его за грудки, упиваясь собственным превосходством. — Знаешь, выживаемость тихоходки это, конечно, хорошо. Но форму ты конкретно растерял.       Кажется, эта фраза открывает второе дыхание. Хочется встать и показать, что нихрена он не растерял. Но в лицо прилетает мощный удар. Волков слышит, как противно хрустят кости под кулаком Вадика. Падает на пол и понимает, что уже не поднимается. Он должен, но сил нет даже пошевелить пальцем. Мысленно извиняется перед Сашей и Аидой.       Прежде чем окончательно потерять сознание думает, что не зря оставил обручальное кольцо покоиться дома в шкатулке.