To the Rhythm of Your Racing Heart

— Ты вернулся. В одном далёком от Лиюэ дворце на ледяном троне восседала жестокая и чёрствая богиня, что источала равнодушие, как и весь замок. Она опёрлась рукой о щёку, в её стальных глазах отражались огни. По правую сторону стоял её самый надёжный Предвестник и правая рука, Педролино, испускавший неприязнь. На приход Одиннадцатого Предвестника он нахмурился и скривил губы. — Так точно, Ваше Величество, — Чайльд опустился на колени перед Царицей, положив руку на сердце. Его голова склонилась вниз, однако взгляд был направлен на Первого Предвестника, он пытался скрыть ухмылку на вид такого недовольного лица. Ох, как же он скучал по физиономиям замученных Предвестников. Увидеть своих товарищей вновь стало словно глотком свежего воздуха: те ёжились под его прожигающим взглядом, пытаясь предугадать, что же выкинет их непредсказуемый сослуживец в этот раз. Не стало загадкой, почему же остальные Предвестники так радовались тому, что его отправили за тридевять земель, от греха подальше и с глаз долой. Также неудивительно, что те не были против, чтобы Царица послала Чайльда в Банк Северного Королевства в Лиюэ, что был далеко за пределами вечных суровых стуж Снежной. Или, может, они были убеждены, что его взрывной и бурный темперамент подавит такой занятой и вечно шумный город, как Лиюэ. Но Чайльд был почти уверен, что те просто хотели от него избавиться. Эх, если бы они знали, насколько скучен оказался Лиюэ! Эта ничем не примечательная бухта лишь оставила Чайльда желать большего хаоса и хоть какой-нибудь активности. Желать битвы с грозным противником. Да чего угодно, чтобы выпустить это накопившееся возбуждение и жажду крови, что зудела под его кожей огнём. Может, если он как-нибудь взбесит Педролино, то он наконец перестанет сдерживаться и подерётся с Чайльдом от души, даже если это не битва по обоюдному желанию, а лишь скопившийся гнев на Тарталью, что тот не смог удержать. Но Чайльд не привередливый. Битва есть битва. И будто бы прочтя его мысли, Педролино нахмурился ещё пуще. Чайльд отчаянно пытался держать каменное лицо. Старик выглядел так, будто скоро вена на его лбу взорвётся, если тот продолжит так хмуриться! К счастью, Царица временно спасла Чайльда от дерзости, продолжив говорить с легкой улыбкой, что озарила её, казалось, безжизненные губы. Удачное ли это совпадение или женщина заметила намечающийся между подчинёнными поединок, было за пределами понимания Чайльда. Всё что он понял — это как же тепло стало ему от последующих слов. — Добро пожаловать домой, Тарталья.

***

Ужин в Заполярном дворце казался… знакомым. Не в ностальгическом ощущении, но в комфортном, почти что домашнем. Ощущением, которым мог бы насладиться лишь такой Предвестник, как Чайльд. Обеденный зал казался точно таким же, каким он его запомнил до отъезда в Лиюэ, громадное помещение с длинным прямоугольным столом и двенадцатью стульями, — один в конце для самой Царицы, одиннадцать по краям для Предвестников. Стулья располагались по нумерации: сиденье для Одиннадцатого Предвестника было слева от Царицы, для Шестого — напротив, со стороны входных дверей, место Пятого Предвестника было с правой стороны комнаты, в самом дальнем углу, а Первый сидел непосредственно по правую руку Царицы. Несмотря на то, что он был вдали от дома так долго, Чайльд сел на одиннадцатое место почти инстинктивно, его путь освещало громоздкое паникадило*, что свисало с потолка и излучало холодное серебристо-голубое свечение. Все эти изыски не были новы для Чайльда. Уже который раз, когда Предвестники уезжали и возвращались, Царица подготавливала пиршество, чтобы отпраздновать их прибытие с другими Предвестниками. И Чайльд был польщён, что в этот раз пир был специально для него. Однако, что было для Чайльда новым, так это такое малочисленное количество гостей на ужине. Сиденье рядом с Тартальей пустовало, ближайший Предвестник сидел аж напротив него, отпуская презрительные взгляды в перерывах между поеданием блюд. Помимо Педролино и Чайльда, единственными людьми в зале были лишь Синьора и Дотторе, Царица непривычно опаздывала на ужин. Но что было более озадачивающим, так это спокойные лица его товарищей, несмотря на факт, что большинство отсутствовало, будто это что-то привычное. Чайльд пытался напрячь извилины, чтобы понять, почему столько Предвестников сегодня не появились. Единственное объяснение, что он смог придумать, отсылает ко времени, когда он ещё не уехал в Лиюэ, а Царица отправила Предвестников на... И голова Чайльда опустела, будто бы что-то невидимое преградило путь в его память. Когда Царица отправила Предвестников, чтобы что? Как бы он сейчас сильно не старался, он не мог вспомнить, куда были отправлены его товарищи, Чайльд попросту не мог вспомнить. В конце концов Тарталья оставил попытки что-либо понять, память серьёзно подводила его. Единственное, что ему оставалось, так это скинуть всё на долгий путь и усталость после длительного плавания. И он, конечно, не осмелился думать о том, что усталость после поездки не способна лишить кого-то важных воспоминаний. Кроме того, у него были дела поважнее. Особенно сейчас, когда он наконец уехал из гавани и вернулся в родные заснеженные просторы, а его сердце уже счастливо гудело от этого знакомого холода. Для Предвестника время в Лиюэ казалось чем-то далёким, словно давно забытый сон, не часть его реальности. Но даже это не помогло Чайльду перебороть ту тревогу, что накрыла его пару дней назад, когда он направлялся в порт, чтобы вернуться на родину. От мыслей о том дне у него невольно пошли мурашки. От ощущения, когда он проснулся за кухонным столом, а его голова была словно в тумане и не держала в себе ни одного воспоминания о предыдущем дне или намёка на то, уехать из города. От ощущения, что наседало на него и отягощало полным неузнаванием городских построек. У Чайльда волосы стояли дыбом аж до тех пор, пока вид этой прекрасной гавани полностью не пропал из его поля зрения. Чайльд был на седьмом небе от счастья, когда он снова вернулся в Снежную. Словно в тёплом объятье его окутывали пробирающий до костей холод и молочное покрывало снега. Ну и конечно, здесь были его дражайшие товарищи Предвестники, коих он любил неописуемо. — Как же приятно снова быть дома. Я по всем вам скучал, и особенно по тебе, Педролино, — Тарталья подмигнул сидящему напротив Предвестнику. Педролино ответил со взаимной доброжелательностью, а именно, злобно разрезая стейк на своей тарелке. Любил он их неописуемо. Тихий смешок раздался слева от уха юноши, с другого конца стола, за которым сейчас находились четыре Предвестника. — Запел ты совсем по-другому с нашей последней встречи в Лиюэ. Ты наконец перестал всё принимать так близко к сердцу? — спросила Синьора с просачивающейся в голосе надменностью. Чайльд перевел взгляд на женщину, хмурясь на её тон. Когда это они разговаривали в Лиюэ? Последний раз, когда он видел женщину, был после её отъезда из Мондштадта, как он помнил, а это было более года назад. — О чём ты говоришь? — угрюмо спросил он, желая знать, к чему ведёт Синьора. Он не хотел тратить своё время на эту отталкивающую женщину. Но вместо того чтобы ответить, она лишь пронзительно захохотала, от её гогота Чайльду хотелось закрыть уши. — О, Тарталья, ты прекрасно знаешь о чём я говорю, — начала практически напевать Синьора. — Ты выглядел довольно обиженным на меня и того консультанта тогда в банке, расстроился из-за такой незначительной вещи. Это была обычная сделка, сам знаешь, — женщина откинулась назад на стуле, её лицо кривила злорадная ухмылка. Чайльд прекрасно знал, что за игру она сейчас вела. Он знал это хождение вокруг да около, которое обожали Предвестники. Она просто издевалась над ним, дергая за ниточки, чтобы увидеть его гнев и вывести на эмоции. И возможно Чайльд клюнул бы на это в какой-нибудь другой день, но сейчас, однако, он был совершенно спокоен и не злился на эти привычные разборки. Наоборот, все его мысли занимало лишь недоумение, что с каждым моментом обострялось. — Синьора, я без понятия, за что мне злиться на тебя. И о каком ещё консультанте ты говоришь? — спросил Чайльд. Если уж Синьора решила испортить его первый день здесь, то могла бы выбрать тактику, что имела бы хоть какой-нибудь смысл. Не стала ли она ещё тупее с годами? Чайльд в этом даже не сомневался. От его слов Синьора насупилась и устало закатила глаза, решив сосредоточиться на своих ноготочках, игнорируя Чайльда. — Или ты действительно до сих пор держишь на меня обиду. Как нелепо. Скажу тебе честно, я не для того слушала его часовой рассказ о тебе, когда мы ждали окончания этого дурацкого теста, только чтобы ты потом вёл себя так, будто его и не существует. Он не мог заткнуться о том, насколько ты идеален для его последнего испытания или как там он его называл, — Синьора тяжело вздохнула, пребывая в воспоминаниях, будто бы произошедшее тогда состарило её на десяток лет. И Чайльд присоединился бы к её усталому состоянию, если бы она пояснила наконец, о чём говорит! Юноша открыл бы рот, чтобы оборвать её загадочную речь и витиеватые формулировки, если бы не резко вспомнившаяся записка, которую он прочёл пару дней назад, и последующие слова Педролино, что добавили масло в огонь: — Когда это Тарталья был чем-то кроме кучи неприятностей? — презрительно ухмыльнулся мужчина. — Прекрати так на меня пялиться, старикан, а то на лице ещё больше морщин станет, — ответил Чайльд с такой же неприязнью, более не желая терпеть причуды своих товарищей. Возможно в какой-то другой день он бы продолжил эти детские перепалки, или даже вероятнее начал их, однако первый день в Снежной — не этот день. Вместо того, чтобы ругаться с теми, кто были бы не прочь перерезать ему горло, едва завидев его, он лучше бы насладился долгожданным возвращением в родные земли. Предпочёл бы петь во всё горло от радости и куролесить от восторга, что он наконец-то приехал домой из этой душной и знойной гавани. Даже если приветствие Снежной казалось чуть более прохладным, чем он помнил. Но у Чайльда не было времени поразмышлять над этим, как Педролино поспешно встал, стул за ним едва не упал. — У меня уже руки чешутся, чтобы тебя прибить, пацан! Ты был здесь всего-навсего па...— Чайльд наблюдал за этим представлением с ухмылкой, Педролино ударил руками об стол, в его движениях чувствовалась угроза, и тогда входная дверь открылась. В своём могущественном величии Царица вошла в обеденный зал, окутанная серыми и белоснежными шелковыми одеяниями, слишком легкими для Снежной, если бы она была смертной: разительное отличие от тяжелых и теплых одежд, что носят обычно Предвестники на родине. И когда она заняла своё законное место во главе стола, с Чайльдом с левой стороны и с Педролино на правой, Царица кинула холодный взор на первого Предвестника. — Я прервала вас на чём-то? — хотя это было вопросом, ледяной тон её голоса прозвучал как удтверждение. Педролино, что уже выпрямился и положил руку на сердце при виде зашедшей женщины, сжался под её взглядом. Чайльду пришлось прикрыть рот рукой, дабы сдержать рвущийся наружу смех от вида плохо скрываемой паники на лице Педролино. — Нет, совершенно нет, Ваше Величество! Я просто горячо приветствовал Тарталью после его долгого отсутствия, — Педролино показал сияющую и тёплую улыбку Чайльду, будто бы не он хотел самолично оторвать его голову минуту назад. Горбатого могила исправит. Чайльд мог только дивиться подобной притворности Первого. — Правда? — Царица продолжила бурить взглядом Педролино ещё пару моментов, а потом перевела взгляд на остальных Предвестников, чьё внимание, конечно, было сосредоточено на развернувшейся сцене. — Что же, не буду отвлекать вас от ужина. Насладимся же пиршеством. И со взмахом руки напряжение моментально исчерпало себя. Богиня села разделить еду со своими смертными подчиненными — вид, что всегда отзывался теплом в сердце Тартальи. Однако, когда Чайльд убрал ото рта свою руку, он осознал, что на его губах была далеко не улыбка.

***

И только когда Царица призвала Чайльда на следующее утро, он понял: что-то не так. — Расскажи, как поживает Моракс? — Царица откинулась на трон, её пальцы стучали по перекрещённым рукам, нога непринуждённо покачивалась. Место справа от неё сегодня было пусто — Педролино отсутствовал. Тут были лишь богиня и её Одиннадцатый Предвестник, никто более. Возможно Чайльд бы обрадовался от перспективы отсутствия Первого Предвестника, если бы не незнакомое имя, что будто бы пронзило его разум. Моракс? — Должен признаться Вам, Ваше Величество, я не знаю, кто это, — глаза Царицы прищурились на данное заявление, она выпрямилась и былая расслабленность исчезла. Но так быстро, как её выражение приобрело темный оттенок, также быстро она вернула улыбку. — Ах, да, мне стоило бы теперь называть его другим именем, — пауза. — Я перефразирую вопрос. Как поживает Чжунли? Чайльд мог только тупо моргнуть в ответ, туман в его голове не расползался. Забудем про Моракса, кто такой Чжунли? — Я прошу прощения, но я всё ещё без понятия, о ком мы говорим, — Чайльда бросило в холодный пот, когда он увидел как потемнело лицо своей богини, её напряжение уже не пропадало. — Ты пытаешься смеяться надо мной, Тарталья? — голос Царицы означал беспрекословный тон, не терпящий возражения. Чайльд резко закивал головой в отрицании. — Ни в коем случае, Ваше Величество, я на самом деле не знаю, кто такой Чжунли, — Царица замолчала на минуту, внимательно уставившись на Чайльда. Какой бы ответ не искала в нём Царица, она нашла его, по тому, как быстро она откинулась на трон, тихо вздыхая. — Правда? Тогда задам ещё один вопрос, Тарталья. Ты сможешь мне ответить, зачем я отправила тебя в Лиюэ? — хотя женщина задала вопрос, по её глазам было ясно видно, что она знала ответ. Впрочем, Чайльд всё равно ответил, не желая игнорировать приказы своей богини. — Чтобы проследить за Банком Северного Королевства, Ваше Величество, — у Чайльда закралось ощущение, будто бы он упускает что-то важное, особенно после того, как изменилось лицо Царицы, будто она размышляла о чём-то очень важном. — Ясно. Можешь идти. Но не слишком расслабляйся. Я позову к тебе Дотторе через пару часов. Он проведёт регулярный осмотр, ничего серьёзного, — Царица махнула рукой, отпуская Чайльда, её мысли сейчас были заняты чем-то другим. — Ваше Величество, — перед тем как уйти, Чайльд спешно положил руку на сердце, его лицо всё так же выражало спокойствие, когда он выходил из тронного зала. Он надеялся, что он хорошо скрывал, как его пробирало до костей от кружащих по коридорам дворца вихрей ледяного воздуха.

***

— Итак, Тарталья, что ты мне можешь поведать о поездке в Лиюэ? — Чайльд поёжился на медицинском кресле, наблюдая, как Дотторе подходит к нему с иглой в руке. — Ну, она была очень скучной, я просто разбирал бумаги в Банке Северного Королевства, — юноша на секунду замолчал, увидев, как игла становится к нему всё ближе и ближе. — А иголкой махать обязательно? — Просто бумажная работа? Ничего другого? — Дотторе приближался со своей иглой, когда как Чайльд убирал руку всё дальше от острого предмета. — И да, это обязательно! Чайльд с укором посмотрел на Дотторе. Мужчина смотрел в ответ некоторое время, пока не издал усталый вздох. — Ладно, ладно, без иглы! — Предвестник поднял руки в примерительном жесте и убрал свою иглу подальше. — Но назад к моему вопросу. Ты что-нибудь делал там, или, может, что-то другое произошло с тобой в Лиюэ? — Да нет, просто работа в банке. Вспомню, может, пару должников, которых я поставил на место, ничего такого, — ответил на вопрос Чайльд и продолжил смотреть на Дотторе; кислое ощущение неправильности застыло в его горле. Абсолютно все резиденты этого дворца, включая Царицу, решили сыграть с ним злую шутку? Или он и вправду что-то упускал из виду? Он не знал о какой-то вещи, что была для остальных очевидной? По тому, как красноречиво было лицо Дотторе, он мог поклясться, что он не в курсе какой-то важной детали. Дотторе задумчиво хмыкнул на его ответ, стуча ногтями по своим губам и начиная ходить кругами. — Скажи, ты знаешь, что такое Сердце Бога? — Чайльд лишь фыркнул от слов доктора. — Что за тупые вопросы? Разумеется я знаю, что это, — Дотторе ускорил свой шаг и насупился. — Что насчёт архонтов? Ты знаешь, кто они? — если бы не серьёзное лицо Дотторе, Чайльд бы залился смехом от подобного вопроса. Если предыдущий вопрос был странным, то этот уже переходил все рамки! — Конечно же я знаю! К чему такие вопросы? — Дотторе всё продолжал ходить по кругу, никак не реагируя на комментарий Чайльда. — Какое имя у архонта Снежной? Улыбка с лица Тартальи спала и сменилась тупым недоверием. — Ты сейчас серьёзно? — Просто спросил, — Дотторе невозмутимо дёрнул плечами и продолжил: — Что насчёт архонта Мондштадта? — Барбатос? — А Лиюэ? Тишина. Дотторе замедлил шаг и полностью сосредоточил своё внимание на Чайльде, что сейчас внимательно смотрел в пол. — Я не знаю, — наконец выдавил Тарталья, сцепляя руки в замок. Почему он не знал, что за архонт был в Лиюэ? Он пробыл в городе аж целый год. Он должен был услышать его имя хотя бы раз, ведь так? — Хмм, интересно. А имя Осиал тебе ничего не говорит? — это имя не говорило ему совершенно ничего. — Неа, — доктор опять хмыкнул на ответ Тартальи, замолкая, чтобы поразмыслить. — Какой сегодня месяц? — Июнь? — медленно протянул Чайльд ответ, что дался ему намного проще предыдущих. Возможно он был настолько легким оттого, что Дотторе моментально кивнул в ответ, сразу задавая следующий вопрос: — А каким месяцем ты уехал в Лиюэ? — Прошлым апрелем. Хотя я помню, что, вроде, был уже почти май. — А значит у тебя была возможность застать каждый месяц. В таком случае скажи, каким был апрель? Какая была тогда погода? — Ну, довольно тёплым. Уж точно теплее, чем здесь. Но и много дождя. Прямая противоположность Снежной. — А что насчёт декабря? Как в Лиюэ зимой? — Ну прохладнее чем в апреле, я думаю. Но не настолько холодно, как у нас, — Дотторе свёл брови к переносице. — Ты думаешь или ты знаешь? Ты не был там, так? — доктор на секунду замолчал и резко начал говорить, на что Чайльд не успел возразить: — Ты помнишь свой декабрь в Лиюэ? Чайльд на минуту призадумался, но ничего не кликнуло в голове. Он не мог вспомнить ни одного момента за этот месяц. Проигнорировав то, что пол под его ногами начал будто бы плыть, он списал отсутствие воспоминаний на то, что часто сидел дома и поэтому всё смешалось в кучу. Ну конечно, что было запоминать, когда проводил всё время в четырех стенах. — Не помню. — Ладно, давай возьмём другой курс. Ты помнишь что-нибудь о лете? — Чайльд отрицательно помотал головой, ощущая, как холод расползается по его телу. — Хм, а что насчёт осени? Зимы? Тоже не помнишь? Тогда о весне? Что-нибудь необычное случилось в то время? — увидев скривишееся выражение лица Дотторе, Тарталья уже было хотел выдумать какую-нибудь историю, просто чтобы не давать каждый раз ответ “нет”, пусть даже это и ложь. — Тарталья, ты помнишь хоть что-нибудь из проведённого года в Лиюэ, помимо первого месяца? — когда Чайльд ответил отрицательно, облик доктора остался убийственно серьёзным, он совершенно не был удивлен, будто бы рассчитывая на подобный ответ. — Значит всё так, как и предполагала Её Величество, — начал про себя бубнить Дотторе, и, повысив голос, перевел взгляд на Чайльда. — Ты действительно не помнишь ничего из Лиюэ.

***

— Это правда? — произнесла Царица, рассматривая заснеженные долины, что расстилались перед ней из стоящего напротив окна. Уже третий раз за прошедшие сутки Чайльд оказался на аудиенции у Царицы; высокие и белоснежные стены тронного зала окружали их. Однако в этот раз Дотторе присутствовал, стоя по правую сторону и наблюдая за Царицей, которая стояла к ним спиной. — Ошибки быть не может, я провёл множество тестирований и мы не смогли найти даже намёк на какую-то травму или заболевание. Тарталья находится сейчас в идеальном состоянии, — возможно, если бы ситуация была сейчас не настолько плачевной, Чайльд бы растянул горделивую ухмылку на слова Дотторе. Но это случилось бы лишь в идеальной реальности, что была проще и наивней, чем та, где сейчас находился Чайльд. Вместо этого он нервно постукивал пальцами по бедру, в его ушах раздавалась пульсация, и ожидал ответа Царицы — Если обобщить, то Тарталья потерял все свои воспоминания из Лиюэ? — Царица замолчала, ожидая ответ на свой вопрос. — Верно. — И ты не можешь выявить причину, почему он в таком состоянии? — Верно. — Интересно… Благодарю за твоё содействие сегодня, Дотторе. Можешь идти. Тарталья, останься. И только когда шаги Дотторе совсем затихли в лабиринте коридоров Заполярного дворца и дверь в тронный зал закрылась, оставляя Чайльда и Царицу наедине в огромном зале, богиня повернулась к юноше. — Итак, ты совершенно ничего не помнишь из своей командировки в Лиюэ? — глаза Царицы смотрели настойчиво сверху-вниз, вид из окна был забыт. — Ничего, кроме рутинной работы в Банке Северного Королевства, Ваше Величество, — Чайльд уже мысленно приготовился к ярости своей богини или к леденящему взгляду, что заставил бы Предвестника боятся того, чего он даже не помнил. Однако вместо этого Царица лишь легко улыбнулась и хмыкнула. — Тогда я отправляю тебя домой, Тарталья. Не думаю, что тебе стоит оставаться тут, раз ты не ведаешь о своей изначальной миссии, — и хотя тон Царицы мягче прежнего, он всё равно не допускал возражений.

***

Днём Чайльд отправился в Морепесок, в деревянную избу, что стояла не так далеко от небольшой деревни, где семья жила своей обычной жизнью. И во второй раз за этот день Чайльд вернулся домой. — Аякс! — воскликнула его мать со светлым выражением, когда открыла дверь и увидела своего сына. Чайльд не успел даже ответить, как вокруг него обернулись тёплые руки, что обнимали очень крепко даже для такого ветерана-Предвестника, как он. Благо ещё до того, как он откинул коньки, его матушка ослабила хватку, переместив руки на плечи, осматривая своего мальчика. — Ты будто совсем не изменился, солнце*, — произнесла женщина мягко, с оттенком ностальгии, на её лице сияла широкая улыбка, и она снова затянула Чайльда в буквально животрепещущее объятие. Ты даже не подозреваешь насколько, подумал Чайльд, вспоминая, как потерял память целого года проживания в Лиюэ. Он действительно вернулся домой тем же человеком, что и уехал, потому что его воспоминания исчезли, а разум остался таким же, что и был год тому назад. Однако Чайльд не успел долго поразмышлять над этим, как его глаза приметили фигуру мужчины, что встал за спиной его матери. А, точно, его отец. Радостная улыбка, что появилась на его лице от долгожданного воссоединения с матушкой, моментально погасла и сменилась вежливо поднятыми уголками губ. Его отец воспылал неудовольствием, почти что таким же, какое Педролино посылал ему за обедом, и вернулся в дом. Другого Чайльд и не ждал. Он и рассчитывал на подобное отношение от отца, словно он прилипшая к его ботинку грязь, хотя прошёл целый год их разлуки. Это было неудивительно. Не после того, как Чайльд в своём отрочестве упал в тьму бездны и вернулся совершенно другим мальчиком. Мальчиком, что уже не был сыном в глазах своего отца. Чайльд глубоко вздохнул и аккуратно постучал по спине матушки, дабы она поняла намёк и дала ему уже нормально дышать. Но к его сожалению, она не поняла намёк, будто бы специально сжимая сильнее в своих объятиях бедного Предвестника. Чайльду оставалось лишь молиться Царице, чтобы он не умер от удушья перед порогом своего дома. Тарталья, однако, не умер и вошёл домой целехонек. Но у него закралось подозрение, что он всё же не останется в живых после всей этой горы еды, что ему подали на обед. — Аякс, вот, скушай, я улучшила рецепт, пока ты был в разъездах! — Братик, попробуй. Теперь это моё самое любимое блюдо! — Съешь мои овощи, брат? Матушка не отпустит меня, пока я не закончу с ними. Двое его младших братиков и мама пихали ему под нос тарелки с едой, её было слишком много для одного Тартальи, чтобы оно вошло в него за один подход. Единственный раз Чайльд был рад такому холодному отношению своего отца, сейчас тот полностью игнорировал своего сына. — Ребят, ребят, в меня не влезет всё это! — отнекивался Чайльд, перед которым простирался вид на множество кушаний. — Он прав, брат только вернулся, а вы запихиваете в него всё подряд, он такими темпами душу испустит, — Чайльд едва не подпрыгнул от радости на голос Тони, что была единственной разумной в этом доме. — Да-да! Она совершенно права! — закивал юноша в согласии, хватаясь за любую возможность покинуть это царство чревоугодия. Но к его сожалению, у Тевкра была другая точка зрения. — Но ему надо набраться сил, чтобы он смог пойти с нами на прорубь рыбачить! — его беспокойство за свое здоровье сменилось недоумением. Рыбалка? Когда это Тевкр начал заниматься подобным? Заметив замешательство на его лице, Тоня ответила на немой вопрос Чайльда: — Ну, мы ходим на рыбалку теперь каждую неделю. Поутру собираемся и идём на прорубь. Очень даже весело! — двое братьев воодушевлённо закивали. — Ага! Будет ещё веселей, когда ты с нами пойдешь! — губы Чайльда расползлись в улыбке на слова Антона, а его семья снова завела разговоры насчёт предстоящей рыбалки. Приятно вернуться домой, думал Чайльд. Приятно быть окружённым его дорогими братьями и сёстрами, матерью. С его отцом, однако... Тарталья посмотрел в сторону своего отца, что встретил его взгляд холодным упрёком. С его отцом, однако, была совершенно другая история. Позднее, когда на кухне остались лишь Чайльд и его матушка, посуда была помыта, а дети благополучно уложены спать, она наконец подняла одну тему: — Солнце, ты ведь знаешь, что мы тебя любим и тебе всегда здесь рады, верно? — начала женщина с почти обеспокоенным тоном. Чайльд только что поставил последнее блюдце сушиться и повернулся к матушке, хмыкнув в ответ. — Но мне стоит спросить. Почему ты здесь? — ох. — Аякc. Мы оба прекрасно знаем, что твою энергию сложно обуздать. И мы оба понимаем, что Морепесок не то чтобы соответствовал твоему характеру. Я не говорю, что мы… — матушка оборвалась на слове, очевидно вспомнив мужа, и продолжила: — Я не говорю, что я тебе не рада здесь. Наоборот, я счастлива, что ты приехал домой! Просто в этот раз ты так неожиданно появился. Ты всегда присылал нам хоть какую-нибудь весточку и говорил о планах. И сейчас ты так резко появился тут, после длинной командировки… Просто, ну, не следует тебе быть сейчас у Царицы, а не в родном городе? — Я был в Заполярном дворце ранее этим днём, — ответил Чайльд, и продолжил: — Царица отослала меня домой. — Она отправила тебя домой? Почему? — начала задавать вопросы женщина, сводя брови к переносице и садясь напротив сына. Чайльд замолк на минуту, чтобы правильно подобрать слова. Он не хотел волновать попусту свою матушку, однако уже поздно. Абсолютно все знали о том, как работали Фатуи и Царица, и то, что настолько высокопоставленный член организации был отослан самой Царицей домой означало, что это была либо тайная миссия, либо он перестал быть дееспособным. Чайльду хотелось надеяться, что он был в прекрасной форме для работы, даже если у него теперь амнезия. В любом случае, он видел у своих товарищей травмы и похуже, но их Царица никуда не отправляла, только если они сами не просили. — Оказалось, что у меня, э… — начал Чайльд под строгим взглядом своей матери, его язык заплетался, и он не мог признаться матери в том, что у него потеряна память. — Оказалось, что у меня лёгкая амнезия. Его мама лишь тупо моргнула, её выражение лица стало слишком спокойным и отстранённым. — Амнезия? — она повторила это слово так привычно, будто бы составляла список продуктов. Хотя Чайльд припоминал, что подобные разговоры для них привычны, некоторые были даже более шокирующими. Он как-то вернулся домой в Морепесок с россыпью ужасных шрамов и ушибов. Не то чтобы он скрывал свои похождения от семьи, не от старших членов точно. Наоборот, он рассказывал в какие опасные и весёлые передряги он порой попадал, даже если его отец после этих рассказов выглядел так, будто на месте его сына был незнакомец, и он был этому незнакомцу не рад. Однако амнезия это уже другой случай. Парочка шрамов и ушибы не повлияют на твою повседневную жизнь и личность. А амнезия это совершенно другое… с этим его мать никогда не имела дело. И Чайльд был без понятия, насколько хорошо она приняла эту данность, смирилась ли она или была готова раскрошить свою голову об стол на месте. — Да, амнезия. Дотторе и Царица выяснили, что я забыл огромный кусок воспоминаний моей командировки в Лиюэ, — попытался объяснить Чайльд, на что его мама понимающе закивала. — Что-то вроде головной травмы? — он отрицательно покачал головой. — Нет, они провели обследование и со мной всё физически в порядке. Моя память будто бы испарилась. И думаю поэтому Её Величество отправила меня домой. Потому что фактически со мной всё в норме, — отвечал Чайльд на вопросы женщины, отводя взгляд, чтобы не видеть её лица. Но это не принесло плодов, так как он всё ещё мог слышать эмоции и чувства своей матушки. С другого конца стола прозвучал вздох, что заставил Чайльд повернуться. Женщина отпустила себя и позволила проявиться настоящим эмоциям: закрытые глаза и подпёртая о щёку голова, пальцы, что трут переносицу. — И значит Царица отпустила тебя домой, потому что ты загадка для врачей, — заключила женщина. — Можно сказать и так. Она подумала, что я впишусь сюда лучше, чем во дворце. И ещё она считает, что дома у меня шансы восстановить потерянные воспоминания выше, — Матушка сделала еще один глубокий вдох. — Хорошо, просто небольшие проблемы с памятью. Переживём, не в первый раз, — она выдавила улыбку и поднялась со стула, положив руку на плечо сына. — Просто не нервничай, отдохни тут хорошенько, мы обо всём позаботимся. Его мама оставалась спокойной, выходя из кухни, и единственным знаком её негодования была тихая гневная фраза: “да что с ним творят эти треклятые Фатуи?”, когда она покинула комнату. Чайльд не думал, что ему следовало это слышать.

***

Ещё позднее, когда луна высоко стояла на небосводе, а город затих, Чайльд лежал под слоем одеял. Даже при том, что его фигуру обдували все северные ветра, пробирая его до костей, воля юноши оставалась непоколебима. Нет, сквозняк он даже приветствовал: знак его родины, приветственный жест долгожданной встречи. И Чайльд был более чем рад его получить, даже если вещи с Лиюэ оставались не распакованы и забыты в углу.

***

Сентиментальные размышления длились недолго, три дня, пока Чайльда не начала поглощать хандра. Она началась, когда Тарталья проснулся одним воскресным утром, ощущая, словно в его сердце проникла сама Бездна и добралась до его внутренностей. Угнетающе чувство беспомощности, почти такое же, что заполонило его во времена бесчисленных смен в Банке Северного Королевства. Чувство безнадёги, что сопровождало его каждый день, очередной день, что станет одинаковым и не выбьется из колеи таких же бесконечных дней в его жизни. Осознание, что он ни к чему не стремится, ничего не хочет и не ждёт, и что ничего не увлекает Предвестника. Каждый день всё тот же пейзаж заснеженной долины, утыканной деревьями, сугробами, льдом и ещё большими сугробами. Былые деньки в его бытие активным Предвестником затерялись в серости быта, когда он вернулся домой на неопределенный срок, что казался ему целой вечностью. Не то чтобы он не был рад увидеться с семьёй, совсем наоборот. Просто Чайльд не мог выносить эту рутину, цикл из подъёма с кровати, завтрака, безделья, снова сна, и так каждый божий день, без намёка на смену обстановки. Ему почти показалось, что душа его запела и вознеслась, когда он одним днём пришел на кухню, где его семья усердно готовилась к рыбалке, повсюду стояли авоськи и рыбацкие принадлежности. — Мы идём на рыбалку? — спросил Чайльд, чьё лицо светилось от радости. — Старший братик? Ты тоже идёшь? — спросил Тевкр, когда заметил брата, отвечая таким же радостным тоном. На его лице распустилась почти беззубая улыбка, когда он увидел, как Чайльд подошёл к ним. — Разумеется иду. К чему такие вопросы? — Чайльд заметил леденящий душу взгляд, что послал ему мужчина, стоящий за Тевкром. — Просто отец сказал, что ты не пойдёшь с нами. — Ну конечно сказал, — Тарталья сщурился и уставился на отца, не пытаясь сдержать накопившийся холод. Мужчина решил не отвечать ему здесь, предпочтя просто выйти из комнаты. — Поговорим в другом месте, — не предложение, а приказ. Чайльд не слушался ничьих приказов, кроме Её Величества. А ещё Чайльд не был слеп. Он чувствовал спиной, как глаза выжигали в нём дыру, ожидая его дальнейших действий. Он видел, как Тевкр взялся за рукав Антона чуть дрожащими руками из-за жестокого взгляда своего, казалось, невинного старшего брата. Он видел любопытное, но осторожное выражение лица Тони, её глаза бегали от брата к отцу. Он видел, как матушка безмолвно наблюдала за сценой, кривя губы в сильном желании вмешаться. Чайльд не слушался ничьих приказов. Но он также не хотел устраивать расправы на глазах у своих братьев и сестёр. — Почему ты сказал им это? — зашипел юноша, когда они отошли в другой угол кухни, скрывшись с глаз семьи. — Потому что ты не идёшь, — тон отца был непоколебим, холоден и жесток, будто бы он говорил не с сыном, а с надоедливым прохожим. — Почему нет? Ты же знаешь, как я люблю рыбалку! Я здесь меньше недели, а ты уже ведёшь себя так, — голос Чайльда чуть дрогнул, когда он пытался быть тише и спокойней, не желая, чтобы дети слышали их ругань. — Потому что ты не идёшь. Сколько раз мне повторять? — Почему я не иду? — Потому чт— — Хватит вести себя как мразь и скажи правду, папа, — что-то плохое надвигается. Точнее, оно надвигалось ещё с того самого судьбоносного дня, когда Аякс пропал и будто испарился на ровном месте. Произошло это почти десять лет назад, но молния решила ударить только сейчас. — Я не позволю такому отребью как ты находиться с семьёй и всё портить. Мы прекрасно жили без тебя, а сейчас ты вернулся и приносишь одни только неприятности! К последним словам уже весь дом слышал их спор, голос отца становился всё громче и громче. Однако сейчас Чайльду было всё равно. Теперь этот спор приносил ему неописуемое удовольствие. — Отребье? Странное прозвище для своего любимого сынишки, не думаешь? — ухмылка коснулась лица Чайльда. — У меня, знаешь ли, имя есть. Соизволь меня называть им. Мужчина гневно зарычал, начиная наступать на Чайльда, его движения были резкими и дёрганными. Предвестник лишь наслаждался бурлящим чувством веселья. Его отец же не настолько глуп, чтобы сражаться с ним? Хотя он и не отказался бы. Уже давно подошло время тренироваться. Однако ещё до того, как эта ситуация вылилась бы во что-то более напряжённое, матушка выступила вперёд, кладя руки на плечи обоих мужчин. — Милый, — позвала женщина своего мужа и мягко покачала головой. Отец кинул последний яростный взгляд на Чайльда и отвёл своё плечо, агрессивный настрой начал быстрым темпом угасать Заметив, что мужчина начал успокаиваться, женщина повернулась к Чайльду: — Аякс, тебе, наверное, стоит остаться дома в этот раз. Тебе надо бы восстановиться и отдохнуть в спокойствии, а не гулять по холодным прудам с нами. Губы юноши опустились. Рыбалка не настолько трудная, чтобы он не мог даже хотя бы поприсутствовать! Если уж и Тевкр пошёл, то и он может! Амнезия не означает, что Чайльд забыл как рыбачить. И он хотел оспорить слова матери. — Но… — Аякс, пожалуйста. Глаза Чайльда встретились с молящим взглядом его матери и он моментально замолчал. Трое стояли как статуи, будто бы примёрзнув на месте, Чайльд сделал очень глубокий вдох. — Хорошо, — его матушка очевидно была рада его согласию, мольба в её глазах сменилась облегчением, а напряжение испарялось. — Тебе повезло, что твоя мать заступилась, иначе бы ты никогда смог не выйти на улицу, — Тарталья заулыбался на его реплику, вскидывая брови. — Да что ты говоришь, — это, видимо, был ужасный ответ, так как лицо мужчины скривилось в раздражении, хотя Чайльд и не смог бы выдавить более любезные слова. — Проблем от тебя не оберёшься, — фраза, что могла быть сказана в шутку отцом своему сыну, прозвучала для Чайльда в самом грубом её смысле. — Лучше бы мы никогда не находили тебя в тот проклятый день. Мужчина ушёл ещё до того, как Чайльд мог ответить. Хотя ему нечем было ответить на такое. Чайльд рассмеялся. Когда отец и вся семья уже покинули дом, Чайльд схватился за живот, склонился и начал смеяться, пока из его лёгких не вышел весь воздух. Какие занимательные слова выдал его отец. Сказать своему сыну в лоб подобное. Хотя Чайльд не винил его. Если бы он знал, что его отец будет так к нему относиться, он и сам бы предпочёл никогда не возвращаться. Совсем скоро у него иссякли силы, и Чайльд медленно опустился на пол, всё ещё изредка посмеиваясь, замечая, как собственная улыбка дрожит, а уголки губ опускаются. Чайльд не пошёл на рыбалку с семьёй ни в этот день, ни в какой-либо другой.

***

Чайльд плохо спал этой ночью. Вместо спокойного и расслабленного отдыха, как в первый день его прибытия, он просто лежал на постели, лунный свет освещал его нервные ворочания. Он же должен быть удовлетворён. Он должен быть счастлив вернуться домой и отдохнуть от этих наискучнейших дней в Лиюэ, наслаждаться родными видами стылой заснеженной земли. Но он просто лежит, без возможности заснуть, в его голове копошатся миллионы мыслей. Его мысли были наполнены не тем, что было, а тем, что могло бы быть. Чайльд плохо спал этой ночью. Точнее, он плохо спал не только сегодня, но и в последующие ночи. Когда его семья собиралась на рыбалку в следующий раз, он подозвал матушку поговорить с ним в стороне.

***

— Я думал, ну, сможешь ли ты сегодня остаться дома? — пробормотал Чайльд, переводя взгляд на отца и братьев, что стояли на другом конце комнаты, чтобы проверить, что они не слышат их. Хотя он бы не смог назвать причину, почему остальной его семье не стоит слышать их разговор. Не то чтобы он делился с матушкой секретной информацией. Но даже так он ощущал, как узел затягивается в его животе от мысли, что остальные, а точнее отец, услышат его просьбу. В какой момент всё пришло к тому, что Чайльд чувствовал, будто совершает преступление, разговаривая с кем-то из семьи наедине, в тайне от отца? — О, ну конечно, солнце. Что-то случилось? — спросила женщина, к счастью, таким же тихим голосом. Хотя её брови свелись к переносице в немом вопросе. Чайльд не мог её винить за излишнее беспокойство. Когда это Чайльд так загнанно и почти скромно просил что-то? — Я не отказался бы от помощи с распаковкой вещей из Лиюэ. Позднее днём, когда отец и детишки давным-давно ушли на рыбалку, Предвестник сел рядом с матерью в своей комнате. Их разделяла открытая сумка, которая хранила в себе воспоминания с поездки в гавань. — Ты правда хочешь, чтобы я помогла? Я не хотела бы нарушать твоё личное пространство, — спросила женщина, когда они неспешно раскладывали вещи из рюкзака. — Не думаю, что там будет что-то из рядя вон, мама. Я ездил в Лиюэ на банальную командировку, — Чайльд замолк, робость в его голосе. — Ну, насколько я помню. Его матушка сделала усталый вздох, почти такой же зачастую издавал и сам Чайльд, когда она достала из сумки какую-то книгу. — Ты пристрастился к чтению? — спросила она как можно более невинно, но у нее плохо получилось скрыть недоумение. Возможно Чайльд бы и обиделся на такое, если бы не замешательство, что потекло по его венам от вида этого предмета. Книга? С каких пор Чайльд читал на досуге по своему желанию? — "Традиции Лиюэ", — прочёл он название вслух, на его лице такое же недоумение, как и у матери. Что сподвигло его прочесть такую литературу? Чтобы лучше понять своих клиентов и менталитет? Насколько бы это не походило на ответ, Чайльд всё же сомневался в этом. Чем он вообще занимался в Лиюэ? Вернувшись к реальности, он и матушка продолжили копаться в сумке. Чайльд доставал всю одежду и изредка смотрел на женщину, которая отхватывала все побрякушки и мелочи. Сперва юноша наблюдал, как она вытащила плюшевую игрушку, — сувенир для его младшего брата или сестры, он полагал, — пару палочек для еды, Мистера Циклопа для Тевкра, и новый клинок. Чайльд ощущал, как мать прожигала его взглядом, заметив последний предмет. — Аякс, серьёзно? — Предвестник лишь улыбнулся и пожал плечами, оружие было в его характере, но не книжонка, которую она достала до этого. — Лиюэ, должно быть, был очень скучным, — женщина кивнула в согласии и убрала клинок подальше с остальными вещами. Чайльд отчётливо видел седые волоски на её голове, — последствие всего того дерьма, через которое он собственноручно протащил его родителей. Однако он пытался много не думать об этом. Не думать о том, как имели смысл все эти переполненные ненавистью взгляды отца, и то, как матушка была озабочена им сильнее, чем остальными детьми. Ему и так хватало сожалений, чтобы добивать себя осознанием, что он стал причиной того, что его родители постарели из-за него на десяток лет, амнезия и так всё прекрасно восполняла. Чайльд достал из сумки штаны, когда как женщина полезла в другой карман, заприметив письмо, которое, она полагала, было для кого-то из братьев или сестёр. Чайльд, расправляя одежду, заметил на ней разводы от слёз, пятна от травы, пыли и чего-то неопределенного. Юноша скривился от подобного вида. В какую передрягу он попал, чтобы так измарать свои штаны? Убрав вещь подальше, он дотянулся до следующего предмета одежды. К его неудовольствию, и рубашка, и пиджак были в идентичном состоянии. Что за хрень? С кем он сражался и что этот человек с ним сделал? Метеорит на голову уронил, или что? Он внимательнее присмотрелся на одежду, оценивая степень повреждения. Ну… шансы вернуть её в привычный вид были достаточно малы. Они были — Чайльд гордился своим навыком штопать одежду — однако они не будут выглядеть как новенькие. Возможно, если потратить больше времени и использовать сложные приборы для починки, то он мог бы привести одежду в приличное состояние. У него все равно было чересчур много времени, хватит, чтобы вернуть в идеальное состояние три таких вот комплекта. — Мам, — Чайльд повернул голову в сторону женщины, чтобы попросить у нее набор для шитья. Но когда он заметил матушку, то проглотил язык. Её лицо стало огненно-красным, она поспешно складывала листок бумаги, что был в её руках до этого. — А, прости пожалуйста, я не думала, что это было… — выпалила извинение женщина и споткнулась на слове. Двое сидели в неловкой тишине несколько мгновений, Чайльд переводил взгляд с бумаги на её лицо. — Хм? — вопросительно промычал Чайльд. — Полагаю, это предназначалось только для твоих глаз, — начала матушка, приходя в себя. — Не волнуйся, я посмотрела только мельком, и сразу закрыла, когда поняла, что читаю. Я оставлю это тут, чтобы ты посмотрел его попозже, — мама пыталась успокоить его чуть дрожащим голосом, улыбаясь сыну. — Э, ладно, — протянул Чайльд таким же нервным голосом, какой была и улыбка женщины. Он быстро взглянул на письмо, заметив почерк. Точнее, заметив, что почерк не его. Однако до того, как он смог прочитать его, увидев лишь своё имя, матушка перевела тему и начала отчитывать его. — Во имя Царицы, Аякс, что случилось с твоей одеждой, во что ты её превратил? Я понимаю, что… — начала причитать матушка, без намеков на завершение выговора. Чайльд опустился по стене и сделал глубокий вдох, подготавливая себя к казалось бесконечной тираде о его безответственности и ужасной гигиене, за чем очень важно следить, когда ты живешь один. Через какое-то время после её выговора и складывания одежды по местам, женщина вынула ещё какую-то вещь из того же кармана, где было письмо, медленно изучая её, чтобы снова не вторгнуться в личное пространство Чайльда. — О, ты только посмотри, Аякс. Какая красота! — её голос звучал с радостным трепетом, когда она держала в руках предмет, что практически сиял под лучами солнца. Его глаза были приклеены к одной-единственной серьге, что была сделана из какого-то янтарного камня, которая свисала с пальцев матушки. — И правда, — пробубнил он, обращая внимание только на украшение перед собой. И тем сильнее вглядывался, тем больше понимал, что слова матери были даже преуменьшением. “Красота” для этой серьги было оскорблением. Если бы матушка знала, кому в подарок это украшение предназначалось, то, возможно, она бы подобрала эпитет получше. Чжунли явно превосходил в своей красоте подобные выражения. Стоп. — Аякс? — она позвала Чайльда более требовательным тоном, её голос оборвал все размышления и отвлек от осознания ситуации. — Ты в порядке? Чайльд натянул нервную улыбку. — Всё хорошо, — лжец. Каким блядским образом он должен быть в порядке? Как он может быть в порядке, когда на него обрушилось осознание ситуации, в которой он оказался? Как у него всё должно быть хорошо, когда он вспомнил, что он потерял… нет, что он оставил? Как он может быть в порядке, когда образ Чжунли застрял в его голове, теперь навсегда с ним, без возможности и забыть, и увидеть наяву? — Серьга просто прекрасна.

***

Позднее, когда лунное сияние освещало его фигуру, а город давно спал, Чайльд снова лежал без сна в глазу. Только в этот раз холодный сквозняк ощущался на его пальцах, что держали письмо, совершенно убийственным. “Моему возлюбленному Аяксу…” Было легко представить вместо своего дрожащего голоса, что шептал написанные слова, низкий голос Чжунли. Было также легко вообразить на пустом краю постели фигуру Чжунли. Что этот пробирающий до костей сквозняк был менее невыносим с теплом чужого тела. Что Чжунли сейчас прижался к нему и нашептывал ему на ухо, что всё будет хорошо. Однако он прекрасно понимал, что это лишь мир грез. В реальности же Чжунли был за кучу морей от Чайльда, в городе, в который он и не мечтает вернуться. В реальности же лишь письмо было единственным, что осталось ему от Чжунли. Единственное доказательство, что Чжунли не был плодом его воображения. Единственным доказательством, что Чжунли вообще когда-то существовал. Когда Чайльд встал следующим утром, что встретило его лучами рассветного солнца, которые грели замерзшее до льда окно, он осознал, что ему бы стоило уведомить Царице о том, что он пришел в норму и способен выполнять свой долг Предвестника. Именно поэтому его первым словом, когда он собрался писать письмо, стало “Чжунли.” Чжунли с точкой, точнее. Всё будет нормально, внушал себе Чайльд. Всё было бы нормально, если он расскажет обо всём Царице через несколько дней. Не то чтобы у нее была сильная потребность в навыках Чайльда. Что он понял, когда вернулся в первый день в Заполярный Дворец, так это то, что Царица была занята ожиданием остальных Предвестников, чтобы те преподнесли глаза бога, ждала подходящего момента для следующего шага. Остальные парочка Предвестников тоже не то чтобы были заняты чем-то чрезвычайно важным, их присутствие во дворце было не более чем формальностью. Чайльду бы очень скоро наскучила подобная обстановка, в замке, где делать совершенно нечего. Можно сказать, он делал Её Величеству одолжение тем, что не возвращался туда: он сохранит ей лишние нервы от сосуществования с таким неугомонным Предвестником. А ещё он старался не думать о том, что скорее всего нарушает какой-нибудь протокол, пренебрегая обязанностями Предвестника и предпочитая им написание письма архонту чужой страны. У него были проблемы поважнее сейчас. И одна из них, что ему, черт возьми, стоило бы написать в письме? “Да, извини, что я вроде как разбил твоё сердце и играл с твоими чувствами, забив моржовый бивень на твоё чистосердечное признание и в итоге вообще забыл о тебе. Но слушай! Я теперь тебя вспомнил! Как поживаешь там?”. Чайльд предпочел бы задохнуться в лавине, но не отправить настолько бессердечное, хотя и честное, письмо Чжунли. Возможно, ему стоило бы написать что-то соответствующее стилю письма Чжунли. Что-то вроде: “Дорогой Чжунли, моё сердце распирает от боли невысказанных тебе извинений.” Чайльд сомневался, что это предложение имело хоть какой-то смысл. Сдавшись, Чайльд устало плюхнулся на стул и заметил серьгу из кор ляписа, что лежала на его столе, отражая лучи солнечного света. Предвестнику оставалось лишь гадать, носил ли Чжунли вторую серьгу, что висела напоминанием о последней неудачной любви. Выбросил ли он её ежемоментно, как только Чайльд покинул гавань, не желая даже вспоминать те проблемы, что наслал на их головы Тарталья? Чайльд положил ручку на стол и опустил щеку на ладонь, ощупывая во второй руке украшение. Его брови насупились, когда он уставился на камень, невольно вспоминая один из прошедших разговоров. Он тогда назвал Чжунли жестоким. Жестоким потому, что сказал Чайльду столь много милых вещей. Жестоким потому, что настолько волшебный в своём обаянии человек имел наглость назвать Чайльда прекрасным. Жестоким потому, что у него в глазах отражалась целая вселенная каждый раз, когда он смотрел на Чайльда, и она не пропадала до самого конца. Чайльд назвал Чжунли жестоким только потому, что он не хотел терять надежды. И теперь Чайльд мог с гордостью заявить, сидя в полном одиночестве, что только он один был жестоким. С самого-самого начала и до последнего дня. Даже рассматривая украшение, теряясь в воспоминаниях прошлого, он был холоден и жесток. Он был тем, кто покинул Лиюэ, он был тем, что пожелал напиться и не вспоминать о времени, которое они провели вместе. Он был тем, что сказал Чжунли уйти, оставить позади все надежды, обратив их в пыль. Он был тем, кто забыл обо всём, хотя и временно, когда Чжунли встретился лицом с жестокой реальностью. И даже сейчас, вспоминая ту злополучную ночь, он мог сидеть в блаженном забвении. Когда как Чжунли не имел подобной роскоши. Вместо этого он сидел в темном закутке Лиюэ, и мог только гадать, что же стало с Чайльдом и куда он направился после их расставания. Чайльд поспешно поднялся, забыв про письмо. Он не мог думать об этом прямо сейчас. Не сейчас, когда теперь не было варианта избежать проблем и сожалений о том, что он сделал не так. Он не мог теперь погрязнуть в этой яме отчаяния, когда та лавка с волшебным средством избавления была так далеко. Чайльд направился к двери, имея в голове чёткую цель, когда оказался у входной двери, однако ему преградила путь матушка. — О, Аякс, ты собираешься в город? — окликнула его женщина с кухни. — Да, а что такое? — Чайльд опустил голову, держа ладонь на дверной ручке. — Захвати сестру с собой, пожалуйста. Ей нужна новая удочка, она вчера старую сломала. Чайльд нахмурился на просьбу, на языке крутился вопрос. Тоня сломала свою удочку? Прямо палку что-ли? Что она ей делала вообще, если удочка не подлежала починке и нужна была новая? Предвестник решил не заострять на этом внимание, храня молчание. Зачем ему отказываться от прогулки с сестрой, когда они так давно не виделись? Ответ на его немой вопрос дали чуть позднее, когда двое прогуливались вдоль городских улочек. — Моя удочка на самом деле не сломана, — призналась Тоня, когда они ушли из зоны вездесущей матушки. — Я так и подумал, — ответил ей Чайльд с легкой улыбкой. Нависла уютная тишина, что нарушалась лишь звуками прохожих, что ходили туда-сюда от недавно построенных зданий. Сегодня прямо-таки столпотворение, заметил Чайльд. Разумеется, людей было несоизмеримо меньше, чем в том же Лиюэ, они заполняли улицы в любую погоду — будь то ливень или солнцепёк, но всё же вокруг было довольно много народу для небольшого городка, как Морепесок. Возможно был уже сезон тёплых ветров и поэтому люди приезжали. Не то чтобы Снежная славилась своим теплым климатом или зелёной травушкой, но многие предпочитали всё же приезжать не в стылую землю, а на теплый бриз моря, что только дополнял чудную атмосферу Снежной. Даже сугробы под ногами были меньше, дороги были усыпаны растаявшим снегом, когда он и Тоня проходили мимо. — Мама сказала пойти с тобой, она очень волнуется за тебя, — начала Тоня, под её сапогами захрустел снег, хотя она и попыталась аккуратно ступить на чистую дорогу. Чайльд сдержал смешок от её попытки, шаги юноши были лёгкими и расслабленными, ему было ни горячо ни холодно от лишнего снега на обуви. — Да, это в её духе, — хмыкнул Чайльд, не желая объяснять девушке подробности. Не то чтобы он ей не доверял, но он все таки был её старшим братом, неважно сколько лет проходило. Если он мог заставить её улыбнуться хотя бы на один короткий момент, не заставляя её копаться в дерьме своего братишки, он будет держать свой рот на замке. Однако он будто бы не замечал, что его родные братья и сёстры не остались на месте и повзрослели. Невинная малютка Тоня выросла так сильно всего за год его отсутствия. Она могла видеть сквозь его фасад глупой лжи и притворств. Девушка дала понять это ясно, когда он встретился с ней глазами, в которых отражалось множество вопросов. — Она просто застала меня в не самом лучшем состоянии. Думает, наверное, что я чем-то расстроен, — Чайльд чуть конкретизировал, позволяя сестре узнать ещё немного. Но конечно он никогда не выдаст полной и правдивой истории. Он не позволит ей слышать о том, какой её старший брат на самом деле полоумный беспризорник, нет… Как минимум не до того момента, пока он всё не исправит. Скоро стало ясно, что его слова не утолили любопытство девушки, на чьем лице появилось недоверие. — А ты расстроен? — Чайльд хранил тишину пару мгновений, как и в тот раз, когда Чжунли задал вопрос, не сожалеет ли он о встрече с ним. Однако сейчас была не та беззвездная ночь — казалось, прошла уже вечность с того времени, хотя прошло всего-то пара недель — и у Чайльда был заранее ответ на вопрос сестры. Разумеется он был расстроен. Разочарован в себе, в мире, той хозяйкой магазина, и, конечно же, тем треклятым вином! Благо в этот раз он не был зол на консультанта. Ярость, что тогда текла по его венам быстрее крови, остыла с приходом холодных вьюг Снежной. Но он бы не рассказал такое своей сестре, конечно. Чайльд нацепил легкую улыбку и повернулся к девушке. — Не следует об этом волноваться! Я просто хотел пойти в библиотеку. Тоня аж споткнулась на данное заявление. — В библиотеку? — спросила Тоня с откровенно шокированным лицом, чуть не поскользнувшись на дороге. — Ты хочешь пойти в библиотеку? — Чайльд нахмурился, поддерживая сестру за руку, чтобы та не упала. — Ага. И почему так много людей удивляются тому, что я иду в библиотеку? — Тоня молчаливо уставилась на брата, моргая от недоумения, и наконец ответила. — Братец, ты же никогда не читаешь, — сообщила Тоня, будто самое очевидное в мире. В каком-то смысле, да, но Чайльд не хотел думать об этом. Не то чтобы он и впрямь был известен как заядлый ботаник. То, что он недолюбливал чтение было известно всем: и его семье, и близким знакомым. Однако Тоня могла и не говорить этот факт таким тоном. — Да знаю я, знаю. Просто был у меня друг в Лиюэ, что постоянно читал. И вот я подумал, что может и мне попробовать, раз уж у меня выдалось столько свободного времени, — тоскливая искра промелькнула в глазах Чайльда, словно маяк, что освещал темные воды его глубоких глаз. Он не врал в этот раз. Он сообщил всё Тоне без утаек. Возможно позднее он пожалеет об этом, когда будет сидеть с книжкой в руках, с интересом, что воспылал в нем из-за одного человека, с которым ему уже не по пути. Возможно позднее до него дойдёт вся безвыходность ситуации и он прольет пару скупых слёз. Или не прольёт, а просто уставится в пустоту от шока проснувшихся воспоминаний. Но это проблемы будущего его. В эту невыгребную яму он упадет потом. Сейчас же сердце вело его. Тянуло магнитом в библиотеку. Тянуло его туда, где можно было ощутить призрачное присутствие Чжунли. Даже если самого Чжунли не было больше с Чайльдом, часть мужчины будет рядом с ним. Если воспоминание о Чжунли будет с Тартальей, то оно будет вечно теплиться у него на сердце, сопровождая его, куда бы он не пошёл. — Ох, друг из Лиюэ? Ты не особо говорил про свою поездку, — задумчиво протянула Тоня. — И правда, — пробубнил юноша, отводя взгляд. — Какой такой друг? Ты говорил про него в письмах? Я знаю его? Это тот путешественник, с которым ты встречался? О, или тот консультант, о котором ты не затыкался? Или та девушка-шеф, Сяньлин, вроде? — задумчивость Тони моментально сменилась возбуждением, у нее горели уши узнать, как проводил время в командировке её брат. Чайльд отошёл на шаг вбок от сестры, вскидывая руки в знак поражения. — Ух, кое-кто слишком сильно хочет узнать про мою поездку! — Чайльд отпустил легкий смешок, когда как сердце опустилось в пятки, знакомое чувство оседало в его животе. Однако Чайльд продолжил улыбаться, полностью игнорируя накатывающую горечь. Тоня воодушевленно закивала головой, с её головы почти слетела шапка. — Ладно, ладно! Думаю, ничего плохого не случится, если я поделюсь с тобой капелькой личной информации. Ты права, я говорил про того консультанта. — Хах, я так и знала, что это он! Блин, я забыла его имя. Как оно, еще раз? — Чайльд едва держал улыбку на лице, его горло пересохло. Чжунли. Его зовут Чжунли. Просто парочка слогов, сказать же не сложно. Он произнёс его имя сотни раз за прошедший год. Но теперь, за далекие моря от него, он не мог промолвить и звука. Будто бы его имя открыло замок его души. Но это же просто имя. Имя, что несло в себе сотню лет сожалений и несказанных слов. — Чжунли, — почти что прошептал Чайльд. — Да, точно! Господин Чжунли, — вторила ему Тоня в более жизнерадостном тоне, и тогда она заметила угрюмого брата. Вскоре уголки её губ опустились, почти копируя выражение лица брата. — Ты скучаешь по нему. Чайльд кивнул. — Ага. — Тогда тебе стоит приехать к нему! Я уверена, что и он по тебе скучает! — Тарталья карал себя за то, что расстроил Тоню своим ответом, сомневаясь в правильности решения вывалить на нее всю правду. — Может и стоит, но я уже не смогу попасть в Лиюэ, — неловко усмехнулся юноша, прекрасно осознавая насколько приукрасил правду. Он лучше поцелует туфли Синьоры, но не расскажет своим родственникам, что почти уничтожил город и теперь он является разыскиваемым преступником там. Однако, вопреки его опасениям, Тоню подобные слова лишь раззадорили. Она казалась даже более воодушевлённой. — Тогда, может, пригласишь его сюда? Я была бы рада с ним познакомиться! — она хлопнула в ладоши и бодро шагала, продолжая воображать и рассуждать вслух. — Это не так просто, — Тоня лишь фыркнула на это, недоверчивое выражение полностью выместило прежнее увлечение. — В чём я вас, взрослых, не понимаю, так это почему вы всё усложняете. Если ты хочешь сделать что-то очень сильно, просто сделай. Не вижу ничего сложного в этом, — начала она причитать, скрестив руки и замедлив шаг. Чайльд застыл на месте, из-за чего девушка остановила шаги и повернулась. — Братик? — Верно! Ты совершенно права! — воскликнул Чайльд, чуть ли не выкрикивая “эврика”. — А, правда, что-ли? — переспросила его сестра, оробев от неожиданной смены настроения Предвестника. Но не успела она озвучить свой вопрос, Чайльд повернулся и направился короткими путями домой. — Тоня, идём домой. У меня появилась идея! В каком-то смысле ведь Тоня права. Не в том, чтобы Чжунли приехал к нему или чтобы Чайльд вернулся в Лиюэ, но в том, что не стоит всё усложнять. Он так долго ломал голову, чтобы написать письмо Чжунли, потому что он хотел соответствовать мужчине. Однако Чжунли, а не Чайльд, был мастером красноречия и эпитетов. Зачем тогда ему пытаться написать что-то эдакое сейчас? И вот сейчас Чайльд, сидя за рабочим столом и держа перед собой лист бумаги и ручку, пребывал в размышлениях. Он сделал три стука ручкой и принялся писать. И в этот раз, вместо того, чтобы думать над каждым словом по десять минут и соответствовать прекрасному языку Чжунли, он просто-напросто писал всё, что приходило ему в голову. Чжунли, Я вспомнил тебя вчера. Как только Чайльд закончил с письмом, он откинулся на стул и взял в руки украшение из кор ляписа, что до сих пор было на его столе. Вместо простого рассматривания, в этот раз он надел его, заменив старую обычную серьгу. В каком-то смысле это забавно. Я так тогда волновался, что смогу вспомнить тебя, как только вернусь в Снежную. А теперь, когда я нахожусь здесь, помня всё о тебе и о Лиюэ, я не считаю это концом света. Сейчас я даже рад, что вспомнил обо всём. Жить было пусто и бессмысленно без воспоминаний об этом сумасшедшем годе. — Эта серёжка тебе так идёт, Аякс! — восторженно похвалила его матушка позднее днём, когда они сидели за обеденным столом. На его лице промелькнула легкая улыбка, он теребил украшение рукой, витая в облаках, вспоминая о том времени, когда что-то похожее ему сказал один человек. Однако это не означает, что хандра и горесть скоро уйдут. Я жду того момента, когда полностью осознаю. Осознаю, что на самом деле не со мной. Вечером, когда Чайльд был уже один в комнате, а город видел третий сон, реальность обрушилась на него. Он зарылся лицом в подушку, до боли сжимая пальцами ткань в истерике, и плакал навзрыд. Но осознание скоро настигнет меня. Думаю, это даже к лучшему. Не то чтобы мне было плевать. Наоборот, на самом деле. Но не думаю, что ты смог бы в это поверить, особенно после той ночи, перед тем, как я уехал из Лиюэ. Чайльд совершенно не был удивлён, когда проснувшись на следующее утро он обнаружил мокрые разводы на подушке и свои опухшие глаза. Он не был удивлён тем, что горло словно ошпарили огнём, когда он зевнул; просто очередная улика в пользу того, что прошлая ночь была не кошмаром, что забывался наутро. Хотя Чайльд и не хотел бы его забывать в любом случае. Забывать что-то теперь казалось непосильным и изнурительным трудом. Я сожалею о своём поступке той ночью. Я сожалею, что накинулся на тебя. Сожалею, что ушёл. Сожалею о том, что выпил то вино. Сожалею и о том, что даже не попрощался. Я сожалею о стольких вещах. Я ощущал себя загнанным в угол клетки зверьком. И как бы я не хотел обернуть время вспять, я не могу. Всё, что случилось, уже случилось. Прошлое не исправить. Я выучил эту истину совсем недавно. В отличие от предыдущих дней, которые он провел в родном доме, этот день казался исключительно пустым. Не из-за требующего любви и тепла сердца от того, кто был за километры от него, что заставило его лежать на спине как овощ и бездумно смотреть в потолок, но просто из-за какой-то всеобъемлющей пустоты. Он знал, что ему стоит сейчас спуститься на завтрак, но его конечности будто примёрзли, он не мог ими двинуть как бы ни пытался. Он встанет, говорил себе он. Рано или поздно. Ты как-то спрашивал, сожалею ли я о встрече с тобой. В тот день у меня не нашлось слов. Если честно, я тогда сам не знал, сожалею ли я. Моё сердце и так было изувечено последними событиями, а та ночь была особенно горькой. И сейчас у меня было время пораздумывать над ответом, и я знаю ответ. Нет, я не сожалею, что встретил тебя. И никогда не сожалел. Неожиданно прозвучал стук в дверь. Он не был уверен, сколько времени прошло между тем, как он очнулся и приходом его матери. Минута, может? Или час? Он не знал. И не то чтобы хотел знать. — Аякс? — позвала его матушка, её голос чуть дрогнул от вида сына, что до сих пор лежал в кровати с опущенными конечностями и немигающим взглядом на потолок. — Мам, я всё вспомнил, — безэмоционально произнес он, его голос звучал чужим для самого себя. Не сожалел о наших совместных воспоминаниях. Я не хочу их забывать. На самом деле я никогда не хотел их забывать. Даже если мы больше никогда не увидимся, я с радостью буду хранить память о тебе. Чтобы всегда помнить о днях в Лиюэ, которые я провёл в твоей компании. Я был бы глупцом, если бы сказал, что сожалею о том, что повстречал тебя, Чжунли. — Мама, я так его люблю, — хрипло прошептал Чайльд в объятиях своей матушки, её успокаивающие руки легли на его спину. — Но я бросил его! Как я мог уйти от него? Сейчас Чайльд сидел с льющимися кристальными слезами по щекам хватаясь за матушку почти также, как и за свою подушку этой ночью. Женщина так и не произнесла и слова, хотя не знала ничего о случившемся в Лиюэ, позволяя сыну плакаться и высказать всё, что было у него в душе. — Я такой придурок! Почему я не сказал ему о том, что чувствую? Почему я оттолкнул его? И теперь его нет! Он так далеко и теперь никогда не вернётся! Чайльд издал ещё пару всхлипов. — Мам, я скучаю по нему! Я так скучаю по нему, что сейчас умру! Однако я не сожалею о том, что уехал из Лиюэ. Даже сейчас я не вижу ни одного способа, чтобы я смог остаться там. Меня ненавидели. Люди смотрели на меня, как на монстра. Возможно, я и был им в их глазах. То есть, я как бы почти разрушил их дом. И разумеется, как можно забыть, что я там разыскиваемое лицо. Я пренебрег их гостеприимством. Город, что стал мне вторым домом, возненавидел меня. Но даже так, я не сожалею о проведённом там времени. Даже если это лишь призрачное воспоминание, оно для меня останется сокровенным. Я всегда буду помнить тебя и Лиюэ, я обещаю. Хватит с меня забывать. — Я не знаю, что там произошло, солнце, но я могу понять, каково это любить кого-то настолько сильно, даже если они уходят или становятся совершенно другими людьми, — начала его матушка, когда слезы Чайльда затихли и он начал лишь обрывочно дышать. — Всё, что ты сейчас можешь — двигаться вперед. Я не говорю тебе забывать об этом человеке. Нет, вместо этого ты проносишь воспоминания о любимом сквозь года, вспоминая то, чему он тебя научил. Мы никогда не знаем, что будет в будущем. Поэтому нам остаётся думать лишь о сегодняшнем дне. И когда прошлое было когда-то настоящим, ты любил его и ценил так, как только мог в тот момент. Даже если ты хочешь повернуть время вспять и исправить ошибки, ты не можешь. Как бы больно это не было, но ты не можешь. Думаю, из-за этого мы ценим настоящее. — Каждый момент жизни уникален и каждый проведённый с ним миг — незаменим. Поэтому, может, вместо того, чтобы думать о конце, лучше вспоминать ваше начало? Если вы были так счастливы в те времена, то почему ты не позволяешь себе думать об этом счастье сейчас? Я прочёл письмо ещё до того, как уехал. Ага, я знаю как по-ублюдски это выглядит. Я прочёл письмо, которое ты писал от самого сердца и всё равно поступил подобным образом. Поверь, я думал и сожалел о своём решении так долго, что, наверное, ментально сравнялся возрастом с тобой. Я знаю, что я полный придурок. Но ничего, я уже об этом прекрасно осведомлён. Чайльду понадобилось три дня, чтобы выйти из дома. Хотел бы он сказать, что это произошло из-за того, что в глубине его отчаяния загорелась искра счастья. Или из-за того, что он решил, что уже пора было провести время со своей роднёй и что он очень по ним соскучился, сидя в своей пыльной комнате. Увы, он вышел из дома лишь для того, чтобы отправить письмо. Он не торопился на почту, зная, что торговый корабль в Лиюэ всё равно будет колесить ещё с месяц. Если он предположит, то на то, чтобы Чжунли отправил ему ответ, уйдёт минимум два месяца, ну, если Чжунли ответит. После всего случившегося, Чайльд предполагал, что Чжунли и слышать не хотел о нём. Но Чайльд не слал письмо в надежде на ответ. Он хотел написать Чжунли объяснение, что, наверное, станет жирной точкой в их отношениях. Или, может, письмо окажется в мусорном баке недалеко от Похоронного Бюро. Он же отправил письмо прямиком на работу. Тарталья посмеялся над тем, что он так и не выучил домашний адрес мужчины, и вошёл в здание почты. Знаешь, никто никогда не говорил мне подобных вещей, что ты написал в письме. Никто не смог заставить меня ощутить… что-то такое. Я кричал на тебя за то, что ты не умел подбирать правильные слова, и вот я теперь, совершенно неспособный описать то, что я чувствовал, когда ты был рядом. Разумеется я могу сказать, что я люблю тебя, и это правда, мы уже оба это знаем. Но это не может описать даже малую часть того, что я ощущаю. То, как ты смотрел на меня, как твой голос смягчался, когда ты говорил со мной, то, как внимательны и заботливы были твои прикосновения, хотя ты мог раздавить меня одним пальцем, всё это заставляло моё сердце полыхать. Я признаюсь честно, я так сильно скучаю по этому. Я скучаю по тебе. На этом, думаю, мне стоит закончить. Подло говорить такое, когда именно я покинул тебя и Лиюэ. Надо не забыть зачеркнуть последний абзац, пока я не отослал письмо. Если я забуду, то ты вправе прислать мне потом гневное письмо. Может мне стоит рассказать тебе о чём-то другом? Сегодня я с Тоней почти пошёл в библиотеку. У Чайльда была еще одна остановка перед тем как направится домой. Он стоял напротив здания, что было его целью еще несколько дней назад. Он зашёл внутрь и притворился, что абсолютно не понимает, что ищет, хотя его ноги сами вели его к определённой книге. Разбитые мечты. Мы тогда не зашли, правда. Разочаровываю тебя сразу. Но она натолкнула меня на мысль, чтобы написать тебе. Поэтому я сразу пошёл домой, чтобы начать. Но не беспокойся, я пойду в библиотеку! Обещаю. Клянусь на мизинцах. Прочтение книги заняло почти неделю. Не слишком-то удивительно. В большинстве Чайльд только читал, ел, да спал. Но всё же, это было удивительное достижение для него; он прочёл книгу за несколько дней, хотя раньше и трогать их боялся. Чжунли, возможно, порадовался бы за него. Чайльд был не прочь взять следующую книгу серии в библиотеке на следующий день. Не скажу, что особо удовлетворен этим чтивом, но остаётся только надеяться на лучшее. Может я пристрастю своих домашних к чтению. Наверное для меня уже поздно стать таким же одержимым книгами (как ты), но, возможно, это будет неплохим хобби на будущее. Через неделю в комнате Чайльда слышится стук двери прямо посреди ночи, юноша держал в руках книгу. — Я не могу заснуть, — пробубнил Тевкр, когда зашел в его комнату. Чайльд в последний раз заглянул в книгу и ответил: — Хочешь, я почитаю тебе? Каким образом Чайльд оказался в постели с тремя сопящими братьями под конец книги, он не имел понятия. И он не то чтобы он жаловался, когда те решили проводить его в библиотеку на следующее утро. Ты многому меня научил, я раздумывал над этим. Ты оставил ощутимый след на мне, а сам не понимаешь. Именно ты зажёг во мне интерес к книгам, в первую очередь. К концу месяца Чайльд вернул в библиотеку последний том серии "Разбитые Мечты". Но это не значит, что он ушёл с пустыми руками, наоборот, он прихватил с собой одну из рекомендованных Чжунли книгу. Книга его, скажем, не разочаровала. Ты показал мне, что дуэль может быть настолько захватывающей. Последние кучки снега таяли на земле перед их домом, середина лета брала своё в полной мере. Разумеется пейзажи Снежной никогда не лишатся снега, но все же проблески травы в сугробах у них редкое явление. Ужасная перспектива не застать в будущем снега сподвигла Чайльда на отчаянный поступок, когда они возвращались с библиотеки. — Ауч! — вскрикнул Антон, когда в его спину прилетел снежок, поворачиваясь лишь для того, чтобы понять, что виновником был Чайльд. — Ты вода! Вскоре четверо братьев и сестёр были с ног до головы покрыты мокрым снегом, вокруг них теперь были воздвигнуты форты и одинокий снеговик. Четверо лежали на снегу и тяжело дышали, оправляясь от напряженной дуэли. В этот момент Чайльд весело хохотнул и его родня повернулась к нему в удивлении, будто не веря такому радостному виду своего брата, что в последнее время ходил словно сам не свой. Но их удивление сразу же сменилось весельем. И Чайльд не мог быть более благодарен, что его семья могла так ярко улыбаться еще немного. Ты рассказал мне столько исторических фактов и событий, что они не смогли бы физически поместиться в человека. — Не можешь заснуть? — спросил Чайльд, когда Тевкр прижался к дверной раме. Мальчик согласно кивнул. — Хочешь, чтобы я рассказал ещё одну сказку перед сном? — Тевкр немного замешкался, но подошёл к брату. — Мама сказала, что мне не следует приходить к тебе посреди ночи. Она говорит, что тебе нужно время, чтобы побыть одному, — Тарталья протяжно хмыкнул на данное заявление, понимая подоплёку намного лучше, чем сам Тевкр. — Она прямо так и сказала? Ну что же, в следующий раз ты скажи ей, что я всегда рад твоей компании, — произнёс Чайльд с улыбкой, хлопая по кровати рядом. Тевкр сразу же присел туда и удобно устроился под боком у брата. — Хмм, посмотрим, как насчёт древней легенды из Лиюэ, которая, по слухам, была рассказана самим Рексом Ляписом? Когда-то давно жил один горный дракон и божество морей... Ты научил меня получать удовольствие от дорогих яств Лиюэ, хотя, признаемся честно, твои аппетиты я не мог бы утолить, если бы был обычным человеком. Серьёзно, я бы сразу обанкротился. — О, Аякс, что это ты делаешь? — спросила матушка с любопытством, когда вернулась с семьей и увидела готовый ужин. — Нефритовые мешочки, — тепло ответил юноша. — Я часто ими питался, когда жил в Лиюэ, так что подумал приготовить их сегодня. Один друг поделился со мной рецептом. Матушка тщательно рассматривала Чайльда, словно искала трещины в его обычной маске, однако он лишь открыто улыбался. Я всё ещё помню, как Сяньлин научила меня готовить нефритовые мешочки, нафаршировав их слаймом. Может, я попробую их сделать однажды… без слаймов, разумеется. Но я ухожу от темы. В общем, Чжунли, ты научил меня многим вещам. Их слишком много, чтобы я смог перечислить. Было очень глупо и эгоистично забыть обо всём, чтобы безболезненно идти вперёд. Я мог бы днями сидеть в размышлениях над тем, что рассказать тебе, но всё, что я могу сказать: Прости меня. Прости за то, что я принёс тебе столько проблем. Я знаю, что короткое “прости” не изменит ничего, но уж лучше так, чем вечно молчать. Знаешь, есть последняя вещь, которой ты меня научил. — Мы с Чжунли привыкли есть мешочки за ужином. Он и помог мне их распробовать, на самом деле, — вспоминал Чайльд позднее вечером, когда матушка убрала со стола; антураж был почти таким же, как и после первого ужина после приезда Чайльда. — Интересно. Я признаюсь, что у него очень утончённый вкус, — хитро ответила женщина с нежностью во взгляде. — Ты права. У него очень дорогой, но утончённый вкус, — хихикнул Чайльд, затем отвечая почти шёпотом: — Тебе бы он понравился. — Правда? — Да, я даже не сомневаюсь. Он просто воплощение всего того, чему ты меня поучаешь. Опрятная одежда? Да. Чистый дом? Не сомневаюсь. Разумные поступки? В большинстве, да. Он почти как невинный чистый ангел у тебя на плече, — улыбка начала сильнее проступать на лице Чайльда, как он вспоминал о мужчине. — Каким образом ты нашёл такого мужчину? Он вообще не выглядит как простой прохожий или обычный горожанин. Чайльд захохотал. — Ты никогда не догадаешься, — он замолчал, — хотя это всё равно в прошлом. Нет смысла мечтать о несбыточном. Ну, я бы сказал, что твой урок всё ещё в стадии усвоения. Но не важно, я все равно его учу. Возможно… возможно, мне не стоит говорить об этом так рано. Какая польза от пустословия в и так бесконечно долгом письме. Теперь я понимаю, что ты чувствовал, писав то письмо. И на этом я заканчиваю. Даже если мы никогда не увидимся, даже если мы попрощались навечно, я никогда не попрощаюсь с памятью о тебе. Ты оставил неизгладимый след на моей жизни, чтобы я разбрасывался ею. Хозяйка была права. Ты никогда не разлюбишь человека, что любит тебя в ответ, ты просто прячешь свою любовь. Я попробовал сделать это буквально, и ты сам знаешь, чем это закончилось. Я всегда буду любить тебя, я уверен. Для меня настало время жить без любви, что приносит только разрушения и боль. Может, если твоё обещание посетить однажды Снежную останется в силе, то я смогу показать тебе, что научился любви, что не станет нашей болью и падением. Навеки твой, Аякс

***

Ответ на письмо Чайльда пришёл через два с половиной месяца. Он сидел за кухонным столом, читая книгу, основанную на сказке Снежной, когда конверт приземлился на стол перед ним и матерью. Чайльд лишь мельком взглянул, откуда оно, и моментально побежал в комнату, по пути раскрывая конверт. Предвестник заметил что-то странное в конверте, он заглянул внутрь и увидел собственное письмо. С дрожащими губами он внимательней осмотрел внутренности конверта и нашёл второй лист бумаги. Чайльд сделал разочарованный вздох и сел на край кровати, замечая, что было написано во втором письме. Уважаемый Господин Чайльд... Это было… неожиданно. Хотя он прекрасно знал, что в сердце Чжунли для него уже не было места для прощения, он надеялся на чуть более теплое приветствие, в случае, если бы он вообще получил ответ. Предвестник морально подготовился к содержанию, чтобы слова на бумаге не так сильно расстроили его. Уважаемый Господин Чайльд, Я постараюсь быть краткой, т.к. увидела, что это письмо предназначалось для Чжунли, а не для меня. Я правда не пыталась его далеко читать, но сами знаете, оно могло быть рабочего характера! Я слышала, что вы теперь не живёте в Лиюэ, поэтому, наверное, и не слышали новости… Чжунли теперь нет. Уже несколько месяцев, с июня. Не в смысле он умер, вы не подумайте! Я имею в виду, он уехал из Лиюэ. Пуф! Ушёл! Его не похитили или что-то такое, так как все его вещи тоже исчезли и его здесь точно нет. Я даже не буду начинать гадать, куда он мог подеваться. Я знаю, что вы прислали это Чжунли, но теперь письмо не может дойти до адресата… Я подумала, что хранить письмо, пока он не вернётся, плохая идея, ибо я не уверена, когда он придёт. Не знаю, у меня такое ощущение, что письму следует побыть у вас. Только между нами, но я считаю, что вы встретитесь раньше, чем его увижу я. Поверь мне, у меня глаз намётан на подобные вещи! С лучшими пожеланиями, Директор Ху Тао Чайльд не мог проронить и слова следующие пять минут, зарываясь ладонью в волосы, горький смешок на его губах. Чем, чёрт возьми, Чжунли занимался, когда Чайльд уехал? Чжунли всегда говорил, что покинуть Лиюэ для него непосильная задача и что он не мог даже начать думать об этом, пока не пройдет много времени и он не сможет наконец оставить всё позади. И вот спустя месяц, как Чайльд ушёл, он уже решился— Чайльд прекратил свой поток мыслей. Нет, только не снова. Он не будет теперь всё додумывать и решать за других, снова падая в эту соблазнительную пропасть. Теперь он не упадёт туда. Должна же быть какая-то причина, почему Чжунли ушел в такой спешке и смог сделать это так легко. У Чайльда была одна догадка, где фигурировала одна лавка, что стояла под черным небосводом, и сомнительное вино, но Чайльд быстро оборвал эту мысль. Чжунли был намного благоразумнее Чайльда, он бы никогда не подумал сделать подобное. Юноша проигнорировал нарастающее колкое чувство в животе, вместо этого решив поместить конверт на ближайшую полку. Он не будет размышлять над тем, что заставило Чжунли покинуть Лиюэ впопыхах. Да даже если он будет знать, то что тогда? Станет ли это очередной причиной беспокойства, если он узнает, что что-то плохое случилось с мужчиной? Или это будет причиной, что наконец позволит ему отпустить всё, если он узнает, что Чжунли сейчас жив, здоров и счастлив? В конце-концов, это не важно. Чжунли ушёл— давно ушёл из жизни Тартальи уже как несколько месяцев. Нет смысла так мучаться из-за этого сейчас.

***

На следующий день Чайльд наслаждался рыбалкой в проруби со своей семьёй, которые наконец-то позволили ему присоединиться. Сейчас не его обычное время, когда он был в библиотеке, Предвестник ходил туда ранним утром или иногда по вечерам, когда он что-то заканчивал читать. Но Чайльд решил, что пропуск пары дней в библиотеке был ничем по сравнению с всеугнетающим чувством, что растекалось по его телу от постоянных мыслей, что Чжунли просто исчез из Лиюэ. Он не мог ничего сделать, Чайльд знал это. Однако он не мог просто так сидеть и ничего не делать, пусть он и говорил себе не переживать так. Может, проблема не была такой серьёзной, как считал Чайльд, — уговаривал он сам себя, направляясь в библиотеку. Так ли было странно волноваться за состояние друга, когда вы были знакомы год? Не было ли более бессердечно просто оставить всё как есть? Чайльд решил забросить эти мысли подальше, когда вошёл в здание, его ноги сами понесли его сквозь полки с книгами. Вскоре он пришёл к секции, где бывал уже несколько раз. Различные легенды Лиюэ, укромно теснившиеся на полке, некоторые книги вспомнил со времён Лиюэ. Ему повезло, что в этом узком проходе стоял только один человек, длинные тёмные волосы завязаны в хвост и спрятаны под тёплой шерстяной шапкой, он медленно прохаживался вдоль секции в раздумьях. Тот ясно понимал, что практически никто не мог знать, что он искал тут, но не мог ничего поделать со смущением от бессмысленного брождения. Он продолжил идти в сторону другого человека, чьё лицо было скрыто обложкой книги, человек был явно заинтересован содержанием. Чайльд только вышел из-за полки, прошёл мимо человека, и услышал, как тот бубнит что-то про себя. Возможно он читал про себя предложение из книги или размышлял вслух, Чайльду было всё равно. Всё, что было сейчас важно Чайльду, это то, насколько знакомым казался этот голос. Голос, что окутывал теплым бархатом и звучал по-родному низко. Голос, который он не слышал месяцами. Чайльд немедленно повернулся к нему и услышал хлопок закрывающейся книги, без возможности увидеть, кто стоит напротив него. Он не был удивлён, когда увидел знакомый вдумчивый взгляд, что был направлен на закрытую книгу, янтарные глаза светились в глубокой сосредоточенности. Даже спустя месяцы разлуки Чайльд мог с лёгкостью узнать этот взгляд среди миллионов. Былой туман, что затмевал разум Чайльда последние дни наконец рассеялся, его внимание было направлено только на мужчину напротив. До того, как он смог всё осмыслить, губы Чайльда уже произнесли имя, заставив мужчину повернуться на звук. — Чжунли.