Пока просто морф

POV Руслан       — Давай в клетку, — скомандовал я мальчишке, выглянувшему из ванной.       В моих руках был фотоаппарат. Композит кинул на него недоверчивый взгляд, но в клетку зашёл беспрекословно. Я облизнулся. Кажется, на морфа парень был совсем не похож. Он подчинялся, он разговаривал, он соблазнял одними своими голыми пятками. Это не было похоже на пускающего слюни человеческого вида животное. Меня передернуло, но повода для беспокойства все же не было, а значит сегодня мы отдыхаем. Я отдыхаю, а морф работает.       — Сними полотенце.       Парень бегло глянул на оставшийся открытым вход в клетку. По глазам читалось непонимание, но, кажется, он в своём уме, чтобы добровольно не портить тот уровень комфорта, который я ему предоставил.       — Снимай, говорю, — повторил я.       Парень осторожно стянул полотенце, но не спешил убирать, продолжая прикрывать свой член. Что я там не видел? Я сделал снимок и снова посмотрел на мальчишку. А кстати, не видел.       — Давай откровеннее. Брось полотенце на пол.       Щёки и уши парня уже пылали так, что вот-вот датчики измерителя температуры в комнате вызовут пожарную службу, но полотенце он убрал. Аккуратненько так, сложил рядышком, видимо надеясь его быстро вернуть к себе на бёдра. В этот момент я сделал ещё пару фото.       — Хороший морф. Если будешь правильно себя себя вести, будешь всегда в тепле и сыт. А свою покорность надо доказывать мне регулярно.       — Зачем Вам всё это? Зачем Вам я? — чуть слышно спросил он.       — Хочу своего маленького раба. Будешь мне тапочки в зубах приносить и доставлять удовольствие.       Морф осмотрел ковёр, на котором стоял, потом пол в комнате и растерянно поднял на меня глаза. Но свой вопрос задать не решился. Что не так? Боишься дядю? Однако видимо снова обмозговав фразу, он, наконец, разродился:       — Значит, приносить тапочки, чтобы доставлять удовольствие?       Такая формулировка мне зашла.       — Да. Попробуем?       Я глянул под стол, находя взглядом зелёные тапки и приказал.       — На колени и принеси.       Мальчик встал в ступор. У моего члена в этот момент с ним оказалось много общего. Интересно, меня так возбудило его голое тело или эти округлившиеся глаза? Эти глаза напротив… — возникла мелодия в голове, и я улыбнулся. Вряд ли это старьё писали с таких вот мальчиков для потрахушек.       — Хорошо себя вести — это выполнять мои указания, — пояснил я. Ну, вдруг малыш не понял с самого начала — упустим воспитательный момент.       — А Собака не приносит тапочки?       — Приносит, но я хочу, чтобы ты тоже научился это делать.       — Зачем?       — Чтобы ты спросил! — грубо ответил я, и мальчишка смолк. Наверняка понял, что в его положении со мной надо быть осторожнее. Правильно мыслишь, парень. Испуг в глазах, плечики к ушам, кажется, пора сделать ещё пару фотографий. Хуй с ними, с тапочками.        Я рассматривал фото, когда в комнату влетел Собака. Сначала он нашёл меня, а потом повернулся к композиту. Мальчишка тут же попятился, хотя на лице были смешанные чувства: страх, интерес, влечение. Влечение? Было ощущение, что парень боялся и одновременно не чувствовал угрозы. Его даже восхитил вид моего приближающегося пса, и если бы у композита был хвостик, они бы с Собакой виляли вдвоём.       — Знакомься, Собака, это… а как тебя зовут? — посмотрел я на мальца.       — Не знаю. Мне не давали имени. Мой порядковый номер…       — Будешь Тёмой. У меня так в детстве хомяка звали, — не задумываясь, дал я имя и подкормил Собаку сухариком.       Мальчик поднял на меня глаза и робко спросил:       — А у Вас какое имя?       Я засмотрелся. Русый, сероглазый мальчик, нет, парень. Я же не педофил? В современном времени это кого-то волнует? Тонкие ручки и ножки, плечи вздымаются в тяжёлом дыхании. Подтянутый животик, аккуратная узкая спина… Вживую он смотрелся лучше, чем на фото. А когда морф ещё и закусил губу, нервно переживая моё молчание, я представил, как это тело будет смотреться под сильным мужчиной. Да, его, кажется, создавали для этого. Наши учёные не смыслят в шаблонах.       — Я твой Ангел. Я буду о тебе заботиться.       Парень стоял и молчал. Его взгляд метнулся в сомнении в сторону, потом снова на меня, но спросить, видимо, композит не решился. Ничего, я научу тебя разговаривать.       — Знаешь, кто такой Ангел?       — Воплощение правды и добра, — словно заученный текст выдал мальчик, — бесполое существо с нимбом и крыльями.       — Какие ещё ты знаешь определения этого слова?       — Больше не знаю, — мальчишка расстроился, словно он не знал ответ на экзаменационный билет, а я из-за этого мог его выгнать из «ВУЗа», — а что, их несколько?       — Например, Ангел — это идеал.       — Значит Вы — идеал?       На лице паршивца явно читалось сомнение. Я чуть прищурился и не ответил. Мне нравилась эта игра. Мальчик посмотрел на Собаку. Кажется, пёс пока никакой враждебности не проявлял. Я же с любопытством разглядывал парня.       — Расскажи, что ты помнишь о себе. Ты же после заморозки, так? А до этого?       Без спроса морф сел на пол, накрывшись полотенцем. Ему так было комфортнее? Я не заострил внимание на своевольном поведении, отвлекшись на его губы. Они зашевелились, хотя он, кажется, весь ушёл в себя.       — Я не знаю, что было до заморозки. Просто однажды я услышал голоса возле моей капсулы. Они говорили обо мне. Они то приходили, то уходили бесконечное множество раз. Сначала мне было любопытно, но я не мог открыть глаза. Скоро голоса стали меня злить, а затем… мне стало безразлично.       Я нахмурился. Очень продуктивный рассказ. Наверное, если ты годами лежишь в капсуле, и твоим интересом являются только голоса у койки, тебе и вправду нечего больше рассказать. Я лег на кровать, представляя, насколько у этого сказочника будет долгая и скучная глава, но парень неожиданно изрек:       — В какое-то время голоса пришли не извне, а изнутри меня…       Он замолчал, уставившись на свои руки. Я ожидал продолжения, но понял, что без меня тут никак.       — Что за странности? Иногда мне кажется, что у тебя всё нормально с головой, а иногда… — я попытался подобрать слово, но замолк, не зная, может ли Ангел так говорить, а морф невесело усмехнулся:       — Они приходят ко мне не постоянно. Чаще, когда мне страшно или когда грустно. Это злые голоса — они не любят приходить в минуты, когда мне хорошо.       Что ж, давайте представим, что мы два психа, так проще воспринимать информацию.       — Сейчас тебе хорошо? — спросил я, переходя на шепот.       Парнишка пожал плечами, но, немного подумав, ответил:       — Мне не больно и не страшно. Я могу двигаться и даже разговаривать. Я чувствую себя чистым, и меня не мучает жажда. Не могу вспомнить, чтобы так хорошо было хоть когда-нибудь.       Меня посетило дурное чувство ответственности. Я всегда хотел иметь композита. Это очень удобно: он убирается, готовит, доставляет тебе удовольствие, верно служит пока не надоест. Правда они, суки, дорогие. Оно и понятно — ценная вещь. Но об ответственной стороне вопроса я никогда не задумывался. С другой стороны, хозяин — человек, который должен быть всем для композита. Если хозяин плохой, то композит — неверный. Нет, скорее, если хозяин не восхищает композита. Слышал я истории про тиранов, за которыми их композиты шли до последнего вздоха. Значит, надо себя правильно поставить. Я прокрутил в голове все предыдущие моменты с морфом и понял, что нигде накосячить не успел. Я молодец, а значит, этот сероглазый будет меня слушаться, если продолжать в том же духе.       — Я твой хозяин. Со мной ты будешь всегда в безопасности. Если испугаешься, должен будешь подавить в себе это чувство, потому что я контролирую твой комфорт.       Он дернулся в заинтересованном порыве и чуть не потерял с груди полотенце, выкрикивая:       — Но от Вас же не всё зависит!       — Если ты будешь моим, то тебя не тронут, — спокойно ответил я, наблюдая за реакцией психа.       — А разве у меня есть выбор?       Я расслабился, чувствуя, что парень в себе.       — Думаю, что нет. Ты не создан для выбора.       А что? Зато честно. На этом я считал, что разговор по душам окончен. Часы показывали 18:45. Время детское, так что…       — Пойдём, поиграем. Оставь полотенце там.       Я поманил композита к себе. POV морф       Хозяин говорил о безопасности, но так смотрел… Словно я был похож на кусочек торта. У меня заурчало в животе от мысли о еде, я рефлекторно сжался, чтобы звук прекратился, а хозяин, кажется, ничего не заметил. Хозяин. Я мысленно назвал так его уже несколько раз, и с каждым разом становилось спокойнее. Значит он и правда дает безопасность, и с ним хорошо. Он просит не боятся и… ещё что-то, вроде, просил. Я поднял на него глаза, пытаясь понять, что я должен был сделать. Я не должен быть плохим, нужно слушаться, нужно слушать хозяина. Он ждал меня, он хотел, чтобы я вышел? В голове прозвучала его недавняя фраза «Пойдём, поиграем».       — Поиграем? Во что?       Я поторопился выйти из клетки, чувствуя себя маленьким мальчиком.       — В удовольствия, — ответил хозяин, подводя голого меня к своей кровати, уводя дальше от спасительного полотенца. Затем зашел за спину, поставил коленями на кровать и посадил на удивительно мягкий матрас. Холод простыни коснулся голой кожи, и я чуть приподнялся на коленях, пугаясь этого приятного ощущения. Хозяин положил руку мне на талию, а второй рукой надавил на грудь, легко опуская меня спиной на кровать. Навис сверху и заглянул в глаза. Его голос стал бархатным и тихим.       — Тебе рассказывали про секс?       Я густо покраснел. В голове поплыли картинки из укороченной обучающей программы G2 композитов. Но я помнил, что нужно отвечать хозяину, и признался:       — Мне не рассказывали, но я знаю.       — Что именно? Покажешь?       Это был не приказ. Вопрос? Предложение? Могу ли я? Это выбор. Хозяин что, правда дал мне выбор? Не думаю, что он часто будет так делать… Очень захотелось показать, воспользоваться предложением, но как? Я разочарованно поджал губы.       — Я знаю только то, что это способ размножения, что нужно вставить… — я запнулся, припоминая термин и подбирая правильный вариант, — пенис… во влагалище женщины и выпустить сперму.       Я говорил это, не зная, куда себя деть. Почему-то было так стыдно, что хотелось сквозь землю провалиться. Мысленно я умолял всех богов кончить пытку — не дать этому весьма уверенному в себе человеку задавать мне такие неприятные вопросы.       Я устыдился собственных мыслей: это же Хозяин, и он просил. Я взглянул на него и увидел неодобрение в глазах. Он строго сказал:       — Член. Не употребляй слово «пенис», — но тут же его голос стал таким же мягким, как недавно, — А еще некоторые стороны секса ты знаешь?       Я не понял. В воспоминаниях о сторонах не было ни слова. Разновидностей программа того обучающего курса тоже в себя не включала, а они, видимо, были.       — То есть?       — Ты знаешь, что секс нужен не только для оплодотворения женщин, — он расстегнул рубашку, — что с помощью него можно получить массу удовольствия?       — Разве можно получить удовольствие от того, что ты вставляешь нежный орган в чужое мясо? Или от того, что тебе в организм проникает потенциальный источник заразы? — я искренне не понимал темы разговора, и допрос становился всё более неприятным.       Мужчина подавил смешок:       — И это мне говорит морф, который прятался в помойке и кусал чужие грязные руки?       Я обхватил себя, закрываясь. Мне сложно было продолжать разговор. Хозяин вгонял меня в отвратительное состояние, от которого хотелось избавиться. Внутри было гадко, и накатывали волны ненависти к самому себе. Я не должен доставлять проблемы. Но как объяснить, что чувство самосохранения заставляет не обращать иногда внимание на грязь вокруг.       — В помойке грязь была только снаружи, а слюна — природный антисептик, — попытался оправдаться я, и закрыл лицо руками, стараясь успокоить поток мыслей.       — Видимо тебе здорово запудрили мозг гигиеной и сказками про долгую жизнь без чужих бактерий, — спокойно ответил мужчина и удивительно мягко взял мои пальчики, заставляя опустить руки и снова посмотреть на него.       — На самом деле меня ведь на органы разобрать планировали, — едва слышно проговорил я, — долгую жизнь никто не обещал.       — Тем более, чего тебе бояться? Мы все недолго проживем. А ты даже не пробовал.       Я уставился на брюнета. Очевидно, что он меня на что-то уговаривал, но я абсолютно не мог понять, на что. На секс? Зачем? Детей у меня не будет. Конечно, хозяин говорил про удовольствие. Не первый раз его упомянул. Но секс ради удовольствия? Со мной?       — Вы хотите заняться со мной сексом? Но как? Ни у Вас, ни у меня нет… — я замялся, мучительно подбирая слова. Слишком стыдно было заканчивать фразу.       — Я очень хочу заняться с тобой сексом, — прошептал мужчина мне на ухо, и по телу побежали мурашки, — и для этого нам не понадобится влагалище, — выдохнул хозяин и поцеловал куда-то в шею.       Я пытался сообразить, что имеется в виду, но эти прикосновения сбивали с мысли.       — Тебя кто-нибудь касался тут? — он провел дорожку поцелуев от шеи к груди и животу. Сильные руки скользили по бокам, оставляя белые полосы от грубых пальцев на коже.       — Я не знаю, — голос слегка охрип, а между ног появилось странное, щекочущее чувство, от которого хотелось свести колени, — после заморозки только Вы с напарником меня трогали.       — Кстати, он бы тоже тебя оценил «по достоинству», если бы не его композит, — с сожалением протянул мужчина, опустил глаза на мой… член и погладил бедро, надавливая и не давая сводить ножки.       — Меня? — голос совсем сел от такого взгляда и таких прикосновений.       В голове засел вопрос, что его расстроило: он тоже хотел того композита или он хочет, чтобы того композита не было, а у него был я, или… Голос хозяина выбил все мысли, расставив приоритеты моего внимания.       — Да, думаю, что я покажу тебя ему, когда кое-чему обучу, — словно между прочим, сказал он и отвлекся на свою одежду, раздеваясь догола. Я же приподнялся на локтях и всё-таки свёл ноги. Мой… член был приподнят, как в учебном материале, и он не хотел прятаться между ножек, головка была видна. Я густо покраснел.       Вернувшись, хозяин коснулся моих коленей.       — Разведи ножки, — голос был немного приказной и словно предупреждал, что от меня ожидают послушания. Нехотя я подчинился, странное ощущение не ушло, а напротив, даже усилилось. Я нервно сглотнул. Звук отчего-то получился неестественно громким.       — Ты боишься боли? Её не будет, — уверенность сквозила в его словах, а сам он гладил кожу около члена и слегка пощипывал кожу на моем впалом животике.       Боль? А вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Я заозирался в поисках спасения — ужасная мысль ударить хозяина пронеслась по голове, напугав еще больше. Нет, надо бежать и прятаться.       Внимательный взгляд заметил панику в моих глазах, хозяин взял меня за руку, опустил её на свою грудь, и до меня донесся приказной тон:       — Боли не будет. Ты должен мне верить, помнишь?       Мне стоило определённых усилий сосредоточиться на том, что он говорил, зато эти слова и моя рука на его груди очень успокаивали. Сердце мужчины билось ровно — идеально, а дыхание было достаточно глубоким. Я невольно поймал его, задышав в том же темпе, и расслабился. POV Руслан       Я удовлетворенно кивнул, когда мальчик чуть успокоился, и понял, что сегодня до анального секса не дойдет — мне была дорога жизнь.       — Что такое поцелуй, я думаю, ты знаешь, — я наклонился ближе, выдыхая фразу парню в губы.       Он едва заметно кивнул, сбитый с толку тем, насколько мы сейчас близко находились. Дыхание у него вновь стало рваным, а сердце трепетало как у воробья, но страха в глазах уже не наблюдалось.       — Только попробуй укусить меня, Артём, — прошептал я перед поцелуем.       Мальчишка замер и, кажется, даже не дышал. Это был поцелуй без языка, лёгкий, но требовательный. Я не хотел долгих церемоний, но все ещё побаивался последствий. Едва мои губы отстранились, композит разочарованно простонал, но продолжил лежать неподвижной куклой. Моя кукла мне подчинялась, и это дико возбуждало.       — А теперь ты, — усмехнулся я, не отодвигаясь далеко.       Он не решался. Смотрел мне в глаза и явно не решался.       — Ты должен слушаться меня, помнишь? — я прищурился, ожидая послушания.       Парень поколебался ещё совсем чуть-чуть, прежде чем потянуться к моему лицу и несмело, словно первоклассница, прикоснулся своими губами к моим. Неплохо — оценил я и перехватил инициативу, затягивая его в глубокий поцелуй с язычком. Он не распускал руки, не старался потянуться ко мне ближе, но его потряхивало мелкой дрожью подо мной. Его губы были горячие, член твердый, а глаза…       По дому раздался противный дверной звонок.       — Кого там еще? — рыкнул я и поднялся.       Морф вздрогнул и вжался в кровать.       — В клетку! — скомандовал я в поисках рубашки. POV морф       В клетке и в правду было безопаснее, поэтому я тут же метнулся туда, попутно отмечая странное поведение Собаки. Лай раздавался у входной двери и, казалось, он не рад появлению гостя. Хозяин ушел в коридор открывать, и вскоре я услышал мужской голос.       — Руся! Ты чего на мобилку не отвечаешь? Я звонил на рабочий, но говорят, отгул взял. Чего это ты?       — Привет, — ответил хозяин, — да подвернулось кое-что интересное.       Голоса приближались. В комнату зашёл высокий худой шатен лет двадцати восьми. Он, не замечая меня в клетке, прошел в комнату и плюхнулся на диван. Я сидел на ковре, обхватив колени руками, и наблюдал за прибывшим гостем. Что-то в его внешности настораживало. Мне не доставало жизненного опыта, чтобы понять что это, но хватало интуиции, чтобы понять, что с этим человеком дел лучше не иметь.       — Да вон, смотри кого нашел, — кивок в мою сторону, и гость недоуменно повернулся.       — Ого! — он встал с дивана, подходя к клетке и громко восклицая, — ты композита завел?       — Ну не совсем композита, но да, клёпаная кукла.       Я не понял, почему я «не совсем композит», но ещё больше меня смутило сравнение с куклой. Однако мужчине такое пояснение хозяина явно понравилось. Он вгляделся в моё лицо и стукнул руками по клетке:       — Неплохой мальчишка! Трахал его уже?       Я съёжился, пряча глаза и уговаривая себя, что я в безопасности, что всё хорошо. Собака едва слышно порыкивал из-за угла.       — Пока нет, в процессе обучения.       — Что, совсем овощ? — презрительно выразился гость и стукнул по клетке. — Эй! смотри на меня!       Я вздрогнул, но взгляда не поднял, он мне не хозяин. А я в безопасности. Я в безопасности…       — Тёма. Посмотри на него, — тихо без злобы велел мой господин.       Я безропотно подчинился, хотя мне этого абсолютно не хотелось. Чужак меня пугал. Испуг смешивался с отвращением, и я даже не был уверен, что перевешивало.       — А чего у него такие глаза безумные? — усмехнулся гость.       — Не привык ещё, наверное.       Я взглянул на хозяина. Он расслабленно сидел на кровати и следил за происходящим. Защити, пожалуйста. Ангел, словно услышав мои мысли, посмотрел мне в глаза, но ничего не предпринял.       — А достанешь его? Поиграем.       Взгляд обрел выражение сомнения и переместился на друга:       — Только не делай ему больно — укусит, — и направился к клетке.       Я отпрянул, мгновенно вскакивая и больно ударяясь головой и лопатками о прутья. Для полного счастья не хватало только споткнуться.       — Иди ко мне, — мягко сказал хозяин, не открывая клетки.       — Я не хочу к этому мужчине, — прошептал, стараясь, чтобы чужак не услышал меня, — Вы обещали защитить!       — «Хочу — не хочу» закончилось. Ты мой, и должен делать то, что я говорю.       Робко, всё ещё надеясь, что что-то изменится, я подошёл.       Хозяин отворил дверь клетки и вывел меня за руку наружу, предупреждая:       — Будешь делать глупости — пожалеешь.       — А чё ты с ним церемонишься так? Реально опасен? — влез друг.       Снова что-то неуловимо коснулось сознания, как бы говоря: с этим мужчиной что-то не так. Только когда у меня заскрипели зубы, я понял, что меня на самом деле пробирает дрожь. Причём такая, что сводит челюсть. Надо быть паинькой — напомнил я себе. Паинькой!       Меня привели на середину комнаты, ближе к мужчине и повернули к нему голой спиной.       — Ммм, а тут есть на что посмотреть.       Шатен приблизился. Я смотрел на хозяина с мольбой, но, кажется, он был не на моей стороне сейчас. Разве ангел может быть таким?       — Спокойно, — прошептал недоангел и приобнял, оглаживая по спинке, а вслух обратился уже к своему другу, — Да, посмотри на его линии.       Моей спины коснулась чужая рука. Мышцы напряглись, готовые к броску, но я усилием воли заставил их расслабиться. Всё будет хорошо. Меня не дадут в обиду. Наверное. Всё равно я не справлюсь с двумя. Если бы хозяин помог мне или хотя бы не мешал… Но этого не будет. Очевидно, гость не внушал ему ту же неприязнь, что и мне.       Шатен протянул одобряющий звук и уже второй рукой коснулся спины, проводя ею вниз до ягодиц.       — Должно быть он очень узкий. Может растянем?       Я не понял смысл слов этого мужчины, но мне они всё равно не понравились. Мысленно обозвав мужика демонюгой, дал себе установку ни на что не реагировать и закрыл глаза.       — Это вряд ли сегодня, а вот попробовать его можешь, я же знаю твою слабость к таким деткам, — ответил хозяин другу, — только без рукоприкладства, ок?       Шатен, видимо, кивнул.       — Давай его на кровать.       Меня потянули за руку к кровати, и я открыл глаза. Чужак уже стянул с себя кофту, жалуясь, что в квартире жарко, и расстегивал свои шорты. Хозяин не отпускал. Рука господина была тёплой, или просто моя заледенела. Я почувствовал поддержку и осмелел:       — Что со мной будет, — спросил снова на границе слышимости, так что если бы хозяин не был таким чутким сейчас, то вряд ли бы услышал, — этот человек кажется неприятным.       — Если ты расслабишься и доверишься мне, получишь удовольствие, — ответил он, сажая меня на кровать.       Меня это не убедило, но я действительно постарался расслабиться. В голове нарастал гул голосов, и это мне совсем не нравилось. Надо срочно успокаиваться пока голоса не окрепли. Чужак оказался сзади. Он взял меня за плечи и опустил спиной на кровать, заводя мои руки за голову.       — Сколько же ему лет? Словно нетронутый ни разу.       Я снова закрыл глаза. И стал в уме считать от тысячи к нулю, медленно проговаривая цифры по буквам. Это хорошо отвлекало. Кожи касались сначала две чужие конечности, потом уже знакомые мне руки. Они очерчивали ножки, иногда касались нежной плоти между ними, но не заостряя на ней внимания. Демонюга что-то говорил брюнету в знак одобрения. Просил попробовать меня на узкость, но хозяин, к счастью (пусть я и не понимал, что имеется в виду, но мне всё равно не нравились такие затеи), отнекивался.       Скоро я оказался перевернут животом вниз и почувствовал губы на своей пояснице. Я точно знал, что головой я был повернут к гостю, а ногами к хозяину, и путем нехитрых представлений понял, что губы были чужие. Голос хозяина отвлек от проявления неприязни:       — Кажется, тебе неплохая разрядка с ним нужна будет сейчас, — усмехнулся он, видимо, наблюдая, как завёлся его друг.       Мысленный счёт здорово помогал успокоиться, и решив, что я достаточно спокоен, стал всё же обращать внимание на окружающий мир. По крайней мере, прикосновения хозяина не воспринимались мной негативно. Они скорее были приятными. Может, это просто предвзятое отношение с моей стороны?       Чужак взял меня за руки и перевернул обратно на спину, заставив сесть. Сам встал у кровати. Его член уже давно был в боевой готовности.       — В рот возьмёт? — спросил шатен у хозяина.       Ангел придвинулся ближе, сел мне за спину и прочертил руками линию поясницы. Я вздрогнул, по телу побежали мурашки.       — Рискни.       Мужик разочаровано рыкнул, взял мою руку, поднёс к члену и приказал:       — Бери в руку и дрочи!       — Сделай, — тут же послышался голос хозяина около уха, и я подчинился.       Прикасаться к чужаку было неприятно и особенно — прикасаться к члену. От него горько и резко пахло. Я ведь даже не знал, мылся он после похода в туалет или нет. К горлу подкатывала тошнота и я так и не понял, что от меня хотят, просто оставив руку на члене.       — Двигай рукой, недоумок! — Демонюга взял мою руку и сжал на члене, заставляя шевелить ею.       Я скрипнул зубами, но подчинился. Мужчина запрокинул голову и застонал:       — Мой конечно лучше. Ударишь — все делает. Ты этого бы тоже как следует отпиздил, глядишь, научится чему-нибудь, — прокомментировал шатен, — пока бревно бревном.       Кажется, гостю было хорошо, и я понял, что хозяин говорил про удовольствие. Значит, если чужак пришёл за этим, то, получив удовольствие, он уйдёт. Как раз этого мне и хотелось. Поэтому я стал двигать рукой усерднее, держа её чётко и твёрдо, при этом не стискивая. Не смотря на то, что мне ужасно хотелось причинить ему боль, делать этого явно не стоило… во всяком случае, пока хозяин отрицает «замечательные» идеи этого мужика.       Мой господин одобрительно гладил меня по животу, спине, бедрам, не вмешиваясь в основной процесс. Через некоторое время гость затрясся и мне на руки неожиданно выплеснулась вязкая белёсая жидкость, на сколько я мог судить, — сперма. Шатен застонал и сам чуть поднял свой член, направляя её мне на лицо. Хозяин отклонился назад, чтобы на него не попали капли.       Меня едва не стошнило от отвращения, но я сдержался. Кожу в тех местах, куда попала сперма, едва пощипывало и стягивало. Я не шевелился, понимая, что не хочу, чтобы она растеклась ещё сильнее. Мужик оттолкнул меня и отошёл, подбирая свои вещи. Судя по лицу моего хозяина, ему это не очень понравилось, но он ничего не сказал. Встал и бросил мне салфетки.       — Оботрись.       Уж этот приказ я выполнил с удовольствием. Ожесточённо стирая с себя следы чужой жизнедеятельности, прокрутил в голове свои выводы: брюнет не отдал меня на органы лишь для того, чтобы он и его гости могли получить удовольствие. То самое, из-за которого мужчина способен размножаться. То самое, которое заставляет выходить из организма вонючую липкую сперму.       — Лех, не говори пока никому, лады? — услышал я хозяина в коридоре.       — Только если научишь его сосать — шутканул шатен, и входная дверь захлопнулась.       В голове я доказывал себе, что мне изначально не на что было рассчитывать. Во-первых, у композита не может быть сладкой судьбы, во-вторых, никто не говорил мне, что у меня будет нормальная жизнь. Меня изначально поставили перед фактом, что моё место в клетке, и живу я, чтобы доставлять удовольствие. Однако я всё равно чувствовал что-то сродни предательству.       Когда хозяин проводил своего гостя, я как раз заканчивал оттирать от шеи уже засохшую сперму. Я взглянул на него.       — Выдержал? — спросил мужчина, подходя ко мне, и накрывая меня своей рубашкой.       Пожав плечами, я негромко ответил:       — Я же для этого здесь.       — Вы все для этого созданы. В следующий раз ты должен быть более приветливым.       Я сжал кулаки. Тело напряглось готовое то ли к атаке, то ли к бегству, но в голове снова зашевелились голоса, и это меня отрезвило. Нельзя поддаваться эмоциям. Нельзя терять контроль. Я должен выжить. Хозяин подошёл ко мне и приобнял сзади. Нежно погладил по ручкам.       — Ты голодный?       Я снова пожал плечами. Интересно, как ему удаётся быть таким разным? То заставляет делать противные и унизительные вещи, то становится заботливым и ласковым. Это сбивало с толку. POV Руслан       Мне нравилось доверие этого мальчишки. Я чувствовал его страх, непонимание, но он мне верил, и это подкупало. Леха был диким извращенцем, и я всегда ему завидовал в его возможностях, поэтому я не мог отказать себе в удовольствии показать свою новую игрушку. Однако то, что она опасна, сыграло мне на руку. Он её не тронул больше, чем я хотел. Это моё. Его девственность всё ещё моя. А мальчик был молодец, слушался, соглашался. Но урчание его живота меня порядком напрягало, поэтому планы менялись.       — Пойдем, покормлю тебя, — прошептал я на ухо, подталкивая парня к двери.       Кухня была светлой и довольно просторной, а озирающийся мальчишка смотрелся в ней на удивление органично.       — Тут будешь учиться готовить.       Я прошел мимо и заглянул в холодильник.       — Что нужно делать? — спросил парнишка заинтересовано, хотя и робко.       — Сосиски почисть.       Я вытащил из холодильника пачку сосисок и передал их морфу. Он смешно крутил в руках упаковку, пытаясь понять, что к чему.       — Трудись, слуга, — прокомментировал я и отошёл к соковыжималке, чтобы прикончить пару апельсинов, поглядывая на успехи своего композита. Да уж, хоть комедию снимай. В ход шли и ногти, и зубы, но упаковка поддаваться не спешила. Когда он, наконец, освободил сосиски из плена, я уже расправился с апельсинами.       — Что дальше? — глаза мальчика горели победным огнём.       — А дальше ешь, — улыбнулся я и поставил перед ним стакан сока.       Морф с удовольствием зажевал и только лишь на половине второй сосиски предложил мне присоединиться, выставив ещё одну, только уже целую, сосиску наподобие шпаги.       Я усмехнулся:       — Нет, спасибо, обойдусь, — и вернулся к соку.       Морф внимательно посмотрел на сосиску, ища подвох. Затем вновь пожал плечами и продолжил жевать.       — А Вы один тут живёте? Ну то есть вдвоём, с Собакой?       Я кивнул и включил кухонный телевизор. Обыкновенные старые плоские коробки в настоящее время встречались во многих домах. Мода на вещи 21 века вошла совсем недавно, но шанса поживиться на дешёвом производстве не упустили многие компании, предлагая людям жистокристалические экраны, ноутбуки и даже проводные телефоны, которые, как многие говорят, были только в 20том столетии.       Поскольку мне данная квартира досталась по наследству от одного такого собирателя старья, экран доисторического аппарата и вышеупомянутая проводная звонилка теперь модно проживали в моем доме до сих пор. Я к ним привык, даже электрическая плита не так сложна в использовании, но как в музее иногда чувствую себя до сих пор.       Телек загорелся яркой картинкой и закричал на комнату громкими звуками. Мальчик зажал уши (прямо так — с сосисками в руках) и зажмурился. Я не обратил внимания на слишком бурную для обычного телевизора реакцию, настраивая нужный мне канал. Пацан сначала разлепил глаза и только потом, слегка привыкнув, уже убрал руки от ушей, с любопытством и недоверием смотря на то, что я делаю.       — Это телевизор, он говорит новости, — пошутил я, как маленькому объясняя простые вещи, — смотри, про твоих родственников показывают.       На экране рассказывали про выставку композитов в ЦУМе. Показывали обнажённых мальчиков и девочек. Описывали цены и преимущества тех или иных видов. Блондины были строптивее, шатены послушнее — на любой вкус и кошелёк.       — А оттуда нас не видно? — глупо спросил мальчишка.       — Конечно видно, старались бы они так и выделывались, если бы не видели меня?       Нет, ну почему бы не поиздеваться?       — Приглядитесь к своему композиту! Кажется наши варианты лучше, чем он! — прозвучало с экрана.       — А почему лучше? — спросил паренёк как-то по-детски, с толикой обиды, но с неподдельным интересом.       — Они послушны, они обучены эротическому мастерству с момента своего первого включения и хотят доставить вам удовольствие всегда! — словно ответили с экрана.       — Ммм, как тебе тот, на синей цепи? — я указал на один из вариантов в сером зале.       — Замученный какой-то и есть, наверно, хочет, — наивно поддержал разговор морф.       — Что, не нравится? А мне очень!       Я засмотрелся в экран, а мальчик, кажется, потеряв интерес к ТВ, сел на кухонный табурет и положил сосиску на стол.       — Вы не рады, что спасаете меня? Я не нравлюсь Вам?       — Спасаю тебя? Я стал твоим хозяином. Это не спасение бедного и несчастного.       — Да, это не то, чего я бы пожелал кому-либо, но всё равно — спасибо.       — Смирись. И смотри, не будешь им соответствовать — пойдёшь за дверь.       Композит насупился и замолчал. И на экран обратно не взглянул. Что они там говорили? Блондины строптивые? А русые? Мой русый, ничуть не лучше. Или просто еще не воспитанный? Твоя проблема, что ты всё ещё девственник? Исправим. Я выключил телевизор и велел тоном, не терпящим непослушание:       — Иди в комнату и ложись на кровать. Попробуй войти себе в анус указательным пальцем. Приду через десять минут.