Пока просто морф

POV Руслан       Как только Тёма закрыл глаза, Саша уставился на меня, явно спрашивая мою готовность к дальнейшему светопреставлению. Я же стоял с глазами полными ужаса.       — Ты что, гипнотизёр? — выдал я суть своего офигевания.       — Чувак, ты только сейчас это понял? Ладно, ты мог не заметить гипноз при нашей первой встрече с Артёмом, но когда я прямым текстом сказал, что могу загипнотизировать «голоса» в голове Тёмы… Серьёзно что ли или прикидываешься?       — Я мент, я с такими вещами не сталкивался, не надо на меня гнать. Что он будет делать, если ты сейчас его разбудишь?       — А хрен его знает. Думаешь, я зачем Лику не хотел пускать? Понятия не имею, контролирует ли себя твой композит, но чувак внутри может быть настроен не очень дружелюбно.       Я выдохнул и прикрыл глаза на пару секунд, собирая мысли в кучку.       — Чем я смогу помочь, если что?       — Не дать этому телу меня убить. Иначе Тёма не проснётся, — серьёзно заявил друг.       — Но ты же знаешь, что я не смогу причинить ему вред? — уточнил я на всякий случай, потому что всё ещё не вкуривал, что от меня требуется.       — Знаю, — Саша кивнул, — поэтому мне и нужен именно ты, а не какая-нибудь… Лика.       Я как обычно оставил без внимания его пренебрежительный тон по отношению к девушке и кивнул в ответ:       — Ну ладно, давай, начинай своё колдунство.       Я встал чуть в стороне, чтобы не мешать процессу и быть наготове.       Саша дотронулся до плеча и до шеи парня. Композит, словно этого и ждал, открыл глаза и поднялся с подушек, садясь на кровати. Его взгляд устремился вперёд, где прямо по линии фронта восседал я, и меня передёрнуло от откуда-то взявшегося холода и ненависти, исходивших от мальчишки. Выглядело всё пиздец как странно, но мне нужно было подчиниться ситуации, и я не двигался.       Тихо, словно композит проснулся, а его мозг и слух нет, я спросил у друга:       — Сааш, а что дальше?       Александр пожал плечами и попробовал наладить хоть какой-то диалог:       — Кто ты? Как тебя зовут?       Парень посмотрел на него враждебно исподлобья. Даже презрительно. Затем неожиданно изрёк:       — Меня зовут Альфред, и вы оба меня бесите!       Заебись. Если эти двое меня не разыгрывают, то надо задуматься о дурке. Причём, кому сейчас это нужнее — вопрос спорный. Тёма действительно был не похож на себя. Взгляд, осанка, выражение лица даже голос были словно чужеродные, не для этого тела. А эта тупая злоба, исходившая от моего композита, выводила из равновесия.       — Я-то тебе что сделал? — неожиданно даже для себя отозвался я, — Я вообще к тебе не лез в голову.       Мальчишка медленно перевёл взгляд на меня и даже задумчиво наклонил голову. Изучает?       — А ты прав, даже дельные вещи иногда говоришь… Но ты подкаблучник. Твоя чокнутая деваха крутит тобой как хочет, а ты и рад.       Я даже слегка обиделся:       — Она хороша в постели и по дому. Мне так удобно, парень.       — А тебе не рано о девушках говорить? — вставил свои пять копеек Саша, — Тебе сколько лет?       — Не рано. Мне девять! — крикнул пацан, но взгляда от меня не отвёл.       — И давно тебе девять? — усмехнулся я, стараясь не повышать голос.       Мальчишка вернул мне усмешку:       — Уже да…       В голове возникли неприятные ванильные ассоциации с кинематографом времён забытых двухтысячных. И, кажется, надо мной сейчас просто прикольнулись, специально имитируя диалог по сценарию. Морф, довольный собой, гордо поднял голову:       — И вообще, — нахально заявил он, — мой отец говорит, что пусть у моей маман и дохрена баблища, но он никогда не допустит, чтобы она показывала свой нрав. Он мужик — он главнее. А ты не мужик, ты тюфяк. И этот парень тюфяк, — Альфред показал на себя, — чтоб он сдох уже быстрее!       Этот сучонок меня бесил. Что я думал о детях? Не хочу? Так вот я просто их ненавижу. Удавить хочется наглую рожу. Я сдержано улыбнулся, прошёл мимо парня и сел сзади него на диван.       — Разные мужчины бывают, а твой отец важный человек. Кто я такой, чтобы говорить, прав он или нет? — Спокойным голосом ответил я, выражая почтение, — Мой отец был другим, а родителей судить не нужно, это неуважение к старшим. Думаю, ты воспитанный молодой человек.       Мальчишка шарахнулся от меня в сторону, стоило мне оказаться за его спиной, и развернулся, готовый то ли бежать, то ли драться. В защитной реакции он зашипел:       — Я может и воспитанный, а вот тебе похоже жизнь совсем не дорога. Твой мальчик конечно тюфяк, но тебя защищает как может. А вот я не буду сопротивляться, если мы будем тебя убивать. Я вообще считаю, что жизни достойны очень немногие люди.       — Кто такие «мы»? Разве не ты нападаешь? — заинтересовался Саша.       — Ты точно не достоин: лезешь всегда не в свое дело, — фыркнул пацан, отмахнувшись от врача. Друг, находившийся за спиной у парня состроил рожу типа «давай, дави его». Я сделал вид, что ничего не происходит, и почти незаинтересованно спросил:       — Слушай, какова твоя цель? Убить? Кого, меня? Себя? Ты по счастливой случайности продолжаешь функционировать в теле этого парня, но ты же понимаешь, что оно и есть Тёма? Как ты собираешься жить в этой оболочке без него? Тебе не кажется, что расшатывая его психику, ты наоборот приближаешь это тело к кончине?       — Иногда мы владеем этим мясом, — клюнул на расспрос мальчик, — мне оно нравится. Надо просто дождаться, когда этот неудачник проиграет. Он не сможет долго сопротивляться и умрёт. А мы будем жить. Когда мы были заморожены, он иногда пропадал.       Саша кивал и поддакивал мне, типа «молодец, чувак, правильно ведёшь диалог», чем меня только отвлекал и бесил. Хотелось даже выставить друга за дверь к Лике за плохое поведение и подсказки с места. Я старался не упускать суть диалога и не обращать внимание на жестикуляцию больного человека:       — Вы были заморожены, да. А куда пропадал, перемещался между телами? А как же остальные? Они слабее тебя, как они выжили в теле Артёма?       — Я откуда знаю, куда пропадал?! Не было его, и всё тут! Остальные не слабее, они просто тупые. У них нет мыслей, только голод. Когда голод усиливается, они рвутся наружу…       — А голод в чём? — неосторожно перебил я парня, — Крови хотите, убивать, секса?       — Ты не знаешь что такое голод? — парень поднял одну бровь и посмотрел на меня, как на идиота, — Голод — это когда жрать хочешь!       Вот сука, он ещё и издевается!       — Откуда они взялись? — снова попробовал подать голос Саша, спасая меня от неловкого положения.       — Мужик, хочешь знать все ответы, ищи их сам! — с раздражением ответил мальчишка, но на этот раз даже повернулся к нему, — Найди ту чокнутую семейку, в которой мы жили, и расспроси, чего они нахимичили.       — Ладно, про них ясно, ты попал в это тело, а потом подселили их, да? — Попробовал выстроить логическую цепочку я, — А ты-то чего хочешь? Тоже голодный?       — Я хочу, чтобы всё было как раньше. Я бы мог спокойно сам решать, что мне делать, а чего не делать. Меня бесит, что эта амёба выполняет любое твоё распоряжение, слова поперёк тебе не говорит, до сих пор «на Вы» обращается. Придурок! Вообще я бы с его состоянием из постели не вылазил ещё со времён разбитой вазы, а он строит из себя героя. Для кого только? Не понятно.       — Для меня очевидно, — усмехнулся я, находя, наконец, точку соприкосновения, — Я отвечаю ему взаимностью, когда он паинька. Завидуешь?       — Ага! Нафиг вы мне оба не спёрлись! Ты может и разумнее всех этих, — Альфред обвёл руками комнату, в том числе себя, видимо имея в виду и Сашу, и Лику, и Артёма, — но вовсе не идеал мечтаний. Я и сейчас смылся бы от вас — недоделков, если бы ноги не подкашивались. Отец бы меня узнал. И вылечил бы наверняка. С мамашиными деньгами он всё может.       В целом пациент мне был ясен. Мелкий, брошенный всеми пацан с неудавшимся детством и таксебешным существованием в чужой башке. Жалко? Ну есть такое. Однако его эгоистичная натура меня выводила из себя всё больше. Представить, что «это» сидит и наблюдает за мой во время секса с композитом, хозяйничает у меня дома, пока я на работе, и, чего хуже, бунтует возглавляя таинственных «других»… Но сейчас что делать? Договариваться? Разве с таким дерьмом можно договориться и доверять ему? Выбор у меня был небольшой.       — Ну смотри: тебе дорога жизнь, да? — начал я издалека, — Хочешь развиваться, расти, наверняка хочешь домой. А мне нужен Тёма. Нравится он тебе или нет. Я, как эгоистичная натура, заявляю, что хочу, чтобы он был моим. Поэтому предлагаю следующее: во-первых, мы с Сашей подумаем, как избавить это тело от других, чтобы остался ты и Артём; во-вторых, будем решать вопрос о вашем расселении из этого тела. Не думаю, что его слабая тушка — предел твоих мечтаний. Ты же сын Рокфеллера, где твоя деловая хватка? Сделка выгодная.       — Меня уже пытались переселить, только вот Тёма ваш — это давно уже живой пазл. Мне легче выгнать его из этой головы, чем вам избавить его от меня и других.       — Так, я, может, и умнее этих всех, но туплю, поясни, пожалуйста, что значит «пазл». Я не силён в подселенцах, это ты у нас профессионал, — обратился я к мальчику.       — Уверен, что хочешь это знать? — на лице парня появилась какая-то жуткая ухмылочка маньяка, — 318-й, между прочим, сам попросил программно стереть ему воспоминания и заморозить после того, как сбежал от своей приёмной семьи.       — Угу, и что ты предлагаешь? — решил зайти я с козырей, — Выгнать Тёму, а тебе оставить это тело? Хочешь пассивом остаться по жизни? Мужиков ублажать?       — В смысле? Никого я ублажать не собираюсь! — возмутился, и даже приобиделся ребёнок, — Пусть только попробуют подойти! Моё предыдущее тело было уродливым — ноги без мышц, плечи как у пловца, зубы огромные. Я сам попросил врача дать мне другое тело, пересадить моё сердце ему. Врач на эксперимент не соглашался, но я нашёл рычаги воздействия. Это тело должно было стать моим! За него заплачено. Это твоему любовничку тут не место, а не мне. А то что он красивый, это не значит, что такое тело не может быть у сильного мира сего.       — Да, оно красиво, но… — я сделал театральную паузу, — ты же пассив. Ты видел других ребят твоего возраста? Здоровые лбы, на которых девушки уже заглядываются и текут. А ты на 14 едва смахиваешь. Не сочти за оскорбление. Просто считаю, что тебе нужно более крепкое тело с такими амбициями.       — Допустим убедил, — усмехнулся Альфред, а я даже подуспокоился, — только вряд ли у вас что-то получится. Моё сердце уже давно не в этом тюфяке, и вообще, большинство органов уже у других хозяев, а некоторые либо съедены, либо сгнили. Ну в принципе, мне плевать, делайте, что хотите.       — Органов? Чьих?       Я нахмурился, пытаясь собрать картинку воедино. Не может этот пацан объяснять нормально что ли? А то все сегодня просто дохуя загадочные!       — Я устал, — нагло заявил парень, — тем более, скоро остальные проголодаются. А я не хочу чувствовать себя безмозглым зверем. Нужна инфа — ищите сами. Я вам не справочник. Эй ты! — он обратился к Саше, — возвращай Артёма, я по нему почти соскучился.       — Слушай, давай повежливей, твой отец не стал бы уважаемым, если бы не был правильно воспитан, — осадил я мальчишку.       — Я не знаю, чего ты мне все время на отца киваешь, он, в отличие от маман, мало кому известен, и вежливостью никогда не страдал… — парень призадумался, а потом усмехнулся, — если что, Рокфеллер это фамилия у меня от мамы, а папа писатель в какой-то газетёнке, которая выпускается раз в неделю.       Я не сдавался:       — Ты первый на него начал мне пример кидать, типа: как он скажет, так и будет, бла-бла-бла. Ладно, иди в тень, надеюсь мы договорились с тобой. И ты не будешь доставать Тёму пока мы твои вопросы тут решаем.       — Я особо и не доставал, — пожал плечами Альфред, — просто пусть он не будет такой половой тряпкой, о которую все ноги вытирают.       Саша, очевидно обрадованный тем, что может, наконец, выключить этого засранца, снова дотронулся до шеи парня, отчего тот вырубился, но Тёму пробуждать друг не спешил.       — Вот сучёнок мелкий! — выругался Александр, — Я уже сочувствую Тёме, который постоянно с ним живёт… Давай сразу обмозгуем, пока я всё не вернул на исходную. Какие у тебя мысли насчёт разделения? Что будем говорить Тёме? Как будем вести себя с Альфредом? Я вообще мало что понимаю сейчас.       Я покосился на спящего, но раскрывать карты не спешил. Параноик я или нет? Вдруг слышит и вникает? Я наигранно улыбался, не собираясь озвучивать ничего важного:       — Да нормальный парень! Ну чуток избалованный… Думаю, что от Тёмы скрывать смысла нет, тем более он лучше поймет природу его голосов. Даже если Альфред начнёт с ним снова разговаривать, композит уже будет знать, кто это, и коль хочет, пусть болтает. Зато не скучно будет.       Саша, не замечая фильтра разговора, кивнул:       — Надо бы побольше узнать про семейку, где он жил… Вряд ли Альф нам наврал. Тем более, что многое сходится с тем, что мы уже знаем. Но я не пойду туда один. Мне просто пипец как жутко. Артёма туда точно не стоит тащить, но мы с тобой сходить обязаны.       Я согласился:       — Да, я тоже ему верю. И склонен выполнить данное ему обещание. Так что да, нужно всё разузнать. Ты мне любовника включи, пожалуйста, я не некрофил!       Саша усмехнулся, но досчитал до 3х и щёлкнул пальцами. На этот раз голову поднял именно Тёма и это было заметно невооружённым взглядом. Он осмотрел нас грустными глазками и прошептал:       — А что, ничего не получилось, да? — спросил он в полной уверенности, что Саша только что начал сеанс.       — Нет, всё хорошо, — улыбнулся я своему композиту. Мне стало спокойнее, как только я увидел адекватного Тёму. Я присел к нему и протянул руки, — Иди ко мне.       Мальчишка, словно неразумный ещё котёнок, доверчиво ко мне прильнул:       — А что было?       Я в красках рассказал про Альфреда, описав и его происхождение, и его повадки, и наши с ним договорённости. Однако мысли, которые крутились вокруг уничтожения этого подселенца, я озвучивать не стал. Да и не знал я, как это можно сделать. И мало верил, что сумасшедшая семейка нам чем-то поможет.       — Так что, по остальным голосам ничего не знаю, а с Альфредом, в принципе, законнектиться можешь, если скучно будет.       — Русь, мы с тобой когда пойдем на разведку? — спросил Саша.       Я глянул на часы.       — Не сегодня. Давай я завтра на работе адреса пробью по этим людям и дела посмотрю, связанные с ними. Позвоню тебе и договоримся.       — Окей. Тогда я домой поеду, а то жена с детьми скоро забудут, как я выгляжу.       Я подколол мозгоисправителя:       — А что, у жены никакого ухажера нет, чтобы помог?       — Чтобы напомнил, как я выгляжу — вряд ли, — улыбнулся друг, — Она итак плачет, что любовники к ней чаще ходят, чем муж родной. Надо бы исправляться!       — Не надо было жениться, — поржал я, — Думаю, тебя Лика проводит.        POV НЕморф       Саша ушёл, а я свернулся калачиком возле хозяина. Не знаю, как мы должны были «законнектиться» с Альфредом. Он со мной не разговаривал — то ли из принципа, то ли я как-то неправильно строил в голове запросы.       Лика заглянула к нам и присела рядом с Ангелом, оставив на его губах поцелуй.       — Всё хорошо? Устал, наверное.       Он кивнул:       — Немного.       Внезапно я осознал, что Лика меня бесит. Очень бесит. Я сконцентрировался на дыхании. Странная злость отступала. Даже зная, что могу испытывать не только свои эмоции, я не понимал, мои они или нет.       — Я буду ждать тебя в спальне, родной мой.       Руслан согласился и девушка вышла.       — Давай ложиться. Надеюсь, ты помнишь про этого маньяка и будешь хорошим мальчиком?       — Маньяка? — я и в правду забыл, о чём речь.       — Кукловод, — напомнил Ангел и расправил одеяло, ожидая, что я под него залезу.       — Ну я же не чокнутый, чтобы уходить с не пойми кем, да и ещё по собственной воле. Но буду аккуратен. Обещаю.       Я залез под одеяло и принялся возиться, обустраиваясь.       Укрыв меня, мужчина наклонился и поцеловал, сжимая руками через одеяло мою талию, даря спокойствие и безопасность, с которой мне никак не хотелось расставаться. Просто быть в его надёжных руках, просто вот так — рядом, чувствовать, что он несёт за меня ответственность, что он защитит меня, если понадобится…       — Я пойду, меня Лика заждалась сегодня, — прошептал он.       Я кивнул, почувствовав укол ревности, но на этот раз я точно знал, что она моя.       Свет погас, ощущения от прикосновений моего Ангела вскоре растаяли, а затем через стенку послышались голоса. Слов понятно не было, но по интонации женский голос звучал очень соблазнительно.       Я накрыл голову подушкой, чтобы не слышать. В голове тоже были невнятные голоса, но теперь, зная их природу, я не беспокоился и даже не обращал внимания.       На несколько минут все стихло а после за стеной послышались стоны. Сначала женские, но кажется ничуть не приглушённые. Потом мужские. Сдавленные, но слышные не меньше.       По-моему, у меня просто расшатались нервы, но я зарыдал. Беззвучно. Сколько я ни пытался это остановить, у меня не получалось. Я отчётливо услышал бурчание Альфреда, что я — неисправимая тряпка и нытик. Сомнений в том, что это был именно голос подселенца не было — эти комментарии идеально вписывались в его ворчливый характер. Постепенно нарастала злость на самого себя и на то кровожадное чувство, сопровождающее приступы.       Через целую вечность, в квартире послышался звук воды. Кто-то ушёл в ванную, а дверь в мою комнату приоткрылась.       Я замер, не шевелясь. Мне нужен контроль, мне нужно быть спокойным. Мои проблемы должны оставаться только моими — убедил я себя, притворяясь спящим.       — Спишь, Морфик? — спросила Лика, включая свет в комнате.