Морское стёклышко, затерянное в прерии

Синяки размером с отпечаток большого пальца рассыпаны по щекам и нижней челюсти Нолана, и он замечает, как Тео и Лиам по очереди смотрят на них в зеркало заднего вида. В промежутках между пристальными взглядами они смотрят друг на друга, а затем отворачиваются. Тео не говорит ни слова и старательно сохраняет нейтральное выражение лица, а вот Лиам явно в ярости. — Тебе нужно успокоиться, — бормочет ему Тео в какой-то момент еле слышно — видимо, это предназначено только для волчьего слуха, но в пикапе так тихо, что Нолан все равно разбирает сказанное. Он также слышит, когда Лиам открывает рот и рычит на Тео в ответ. Его клыки выпущены, как у собаки — «Волка», — настойчиво поправляет себя Нолан — загнанной в угол, а глаза над приподнятыми губами сияют золотом, и Холлоуэй мгновенно чувствует, как его пульс учащается в инстинктивной реакции. В отличие от Тео, который даже не дёргается. — Лиам, — шипит он, а потом… потом его взгляд возвращается к зеркалу заднего вида, на синяки от отпечатков пальцев, покрывающие лицо Нолана. Лиам вздрагивает и быстро моргает, а когда в следующий раз поворачивает голову, чтобы посмотреть на Нолана — вернее, его синяки — его глаза больше не горят жёлтым, и клыков нет. Он откидывается на сиденье, а затем отворачивается к окну. Нолан морщится и сам смотрит в окно. Но теперь в отражении он сам видит синяки на собственном лице. Видит, а не просто ощущает их горячую пульсацию. Он закрывает глаза, прижимается лбом к прохладной ночной тьме стекла и старается ничего не чувствовать. И всё же снова вскидывается, когда Тео внезапно говорит: — Это Анук-Итэ. Ты ведь понимаешь? Его голос звучит тихо. Когда Нолан поворачивает голову вбок и смотрит в зеркало заднего вида, выражение лица Рейкена по-прежнему нейтрально. Он смотрит на Холлоуэя. — Гейб, — поясняет Тео, и Нолану кажется, что он вздрагивает на долю секунды позже, чем вздрагивает сам Нолан. — Нет, — вмешивается Лиам, прежде чем Холлоуэй успевает ответить. Он говорит быстро и явно всё ещё пребывая в ярости, и когда Нолан рефлекторно переводит на него взгляд, то видит, что выражение лица Лиама снова исказилось, хотя он и не обратился. — Чушь собачья! Не пытайся найти оправдания… — Я и не пытаюсь, — огрызается Тео. — Но это… — Меня не волнует, какой новый гребаный монстр бегает по этому городу, — рычит Лиам, перебивая его, и указывает рукой назад на Нолана и его усыпанное синяками лицо. — Нет оправдания тому, что… — Что ты имеешь в виду? — перебивает Нолан. Негромко, без давления. Он вообще не повышает голос. Тем не менее, и Тео, и Лиам немедленно замолкают и на этот раз синхронно смотрят на него в зеркало заднего вида. Челюсть Тео сжимается; Нолан видит, как напрягаются мышцы в уголках губ. Он бросает испытующий взгляд на Лиама, вероятно, чтобы проверить, позволит ли тот ему попытаться объяснить, а затем сглатывает. Рейкен снова перехватывает взгляд Нолана. — Вы ведь были вместе какое-то время до всего этого, верно? Нолан неловко ёрзает, поднимая руку, чтобы потереть противоположное предплечье. — Я имею в виду, я полагаю, я… мы были друзьями всегда, и… — он прерывает себя, потому что знает ответ. — Да, — признаёт он наконец шёпотом. — Он боялся потерять тебя, — говорит ему Тео, и Нолан чувствует, как его лицо кривится. — Боялся, что тебе будет скучно с ним или что-то в этом роде. Его челюсть внезапно сжимается, и он добавляет: — Боялся, что кто-то… — и нет сомнений в том, кого он имеет в виду в данном случае. Гейб уже произнёс это: «Тот парень. Тот, кто украл тебя со склада. Это его вина», — заберёт тебя у него. Сидящий рядом на пассажирском сидении Лиам издаёт яростный звук. Нолан знает, о чём он думает: нет ни малейшего оправдания тому, что… — Анук-Итэ питается страхом, — продолжает Тео, бросив быстрый предупреждающий взгляд на Лиама. — Он усиливает его, питает его. Извращает. Он ищет глазами Нолана в зеркале заднего вида вновь и говорит: — Дело не в том, что это не его вина… — ещё один быстрый, почти отчаянный взгляд на Лиама, — но страх… — Может подтолкнуть людей сделать что-то, что-то… — Нолан подбирает нужное слово, а затем находит его: слово Лиама, — идиотское. «Мне очень жаль», — думает он, когда Лиам дёргается и оглядывается на него. Его выражение отличается от того, что было в тот момент, когда Нолан снова и снова бил его кулаком по лицу. Тогда Лиам смотрел на него не с яростью, но вызовом. А сейчас… Сейчас что-то другое. Лиам отводит взгляд и медленно отворачивается. Нолан чувствует, как невольно кривится и сам поворачивается к окну, чтобы скрыть выражение лица. Но, скрывая свое лицо от Лиама и Тео, ему в конечном итоге приходится смотреть на себя, и впервые за всё время он поднимает пальцы и касается распухших горячих синяков на своих щеках и челюсти. — Есть ли способ помочь ему? — спрашивает Нолан спустя несколько долгих минут молчания. Он немного поворачивает голову, чтобы снова посмотреть на Тео и Лиама на передних сиденьях. — Если вы знаете причину, значит, должен быть способ… — Это не изменит того, что он сделал, — напоминает ему Лиам ровным, но жёстким тоном. — То, что он пытался… — Я знаю, — парирует Нолан, и голос его звучит очень резко. Может быть, Тео, Лиам, Скотт и другие могут в считанные минуты избавиться от синяков, как будто их и вовсе не было, но Нолану придётся провести следующие несколько дней, гуляя с доказательствами того, что произошло, чтобы все — и, в первую очередь, он сам — смотрели на это. — Думаешь, я этого не понимаю? Лиам замолкает, с щёлканьем смыкая челюсть. Нолан снова поворачивается к окну. Он вновь смотрит на своё отражение, на свои синяки. — Но он не единственный, кто сделал то, о чём пожалеет, из-за страха, — тихо говорит он. Лиам резко втягивает воздух. Нолан вздрагивает и рефлекторно смотрит на него. Данбар выглядит ошеломлённым, но он смотрит не на Холлоуэя — того, кто избил его до полусмерти несколько дней назад — а на свои руки на коленях. Лиам сжимает пальцы, и Нолан с удивлением наблюдает, как выражение его лица становится более напряжённым. Сидящий за рулем Тео смотрит на Лиама пару секунд, а затем отводит взгляд, и его собственные пальцы сжимают руль с такой силой, что тот скрипит. Он ничего не говорит, но тишина в пикапе слишком громкая. Нолан не может улавливать эмоции как оборотень, но, если бы мог, он готов поспорить, что задохнулся бы от них. «Что же вы двое такое сделали, о чем сожалеете?», — Нолан невольно задаётся вопросом, и ему приходится прикусить язык, чтобы не высказать это вслух. А затем Лиам внезапно прерывает затянувшееся молчание: — Скотт думает, что, если мы уничтожим Анук-Итэ, это поможет. «Но это не изменит того, что он сделал», — Лиам не повторяет, но это висит в воздухе между ними, и Нолан почти уверен в том, что раз Данбар не произнёс эту фразу вслух, это что-то, да означает. Холлоуэй смотрит на Лиама, а потом переводит глаза на Тео, который ловит его взгляд в зеркале заднего вида. — Тогда я хочу помочь, — говорит Нолан. — Я хочу помочь вам уничтожить Анук-Итэ.