Recursion

Сейчас я куда ближе к Макс, чем тогда, когда появились парамедики и выпнули меня из собственной спальни. Она выглядит намного лучше, чем когда я видела её в последний раз, не то чтобы планка была слишком высока. Кто бы ни одел её в бледно-синий больничный халат, он явно и вымыл её тоже. Если бы я не видела этого сама, я бы ни за что не поверила, что её лицо было практически залито кровью, когда скорая помощь увезла её. Я стою в дверном проёме, осматривая её, и чем дольше я это делаю, чем сильнее у меня ощущение, что с ней что-то не так. Я не могу точно сказать, что именно. Ничего плохого или неправильного; просто что-то другое. Это впечатление висит, пока я не подхожу ближе, и не замечаю, что она выглядит… старше? Это пиздец какая странная мысль, но это правда: стоя сбоку от её койки и смотря на неё, я практически убеждена в том, что она выглядит старше, чем раньше. Но этого не может быть, верно? Прошла всего пара часов. Тяну руку, чтобы мягко смахнуть её волосы в сторону, желая получше рассмотреть ей лицо, и тогда замечаю, что они длиннее. Типа, намного длиннее. Они не должны даже достигать её плеч, но я не могу увидеть их кончиков. Похоже, что большую их часть подоткнули ей под шею. В недоумении, я протягиваю руку и осторожно начинаю скрюченным пальцем тянуть один из локонов. Реальность слегка пошатывается, по мере того, как всё больше волос показывалось наружу. К тому времени, как я добираюсь до кончиков, я смотрю на локон волос Макс, которые как минимум в три раза длиннее, чем должны быть. Ладно, погодите. Это невозможно. На то, чтобы настолько отрастить волосы, ушли бы годы. Они, наверное, накладные, или что-то такое. Склонившись вперёд, я аккуратно провожу пальцами по её волосам в поисках клея, или скотча, или какой ещё хернёй какой-нибудь кретин (которого, запомните мои слова, я найду и всё дерьмо из него выбью) использовал, чтобы прицепить Макс удлинители, пока она была без сознания. И раз уж я не могу найти ничего такого, мой взгляд цепляет кое-что другое. Сдвинув её волосы, я могу получше рассмотреть её правое ухо; особенно три небольших отверстия на верхней кромке. Я ни за что бы их не заметила, если бы не смотрела так близко, но вот они, прямо на ухе. За полсекунды я уже готова разнести больницу в щепки, пока не найду виновного. Удлинение её волос и так глупо, но проколоть ей ухо, пока она без сознания — это блять посягательство… разве что произошло не это. Этого не может быть, потому что нет никакого отёка или покраснений. Откуда бы эти отверстия ни появились, их делали явно не недавно. — Какого, мать вашу, хера…? — бормочу я, отступая от кровати. У Макс есть проколы в ушном хряще. Три хеликсовых прокола, которых на три больше, чем у меня, и поверить не могу, что я воспринимаю это слишком близко к сердцу, но да ладно! Я здесь бунтарка, а она хипстер-тряпка! Это что вообще за херня сумеречной зоны? Мягко пихнув её странные и невозможные волосы под плечо, где их не будет видно, чтобы я не сходила с ума, я подхожу к ногам кровати, чтобы проверить планшет, висящий там. Пусть я практически полностью уверена, что это Макс, мне всё равно нужно убедиться в том, что это не полная незнакомка, которая, так просто случилось, жесть как похожа на мою лучшую подругу. К несчастью, то, что написано в графе «Имя Пациента» оставляет меня с ещё большим количеством вопросов. — Кто, блять, такая Маккензи Клэйтон? Затем, когда мне кажется, что ещё безумнее всё это быть не может, я поднимаю взгляд с карты и вижу невозможное. Мне плевать, что сказала та сучка в униформе размера XXL. У Макс нет татуировок. Даже если возможно, что я могла упустить проколотые уши, быть, чёрт возьми, не может, чтобы я не заметила татуировку… разве что я не заметила. Потому что (только если у меня не галлюцинации) из-под длинного рукава больничной рубашки Макс определённо выглядывает что-то, что похоже на ебучую татуировку. Повесив карту на место, я подхожу, чтобы по сильному желанию посмотреть поближе, когда стук в дверь пиздецки сильно меня пугает. Я оборачиваюсь, руки взмывают вверх в подобии защитной позиции, и обнаруживаю робко выглядящую девушку, стоящую в проходе. Она одета в что-то похожее на пижаму, её блондинистые волосы собраны в пучок, и она выглядит также испуганно, как я себя чувствую. — Здравствуйте, — говорит она, неуверенно поднимая руку и слегка мне махая. — простите, если я напугала вас. — Ты не напугала, — выпаливаю я, звуча куда жёстче, чем я собиралась, и от того, как она дёргается, я слегка чувствую себя сволочью. — прости. Тяжёлое утро. — Всё нормально. Я понимаю, — она ступает вперёд, ей руки слегка подняты. Это напоминает мне о том, как кто-то подходит к рычащему животному, и я стараюсь не чувствовать себя слегка оскорблённой. — я Кейт. Я хожу в Блэквелл с Макс, и я хотела посмотреть, в порядке ли она. — Оу, — я решаю рассмотреть её. Она выглядит мило, правда слегка устало. Я достаточно раз видела те же тёмные круги, что под её глазами, в зеркале, чтобы понять, что она, вероятно, плохо спала в последнее время. Её имя, к слову, мне о чём-то напоминает, но только до момента, пока свет не переливается на золотом крестике, висящем на её шее — тогда меня осеняет. — погоди. Ты случайно не… ну, понимаешь… Кейт? — Возможно? — отвечает она, слегка неуверенно улыбаясь. — по крайней мере меня зовут Кейт. — Я имела в виду, что ты та девушка, которая пыталась прыг… — я захлопываю рот со звонким хлопком. — Оу, — до этого момента я никогда не видела, чтобы кто-то пытался спрятаться в собственной тени. — да, это была я. — Чёрт! — дёргаюсь я, после чего бросаю взгляд на всё ещё спящую Макс и делаю голос тише. — прости пожалуйста. — Всё нормально, — говорит Кейт голосом, который буквально кричит «ВСЁ НЕ НОРМАЛЬНО!». — Нет, это было херово с моей стороны, — я качаю головой. — я такая сволочь. — Серьёзно, всё хорошо. Я понимаю, — настаивает Кейт. — все делают ошибки, верно? Ты меня не задела. — Ты уверена? — Я уверена, — кивает она. — я имею в виду, кто я такая, чтобы обсуждать кого-то за прокол? Я даже нормально прыгнуть с крыши не смогла, — она выпучивает глаза, она издаёт лёгкий заикающийся звук, и её взор падает на пол. — оу. О нет. Я… я пыталась… клянусь, в моей голове это звучало забавней. — Я очень на это надеюсь, — бормочу я, с секунду смотря на неё. — эй, что скажешь, если мы притворимся, что за последнюю минуту ничего не происходило. Она энергично кивает. — Да, пожалуйста. — Ладно. Круто, — поднявшись, я протягиваю ей руку. — Хлоя Прайс. Она со смущённой улыбкой пожимает мою ладонь. — Кейт Марш. Приятно познакомиться с тобой, Хлоя. — Взаимно. Так, ты здесь, чтобы увидеть Безумную Макс? — Угу, — вновь кивает Кейт. — я врезалась в мистера Мэдсена, когда собиралась на прогулку, и он сказал мне, что она здесь. Он начальник охраны нашей школы. — Да. И он мой чмот… эм… отчим. — Правда? — как и раньше, тон голоса Кейт говорит больше, чем слова. — оу. — Так он профессиональный мудак? Так и знала. — Он не так уж и плох, — не особо веря в собственные слова, говорит Кейт. — просто эта неделя была очень тяжёлой, вот и всё. — Да, — бормочу я, бросая взгляд на Макс. — а ещё только грёбаная среда. — Так откуда ты знаешь Макс? — Мы с Максимусом давно знаем друг друга. Мы были друзьями лет с шести. — Оу. Она… эм… Я знаю, что она хочет сказать, и ещё некоторое время назад эти слова сподвигли бы меня на тираду насчёт того, что «Макс меня бросила». Но сидя здесь, думая об этом утре и смотря на Макс, лежащую здесь, внезапно это кажется куда менее важным. — Она меня никогда не упоминала? Кейт кивает. — Мы потеряли связь, когда она переехала в Сиэтл. Недавно вновь начали тусить вместе. — Должно быть приятно, воссоединиться после такого долгого времени. — Да, — вообще-то это было замечательно: яркая вспышка надежды после очень мрачных шести месяцев… но не думаю, что мы с Кейт на достаточном уровне, чтобы делиться этим. Насчёт делёжки, к слову… — эй, ты знаешь, как давно у Макс есть татуировка? Кейт моргает. — Татуировка? Я указываю на едва заметный цветной край. Любопытная, Кейт подходит и осторожно поднимает рукав больничной рубашки, чтобы открыть всю картинку. — О, вау. Это восхитительно. — Д-да… Срань, блять, Господня. У Макс и правда есть татуировка. У Макс есть охуенно великолепная татуировка, прекрасный дизайн, идеальное исполнение, и она намного больше, чем я ожидала. Она занимает почти всю её руку, от локтя до плеча. Сломанные карманные часы по центру удивительно детализированы — начиная с потёртого металла корпуса, и заканчивая мельчайшими трещинами на том, что осталось от стеклянного циферблата — как и поразительно реалистичная голубая бабочка, сидящая на их вершине. Склонившись ближе, чтобы изучить её, я замечаю то, что похоже на маяк Аркадии Бэй на внутренней стороне её руки, с силуэтом лани подле него. Также тут нарисовано несколько странных, неровных кусочков, которые формируют круг вокруг его низа; секунду спустя я понимаю, что это кусочки разбитой полароидной камеры. — Лучшее время — настоящее, — вслух читает Кейт, задумчиво склоняя голову набок. — думаю, это отсылка на фотографирование. Запечатление момента, верно? — Конечно, — отсутствующе отвечаю я. — наверное. Она, может, и права насчёт этого, но моё сердце колотится в груди не из-за того, что написано на ленте. Что я пытаюсь догнать — это тот факт, что и карманные часы, и бабочка окружены венком из цветов и шипастых стеблей, обвитых вместе длинной голубой с фиолетовым лентой. Тех же синих и фиолетовых оттенков, что и мои волосы. Ошарашенная, я отстранённо тянусь и провожу пальцами по своей правой руке. У меня и у Макс у обеих набиты голубые бабочки. У нас у обеих розы и шипастые стебли, и длинная, извивающаяся лента, и какого вообще хера? Наши татуировки слишком сильно похожи, чтобы быть простым совпадением. Как будто её татуировка была вдохновлена моей, но первый раз, когда она увидела мою татуировку, был меньше двух дней назад. Вся эта херня не сходится! Эта татуировка принадлежит Макс, набитая прямо на руке Макс, прямо передо мной, полностью зажившая и вдохновлённая моей… и мне всё ещё трудно поверить, что она существует, потому что не может такого быть, чтобы у неё не было этой татуировки всё то время, что мы зависали вместе. Так почему я не видела её раньше? Как я могла её не видеть? Этим утром она была в футболке с короткими рукавами, и её точно тогда не было. Возможно, она прикрыла её тональником или чем-то таким, но когда она бы успела? Мы проснулись одновременно, не так ли? Она не могла носить тональник со вчерашнего дня. Он бы сошёл, когда мы прошлой ночью плавали в бассейне. И даже если бы не сошёл, она целыми днями носила длинные рукава. С чего она бы вообще хотела её прятать? Она перематывала время, чтобы скрыть её? Ради чего? Она думала, что я буду осуждать её, или чт… — …лоя? Я распахиваю глаза и вижу, что Кейт заинтересованно смотрит на меня. — Что? — Ты в порядке? — Да. Слегка застряла в своих мыслях. — Я поняла, — заверяет меня Кейт, указывая на запястье Макс. — ты видела вот эту? Из любопытства, я обхожу кровать (про себя отмечая, что у Макс выбита костяшка на руке, потому что об этом мы определённо с ней поговорим), чтобы поближе взглянуть на… оу. Ох, блин. Все мои мысли о другой татуировке Макс вылетают из головы, потому что маленькая, набитая на внутренней стороне запястья моей лучшей подруги, сейчас куда важнее. Череп и скрещенные кости говорят сами за себя, но нет сомнений в том, что представляет радужный окрас. Это татуировка гордости. Макс и правда нетрадиционной ориентации. Макс Колфилд (которая является гомосексуалом) держит татуировку гордости на запястье, которая представляет что-то уникальное и значимое только для нас двоих. Пираты Аркадии Бэй навсегда. Погодите… Пираты Аркадии Гей навсегда! — Что тут смешного? Я поднимаю взгляд на Кейт. — А? — Ты хихикала. — Прости. Это просто старая локальная шутка у нас с Макс. — Должно быть, это мило, — что-то в том, как она это говорит, заставляет меня слегка загрустить по отношению к ней. Мне становится слегка легче, когда она опускает взгляд обратно. — не кажется странным, что она спит, но всё равно выглядит уставшей? — У неё было тяжёлое утро, — но она хотя бы больше не в крови. За исключением всей странности, я этому более чем благодарна. — Что с ней случилось? — У неё случился приступ. — Что? — резко вздыхает Кейт. — почему? — Не знаю. Видимо, доктора тоже не знают причины, — фыркаю я. — надеюсь, я не взорвала ей мозг или ещё что. — Что? — Это просто глупая мысль, с которой я психовала ранее, — смеюсь я на её слегка озадаченное выражение лица. — ладно, это прозвучит очень глупо, но из-за того, что Макс свалилась сразу после того, как поцеловала меня, на минуту я практически убедила себя в том, что поцелуй со мной был причиной тому, почему она упала. Кейт по-совиному моргнула. — Макс поцеловала тебя? — Пару раз вообще-то, — я с намёком поигрываю бровями. Нахмурившись, Кейт опускает взгляд на Макс со странным выражением лица. Не знай я лучше, я бы сказала, что она… о, нет. Нет, я здесь что-то упускаю. Не может быть такого, чтобы я сделала то, что сделала. — Макс — лесбиянка? — бормочет она. Ох, блять. — Ты… ты разве об этом ещё не знала? Кейт медленно качает головой. Ох, блять. Поверить в этом не могу. Макс лежит в больнице без сознания, после того, как у неё была ебучая аневризма у меня в спальне, а я только что невозмутимо выдала её ориентацию одному из её друзей. И что мне дальше делать? Сжечь её? — Ох, дерьмо. Срань, блять, Господня. Я… я не хотела… я думала… я имею в виду, она так спокойно к этому относилась… и у неё эта татуировка… и я… я просто решила… — я чувствую, как мой мозг плавится, и роняю голову в руки. — Макс меня убьёт. — Эй, всё нормально, — мягко говорит Кейт, и я поднимаю взгляд, видя, что она обеспокоенно смотрит на меня. — я не скажу ей, что ты это сказала. — …ты не скажешь? — Ни слова, — она показательно «застёгивает» рот. — обещаю. — Ладно, — я чувствую, как биение моего сердца медленно замедляется на двухзначные числа. — так ты не… эм… — Расстроена тем, что она гомосексуал? Я киваю, слегка осторожно. Кейт не кажется похожей на этот тип людей, но ранее я уже ошибалась. — Конечно нет, — она говорит это так уверенно, будто она самую толику оскорблена тем, что я решила обратное. — я слегка удивлена, но Макс спасла мне жизнь. Она была рядом, когда больше не было никого. С чего мне думать о ней плохо, если она просто отличается от меня? Что ж, блять. От религиозной девушки с Блэквелла я ожидала не этого. Я была готова к полноценной злости и разъярённой тираде, а не к ещё большей поддержке и принятию, чем я ожидала почти от почти всех и каждого в этом городке. Могу понять, почему она нравится Макс. — чёрт, Кейт Марш. Кто-то определённо хорошо тебя воспитывал. — Да, — её улыбка слегка опадает. — думаю, да. Если подумать, её поведение может зависеть от чего-то другого, а не от воспитания. Это, вообще-то, впечатляет ещё сильнее. — Я просто говорю, что ты куда лучше, чем некоторые люди, с которыми я знакома. — Спасибо, — она отводит взгляд. Иисусе, как мало похвалы она получает? Учитывая причину, по которой она здесь, можно предположить, что недостаточно. — думаю, мне пора вернуться обратно, в свою палату. Когда Макс проснётся, ты не могла бы поблагодарить её за меня? И дать ей знать, что я буду молиться за неё? — Конечно. Без проблем. Любой, кто посмотрит на Кейт, может сказать, что сейчас она переживает тяжкое время, и я немного смыслю в том, каково это. Каково это, быть в такой заднице, что ты начинаешь думать, что выбраться из неё не сможешь. Думать, что может, проще просто сдаться. Но если тебе повезёт, кто-то придёт в нужный момент и вытянет тебя с края. Вот, что сделала для меня Рэйчел. Для Кейт это была Макс. Мне становится ещё хуже с того, что вчера я повела себя как сучка по отношению к Макс. Может, если бы я остановилась и подумала о том, почему она так настаивала на том, чтобы ответить на звонок, вместо того, чтобы вести себя как сволочь, голодная до внимания, я бы осознала, насколько плохо всё было. Я пыталась не думать о том, чтобы произошло, заставь я Макс сбросить этот звонок, и даже несмотря на то, что всё образовалось, я всё равно хотела бы найти способ загладить свою вину. И в этот момент, у меня в голове возникает то, что, я очень надеюсь, будет хорошей идеей. — Эй, Кейт? Она отворачивается от двери. — Да? — Помнишь, как ты сказала, что локальные шутки — это мило? Она кивает с заинтересованным огоньком в глазах. — Я рада, что ты плоха в прыжках с крыши. Кейт моргает, затем удивляет нас обоих внезапно громким фырканьем. Захлопнув рот рукой, она нервно смотрит на Макс, её плечи подрагивают с беззвучного смеха. Секунду спустя, она осторожно опускает руку и ярко улыбается. — Хлоя, это ужасно. — Ужасно хорошо, я надеюсь? Она вновь кивает, всё ещё слегка хихикая. — Спасибо. Думаю, мне это было очень нужно. — В любое время, Особенная Кей, — я колеблюсь. — я могу задать тебе странный вопрос? Её голова очень мило кренится чуть в сторону. — Возможно? — Как долго Макс ходила со своей стрижкой? — Кейт смотрит на меня со странным выражением лица, поэтому я добавляю. — она была другой, когда мы были детьми. — Оу, — она пожимает плечами. — я знаю её примерно месяц, но её волосы всё это время были короткими. Так меня не глючит. Я могла бы поверить, что Макс умудрилась спрятать татуировки от Кейт до этого дня. Это было бы несложно провернуть. Но её волосы раньше были и правда короткими. — Я так и думала. Спасибо. — Без проблем, — она улыбается мне в знак прощания, и теперь в комнате вновь только я и Макс. Она не пошевелила и пальцем, и я не уверена, должна ли я чувствовать облегчение, или беспокоиться, что мы с Кейт не разбудили её. У меня к ней миллион вопросов, и чем дольше я думаю, тем больше вопросов появляется. Часть меня хочет её растрясти, и потребовать ответов, но я умудряюсь от этого удержаться. Она проснётся, когда проснётся. А сейчас, мне не остаётся ничего, кроме того, чтобы ждать.

***

Хлоя: я в палате у макс

Джойс: Она в порядке?

Хлоя: не знаю Хлоя: лучше думаю Хлоя: она всё ещё спит

Джойс: Что сказала медсестра?

Хлоя: кучу всякой херни

Джойс: Что это значит?

Хлоя: ничего важного Хлоя: забудь Хлоя: останусь здесь пока Макс не проснётся.

Джойс: Ладно. Я вернусь домой и подожду её родителей. Хочешь, чтобы я принесла тебе что-нибудь перед уходом?

Хлоя: нет Хлоя: мне здесь нормально

***

У меня ощущение, что я парила в этой тёмной, бесконечной бездне довольно долгое время. К моему несчастью, я не могу припомнить, как я сюда попала. Я помню, как попрощалась с Викторией в Аркадии Бэй, но даже попытавшись, я не могу припомнить ничего между тогда и сейчас. Я имею в виду, кроме моей нереальной галлюцинации в научном классе. Это, наверное, нехорошо. Что если путешествия во времени так далеко в прошлое поломали мне мозг? Что если в конце концов меня убило? Что если вся эта часть со странной мной была просто супер-отстойной версией того, как моя жизнь проносилась у меня перед глазами? Я правда надеюсь, что это не так, потому что это сделало бы нынешнее время временем после смерти. А если так и есть, то это довольно сильно разочаровывает. Я только начинаю думать над тем, как буду вечность развлекать себя в непроглядной бездне, когда луч света пронизывает тьму. Немного погодя появляется ещё один, потом ещё. Вскоре их появляется так много, что смотреть на них становится больнее. Я чувствую, как лучи обхватывают меня, после чего медленно выводят в комнату с простыми белыми стенами. Шторы ближайшего окна открыты, и свет, который меня разбудил, исходит от дневного солнца, светящего внутрь. Где я, чёрт возьми? Это что, больница? Почему я в больнице? — …акс? Чёрт, Макс, ты слышишь меня? — размытый силуэт возникает в поле моего зрения, и я щурюсь, пытаясь сфокусироваться. По мере того, как зрение начинает становиться чётче, я понимаю, что это силуэт того, кто склонился надо мной… с ярким всплеском прекрасно знакомого мне голубого. Из раздражения и недоумения, я пытаюсь заговорить, но язык кажется тяжёлым, и моё горло суше пустыни. Я внезапно осознаю, что никогда за всю свою жизнь не хотела пить так сильно. — Дерьмо. Потерпи, — человек исчезает из поля зрения, и это мгновение наедине с собой я использую для того, чтобы попытаться собрать свои разбросанные мысли. Как сильно наперекосяк всё пошло? Что ещё важнее, как много перемоток я сделала? Было ли достаточно одной для того, чтобы забросить меня в больницу? Последнее, что я чётко помню — это то, как я стояла на руинах Аркадии Бэй с Викторией. Я помню, как использовала ЭпиПэн, начала перематывать, а потом ничего, кроме потока бессвязных звуков и картинок. Затем что-то чудесное вернулось ко мне. Вид лица Хлои, с широко раскрытыми глазами, такой же прекрасной, как я помню. Ощущение её губ на моих впервые за такое долгое время. Она была реальной? Или очередной галлюцинацией? Прежде чем я могу как следует об этом задуматься, размытый человек, одетый в зелёную больничную униформу, внезапно появляется у моей койки. — Добро пожаловать обратно, мисс Клэйтон. Мисс Клэйтон? Кто, чёрт возьми… упс. Я думала, что этот сувенир я из кошелька вытащила. — Будьте добры, последите за этим глазами, — продолжает он, поднимая руку. Посреди поля моего зрения появляется маленький кружок света. Внимательно следя за моими глазами, он водит светом из стороны в сторону, потом вверх и вниз. Я хочу пожаловаться насчёт внезапной яркости, но свет пропадает до того, как я успеваю что-либо сказать. Где-то сбоку я слышу звук ручки, шуршащей по бумаге. Моё зрение теперь куда чётче, достаточно для того, чтобы понять, что ему примерно за тридцать, хотя его лохматые волосы и кривая улыбка с виду делают его младше. Я вновь пытаюсь что-то сказать, но не могу издать ничего, кроме тихого кряхтения. — Ладно, ладно. Дай мне секунду, — его (доктор, наверное?) голос сквозит юмором. Секунду спустя он возвращается в поле зрения с маленьким пластиковым стаканчиком порубленного льда. Я ловлю трубочку между губ, и, думаю, холодная вода — лучшее, что я когда-либо пробовала на вкус. — полегче. Маленькими глотками. — Гд… — мой голос вновь ломается. Он держит трубочку у моих губ, и после нескольких глотков я готова попробовать вновь. — где я? — В больнице? — отвечает он, будто это было не совсем очевидно. — вас привезли сюда этим утром. — Почему? — Этот вопрос вы сможете задать доктору, когда он придёт. Но сначала мне нужно проверить несколько вещей. Я вновь киваю, не собираясь доверять своему голосу. Медбрат (определённо медбрат, теперь, когда я могу получше рассмотреть его) спокойно проводит тесты, тыкая в мои пальцы ног, чтобы проверить нервные отклики, просит меня дотронуться до носа с закрытыми глазами, и спрашивает меня несколько вопросов о нынешних событиях. Моё сухое горло даёт мне небольшое преимущество: оно даёт мне несколько секунд на то, чтобы подумать над ответами. Для любого другого человека эти вопросы были бы простыми, но не имея понятия о том, как далеко я зашла, мне приходится подстраховываться с ответами. К счастью, он этого, кажется, не замечает. — Ну, похоже, что с учётом обстоятельств, вы в хорошей форме. — С учётом обстоятельств? — С учётом того, что кто бы ни вызвал скорую, сказал, что у вас был припадок, — говорит он. — доктор, возможно, отправит вас в Портленд на МРТ, но мы посмотрим на этот счёт. Я не до конца слышу последнюю часть его слов, и, наверное, мне было бы плевать, если бы прослушала, потому что, когда он полуоборачивается, чтобы указать на дверь, я могу получше рассмотреть его удостоверение сотрудника. Что важнее, логотип на верхушке. Медицинский Центр Аркадии Бэй. Я сделала это. Срань Господня, я и правда это сделала. Но если это правда… Удерживая свою радость и надеясь, что моей реакции он не заметит, я стараюсь звучать непринуждённо. — Был ли здесь кто-либо? До того, как вы пришли? — Вы имеете в виду свою синеволосую охранницу? — усмехается он. — я попросил выйти её в коридор на время вашей проверки. — Хлоя… — о Боже. Это было по-настоящему. Она жива. Я правда видела, и я правда поцеловала её, и она прямо снаружи. — Полагаю, вы хотели бы видеть её сейчас? Я киваю так сильно, как могу, о чём мгновенно жалею. — Голова болит? — он берёт небольшой бумажный стаканчик со столика рядом и протягивает его мне, внутри две белые таблетки. — они должны помочь. — Спасибо. — Без проблем, — он делает последнюю запись в своём планшетнике, затем вешает его на ноги кровати. — доктор чуть позже придёт, чтобы поговорить с вами, но, похоже, что что бы с вами ни случилось, ощутимого урона вам это не нанесло. Теперь, полагаю, вы бы хотели, чтобы я… Я вновь киваю, в этот раз мягче. — Да, пожалуйста. — Я пойду позову её, — широко улыбается он и выходит. — никуда не уходите.