Recursion

Тринадцатое октября, 2013 Лагерь ФЕМА для Оказания Экстренной Помощи Тилламук, Орегон У меня всё хорошо. Всё будет хорошо. Я безумно сильно нервничаю, Тейлор появится здесь в любую минуту, а мои ладони потеют, что, видимо, очевидно, но всё хорошо. Макс сказала, что Тейлор нетрадиционной ориентации, и я доверяю Макс. Хлоя более чем уверена, что Тейлор, как минимум, би, и Макс доверяет Хлое. И просто потому что я никогда не видела, чтобы Тейлор проявляла малейший интерес в девушках, это не значит, что Макс и Хлоя обе неправы, и что Тейлор испугается, что она больше не будет моей подругой, и что она, возможно, даст мне пощёчину. Вообще-то, последнее она может сделать независимо от этого. Возможно, я это заслужила. Я имею в виду, конечно, может, мне нужно было чуть быстрее отвечать на тридцать восемь сообщений от неё. Или, может быть, я могла бы перезвонить на один из её звонков. И, может, выключить телефон и прятаться в мотеле, как трусиха, пока Макс не пригрозила выволочь меня за шкирку и с криками, было не самой зрелой стратегией. Просто после того, как я столкнулась с Кортни и она сказала мне (после того, как перестала плакать и обниматься), как Тейлор неистовствовала, я так распсиховалась, что едва не забронировала себе билет на самолёт в Огайо. Не то, чтобы я хотела в Огайо; просто это был ближайший рейс, на который я бы, наверное, успела. Да, у меня в голове была каша. И, если быть совсем откровенной, я всё ещё была слегка пьяна. Я не знаю, сделала ли я бы это на самом деле, потому что до того, как у меня была возможность, Хлоя выхватила телефон прямо из моей грёбаной руки, и позвонила за меня Тейлор. Я слышала, как Тейлор кричала, после чего сама Хлоя предложила ей придержать ругань до момента, когда увидит меня лично. Грёбаная сучка. Затем она согласилась на время и место (не спросив меня!), повесила трубку, кинула мне мой телефон и нашла смелость сказать «всегда пожалуйста». Так что вот я и здесь, сижу на трибунах одного из бейсбольных стадионов, которые заняли ФЕМА, пытаясь не ковыряться в своих ногтях, или думать, есть ли у меня ещё время сбежать и спрятаться. — Чтоб тебя, Виктория… — бормочу я. — просто угомонись уже. Нет причин нервничать. Всё нормально. Я в нор… — Виктория! О мой бог, вот она. Подорвавшись на ноги, я оборачиваюсь и вижу единственную, кого я когда-либо любила, стоящую рядом, выглядящую как всегда великолепно, ярко, бодро, и очень, блять, разозлённо. — П-привет, Тейл… — Где, мать твою, тебя носило?! — кричит она, перебивая меня. — Я… — ладно, я очень стараюсь придумать этому хороший ответ, но она мне ничем не помогает. На самом деле, она всё только очень, очень усложняет, потому что она очень зла. И пусть я знаю, что это плохо, это не отменяет того факта, что Тейлор так невероятно горяча, когда она в ярости. Её щёки все раскрасневшиеся, её глаза горят, и она практически гудит с едва сдерживаемой злости. Клянусь, от всего этого мне хочется утащить её подальше от посторонних глаз и сорвать с неё одежду. Мне даже плевать, что она сейчас злится на меня. Я как будто пялюсь на сексуальную тигрицу. — Прошло два дня! Ты имеешь хоть малейшее понятие, насколько я была напугана?! Ты даже… не могла… позвонить… мне… — тянет она, ярость в чертах её лица исчезает, когда она подходит ближе; так близко, что я могу унюхать запах её шампуня. Он пахнет очень, очень приятно. Она очень медленно поднимает руку. Я чувствую её лёгкое касание к своей щеке секунду спустя. Моё сердце колотится, и внезапно я слишком смущена, чтобы придумать, что сказать. Прошло так много времени с того момента, когда я в последний раз видела её. И пусть она также красива, какой она была в моих воспоминаниях, от её глаз у меня спирает дыхание. Они широко раскрыты, так полны эмоций, пока она что-то ищет в моём лице. — Т-Тейлор? — говорю я пищащим голосом. Она не отвечает, и я не могу сдержать дрожи, когда её пальцы восхитительно приятно проходятся сквозь мои волосы. — что такое? — Ты другая, — она поднимает другую руку и обхватывает ею мою щёку. Я краснею так сильно, что удивляюсь тому, как она ещё не обожглась. — есть что-то, но я не совсем могу… — Да, я другая, — у меня в голове это, казалось, объяснить было гораздо проще. — дело в том, что я вроде как… — Старше, — бормочет она себе под нос, и моя и так уже нестабильная мысль бьёт по тормозам. Как она догадалась? Я же не Макс. Я выгляжу также, как выглядела раньше! Те же волосы, тот же макияж, то же, более-менее, тело. Я была так уверена, что мне придётся убеждать её. Что убеждение её в том, что я говорю правду, которую я едва могла доказать, будет большим, неравным боем. А не то, что она просто… просто… угадает. Даже если я, типа, выше на сантиметр, это не то, что люди замечают с первого взгляда! — Прости, — она выглядит так, будто застряла между замешательством и стыдом. — не в плохом смысле, клянусь! Сукина дочь! Теперь я торчу Хлое десять баксов. Видимо, она осознала, что Макс была старше, в ту же секунду, как увидела её, и подумала, что Тейлор осознает то же по отношению ко мне. Я (по какой-то причине) возразила, что Хлоя знала, что путешествия во времени существуют, и что Тейлор не заметила ничего в Макс. Затем Хлоя подметила, что для Тейлор Макс была даже не в той же галактике, что и я, с чем для меня было раздражительно трудно спорить. И, конечно же, она была права. Я знаю, что она станет самодовольной сучкой, как только узнает об этом. — Как ты узнала? — шепчу я. Я не хотела говорить этого вслух, но на секунду её недоумение исчезает. Этого времени достаточно, чтобы одарить меня взглядом, который буквально кричит «ты издеваешься?». Конечно же она заметила. Было время, когда я сменила свой тональник на полтона темнее, и Тейлор заметила это издалека. — Вики, — звук этого имени, срывающийся с её губ, посылает мурашки прямо по сердцу. — что происходит? Где ты была? — Это… — я сглатываю. У меня во рту так сухо, что язык по ощущениям похож на наждачку. — это сложно. Можем мы… я имею в виду, нам, наверное, лучше присесть. — Конечно, — вновь кивает она, позволяя мне вести её к скамейке. Я даю ей немного пространства, не желая её ошарашивать, но в ту же секунду, как мы садимся, она берёт одну мою руку в обе своих. Честно говоря, проблем с этим у меня абсолютно никаких. — Прежде чем я начну всё… пояснять, — начинаю я. — я хочу, чтобы ты знала, что я тоже волновалась за тебя. Я даже словами выразить не могу, как рада я была, когда узнала, что ты безопасно выбралась из города. — Да, это было напряжённо, — слегка нервно смеётся она. — ситуация была на волоске, но мы выбрались. — Напряжённо? — слегка недоумённо спрашиваю я. — я думала, что Блэквелл эвакуировали до того, как небо закрыло облаками. — Да, но… — тянет она. — неважно. — Что ты имеешь в виду под «неважно»? — Забудь. — Ты выбралась с другими студентами Блэквелла, так? — Мы можем поговорить об этом позже, Виктория. — Или мы можем поговорить об этом сей… — Эй! Это не я здесь должна объясняться, помнишь? — выпаливает она. — Ладно, — вздыхаю я. Я пока что отойду от этой темы, но к ней мы определённо ещё вернёмся. — Хорошо. Можешь начать объяснение с того, как ты узнала о шторме. Не было никаких знаков, что он идёт, но всё равно ты знала и предупредила меня. Похоже Виктория-из-прошлого решила проявить инициативу. Хотела бы я поблагодарить её за это. — На этот вопрос довольно сложно ответить, — я надеялась смягчить её этим, но нет: Тейлор нужно было быть всей из себя такой «я вся во внимании» и «давай ближе к делу». — я не знаю, с чего начать. — С чего угодно, думаю. Я имею в виду, ты сказала, что собираешься мне всё рассказать, — упомянула она, непринуждённо, будто я должна это знать. — Я сказала? — Да, ты сказала. Это было прямо после того, как ты… ну, знаешь… — она отводит взгляд, улыбается и бормочет что-то, что до боли похоже на «поцеловала меня». Чего? Чего? Срань Господня! Когда я сказала мелкой себе, что ей нужно сказать Тейлор, что она чувствовала к ней, я не думала, что её латентная задница сделает это сразу же! И теперь мне приходится встревать без понятия, что… погодите секунду. Тейлор здесь. Я (вроде как) поцеловала Тейлор, и она всё ещё здесь. Она беспокоилась за меня, искала меня, и она улыбается после того, как я поцеловала её. Она не убежала! — Я… я поцеловала тебя? — Я имею в виду, я знаю, что это был не поцелуй-поцелуй, но… — думаю, я выгляжу также недоумённо, как чувствую себя, потому что она затихает и неуверенно смотрит на меня. — ты не помнишь? — Нет, — выражение боли на её лице режет по сердцу ножом, так что я спешно добавляю. — но этому есть причина! Мои воспоминания о нескольких прошлых днях не совсем схожи с твоими. Боль пропадает, но ничего не возникает, чтобы её заменить. Она лишь безучастно смотрит на меня. — …прошу прощения? — Типа, давай притворимся, что я не помню ничего между сейчас и… эм… — когда, Макс сказала, она разговаривала с прошлой Викторией? До этого всё было так же, верно? — примерно четырьмя часами вечера среды. — Ты говоришь — типа, буквально говоришь — что не помнишь последние четыре дня? — Нет, я помню. Но я помню их по-другому. Я имею в виду, я помню другую версию. — Что ты подразумеваешь под «другой версией»? Нет другой версии. Есть только одна версия, Вики. Реальность не имеет многочисленных выборов. — Вообще-то… Она начинает выглядеть обеспокоенно. — Виктория, какого чёрта происходит? — Я… — нахуй. Мне остопиздела эта херня со смущённой неуверенностью. — всё нормально, Милашка Ти. Мне нужно многое тебе рассказать. Ты мне доверяешь, верно? — Конечно, — мгновенно отвечает она. — ты знаешь, что доверяю. — Хорошо, потому что, если я собираюсь рассказать тебе всё, тогда это значит, что мне придётся рассказать тебе вообще всё, а это довольно безумная история. Есть её части, которые я могу доказать, и есть части, на которых тебе придётся поверить мне на слово. Так или иначе, клянусь, каждое слово этой истории — правда. Ты мне веришь? Она кивает, слабо сжимая мои руки. — Так, есть две части истории. Одна из них большая, невероятная, слегка страшная, и она, наверное, изменит твой взгляд на меня до конца наших дней. Другая же… — я колеблюсь; это начало в моей голове казалось мне таким гениальным, но теперь, когда я его озвучиваю, оно звучит туманно и странно. — …чуть более запутанная? — Ладно… — она вновь выглядит обеспокоенной. Думаю, вся эта фишка с «Виктория выглядит старше» — единственная причина, по которой она пока что не думает, что я сошла с ума. — как насчёт того, чтобы начать с большой и страшной части, и идти дальше? — Хорошо. Большая страшная часть. Нет проблем, — я вдыхаю. — так, я… эм… я не помню, что целовала тебя, и через минутку мы подойдём к причине. Что сейчас гораздо важнее — это что я очень, очень, очень хотела бы это помнить, потому что… потому что я… Сожаление — ужаснейшая из всех вещей, с которыми можно жить. Больше никогда не буду. — Потому что я люблю тебя, Тейлор. Потому что я влюблена в тебя. — Т-ты правда любишь? — она выпучивает глаза. — ты любишь? — Очень, очень сильно. Она выглядит так, будто у неё в голове роится миллион вопросов, но единственный, который звучит, имеет оттенок недоумения. — С каких пор? — С тех пор, как мы… — я пытаюсь улыбнуться, но, вероятно, это больше похоже на стыдливый оскал. — …провели вместе Рождество? — Рождество, — эхом повторяет она. — типа, прошлое Рождество? — Именно так. — Серьёзно? — она пялится в пол, выглядя совершенно недоумевающей, и я понятия не имею, почему. — прошлое Рождество? — Ладно, я знаю, что это… — ебано, что я втайне любила её почти десять месяцев? — …было давно. Но в 2013 я была крайне скрытной. Я имею в виду, сейчас, в 2013. Или, когда я была в 2013… в первый раз, — раздражённо вздохнув, я зарываюсь лицом в ладони. — блять. — Прошлое Рождество, — вновь бормочет она. Не думаю, что она сейчас слышала мою тарабарщину про путешествия во времени, что, наверное, к лучшему. — ты была влюблена в меня с прошлого Рождества… когда я провела целую неделю, флиртуя с тобой? — Именно та… — я замолкаю, переваривая её последние восемь слов. Но неважно, сколько я прокручиваю их у себя в голове, они не имеют совершенно никакого смысла. — прости… ты делала что? — Флиртовала с тобой. Всю неделю. Жёстко. — Нет, ты не флиртовала, — это нелепо. Она нелепая. Тейлор себя сейчас ведёт как нелепая девчонка. — …ведь так? — Ты издеваешься, Вики? — смеётся она. Боже, я так скучала по её смеху. — я даже не была бы более очевидна, если бы залезла к тебе на колени и сняла с себя футболку. — Но ты… я… — Я даже поцеловала тебя, глупая! — Господь спаси меня, она чертовски милая, когда раздражается на меня. — Нет, не целовала! — говорю я, как полная идиотка, учитывая, что этот поцелуй изменил мою жизнь. — Да, я целовала. Прямо сюда, — кончики её пальцев мягко обводят уголок моих губ, и я чувствую лёгкое покалывание во всём теле. — серьёзно, ты имеешь хоть малейшее понятие, как долго мне пришлось ждать у той омелы? Тейлор, ждать у той омелы? Меня? — К-как долго? — За всю неделю? — она стыдливо улыбается мне. — около пары часов. Так, это глупо. Я не могла не заметить… погодите. Теперь я помню. Все те разы, когда она выходила из комнаты, звала меня, чтобы помочь ей с чем-то, затем мы в конце концов встречались в коридоре. Или в то утро, когда я спустилась к завтраку, и она выглядела удивлённой (и, оглядываясь назад, слегка раздражённой), что я вошла на кухню через дверь обеденного зала, вместо украшенного омелой прохода из гостиной. Эта картина пробуждает другую, затем ещё одну. Поначалу это просто ручеёк, затем поток, затем целая река воспоминаний, возвращающаяся ко мне. Все моменты, которые я отводила на задний план, просто чтобы зациклиться на этом поцелуе, внезапно взорвались яркими цветами. Все улыбки и непринуждённые прикосновения. Каждое подмигивание и игривый комментарий. Объятья, которые длились чуть дольше, чем я привыкла. То, как она всегда хотела быть рядом со мной. Все страшные фильмы, которые она предлагала посмотреть, пусть даже я знаю, что она терпеть их не может, и все те разы, которые она провела, свернувшись рядом со мной калачиком и прижавшись лицом к моему плечу. Этот взгляд тёплой чувственности в её глазах, который сиял каждый раз, когда я входила в комнату. Семнадцатилетняя Виктория, конечно же, ничего из этого не заметила. Идиотка наполовину поражалась тому, почему наблюдать за чирлидерской рутиной ей было интереснее, чем за футболом. Но теперь, оглядываясь назад? — О мой бог… — Что? — слегка нервничая, спрашивает Тейлор. — О мой бог! — смеюсь я, игриво пихая её. — голодная ты сучка! Ты всю неделю ко мне подмазывалась! Она моргает, её рот беззвучно движется секунду, затем она из раздражения всплёскивает руками. — Ой, твою ж мать! Ты только сейчас замечаешь?! — Ну, так почему ты просто не сказала? — спрашиваю я, пусть даже это, наверное, тупейший вопрос во вселенной. Может, именно по той же причине, по которой я ничего не говорила ей почти десять месяцев? — Блин, Виктория, я не знаю. Может, потому что я была влюблена в тебя, и до смерти этого боялась? Как я и думала. Погодите, что? — Повтори? — Я до смерти боялась! Ты — моя лучшая подруга, и я была, типа, на девяносто процентов уверена, что ты была гетеро. — Нет, это не то, что я… ты была влюблена в меня? — Я всё ещё люблю тебя, идиотина! — смеётся она. — ты умная, красивая, страстная, и ты всегда, всегда была рядом. Вики, я до безумия влюблена в тебя! Вау. Тейлор любит меня. Тейлор любит меня. И, рискуя преувеличением, это могло бы быть величайшей вещью, что когда-либо происходила с кем-либо за всю историю мира. — Я люблю тебя, — вдруг говорю я. — Я знаю, — смеётся она. — Нет, — я вновь сжимаю её руки, заглядывая ей в глаза и до боли желая услышать слова. — я люблю тебя, Тейлор. Её губы изгибаются в тёплой улыбке. — И я тебя люблю, Виктория. Ладно, забудьте, что я сказала ранее. Вот это — величайшее, что когда-либо случалось с кем-либо за всю историю мира. Я практически три года мечтала о том, каково будет это услышать, и всё равно это ощущается лучше, чем я могла представить. Всё кажется великолепным. Я чувствую себя великолепно, и я более чем уверена, что Тейлор тоже. Я не видела, чтобы она вот так улыбалась, с вечеринки по случаю своего шестнадцатого дня рождения, когда мы дружно играли в «бутылочку», и я о Господь, блять, Всемогущий. — Погоди… как долго ты чувствовала это ко мне? — Оу, эм… — она внезапно заинтересована в том, чтобы смотреть куда угодно, но только не на меня. — …какое-то время, наверное? — Тейлор… — Не то, чтобы я прямо отсчиты… — я тянусь и щипаю её за руку. — ау! — Вспомни, с кем разговариваешь. — С девушкой, которую люблю? Ладно, если она считает, что это… меня… отвлечёт… вау. Это я. Я девушка, которую она люб… сфокусируйся! — Ага. Отличная попытка. — Ладно, — фыркает она. — может… вероятно… с твоего шестнадцатого дня рождения? — Я знала! — И я знаю, что два года — это дол… — она моргает. — погоди, ты что? — Я только что вспомнила! Мы все играли в «бутылочку», но, когда пришёл твой черёд, она повернулась ко мне. Тогда Крисси Мордан назвала тебя лесбухой-на-квалификации, и я врезала ей так сильно, что её брекеты пролетели через всю комнату. — Ты это помнишь? — Конечно помню. Крисси вела себя с тобой как сучка, поэтому я врезала ей прямо по её дебильному сучьему лицу. Я бы сделала это ещё раз, — я чувствую, как мои щёки слегка теплеют. — я также помню то, как остаток вечеринки ты просидела впритык со мной. — Ну, да. Ты была моей героиней, — она широко улыбается и поднимает одну из моих рук к своим губам, мягко целуя её. — ты всё ещё моя героиня. Так, вот оно. Мой последний шанс струсить, потому что после этого пути назад не будет. — Знаешь, два года — не такой уж большой срок для ожидания. Она моргает. — Не большой? — Не совсем, — я сейчас стою на перепутье, и я не стану говорить, что не обдумывала обоих путей. Если я правда хотела, я могла бы запрыгнуть прямо в свою старую жизнь, в этот раз с Тейлор, и винить любые косяки в памяти из-за неудачного удара по голове, который я получила во время шторма. Я могла бы, наверное, даже объяснить свой внешний вид. Просто пара слов лжи — и я могу оставить эти два года позади раз и навсегда. Тейлор бы поверила мне. Все бы поверили мне. И даже если бы Макс и Хлое это не понравилось, я наверняка смогла бы уговорить их прикрыть меня. Или я могу сказать Тейлор правду, что я и собираюсь сделать. Потому что я люблю её, она любит меня. И потому что мне будет до конца своих дней стыдно, если я этого не сделаю. Если бы я солгала ей об этом, я бы вообще не заслужила быть с ней. Ладно… глубокий вдох… понеслась. — Я имею в виду, я любила тебя почти три. Она моргает. — Но ты сказала, что любила меня с прошлого Рождества. — Именно так, — киваю я, ещё больше запутывая её. — видишь ли, это часть, где всё становится сложнее.

***

Кейт не было стыдно за ту ночь, Виктория. Она была в ужасе. Она не могла вспомнить, что произошло, большая часть её семьи поливала её дерьмом, а ты так часто дразнила её об этом, что она захотела себя убить! Тебе нужно удалить это видео с ней ПРЯМО СЕЙЧАС, и пойти вымаливать у неё прощение. Жизнь будет куда сложнее, когда её история дойдёт до новостей. До неё будут бесконечно докапываться репортёры. Я никогда не могла простить себя за то, что я ей сделала, но у тебя теперь есть шанс сделать всё правильно. Мы обе знаем, что ты можешь быть чугунной сучкой, но пришло время использовать свои силы для хорошего. Приглядывай за ней, Виктория. Она на тебя рассчитывает.

***

Полевой Госпиталь ФЕМА Тилламук, Орегон Она собиралась убить себя, и это была моя вина. Эта мысль витала у меня в голове долгих два года. Кейт Марш, которая никогда не делала ничего, чтобы причинить кому-либо вред, собиралась убить себя из-за меня. Оглядываясь назад, кажется, будто в одно мгновение мы просто добавляли ей проблем (потому что я, по какой-то, блять, причине, решила, что нужно поставить её на место), а в следующее она стояла на той крыше. И что серьёзно ебано, так это то, что пока я стояла внизу, смотря вверх, на девушку, которую я практически довела до точки невозврата, всё, о чём я могла думать, это «почему это происходит?». Это не первый раз, когда мой разум пошёл по этой тропе, и, как и всегда, от чистой воды вины мне хочется блевать. Почему я не попыталась помочь ей? Эта мысль мне вообще приходила в голову? Или я была слишком занята съёмкой её на свой херов телефон. Кто, блять, так делает? Я не знаю, делает меня это трусихой, или просто бездушной сукой. Иногда кажется, что и то, и другое. Что ещё хуже, у меня, наконец, появился шанс всё исправить, но всё, что я делала — это сидела здесь и пялилась на плакат со сборными конструкциями, которые составляют полевой госпиталь ФЕМА. Прямо сейчас, думаю, значение шкалы приблизилось к значению «трусиха». Тейлор предложила пойти со мной, но я по глупости решила, что это я должна сделать в одиночку. Она настояла на том, что Кейт захотела бы поговорить со мной, и что не собиралась просто кричать на меня (всё ещё не уверена насчёт этого), но я всё ещё надеюсь, что не отвергла её. — В пизду, — наконец, говорю я самой себе, поднимаясь с лавочки, которую грела практически двадцать минут. — больше никаких увиливаний. Сглотнув, я позволяю себе постоять ещё секунду, дабы угомонить нервы, после чего направляюсь внутрь. Толкнув дверь, я замечаю мужчину в униформе, сидящего за складным столом. Он поднимает взгляд с наполовину искренней улыбкой. — Я могу вам помочь? — Эм… да. Я кое-кого ищу. Думаю, она здесь. — Имя? — Виктория Чейз, — когда он начинает смотреть список имён на своей планшетке, я добавляю. — простите, это моё имя. Я имела в виду Кейт Марш. Он поднимает взгляд, но не говорит ничего. Секунду спустя он находит её имя, говорит мне номер её кровати и указывает на брезентовую дверь. Этот госпиталь — это буквально огромная палатка, а её внутренности — просто большое открытое пространство, которое было разделено на дюжины небольших комнаток ширмами, давая пациентам хоть какое-то ощущение приватности. Я медленно прохожу вдоль ряда, считая пронумерованные таблички, которые висят рядом с каждой койкой. Я дохожу до палаты Кейт скорее, чем хотелось бы, делаю глубокий вдох, поднимаю кулак, затем медленно опускаю его, осознавая, как глупо я бы выглядела, стуча в штору. Вместо этого, я неуверенно отвожу ткань в сторону и склоняюсь вперёд, обнаружив, что внутри пусто. Палата занята: в ней лежат несколько личных вещей, включая знакомый скетчбук, лежащий на верхушке аккуратно сложенного пледа. К несчастью, самой девушки нигде нет. — Проклятье, — бормочу я, думая, стоит ли мне попробовать поискать её, или подождать её здесь, когда тихий голос позади меня практически до чёртиков пугает. — Виктория? Испугавшись, я оборачиваюсь и обнаруживаю Кейт Марш, стоящую прямо передо мной с кучей пледов, любопытно смотрящую на меня. Последний раз, когда я лично видела её, был два года назад, когда она стояла на крыше под проливным дождём. Я прислала ей открытку, когда она была в больнице, до того, как ударил шторм и снёс всю больницу с лица Земли вместе с остальным городом, и с тех пор каждый день я желала извиниться лично. Теперь вот она, живая и здоровая, и всё, что я всегда хотела сказать ей, в мгновение ока вылетает у меня из головы. — Я… эм… — Ты в порядке? — спрашивает она, делая неуверенный шаг поближе. Она выглядит слегка настороженной, но ни ярости, ни ненависти в её глазах нет. Это немного, но это я приму. Опустив взгляд, я не удивляюсь, обнаруживая волонтёрскую повязку на плече Кейт. Конечно же она осталась, чтобы помочь. Будто мне было мало по сравнению с ней чувствовать себя грязью. — …п-привет, Кейт, — говорю я, мысленно проклиная дрожь в своём голосе и переминаясь с ноги на ногу. — как ты? Как она? Серьёзно? Мне просто нужно врезать самой себе и сэкономить ей проблем. — Я… в порядке, — настороженность в глазах Кейт медленно превращается в любопытство, она переводит взгляд то на меня, то на свою «палату». — ты искала меня? — Да, искала, — киваю я. — я надеялась, что мы сможем поговорить. Если ты не занята, я имею в виду. Пусть даже у неё нет абсолютно никаких причин мне доверять, она всё равно слегка улыбается мне. — Конечно. Заходи. Шагнув в небольшое пространство, я усаживаюсь на складной металлический стул, в то время как она кладёт покрывала, которые принесла с собой, в ноги своей койки. Затем она усаживается рядом со мной, и я замечаю гипс на её руке. — Это от того, как ты упала во время шторма? Она опускает взгляд на него. — Всё верно. Откуда ты об этом знаешь? — Я говорила с Тейлор. Она рассказала мне об… — я качаю головой, всё ещё пребывая в изумлении от того, что Кейт и Тейлор спасли всех этих людей. — кажется, вы двое довольно интересно провели время. — Только так это и можно назвать, — усмехается она. Я забыла, как звучал её смех. Или, может, никогда не знала. — Я удивлена, что ты ещё здесь, — я съёживаюсь. — я имею в виду, я удивлена, что твои родители не забрали тебя домой. — Они хотели, но я решила остаться в качестве волонтёра, — отвечает она, просто потому что, конечно же, она бы не ушла. — они, кстати, забрали Алису. — …Алису? — Моего кролика. — Оу. Точно, — я вновь опускаю взгляд на её гипс, слегка улыбаясь, когда замечаю слова «ПОЯВЛЯЕТСЯ ДИКАЯ КЕЙТ!», написанные почерком Тейлор. Также тут есть подпись от Алиссы Андерсон, Брук Скотт, Уоррена Грэхема, Эвана Харриса, и от кучи других, имена которых с этого угла я прочитать не могу. Тут есть несколько пустых местечек, и я хотела бы тоже оставить свою подпись, но я ни за что не стану просить. — это… это больно? — Немного. Ничего, с чем я бы не справилась. Один из докторов ФЕМА смог наложить гипс, и я всё равно праворукая, поэтому меня это не особо беспокоит. — Это хорошо. Мы на мгновение погружаемся в тишину. Она не давит, терпеливо ожидая, пока я соберусь с мыслями. Тишина сжимает, и на секунду я хотела бы, чтобы она попросту начала орать на меня. Смирение для меня не в новинку; знание о том, что я практически довела кого-то до суицида, разрядило моё чувство превосходства, и потеря буквально всего и всех, кого я знала, изничтожили остальное. Всё же, я колеблюсь с секунду, после чего заставляю себя посмотреть ей в глаза. — Прости меня, — просто начинаю я. — я знаю, как до безумия неадекватно это звучит после всего, что я сделала, но мне очень, очень жаль. — Правда? — спрашивает Кейт, её мимолётный удивлённый взгляд на то, что я вообще могу извиняться, ощущается как удар в живот. — Конечно правда. Я была жестока без причины. Я ни на секунду не задумывалась над тем, как больно тебе было. Я была монстром по отношению к тебе, и я… у меня не было права. Она тихонько посматривает на меня. — …тогда зачем ты это делала? — Потому что… — я знала, что этот вопрос прозвучит. Как он мог не прозвучать? Чувство удушающей вины возвращается, я пытаюсь найти ответ, который не заставит меня звучать так, будто я грёбаная садистка. — потому что от этого я чувствовала превосходство. — Хм, — Кейт опускает взгляд, кончик её пальца играет с краем одной из страниц её скетчбука. — я здесь говорила с психологом. Он говорит, что многие задиры ведут себя так, потому что у них проблемы с самооценкой. Мой собственный психолог не раз говорил мне то же самое. — Он прав. И я была задирой. От моего признания она выглядит искренне удивлённой. Думаю, она ожидала, что я стану спорить с этой мыслью. Честно сказать, в 2013 я бы, наверное, спорила. — Ты всегда казалась такой уверенной в себе, — продолжаю я. Трудно это признавать, но я отказываюсь прятаться за ложью. — ты была так открыта с людьми и так защищала свою веру, и из-за этого я чувствовала себя фальшивкой. Я возмущалась за это на тебя, и я не могла придумать другого способа справиться с этим, кроме как задирать тебя. Пожалуйста, пожалуйста прости меня за это. — Ты не фальшивая, Виктория, — говорит Кейт, её голос нежнее, чем я когда-либо ожидала. Затем она слегка встряхивает мой мир, добавляя. — и я принимаю твои извинения. — Принимаешь? Так просто? — Конечно принимаю. На то, чтобы признаться в своей неправоте, нужна смелость, и даже больше, чтобы искренне извиниться за это. — О-оу, — лицо Кейт размывает, проходит секунда, и только тогда я осознаю, что плачу. По ощущениям с моих плеч как будто сняли тысячу фунтов веса. Прежде чем я успеваю что-то сказать, Кейт склоняет голову набок, слегка улыбается и склоняется вперёд, притягивая меня в нежные объятья. Это слишком — больше, чем то, на что я когда-либо позволяла себе надеяться — и поток эмоций, который омывает меня, чувствуется сродни удару в живот. Тяжёлый всхлип рвётся наружу, затем ещё один, в то время как я, наконец, отпускаю вину и самоугрызения, которые так, так долго глодали моё горло. Чем сильнее я стараюсь взять себя под контроль, тем больше я чувствую себя так, будто я себя накручиваю. И всё это пока Кейт держит меня, шепча подбадривающие слова и мягко поглаживая мою спину. Спустя, кажется, вечность, мои всхлипы начинают затихать, но в скором времени всё сводится к шмыганьям носом, я пялюсь в пол под нашими ногами. Кейт продолжает гладить меня по спине, и я мечусь между ощущением успокоения от этого жеста, и чувством вины за то, что меня успокаивают. — Тебе лучше? — в какой-то момент спрашивает Кейт, и я поднимаю взгляд, скептично смотря на неё. — Ты только что спросила, как я себя чувствую? Кейт уверенно кивает. — Серьёзно, как ты можешь быть такой всепрощающей? — Практика, наверное? — она пожимает плечами, еле заметно улыбаясь, отчего мне становится даже хуже. — Виктория, могу я… могу я кое-что у тебя спросить? — Конечно, — без колебаний отвечаю я. — всё, что захочешь. — Почему ты извиняешься сейчас? Я не пытаюсь быть вредной, — она спешит добавить. — но ты извиняешься, потому что тебе искренне стыдно за то, что произошло? Или это потому что шторм напугал тебя? — Я… — я замолкаю на секунду, пытаясь придумать объяснение, которое не включает в себя путешествия во времени, но это, наверное, рано или поздно всплывёт, а я поклялась самой себе, что буду честной. — потому что я чувствую себя ужасно за то, что натворила. И потому что вина заживо грызла меня так долго, что я почти забыла, каково жить без неё. Она хмурит брови. — Но прошло лишь… — И потому что Макс — путешественница во времени. Я ожидаю, что она удивится или отнесётся со скептицизмом, но она лишь моргает и спрашивает: — Она сказала тебе об этом? Честно говоря, я не знаю, почему ожидала другого. — Погоди, Макс сказала об этом тебе? — Когда они с Хлоей навещали меня в больнице, — в её тоне слышится нотка упрёка и невысказанный вопрос. Ты отправила меня туда, но почему ты не пришла проверить, в порядке ли я? — Оу. Это хорошо. Ну, что ты знаешь, я имею в виду. Это поможет остальному, — ладно, вот оно. Сделав глубокий вдох, я спрашиваю. — последний раз, когда ты видела меня, был четыре дня назад, так? Она задумывается на секунду. — Звучит верно. — Ну… дело в том… — я сглатываю. — что с последнего раза, когда я тебя видела, прошло семьсот тридцать три дня. — Прошу прощения? — Взгляни на меня, Кейт, — я склоняюсь ближе. — внимательно. Присмотрись к деталям. Завораживающе наблюдать за тем, как она подмечает все отличия. Интересно, посмотревшись в зеркало, смогла ли бы я найти различия? Несколько секунд спустя она испускает мягкий вздох и тянется, чтобы коснуться крестика на своей шее. Это нервный жест, который, я видела, она делала раньше, но он перебивает беготню и крики. — Ты как Макс, — бормочет она. — ты из будущего. — Именно так. — Ты… ты вернулась вместе с ней? — Нет. Я не появлялась до того, как ударила буря. До этого я была Викторией образца 2013 года. Честно говоря, я вообще не должна была возвращаться. Мы с Макс понятия не имеем, как это произошло, — я нервно смеюсь. — просто повезло, думаю. — Повезло… — эхом повторяет она, пялясь в ничто. Я не уверена, потрясена она, или просто в глубоких раздумьях, но я не ещё не сказала всего, что хотела сказать. — Есть… эм… — я тяжело вздыхаю. — есть ещё кое-что. Она поднимает взгляд, выражение её лица колеблется между любопытством и тревогой. — Да? — Д-да, — киваю я. — это насчёт… эм… видео. Взгляд Кейт темнеет, лишь немного. — Что насчёт него. — Я узнала, что случилось с тобой той ночью. Это был… — Нейтан, — прерывает она. — и мистер Джефферсон. Полиция уже поговорила со мной. На секунду, я хочу сказать «и со мной! Со мной тоже это случилось! Я знаю, через что ты прошла!», но я этого не делаю. Не сейчас. Этот разговор не обо мне. — Оу, — киваю я. — ну, я удалила пост с оригинальным видео. Это Интернет, так что другие наверняка наделали копий. — Они сделали, — вздыхает Кейт. — у меня есть двоюродная сестра, которая увлекалась их поиском и рассылкой ссылок. Думаю, она находила это забавным. Впервые за всё время с тех пор, как я сюда пришла, я чувствую знакомое ощущение разгорающегося внутри огня. — Ох, эта мелкая суч… — Виктория, — с предупреждением прерывает Кейт. — ей только двенадцать, и мой дядя уже поговорил с ней об этом. Она извинилась. Это просто значит, что мне придётся жить, зная, что это видео, наверное, вечно будет там. — Может и нет. Я поговорила со своими родителями и рассказала им, что случилось. Они… не были рады, — это более мягкий способ сказать, что они были пиздецки злы на меня, но это между мной и моими родителями. И, думаю, помогло то, что я умоляла их позволить мне остаться здесь и возместить всё, чем вернуться в Сиэтл. — в любом случае, оказывается, что существуют компании, которые удаляют штуки вроде этой из Интернета. Они уже подписали контракт, чтобы найти и удалить каждую копию. Кейт вновь выглядит поражённой, но я с неуверенностью классифицирую это как хороший вид шока. — Звучит дорого. — Тебе не нужно беспокоиться об этом. — Виктория, я не могу принять твои ден… — Всё уже сделано. И не волнуйся насчёт денег. Я и насчёт этого позаботилась. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает она, с подозрением глядя на меня. — Насчёт этого позже, обещаю, — недоверчивый взгляд Кейт всё ещё приносит небольшую боль, пусть это именно то, чего я заслуживаю. — слушай, у нас, по крайней мере, есть немного времени, потому что сейчас все говорят о шторме. Но безопасно уповать на то, что рано или поздно новостники пойдут искать другой контент. Мой отец надеется, что мы сможем заставить видео исчезнуть до того, как они до него доберутся, но… — Но есть шанс, что оно окажется на ТВ, — дёргается Кейт, слегка сжимаясь. — Мне очень, очень жаль, — не думаю, что я когда-либо смогу достаточно извиниться перед ней. — Всё… — она слегка равнодушно пожимает плечами. — всё нормально, думаю. — Это не нормально, и это полностью моя вина, — настаиваю я. — но неважно, что с этих пор будет происходить, я хочу, чтобы ты знала, что я буду рядом. Если тебе понадобится кто-то, чтобы поговорить, или даже чтобы укрыться от репортёров, просто позвони мне. В любое время, хорошо? Она долго смотрит на меня, затем кивает. — …ладно. — Ладно. И если кто-то здесь будет ещё прививать тебе вины… — я хлопаю кулаком об открытую ладонь. Кейт выпучивает глаза и категорично качает головой. — Пожалуйста, не делай этого. — Я просто шучу, — заверяю я её, после чего добавляю. — ну, знаешь… по большей части. — Виктория… — Всё, что я пытаюсь сказать — это что ты больше не одинока, Кейт, — я рискую, слегка улыбаясь, и мягко кладу свою руку поверх её. — что бы дальше ни случилось, я буду рядом.