Recursion

Тринадцатое октября, 2013 Тилламук, Орегон Я выхожу из Старбакса и обнаруживаю Хлою, уже ждущую меня, попивающую газировку и выглядящую почти вызывающе беззаботно. Я не удивлена, что она стоит вне поля зрения: она уже сказала, что не хочет всей этой шумихи с «разговором с родителями своей девушки». Вообще-то, ей пришлось сказать это дважды. В первый раз мой мозг схватился за слово «девушки» и счастливо проигнорировал остальное. Мама с папой всё ещё растеряны от того, что я им рассказала и что включает их, а я даже не всё им рассказала. По крайней мере пока не всё. Я знаю, что это будет не единственный наш разговор, и есть вещи, которые им лучше услышать наедине. И, как с Хлоей и Викторией, о некоторых вещах им лучше вообще не слышать. Насколько знает весь мир, Марк Джефферсон избежал задержания полицией, сбежал в лес и попался в торнадо. Его имя стоит в списке «пропавших и предположительно мёртвых», и я с полной радостью оставлю его там. Даже я не смогу точно сказать, что произошло (и, может, всё ещё происходит) с ним, но представить могу. Больше никому не нужно об этом знать. Это мой кошмар. Он всегда был моим кошмаром, и я приложила слишком много усилий для того, чтобы создать эту временную линию, чтобы выдавать свои кошмары кому-либо ещё. И кто знает? Может, когда-нибудь я буду готова говорить об этом. А до тех пор, я дала своим родителям достаточно пищи для размышления. — Ну, как всё прошло? — спрашивает Хлоя, отталкиваясь от стены. — Честно говоря, лучше, чем я ожидала. Я думала, что их придётся дольше убеждать, но в конце концов волосы помогли всё провернуть, — я протягиваю ей шапку. — спасибо, что дала мне её позаимствовать, кстати. — Обращайся, — она на секунду протягивает мне свой напиток, чтобы с радостью натянуть свою шапочку обратно на голову. — как они всё восприняли? — Неплохо, если в общих чертах. Им может понадобиться побольше времени на то, чтобы переварить всё это. — Да. Нет ничего лучше, чем узнать, что их дочь внезапно превратилась в татуированную двадцатиоднолетнюю путешествующую во времени лесбиянку, чтобы взорвать кому-то мозг. — Я, возможно, обронила немного внутренней информации, которую узнала в будущем. Ничего не зарабатывает доминантности лучше, чем сказать своей матери, что ты знаешь всё об её би-любопытных отношениях в колледже. — Чёрт, миссис Кей! — смеётся она. — знаешь, после того, как Блэкхелл выпнул меня, я бы продала одну из своих почек ради того, чтобы накопать такой же грязи на Дэвида. Может, это бы и правда заткнуло его хоть на две чёртовых секунды. — Хлоя, Дэвид… — Знаю, знаю, — она закатывает глаза. — может, в будущем он и стал лучше, но сейчас он всё ещё гандон. Но я смеюсь последней, верно? Эль Чмотчимо больше не моя проблема, Блэкхелл теперь кучка кирпичей, а я всё ещё жива. Мне в голову приходит мысль, которую я не особо хотела озвучивать. Это, кажется, одна из тех вещей, которые, похоже, склонны разжигать в ней нрав, и моё сознание на мгновение возвращается к нашему давнему разговору после ужина на День Благодарения, который никогда не происходил. Хлое не нравится, когда ей говорят, что делать. Ей никогда не нравится. — Знаешь, — непринуждённо начинаю я. — тебе однажды придётся что-то сделать с этим. — Сделать с чем? — С отсутствием аттестата за старшую школу. — Почему? — она отводит взгляд. — мне и без него хорошо. — Тебе девятнадцать, Хлоя. Ты можешь прожить без аттестата за старшую школу в девятнадцать, но его отсутствие всё намного усложнит, когда ты будешь старше. — Тогда я разберусь с этим, когда буду старше. Ёбаный Ад, школу, из которой меня выкинули, разнесло в щепки. Может, я хочу немного свободного времени перед тем, как найду новое место, которое напомнит мне, насколько я тупа. — Ты не тупа, Хлоя, — настаиваю я, отталкивая желание раздражённо вздохнуть. — я знаю, ты сможешь. Ты делала это рань… — Блять, Макс! — она с яростью отшвыривает свою наполовину пустую банку газировки через улицу. — нет, я не делала, потому что это была не я! Мне, блять, плевать, что сделала твоя Хлоя, потому что это была не я! Между нами повисает гробовая тишина, после которой я мягко отвечаю: — Ты права. Мне не стоило давить. — Чёрт, — бормочет она. — нет, прости, Макс. Я знаю, ты просто пытаешься помочь. Мы вдвоём проходим пару кварталов в тишине, спонтанный спор напоминает нам, что мы друг для друга значим, мы всё ещё привыкаем к тому, каково быть вместе. Для нас обеих одним из самых больших препятствий было переживание Хлои из старой временной линии. Несмотря ни на что, мне всё ещё нужно напоминать себе, что девушка, что идёт рядом со мной — другой человек. Я не могу содержать свои воспоминания об существовании со старой Хлоей в качестве шпаргалки для отношений. — Просто после некоторого дерьма сложнее оправиться, — в какой-то момент говорит она. — я знаю, что я не глупая, но, когда ты достаточно раз слышишь, как люди это говорят, ты начинаешь в это верить. Я не могу подобрать правильных слов, поэтому я сохраняю молчание. — Я получу хотя бы диплом о среднем образовании, — она замолкает. — ладно, сначала я разберусь с тем, как получить свой средний диплом. Затем я его получу. Я киваю. — Хороший план. — Ещё как. — Слушай, я просто хочу, чтобы ты знала, что я всегда буду рядом, чтобы поддерживать тебя, ладно? — я слегка улыбаюсь. — и да, это значит, что иногда я буду мозгоклюем. — Ты? Мозгоклюем? Я даже представить себе этого не могу. — Ха-ха, — я замечаю пункт нашего назначения на горизонте и тяну руку, чтобы взять её ладонь в свою. — с тобой там всё будет нормально? — Может быть, — она сглатывает. Её ладонь немного потная, но я не буду ничего говорить. — да, думаю, да. — Уверена? Я могу пойти с тобой. — Нет. Я смогу. Ты подождёшь меня? — Всегда буду ждать.

***

Здесь странно пахнет. Ничего плохого, просто пахнет слишком чисто. За передним столом мужчина в возрасте, одетый в больничную униформу, и он поднимает взгляд, когда я вхожу. — Я могу вам помочь? — Эм, да. Я… — прозвучит ли странно, если я скажу, что у меня запись? — копы… я имею в виду, копы Аркадии Бэй… они сказали мне подойти сюда в два тридцать? — Имя? — Хлоя, — я стискиваю кулаки, пытаясь заставить свои руки не дрожать. — Хлоя Прайс. — Секунду, — говорит он, печатая моё имя в компьютер перед собой. — а, вот оно. Следуйте за мной, пожалуйста. Поднявшись, он жестом указывает мне идти. Я шагаю за ним по короткому коридору и через большие двойные двери в просторную комнату. Я пытаюсь не задрожать, в то время как он ведёт меня к дальней стене и ряду с тем, что похоже на холодильники из нержавеющей стали. Тут холодно. Я имею в виду, это очевидно, но дело не в температуре. Всё место кажется таким же холодным, как бункер Джефферсона. Морги всегда были жуткими по телевизору. Оказывается, что они жесть какие жуткие в реальной жизни. Он подходит, чтобы открыть один из них, и я бросаю короткий взгляд на наклейку, после чего дверь открывается наружу. На ней написано именно то, чего я ожидаю увидеть, но я всё равно хотела бы не читать, что на ней. Я ожидаю клубок пара, изливающегося на пол, но ничего такого нет. Воздух, исходящий изнутри, не сильно холоднее остальной комнаты. Это просто холодильник. Как и в остальном помещении, запаха здесь нет, или, по крайней мере, запаха, которого я ждала. Не то, чтобы я знаю, как мёртвое тело должно пахнуть. Наверняка довольно противно. Взявшись за металлическую перекладину внутри, он вытягивает длинную металлическую полку, укрытую белой тканью. Вот это выглядит именно так, как по телеку. — Хочу вас предупредить, — мягко говорит он. — состояние разложения очень запущено. Не нужно много воображения, чтобы догадаться, что это значит: она была погребена в неглубокой могиле шесть месяцев. Я киваю и пытаюсь сглотнуть ком в горле. — Я понимаю. М-можете оставить меня на минутку? — Конечно, — он отходит, чтобы уйти, затем колеблется. — как тот, кто давно это делает, могу я предложить вам совет? — Наверное? — Не смотрите. Умиротворения это вам не принесёт. Лучше помнить её такой, какой она была. — Эм… спасибо. Он кивает, разворачивается и уходит, в то время как я остаюсь наедине с ней. Какого хуя я вообще должна сказать? — П-привет, Рэйчел. Давно… эм… давно не виделись. Моя рука снова дёргается. Я не знаю, отчего это: от того, что я хочу покурить, или потому что я хочу сорвать ткань и посмотреть, что с ней случилось. Так или иначе, я запихиваю руку в карман и держу её там. — Так ты… ты здесь отхватила себе шикарное местечко. Неплохо походит на президентский номер, — говорю я, окидывая помещение взглядом. — люди, которых убило штормом, все лежат в похожих холодильных контейнерах на другом конце города. Довольно отвратительно, наверное. Думаю, ты о-опередила их в-в-всех… Я не могу остановить слёзы. Я даже не пытаюсь. Мне приходится сжать боковую сторону металлической полки, чтобы удержаться и не упасть, дыхание выходит глубокими, тяжёлыми всхлипами. Почему это должно было случиться с ней? Она была единственной, в этом ебучем городке, кто был мне нужен. Единственной, кто заставил меня почувствовать себя так, будто я чего-то стоила. Я содрогаюсь от очередного всхлипа, и едва не падаю поверх ткани. Моё лицо оказывается в сантиметрах от неё, после чего я умудряюсь себя поймать, и на долю секунды я это чую — нотки гниющего разложения, которое пожирало её полгода. Я чувствую, как желудок скручивает, и я едва успеваю осознать, что меня сейчас стошнит, когда санитар возникает из ниоткуда и спокойно ведёт меня к раковине. Я жалею о том, что не съела этот дерьмовый сэндвич ранее, потому что всё, что из меня выходит — это полбанки апельсиновой газировки. И поверьте мне, во второй раз она на вкус не так хороша. Меня тошнит ещё несколько раз, после чего мой желудок решает сжалиться надо мной, затем чувак из морга подводит меня к стулу. Он протягивает мне коробку салфеток, и, секунду спустя, стакан воды. Лучше всего то, что он не пытается сказать ни слова успокаивающей херни. Он просто склоняется над столешницей и ждёт, пока я не соберусь. — Спасибо, — наконец говорю я, вытаскивая несколько салфеток и протягивая ему коробку назад. Он с кивком забирает её. — Без проблем. — Я… эм… как я понимаю, это случалось ранее. — Иногда. Вернувшись обратно к раковине, я высмаркиваюсь и выпиваю ещё несколько стаканов воды. Минуту спустя, я поворачиваюсь обратно. — Ладно, думаю, я в порядке. Он вновь кивает, бросая взгляд на тело Рэйч… на Рэйчел. — Есть ещё что сказать? Я удивлена настолько, что отвечаю не сразу. Я подумала, что он просто ждал, чтобы выгнать меня. — Пару вещей. — Ладно. Хотите, чтобы я остался? — Я… — странно, что первым моим инстинктом становится желание сказать «да». Я не хочу быть здесь одна, и я всё больше и больше жалею, что не взяла Макс с собой. — Нет. Но спасибо. — Без проблем, — он указывает в двери, на дальний конец комнаты. — я буду снаружи. — Лады. Неуверенно шагая к месту, где ждёт Рэйчел, я делаю несколько вдохов и пытаюсь выпутаться из всего дерьма, что бушует у меня в голове. Столько вещей распались на кусочки за последние семь дней, начиная прямо с той же секунды, когда через капот своего пикапа я пересеклась со взглядом своей давно потерянной лучшей подруги. Это странно. На этой неделе я провела так много времени, обдумывая то, кем мы с Макс приходимся друг другу, если мои отношения с Рэйчел тоже в это замешаны. Честно говоря, думаю, эта неделя была первым разом, когда я сделала шаг назад и оглянулась на то, кем мы были вместе. Несмотря на свои лучшие старания, многие вещи, которые Виктория говорила о Рэйчел, застряли у меня в голове. Особенно то, что я не особо-то и могла отрицать. Из того, что мы делали, было так много вещей, которые казались прекрасными идеями, когда Рэйчел их предлагала, потому что пребывание с ней заставляло забыть о том, что последствия имели место быть. Например, то, как я позволила ей вытащить себя на «поездку». Если бы я просто сказала «нет» и ушла на занятия, меня бы не вышвырнули из Блэквелла на следующий, мать его, день. То, что приносит довольно сильную боль, кстати — отчего я замерла на месте — было, когда Виктория сравнивала нас с Рэйчел и Джефферсона, когда мы отравили её ради роли в дурацкой грёбаной пьесе. С секунду я не могла решить, сломать мне Виктории нос, или рухнуть на колени и умолять её простить меня. — Какого хуя мы тогда творили, Рэйч? — отстранённо бормочу я. — что было бы, дай мы ей слишком много? Мы могли убить её, прямо как Нейтан убил тебя. Я бы хотела вернуться назад и увидеть Рэйчел в том привлекательном свете, в каком я её помню, но стоило кому-то указать на огрехи в том, что ты находил идеальным, ты попросту не можешь их развидеть. И чем больше я замечаю, тем больше я начинаю видеть, кем же Рэйчел была. Не ангелом, а нормальной девушкой-подростком. Обычным несовершенным подростком, как и все остальные. Надо же. — Виктория думает, что ты никогда меня не любила, — говорю я, сохраняя свой голос тихим. — что ты просто водила меня за собой, потому что тебе нравилось иметь поблизости кого-то, кто тебя обожал. Думаю, она гонит. Я знаю, что ты меня любила, — я колеблюсь, будто боюсь оскорбить её. — я лишь думаю, что иногда ты, может, любила себя чуть больше. Иногда казалось, что всё было о Рэйчел, даже когда речь шла обо мне. Если у меня были трудные времена, она говорила: «Это ужасно, Хлоя! Мне так жаль», но практически всегда следом шло что-то вроде: «Это как в тот раз, когда я…». Её жизнь казалась куда ярче моей, я даже не была против отличий. Несколько раз мне с них было приятно. — Почему ты это сделала? — слова практически удивляют меня саму. Я едва даже задумалась о мысли — а слова уже прозвучали. — почему ты мне изменила? Я была недостаточно хороша? Что было у Бауэрса и Джефферсона, чего не было у меня? — я добавляю с сарказмом. — я имею в виду, помимо очевидного. Я хотела бы разозлиться на неё, но какой смысл? У меня есть куча ещё живых людей, на которых я могу злиться. Я не собираюсь тратить своё время на то, чтобы злиться на мертвецов. — Макс хотела спасти тебя, знаешь ли, — говорю я. — помнишь Макс, верно? Ту, что была моей лучшей подругой до того, как мы встретились? Она пыталась найти способ, но в конце концов просто не знала, что бы произошло, если бы она насовсем вернулась назад во времени в тот момент, когда об её способностях ещё не было и речи. Что, если бы она сделала всё хуже? Что, если бы она умерла и ничего бы не изменилось? Покачав головой, я думаю о том, что незадолго до этого я бы захотела, чтобы Макс попыталась. Теперь же я не могу принять мысль о том, чтобы так сильно ею рисковать. — И знаешь, помнишь, как ты дразнила меня за то, что я втайне была влюблена в неё? — я чешу затылок, по какой-то причине чувствуя смущение. — ну, оказывается, что ты, может, в чём-то тут была права. Я замолкаю, ожидая, что Рэйчел засмеётся — этим милым, нежным смешком, который не раз заставлял подумать, что надо мной смеются — но она не смеётся. Конечно же, она не смеётся, потому что она лишь труп под простынёй в слишком холодной комнате. Прямо как Нейтан, определённая её искорка давно потухла. В этом теле от Рэйчел Эмбер не больше, чем от одежды, висевшей у меня в шкафу. Рэйчел умерла (…она мертва… она и правда мертва…), а это лишь то, что она оставила позади. — Ты спасла меня, Рэйчел. Ты вытянула меня с грани, и я всегда буду любить тебя за это, — я замолкаю, пытаясь придумать какую-нибудь крутую фразу, чтобы озвучить. Рэйчел заслуживает крутого прощания. — мы, может, не вернулись со своего антракта, но, возможно, мы с тобой увидимся после титров. Шикарно. Довольная, я делаю шаг назад (пока рэйчел я буду скучать по тебе), затем ещё один. Я практически на полпути к двери, после чего я заставляю себя развернуться, и я обнаруживаю парня из морга, ожидающего снаружи. — Сказали то, что нужно было сказать? Я с секунду раздумываю над его вопросом. — Да. Да, думаю, да. — Это хорошо. Сможете найти дорогу на улицу? — Конечно. И эй… спасибо за… вы знаете. — Не за что. Идя на выход, я обнаруживаю, что не совсем могу понять, что я чувствую. Я определённо не счастлива, но я и не грущу. Я знаю, что буду скучать по ней, но боль от её смерти будто не так сильна, как раньше. Будто знание о том, что произошло, и возможность попрощаться, сняла её часть. Думаю, это та херня с «завершением», о которой психологи всегда без умолку твердят. Думаю, я могу понять, почему. Я бы спросила об этом Макс или Викторию, но эти двое буквально живые примеры тех, кто не может отпустить прошлое. — Хлоя? Хлоя Прайс? Ох, ебать меня через ногу жёстко сзади. Из всех людей, на кого я могла наткнуться. — Здравствуйте, миссис Эмбер, — говорю я, отворачиваясь от выхода и даже умудряясь звучать вежливо. — как поживаете? Я никогда особо не связывалась с родителями Рэйчел, даже в лучшие времена, и ничего не изменилось после того, как она пропала; особенно с тех пор, как бессердечные ублюдки спустя практически два месяца поисков сдались. Они просто приняли мысль о том, что она сбежала из города, чтобы вернуться в «Эл-Эй», и решили двигаться дальше. — Не знаю, как ответить на этот вопрос, — признаётся она, бросая взгляд за моё плечо. — когда нам позвонили насчёт Рэйчел, мы был… — Хлоя Прайс, я так и подумал, что это ты, — о, чудесно. Джеймс, ебать его, Эмбер. Окружной прокурор, отец Рэйчел и всесторонний мудила. Это заносчивый, чертовски лицемерный хуеплёт, на которого я была вынуждена смотреть годами, улыбаясь ради Рэйчел, когда я знала, что он нанял местного отморозка Дэймона Мэррика, чтобы тот убил родную мать Рэйчел. — как ты? Господь, блять, Всемогущий, он использует свой политический голос. Он здесь, потому что его дочь мертва. Её тело лежит в соседней комнате, а он звучит так, будто он тут за компанию. Я пиздецки ненавижу этого чела. — Мирюсь, — коротко отвечаю я. — Уверен, тебе сейчас, наверное, очень трудно, — он тянет руку и кладёт её мне на плечо. — если мы сможем что-нибудь сделать… Знаете, что? Пошёл этот мужик на три хуя. Сбив его руку, я отвечаю со всем уважением и достоинством, которые он заслуживает. — Хочешь что-то сделать для меня, мудак? Как насчёт того, чтобы пойти пососать ствол дробовика. — Я… я прошу прощения? — возмущённо спрашивает он, как херов лицемер. — как ты сме… — Ты нанял Дэймона Мэррика, чтобы убить родную мать Рэйчел, — перебиваю его я, замечая, как с его лица пропадает здоровый оттенок, в то время как миссис Эмбер в шоке поворачивается к нему. — кстати, он не смог. — Я-я не знаю, что ты там услышала, но… — Прибереги своё манипуляторство для кого-то, кому есть дело. Я три ебучих года хранила это в секрете, потому что я любила Рэйчел и не хотела, чтобы она знала, каким куском уёбка был её отец. Но теперь она мертва, и я не собираюсь тратить хоть единой секунды своей жизни на мысли о тебе. — Так, послушай мен… — Завали свой грёбаный хавальник, лживый гандон! Разве не понимаешь? Всем плевать! Ты ничто! Ты окружной прокурор кучи щебня, и тебе придётся жить, зная, что ты обрёк свою дочь на смерть от рук психопата. Мистер Эмбер выглядит так, будто он где-то между испугом и возмущением, а миссис Эмбер, на вид, плохо. Мне, может, было бы её жаль, если бы не она была той, кто сказал мне прекратить развешивать плакаты об пропаже, потому что они «смущали отца Рэйчел». — Ты положил на неё болт. А я вот нет. Никогда, ни за что не забывай этого, — уходя, я замираю у двери и оглядываюсь на них. — Рэйчел заслуживала лучшего.

***

Ожидая снаружи, я с недоумением (и небольшим беспокойством) наблюдаю за тем, как Хлоя разговаривает с немолодой парой, которая только зашла внутрь. Я не слышу, что она говорит, но, судя по выражениям их лиц, всё довольно плохо. Хлоя всё ещё выглядит разозлённой, когда она пихает дверь и резко тормозит, когда видит меня. — Оу. Эй, Макс. — Эй, — я смотрю ей за плечо. — что там произошло? — Эм… — она замолкает. — красный свет? Оу. Что ж, думаю, мы всё ещё можем его использовать. — Не готова говорить об этом? Она качает головой. — Всё нормально, — я улыбаюсь, делая шаг вперёд, чтобы обнять её, как поддерживающая и любящая девушка (ву-ху!). — не торопись. — Серьёзно? Так просто? Я отстраняюсь. — Так просто что? — Ты не собираешься докапываться до меня, пока я не скажу? — Ты сказала, что не готова. Я подумала, что мы поговорим об этом, когда ты будешь готова, — она странным образом удивлена этим. — разве… разве это не нормально? Она пожимает плечами. — Рэйчел никогда не оставляла тему. Если она хотела что-то узнать, она не сдавалась, пока я ей не говорила. В таких вещах она была той ещё занозой в заднице. Это что-то новенькое. В первой временной линии редко можно было услышать от Хлои про Рэйчел, и даже реже услышать, чтобы она говорила о ней что-то негативное. Ещё одно напоминание о том, что в этот раз всё будет совсем не так. — Ну, я могу подождать столько, сколько тебе нужно. Она уныло смеётся. — Это одна из тех фишек «здоровых взрослых отношений», не так ли? — Вроде того. — Странно. Я поднимаюсь на мысочки и целую её в щёку. — Ты привыкнешь. — Макс! Эй, Макс! Удивлённо, я оборачиваюсь на крик и вижу Тейлор, бегущую к нам. — Срань, блять, Господня, — бормочет Хлоя. — клянусь, если Виктория её кинула, я надеру ей её тощую блондинистую задницу. — Злой она не выглядит, — бормочу я в ответ. — это, наверное, хороший знак. — Всё равно, серьёзно… надеру ей её тощую блондинистую жопу. — Веди себя хорошо, — делая голос громче, я машу Тейлор. — эй, Тейлор. Что такое? — Я повсюду искала ва-воу, — она тормозит в нескольких шагах, тараща глаза. — Макс, твои волосы. Они… вау. — Так Виктория взяла свои метафорические женские шары в кулак и всё тебе рассказала? — широко улыбаясь, спрашивает Хлоя. — Да, — кивает она, всё ещё пялясь на мою голову. — и я поверила ей, но… — Но есть разница между тем, чтобы что-то знать, и знать что-то? — спрашивает Хлоя, и Тейлор вновь кивает. — Ты будешь в порядке? — из любопытства спрашиваю я. Я знаю, что Виктория никогда намеренно ничего не сделает Тейлор, но временами она может быть довольно груба. — Я в норме. Просто… — она мягко смеётся. — вы бы мне поверили, скажи я, что узнать о том, что Виктория любит меня было большим шоком, чем узнать, что она путешественница во времени? — Блять! — смеётся Хлоя. — не говори! Тейлор с секунду смотрит на Хлою, затем переводит взгляд на меня. — Ты не шутила про татуированных панк-рок див, да? — Конечно не шутила, — я колеблюсь. — так у вас с Викторией всё хорошо? — О, да, всё чудесно, — она улыбается, слегка краснея. — типа, правда чудесно. — Да, — с ухмылкой кивает Хлоя. — по тебе можно сказать, что всё… чудесно. Пусть её румянец становится ярче, Тейлор всё равно закатывает глаза. — В любом случае, она попросила меня найти вас двоих. Она сказала, что у неё для всех большой сюрприз. — Этому «сюрпризу» лучше не быть лотерейными номерами и результатами спортивных соревнований, — говорю я, подозревая, что это и есть сюрприз. — Это не они, — она пожимает плечами. — я уже спросила. — Ну, да, — соглашается Хлоя. — это, типа, первое, что ты спросила. — Именно, — кивает Тейлор. — рада, что кто-то это понимает. — Ну, не будем заставлять её ждать, — усмехаясь, говорю я. — Можно мы сначала заскочим в «7-11»? — спрашивает Хлоя. — я пить хочу. — Ну, может, тогда тебе не нужно было бросаться своей водой на улице, — выпаливаю я, недовольно глядя на неё, что, видимо, никакого эффекта на неё не оказывает. — Вообще-то, я тоже хочу пить, — отзывается Тейлор. — Ладно. Неважно. Мы заставим Викторию подождать. Уверена, она не будет против.

***

— Наконец-то, блять, вы объявились! — кричит Виктория, когда мы с Хлоей и Тейлор подходим. Пересекая местный парк, в котором она попросила нас встретиться с ней, я замечаю, что она ждала не одна. Рядом с ней на алюминиевых трибунах сидит никто иная как… — Кейт? — Привет, Макс! — машет она, выглядя поразительно радостной для кого-то, кто сидел рядом со своей задирой. Должно быть, у них с Викторией разговор прошёл очень хорошо. — Что как, Особенная Кей, — говорит Хлоя, мы дружно подходим ближе. — слышала, что вы с Кристенсен там во время шторма играли в Воинов Дороги. Звучало довольно эпично. — Это было как минимум интересно, — соглашается Кейт, слегка пожимая плечами. — Отпад. Хочу услышать про это всё, — она указывает на трибуны, на которых сидит Кейт. — эй, разве они не слишком высокие? Что если ты упадёшь? Я было собираюсь ударить Хлою по плечу, когда Кейт смеётся. — Со мной всё будет нормально. Падения не совсем по моей части. — О, да. Я забыла. — Ну не знаю, Кейт, — широко улыбаясь, встревает Тейлор. — ты в них делаешь успехи. — Иисусе, ломаешь себе одно запястье, и вдруг… ох, погодите! Вы, ребята, ещё не подписали мой гипс! — спрыгнув со своего места, она выуживает из кармана маркер и подбегает, чтобы дать его Хлое. — никакого мата, пожалуйста. — Обломщица, — подумав с секунду, Хлоя занимает пустое пространство прямо под именем Виктории и быстро рисует миленькую карикатурку Кейт с ангельскими крыльями и солнцезащитными очками. — вот так. — Оу-у! Мне нравится! Спасибо, Хлоя! Так красиво выглядит! Пока Хлоя купается в похвале, я оставляю куда более скучную роспись на свободном месте между именами Эвана и Уоррена. Закрыв маркер, я поворачиваюсь к Виктории. — Так, что за большой сюрприз, о котором мы так много слышали? — Точно. Садитесь все, — говорит она, жестом указывая на трибуны. — в общем, я говорила со своими родителями насчёт… ну… всякого. Насчёт того, что мы обязаны Макс, и что Хлоя всё для неё значит, и как ужасно я отнеслась к Кейт, и как сильно… — она слегка смущённо улыбается, что для неё странно. — …как сильно я люблю Тейлор. Тейлор, сидящая между нами, тоже краснеет. — Эм… в любом случае, я хотела найти способ, чтобы от нашего лица… сделать что-то, достойное вас, думаю? Они согласились, поэтому дали мне это, — улыбаясь, она протягивает чёрную карту, о которой она несколько раз говорила мне, но я ни разу её не видела. — О, кредитная карта, — с каменным лицом говорит Хлоя. — круто. — Это не «о, кредитная карта», Хлоя. Это «ого, кредитная карта». Это Карта Центурион от «Американ Экспресс», которая напрямую привязана к моему многочисленному доверительному фонду, который, в свою очередь, привязан к куче, куче, куче счетов моей семьи. Для всех намерений и желаний, на ней нет лимита затрат. И я позвала вас сюда, чтобы сказать вам, что после сегодняшнего дня вы будете знать, что вещи вроде счетов, кредитов и ипотек — проблемы других людей. — Что… что именно это значит? — неуверенно спрашивает Тейлор. — Это значит, что в какой бы университет вы ни захотели пойти — а я говорю о лучших школах — обучение и затраты на мне. Это значит, что, если вы захотите владеть своим собственным домом — он ваш, — она смотрит на меня и улыбается. — и если, упаси Господь, вы, или кто-то, кого вы любите, заболеет? Вы получите лучшее лечение в мире, и оно не будет стоить вам ни копейки. — Последнее было про тебя, — шепчу я Хлое, мягко пихая её локтём в бок. Она лишь безмолвно кивает. Кейт мнётся на месте. — Я не уверена, что мне будет комфортно такое принять. — Тогда хорошо, что я не спрашиваю. Если хочешь пройти через всю шумиху с получением студенческих займов или ипотеки — вперёд и с песней. Я просто позвоню напрямую в банк и заплачу им вместо тебя. Что они сделают? Откажут мне? — Но… — Если тебе с этого станет легче, Кейт, это не халява. Я не буду платить за каждый каприз до конца ваших жизней. Я лишь хочу, чтобы все вы насладились некоторыми преимуществами, которые я приняла бы как должное. Считайте это шансом следовать своим мечтам и не беспокоиться за то, сможете вы их себе позволить, или нет, — она замолкает, слегка ухмыляясь. — кстати говоря, я также позабочусь о том, чтобы вы и ваши семьи заимели крайне прибыльные частные инвестиционные портфолио. — И твои родители правда не против этого? — спрашиваю я. Уверена, что Чейзы щедры, но это, кажется, слишком. — Думаю, при нормальных обстоятельствах они бы были не очень уверены, — признаётся Виктория. — но они согласны, что здесь обстоятельства определённо не нормальные. К тому же, относительно говоря, речь не о таких уж и больших суммах. — Отправить нас всех в университеты — это не большая сумма? — смеётся Хлоя. — как, блять, ты так решила? — Потому что полная сумма, которую вы бы отдали за получение докторской степени и собственность в виде дома с тремя спальнями, отняла бы менее одной тысячной процента от годового дохода «Чейз Интернейшнл». — Погоди, — Хлоя склоняется вперёд. — что, чёрт возьми, такое «Чейз Интернейшнл»? — Компания моих родителей. — Я думала, твои родители владели арт-галереей? — Они владеют, — соглашается Виктория. — вместе с кучей, тонной прочих корпоративных фондов. — Ага, — Хлоя с подозрением сужает взгляд. Я не виню её за лёгкую скептичность. Когда Виктория впервые сказала мне, сколько зарабатывает «Чейз Интернейшнл», я чуть не подавилась. — насколько, говоришь, твоя семья богата? — Учитывая, что мы не тратим наши деньги на яхты и тщеславные особняки, как мудила Безос? — она улыбается. — до ужаса богата. — Не-а. Мне нужно число. — Ты ещё не готова услышать такую цифру, Хлоя, — смеётся Тейлор, и она, вероятно, права. — Ой, неважно, — фыркает Хлоя. — испытай меня, богачка. — Хорошо, ладно, — подойдя к нам, Виктория склоняется и шепчет Хлое на ухо, и полсекунды спустя моя девушка (ура!) поражённо отстраняется. — ты, блять, серьёзно?! — Ага. — Ты сказала через «-ард»?! — Конечно. — И ты жила в Аркадии, блять, Бэй?! — она таращит глаза. — погоди, вы… вы, ребята, владели Аркадией Бэй? Мы все, типа, жили у вас на передней лужайке? — Моя семья не владеет Аркадией Бэй, Хлоя. Мои родители просто за всю эту тему с тем, чтобы не жить на широкую ногу. Они никогда не видели смысла в том, чтобы владеть домом с комнатами и неделями не видеть его, — она замолкает. — хотя у моего папы есть слабость до спортивных машин. — Эм, ребята? — прерывает Кейт, слегка поднимая руку. — можно я кое-что скажу? — Конечно, — кивает Виктория, переглядываясь с Хлоей взглядами, кричащими «мы поговорим об этом позже». — Хорошо, — поднявшись, Кейт затихает, чтобы прочистить горло, особо не смотря на кого-либо. — так, я много думала обо всём том, что Макс и Виктория рассказали нам о будущем. О том, как они в первый раз переживали сегодняшний день, нас с Тейлор уже не было. Как ужасно больно остальным вам было. Как Хлоя не прожила больше года. И я поймала себя на раздумьях над тем, насколько другими вещи будут в этот раз. — В этом и задумка, — улыбаясь, указываю я. — Именно, — кивает Кейт. — и сейчас, когда Виктория сказала, что она заплатит за всё это, моей первой мыслью было то, что мне больше не придётся ни о чём беспокоиться. Я могла бы просто расслабиться и жить спокойной жизнью, — она качает головой. — но я не думаю, что должна делать это. Я не думаю, что все мы должны. Я бросаю взгляд на остальных, но они недоумевают не меньше моего. — Я знаю, что не все разделяют моей веры, — продолжает она. — но нет смысла отрицать, что то, что произошло — это куда больше всех нас. У меня ощущение, будто что-то более мощное, чем мы можем себе представить, дало нам второй шанс. Вот почему я знаю, что мне нужно сделать что-то великое со своей жизнью. Что-то важное. Что-то, что будет иметь смысл. — И что это? — заинтересованно спрашивает Тейлор. — Этого я пока не знаю, — пожимая плечами, признаётся Кейт. — но я узнаю. И, думаю, всем вам нужно сделать то же самое. Мне стоит признать, мне не особо нравится эта идея. И, судя по лицу Виктории, ей тоже. Может, прозвучит эгоистично, но я думаю, что мы сделали достаточно больших и важных вещей, которых хватит на всю жизнь. Лично я была бы весьма счастлива раствориться на заднем плане и жить свои деньки в умиротворении и тишине. По крайней мере, в таком умиротворении, которое жизнь с Хлоей может преподнести. Думаю, я не очень тонко скрываю то, о чём думаю, потому что Кейт спешит добавить: — Я не пытаюсь заставить вас почувствовать вину, клянусь! Вы все можете делать со своими жизнями всё, что захотите, и, если вы думаете, что вы отдали миру достаточно, я определённо не в той позиции, чтобы говорить об обратном. Всё, о чём я вас прошу — это подумать об этом, ладно?

***

Четырнадцатое октября, 2013 Тилламук, Орегон — Хьюстон, да? — Хьюстон, — киваю я. — в Техасском Университете лучшие корпуса по лечению рака во всём мире. Я поговорила с родителями пару дней назад, они уже всё устроили. — Иисусе, — Хлоя опускает взгляд, неловко почёсывая затылок. — я… я правда не знаю, что сказать, Вик. Серьёзно, спасибо тебе. — Не за что, — я мягко сжимаю её плечо, и я вижу, как это слегка подрывает ей мозг. Если бы мне когда-нибудь понадобились доказательства того, как сильно я изменилась за два года, выражения её лица было бы более чем достаточно. — просто сосредоточься на выздоровлении, ладно? — Как скажешь, — покачав головой, она оглядывается на лимузин, готовый отвезти её и Макс в аэропорт Портленда. — так, как я понимаю, мы прощаемся на какое-то время? — Конечно, — я закатываю глаза. — ну, знаешь, кроме звонков, переписок, электронных писем и визитов. — Наверное, — смеётся она. Я с любопытством оглядываюсь. Макс уже попрощалась со всеми, но я ожидала увидеть здесь Джойс и Дэвида, чтобы проводить Хлою. — Больше никто не придёт, чтобы попрощаться? — Эм… нет. — Даже твоя мама? — Она… хех… возможно, не знает, что я уезжаю сейчас. Да ты, должно быть, шутишь. — Ты серьёзно бросаешь свою мать? — Нет! Она знает, что я уезжаю. Просто не знает, что я уезжаю прямо сейчас. — Не думаешь, что она захочет попрощаться? — Да, но будь она здесь, она наверняка захотела бы знать, куда я собиралась, — Хлоя, кажется, находит подозрительно трудной попытку посмотреть мне в глаза. — и… ты знаешь… почему. — О мой Бог! Ты ей не сказала?! — Я собираюсь! Я точно собираюсь! Просто… эм… не сейчас. — Хлоя! — Эй, это не как с твоими родителями или как с родителями Макс. Мама потеряла в шторме почти всё. Как я могу сказать ей, что она и меня может потерять? — Она не потеряет тебя! — срываюсь я. После всей херни, которую мы прошли, чтобы добраться сюда, нет ни единого шанса, что я приму что-то меньшее, чем полное выздоровление Хлои. — Ты знаешь, о чём я, — раздражённо вздыхает Хлоя. — слушай, я хочу подождать, пока не поговорю с доктором и пока не появится план, после чего я вывалю на неё всё насчёт рака. Так, чтобы надежда у неё появилась сразу же. Разве это настолько, блять, неразумно? Я хочу сказать «да», но, может, в её словах есть смысл. Может, Джойс не нужно сейчас ловить очередной удар. Несколько секунд спустя, я неохотно киваю Хлое. — Ладно, решение твоё. — Спасибо, Вик. — Есть смысл напоминать тебе, что меня зовут не Вик? — Никакого. — Я так не думала, — бормочу я, закатывая глаза. — тебе лучше поторопиться, или вы пропустите свой рейс. — Точно. Отдыхай. — Ты тоже, — говорю я. — о, ещё кое-что напоследок. — Да? Я указываю на лимузин, где уже ждёт Макс. — Я удалила «Духи Внутри» из доступных фильмов до того, как Макс туда села. До этой недели я бы ни за что и представить себе не смогла бы, что Хлоя Прайс добровольно обнимет меня. — Большое спасибо, Виктория. Я мягко хлопаю её по спине. — Всегда пожалуйста. — Я до одури люблю её, но… — Я понимаю, — смеясь, я делаю шаг назад. — теперь двигай, пока твоя девушка не начала ревновать.

***

Двадцать первое октября, 2013 Техасский Университет — Онкологический Центр имени М.Д. Андерсона Хьюстон, Техас — Знаете, — говорит доктор Синг, указывая на Хлоины результаты тестов. — редко, когда кто-то вашего возраста так печётся о своём здоровье. — Серьёзно? Она кивает. — Большую часть времени они либо игнорируют симптомы, либо просто пытаются «терпеть». Особенно терпеть что-то безобидное вроде постоянного кашля. Хлоя пожимает плечами и улыбается мне. — Думаю, я недавно осознала, что жизнь коротка, понимаете? — Полагаю, это справедливо, — подняв взгляд, Синг складывает руки на столе и одаривает нас серьёзным взглядом. — так, у меня для вас хорошие новости и плохие. — Ладно, — кивает Хлоя. — что ж, мой отец всегда говорил, что лучше начать с плохих. — Как пожелаете, — выудив пару снимков КТ из папки, она кладёт их перед нами, чтобы мы могли посмотреть. В тот же момент, как я смотрю на них, я знаю, что она собирается сказать, но каким-то образом я сомневаюсь, что мне будет легче это услышать. — сожалею, что говорю вам это, мисс Прайс, но мы подтвердили, что у вас рак лёгкого, стадия 2А. Я ошеломлена смесью из эмоций, которая омывает меня. Пусть даже я была права — несмотря на знание того, что она скажет, они всё равно тяжко легли на слух — я чувствую волну ликования. Стадия 2А! У неё только стадия 2А! Я силилась угомонить свои ожидания, готовясь иметь дело с чем-то плохим, вроде стадии 3В! У меня ощущение, будто я могу запрыгнуть на стол к доктору Синг и потанцевать на нём! — Хорошие новости в том, что мы обнаружили его относительно рано, — продолжает доктор Синг, даже не догадываясь о моей внутренней радости. — и что ваше состояние более чем излечимо. Вы крайне везучи, мисс Прайс. — Вы наверняка редко когда сопровождаете диагноз рака со словом «везучий», да? — смеётся Хлоя, выглядя куда расслабленней меня. — Не так часто, как хотелось бы, — с улыбкой признаётся она. — основываясь на этих результатах, я думаю, что мы сможем вылечить вас без хирургического вмешательства. Скорее всего мы сможем уничтожить раковые наросты комбинацией из радиации и химиотерапии, — она широко улыбается. — благодаря всему вышесказанному, у вас есть все причины на оптимистичные прогнозы. — Музыка для моих ушей. — Мы можем начать разрабатывать план вашего лечения сегодня, если хотите? — Вы знаете, как говорят. Сейчас, или никогда, — она поворачивается, чтобы улыбнуться мне, и я улыбаюсь в ответ, и тянусь, чтобы взять её за руку. — ладно, док. Давайте сделаем это.