little talks

Темно-русые, с золотистым отливом, волосы бежавшей Мэй все поднимал и поднимал неслабый ветерок, дующий то в лицо, то сзади, будто играясь с прядками, или же пытаясь донести до девушки какую-то уж очень важную информацию. Например, информацию о том, что она сейчас опоздает на встречу окончательно вкрай. Чуть приостановившись и устало выдохнув, Каруно огляделась бегло по сторонам, а после прошла вперёд, прямо в сердце переулка, перед выходом из которого успела даже поглядить пару-тройку котов. — Я сильно опоздала? — с недоконца установившимся дыханием и чуть распахнутыми глазами произнесла она, завидев знакомую пудинговую макушку, чей обладатель сидел, оперевшись на небольшой бордюрчик, чуть понурил голову и, очевидно, долго ждал Мэй. Взгляд поднявшихся кошачьих глаз мгновенно прошёлся по девушке, словно сканируя и постепенно, все больше и дольше проникая в её мысли. Через несколько секунд Кенма отвёл глаза в сторону, не забыв хлопнуть ими, и поспешно положил телефон в карман джинс, после снова устремив свой взор на Каруно. На этот раз взгляд был мягче и теплее, однако от этой мягкости у Мэй, как это бывает с ней обычно, не вспархивали бабочки в животе, лишь гулко падали, ударяясь крыльями о его внутреннюю область, признавал полное поражение. Да, людям поистинне свойственно делать поспешные выводы о человеке, толком во всем и не разобравшись. Вот и девушка сделала, вынесев для себя окончательный вердикт: «мы — просто друзья», — а по сути дела, это лишь огромная тревожная кнопка, к сожалению, подавляющая светлые и искренние человеческие чувства. Взаимные, что ни на есть, чувства. И ведь как же порой грустно бывает, когда два любящих человека возводят перед собою пободные стены, абсолютно уверенные в том, что их чувства, по самой первородной своей идентичности, не могут быть взаимны. Вот и Кенма возвел, в основу предварительно взяв то, что парень из него получится некудышный. К тому же, разве прежняя плачущая девочка, 14-ти лет, ничуть не отличающаяся от нынешней, которую он успокоил, сам того не зная и не понимая, разве могла и может хоть какие-то чувства кроме простой и сложной дружбы испытывать к нему? Вряд ли. — Не совсем, — приподняв уголки своих губ, ответил Козуме. — Пойдём, а то на сеанс опоздаем. А девушка на это лишь грустно улыбается и кивает. И все-таки даже несмотря на свой гениальный ум, волейболист определённо был неправ. Не «вряд ли», а «ещё как» девушка может испытывать к нему хоть какие-то чувства, конечно же, приятные и тёплые, определённо сильнее дружбы. — И что же могло случится настолько плохого, раз ты сидишь и ревешь здесь в три ручья? — очевидно потеряв терпение и оторвавшись от своего смартфона, чуть резковато и непривычно удивлённо спросил Кенма у тщательно пытавшейся не шмыгать носом рядом сидящей девочки. — Я не очень лажу с людьми вообще-то, но все же спрошу... — понурив голову, начал брюнет, а после тихо продолжил, виновато опустив голову: — Ты — моя одноклассница, да? Мэй же с нескрываемым упором глянула на поникшего парня, отвлекаясь от истерики, а после аккуратно ответила: — Видимо да... На этот раз Каруно, сжав губы, опустила свою голову, шепча себе под нос, и не переставая шмыгать: — Я больше не хочу оставаться одной... Юноша на это лишь аккуратно вскинул голову, отодвинувшись чуть подальше и во все глаза сканируя девочку. Изучая. — Разве быть одной так уж плохо? Лучше быть одним для всех, но зато с единственным для тебя по-настоящему родным человеком. —слегка улыбнувшись, произнёс Козуме, а затем посмотрев на задумавшуюся Мэй, что елозила свои пальцы, вновь смущённо понурил голову. Затем Каруно тихо прыснула со смеха и посмотрела на Кенму горящими от нетерпения сделать абсолютно все глазами. — Знаешь, а ты, пожалуй, прав.... До свидания, странный мальчик, не замечающий своего окружения! «Это что, было оскорблением?» — подумал Кенма, приложив палец к губам, а затем достал из левого кармана свой сотовый, уткнувшись, как и прежде, в него носом. — Шучу, конечно! Спасибо огромное за помощь! — уже вдали послышалось похожая реплика. «И почему с ним совсем почти никто не общается, кроме Куроо?» — грусновато подумала девочка. «Мы с ним одного возраста, это обязательно нужно исправить!» — уже с широкой на лице улыбкой размышляла Мэй, идя в сторону своего любимого парка. А Козуме лишь опешил, удивлённо хлопал глазами, перебирая в голове различные мысли на тему о том, чем же он мог помочь этой девочке и в конце концов, пришёл к единственному выводу ко всему этому: его никто ещё так не благодарил в жизни, тем более за ему же неизвестную оказанную им помощь. Улыбка на лице брюнета тепло расцвела сама собою. От приятных воспоминаний по телу Мэй мурашками пробежало не менее приятное тепло. Холодная рука Кенмы обожгла лежащую на ручке кресла кисть русоволосой, выводя ту из омута мыслей. — Эй, задумчивая, сейчас уже начнётся, — нарочито около уха прошептал парень, даже толком и не поняв до конца сей жест, и поспешно нацепил 3d очки, отстраняясь. Ещё около 5 минут до конца рекламы. Мэй чуть зевнула и, спрятав глаза свои и поллица за очками, чщательно пыталась сосредоточиться на просмотре драмы, куда сама же и повела волейболиста. «Друзья...». И как же её так угораздило вляпаться?... А главное, — когда?... — Как хорошо, что ты пришёл, Кенма! — с нескрываемой радостью побежала Каруно к брюнету, чуть ли не вешаясь ему на шею. — Конечно пришёл, не мог же я тебя оставить, — смущённо произнёс Козуме, мягко отстраняясь, но с улыбкой и сдержанной радостью на лице. Но весёлый настрой девушки (уже не девочки, как после отметил про себя Кенма) быстро сменился на наступивших грусть и хандру. — Этот котенок... Нам нужно помочь ему! — уперто произнесла Мэй, гордо взяв в руки чашку для воды и корма, пока брюнет озадаченно наблюдал за русоволосой, бережно охраняя в руках раненого после боя с собаками существа. Спустя 2 часа они уже спокойно сидели на своеобразной луговой полянке возле подъезда девушки, наблюдая во все глаза за крохотным комочком шерсти. — У него есть мама, и они бродячие. Надо будет вернуть его, Мэй, — наклонившись к щеке Каруно, тихо пролепетал Кенма. — Чт... — замерла в недоумении девушка, чьи щеки уже ничем не уступали открывшимуся перед ними обзору на заходящее кроваво-алое солнце, а лоб покрылся испариной. Однако закрыв глаза и выдохнув, она опустила голову, а затем взяла себя в руки и произесла: — Д-да, ты прав. Он должен быть со своей родней. Но... Мы же будем навещать его? Ну, если найдём?... Козуме чуть шире улыбнулся и, устремив свой взор также на закат, произнёс в ответ поддавшись навстречу лучам тепло греющего вечернего солнца: — Конечно будем... К слову, после, всю ночь Мэй, загорелая и раскрасневшаяся от заката и не только, так и проворочилась, не в силах даже уснуть. Видимо, от накативших воспоминаний, да и в придачу, грустной концовки фильма, на Мэй нахлынули эмоции, остатки которых отразились, разве что на покрасневших глазах и немного лопнувших капилляров, плотно скрытыми за 3d очками. Уже не дослушивая титров, Козуме потянулся словно кот и поспешил убрать попкорн, к остаткам которого девушка так и не притронулась, а после протянул руку, обхватывая кисть Каруно. — Ты чего? Фильм-то понравился? А то ты так на него хотела... Эй, Мэй, приём! — похлопав глазами и пальцами, произнёс волейболист, после отмечая то, что кроме них в кинозале больше никого нету. Русоволосая потупила взгляд, а затем подняла голову на рассматривающего её во все очи Козуме, пытаясь сфокусировать свой взгляд на нем. Девушка рывком сняла очки, после вновь посмотрела в пол, а только когда приятно прохладные пальцы дотронулись щёк, приподнимая их, она соизволила наконец взглянуть мутными покрасневшими глазами на недоумевающего парня. — Эй, что случилось? Ты заплакала от концовки? — аккуратно спросил юноша, пытаясь выглядеться в лицо Каруно, как только та поспешно его перебила: — Нет, нет же, просто... Я...я.. — мявшись и раскрасневшись, Мэй вновь мутузила свои пальцы. «От волнения или же переживаний», — как когда-то заметил для себя парень. Затем закрыв глаза и отдавшись свободе чувств, девушка обессилено и безрассудно рухнула в объятия опешившего волейболиста, уткнувшись в ключицы носом. — Просто я не хочу оставаться одной... — еле слышно пролепетала Мэй, надеясь, что Козуме поймёт. Должен понять. А сомневаться и не стоило. С широко распахнутыми от удивления и счастья глазами и сбивчивым дыханием, трудно было удержать рвущуюся наружу широкую и яркую улыбку и несдерживающиеся слова, пропитанные искренними теплом и любовью: — Я тоже не хочу оставаться одним... Я тоже люблю тебя, Мэй.