Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Жизнь человека всегда стоит на кону. И в самый неподходящий момент кому-то придётся сделать выбор.
10. Раз... Два...Три...
11 сентября 2022, 12:14
Тёплый ветерок колышет верхушки сосен, которые кланяются друг другу, опуская свои пушистые макушки. Полуденное солнце не щадит никого, заставляя всё живое укрыться в спасительной тени. На просторной, залитой светом лужайке находятся двое: скрестив руки за спиной, в тени дерева стоит мужчина и внимательно глядит на молодого парня, сидящего на самом солнцепёке. Закрыв глаза, последний медленно и глубоко дышит, стараясь сосредоточиться на своих мыслях. Те неприятно ворочаются с боку на бок в уставшей голове, но зацепиться хоть за одну из них у парня не получается. Они словно ненужный хлам, только и делают что собирают пыль да мозолят глаза. Парень злобно выталкивает воздух из лёгких, походя на разъярённого быка. К его огромному сожалению, медитация и все эти успокоительные приёмы не для него: тело ноет от надоевшей позы, глаза постоянно норовят открыться, а летающие вокруг насекомые и пот, текущий ручьём, не делают картину лучше. Да и сидеть в тишине ему, честно говоря, не нравиться. Парень помнит, как тишина влияет на людей, заставляя тех закапываться в свои мысли и подолгу сидеть там, ища ответы на свои бредовые вопросы. Просидев ещё несколько минут, молодой человек нервно выдыхает и резко поднимается с мягкой травы.
— Я больше так не могу! — парень взмахивает руками, разминаясь, и недовольно глядит на фигуру под деревом. — Зачем мне это? Когда мы перейдём к действиям? Сколько мне ещё истекать потом и отгонять от себя всякую гадость?
Вопрос будто бы уходит в никуда, и парню кажется, что он перегрелся на солнце, разговаривая с раскидистым деревом. Только через несколько минут он слышит тяжёлый вздох и шёпот, проникающий в самое сознание.
— Ты так ничего и не понял, Йоэль.
Мужчина грустно усмехается и выходит на солнце. Он медленно подходит к своему ученику и пристально вглядывается в его лицо, но не найдя в нём и капли усидчивости, опускается на землю. Грубые пальцы хватаются за штанину Хокка, и тот, поняв, что хочет от него наставник, опускается рядом. Йоэль недовольно хмурит брови, отчего выглядит как обиженный ребёнок. Они занимаются этой ерундой уже бог знает сколько месяцев. Уже бог знает сколько месяцев Хокка учится правильно дышать, слышать своё тело и при всём этом процессе не засыпать. Слова мистера Мякеля о том, что дыхание и контроль над своим телом — это основа основ, каждый раз пролетают мимо ушей ученика. Его тянет к действиям. Руки чешутся взять в руки винтовку и пойти на стрельбище. Йоэль часто наблюдал, как другие ученики умело стреляют, попадая точно в цель многострадальных мишеней. Ему хотелось также и даже лучше, но как только он собирался по-тихому уйти к остальным, все его планы моментально обрубались наставником, который вёл его на эту злополучную полянку в дали от корпусов и живых существ. И теперь они вновь прохлаждаются здесь, когда остальные усердно тренируются и занимаются серьёзными вещами. Как же Хокка это достало.
— Да что я не понял, мистер Мякеля? Мы каждый божий день приходим на эту поляну и бездельничаем, пока другие работают. Скажите честно, — Йоэль повернул голову в сторону наставника, тихо спрашивая, — вы меня жалеете? Вам меня жаль?
— Ты снова говоришь глупости, Йоэль, — мужчина по-отечески смотрит на парня. — Я никогда тебя не жалел, я всегда восхищался тобой.
Ну вот опять. Опять им восхищаются. Да за что, за какие такие заслуги им можно восхищаться? Хокка опускает глаза, рассматривая до миллиметра изученную лужайку. Он же никто, который ничего не достиг и ничего не умеет, так почему им восхищаются? Может, они издеваются? Подшучивают над наивным парнем ради мимолётного веселья. Сначала Йоонас, теперь наставник. Этот мир явно сошёл с ума, не предупредив об этом Йоэля. Того и гляди, сам Билл Гейтс будет им восхищаться.
— Вам самому не смешно? Мною не за что восхищаться, я ничего не сделал, чтобы ловить лучи славы.
— Ты ещё очень молод, Йоэль, — мистер Мякеля перебирает травинки и слегка ухмыляется с детского поведения ученика, — и глуп. Не нужно чего-то достигнуть, чтобы тобой восхищались. Я восхищаюсь тобой не потому что ты заработал миллион или полетел в космос, я восхищаюсь тобой как человеком. Остальные бы уже ушли с уроков медитаций, но ты продолжаешь приходить и сидишь здесь до последнего, пусть тебе это и не нравится. Ты удивительный человек, Йоэль. Не сомневайся в себе, ты всегда поступаешь правильно.
Прикрыв глаза, парень откинулся назад, падая на землю. Сердце хотело выпрыгнуть из груди, а лёгкие сжало в тиски удушающее волнение. По телу расползалось тепло, приятно отдающее на кончиках пальцев и парень улыбнулся, чувствуя как по вискам текут слезы. Было так приятно услышать нужные слова от своего, можно сказать, отца, почувствовать его поддержку, наконец-таки понять, что мистеру Мякеля он не безразличен.
— Спасибо вам, мне ещё никто не говорил таких слов, — тихо, едва слышно шепчет Хокка, но наставник всё слышит, ложась рядом с парнем.
— И очень зря Йоэль, очень зря, — мистер Мякеля замолчал, но, не услышав ничего в ответ, продолжил мысль, которую хотел озвучить уже давно. — В тебе таится сила, которую нужно усмирять и покорять. Не сделав этого, ты можешь натворить бед, уж слишком взрывной у тебя характер. Не подумай, что я опасаюсь твоих вспышек злости и тому подобное, я волнуюсь за самого тебя. Не каждый из моих учеников приходит на уроки медитации и контроль над телом, но я чувствую, что тебе это нужно. Это поможет тебе.
— Значит, за винтовку я возьмусь ещё не скоро?
— Конечно, ты возьмёшься за неё, но как придёт время. А пока тебе стоит научиться контролировать себя.
— Хорошо, учитель, я стану лучшим, кого вы воспитали.
— О, поверь, — мужчина искренне улыбнулся, — я в этом не сомневаюсь.
Умный, Йоэль, умный.
Припарковав машину подальше от парка и камер, я выпрыгиваю из салона, доставая увесистую сумку. Сменная одежда, тряпки, пропитанные раствором хлора, и складная винтовка смиренно покоятся на дне сумки, ожидая своего часа. Я в последний раз осматриваюсь и, не замечая на себе посторонних взглядов, шагаю ко входу в парк. Несколько дней назад я уже приходил сюда, дабы найти выгодное положение, и далось мне это крайне сложно. Здесь не было удобной для меня лесополосы, в которой можно затаиться, ожидая жертву, а после скрыться в глубине чащи. В основном здесь были одиноко стоящие деревья, высаженные в ряд, кусты разных форм и размеров и множество клумб. Я достаточно долго бродил по окрестностям парка и чуть ли не завизжал от радости, когда нашёл небольшую посадку, в которой можно было укрыться. Именно туда я шёл быстрым шагом, стараясь быть как можно незаметнее.
На выбранную мной лично позицию, я залёг за несколько часов до окончания рабочего дня. Яркое солнце не щадило меня, обдувая жаром мою спину, заставляло тёмную ткань неприятно липнуть к влажной коже. Сегодня я предстал миру во всей красе: тёмная, почти чёрная накидка, собранные в тугой пучок волосы и капюшон, скрывающий моё лицо. Во всей этой амуниции было до ужаса жарко, но я терпел неудобства, крепче сжимая в руках винтовку.
На моё удивление, я не волновался. Вся моя нерешительность и сомнения в себе куда-то улетучились, оставив место уверенности в своих действиях. Было приятно ощущать новые эмоции и понимать, что ты чего-то, да стоишь. Я не переживал, чётко знал, что делать, знал, что там внизу мой наставник, который не даст меня в обиду. Сейчас мне остаться только затаиться и ждать своего часа.
Как можно удобнее улёгшись на земле, я прильнул к прицелу, наводят его на скамейку в десятке метров от меня. Именно здесь сегодня появится моя цель, с которой я наконец-таки попрощаюсь. Сегодня твой последний день жизни, Нико Моиланен.
Ждать долго не пришлось: плюшевый спокойным шагом идёт по выложенной плиткой тропинке, вскоре оказываясь у своей излюбленной скамейки. Выглядит он не лучше меня: весь поникший, дёрганный, нервный. Неужели опять смски от заказчика? Я его прикончу, правда.
Моиланен аккуратно присаживается на скамейку и достаёт из кармана телефон, что-то быстро в нём печатая. Я же моментально напрягаюсь всем телом и, вновь вглядываясь в прицел, наблюдаю за плюшевым.
Сегодня он выглядит необычно, даже как-то странно. Нацепил на себя солнцезащитные очки, которые больше его головы в несколько раз, широкополую шляпу и бандану, которую я когда-то приметил у Матела. Он постоянно закрывает своё лицо, пугливо озирается на любой шорох поблизости, взволнованно мнёт руки. Паренька явно кто-то преследует. Кто-то, кого он до жути боится.
Я отстраняюсь чуть назад, вздыхая. Я не думал, что мне будет так тяжело. Будь бы это кто-то другой, я бы уже давно сделал своё дело и свалил по-тихому, но с Моиланеном так не получается. С ним вообще ничего по-нормальному не получается. Он как репейник: зацепился за мою душу, да так, что оторвать теперь его не выходит — я пытался. Честно пытался его забыть, вычеркнуть из памяти, но он упорно продолжает в ней сидеть, даже не собираясь уходить. Похоже, я заболел плюшевой болезнью, лекарство от которой — его смерть.
Из стеклянных дверей выходит знакомая фигура, а я тут же напрягаюсь, вглядываясь в прицел. Сейчас у меня нет права на ошибку. Мужчина неторопливым шагом идёт к своему внедорожнику, а я мысленно отсчитываю последние секунды его жизни. Раз… Два… Три…
Отдачей меня чуть отталкивает назад, но я, не замечая этого, быстро вскакиваю на ноги, собирая оружие. Затем в ход идёт раствор хлора, а после я срываюсь вниз по лестнице, вместе с тем срывая с себя чёрную балаклаву и недоплащ. Ноги сами несут меня к чёрному выходу и я вырываюсь из подъезда, быстро запрыгивая в машину наставника. Теперь можно и выдохнуть.
— Ну как? — я облизываю пересохшие от волнения губы, продвигаясь чуть вперёд, чтобы лучше видеть выражение лица мистер Мякеля.
Тот искренне, насколько позволяет данная ситуация, улыбается и взмахивает пятернёй в воздухе, проговаривая:
— Зачёт тебе Хокка, не придерёшься.
Нико сидит на скамейке уже добрых полчаса, а я всё никак не могу собраться с мыслями. А может, я ещё не готов? Может, ещё рано? Я встряхиваю головой, будто бы это может помочь мне сосредоточиться, а затем снова возвращаюсь к прицелу. Сейчас или никогда.
Раз… Два… Три…
***
Глубокий вдох и выдох. Раз… Два… Три… Я открываю глаза, глядя на серую стену перед собой. У меня снова ничего не получается. Опять эти глупые медитации не даются мне, как бы я не старался. С самого первого дня их появления в моей жизни, я отчётливо понял, что с ними мне не по пути, но мистер Мякеля думал иначе, каждый день выводя меня на лужайку для медитации, как быка на выпас. Признаюсь честно, я правда пытался вникнуть во всю суть этого процесса и даже научиться получать от него пользу, но, кроме затёкших мышц, нервозности и укусов насекомых, я больше ничего не приобретал. Видимо, я просто такой человек, которого не могут успокоить даже дыхательные практики и вся эта лабуда. Иногда я ловил себя на мысли, что у моей гиперактивности есть виновник: будто бы кто-то раздавал каждому по капле, а на меня вылил целый чан, отчего страдаю не только я, но и моё окружение. Усмешка сама собой вырисовывается на искусанных в кровь губах. А какого хрена я страдаю этой фигнёй? С чего я вообще решил, что это мне поможет? За мою нескромную на события жизнь, эти приёмы мне не часто помогали, а если такое чудо и случалось, то продолжалось оно не долго. Мой искалеченный организм мог выдержать максимум пару дней штиля в голове и спокойного дыхания, а после я снова срывался, врываясь в пучину, ныряя в неё с головой. Моя горячая кровь, по словам Йоонаса, не даёт мне покоя, постоянно заставляя меня шевелиться, ведёт в самую гущу событий. Может, мне сделать полное переливание и проблем будет меньше? Проблемы… Порой, когда мой мозг устаёт от усердной обработки информации, мне кажется, что они постоянно рядом со мной. Словно верные друзья, не отстают ни на шаг, постоянно оказываясь поблизости. Поначалу я не часто обращал на них внимание, откладывал в долгий ящик на потом. Только вот затем моё сожаление о содеянном достигало пика, когда все «да образуется» и «само пройдёт» вываливались на меня, не давая момента на передышку. Ещё тогда я прекрасно осознавал и понимал, что так дальше жить нет смысла, но никак перевоспитать себя я не мог. Такое ощущение, что изменениям я не подлежу. Медленно поднявшись с пола, я принялся разминать затёкшие мышцы. Приятное тепло разливалось по телу, а слух млел от каждого хруста костей. Я глянул в окно. На улице было темно, хоть глаз выколи, — одинокий фонарь сломался уже пару дней назад, а позвонить кому надо у меня — да и у других жильцов, судя по всему, — руки не доходили. Я хмыкнул. Похоже, мы всей дружной толпой ждём, когда кто-то расколошматит себе нос или ещё чего похуже, ведь только после этого, можно трезвонить во все инстанции. Не успев и подумать толком, я снова поймал себя на мысли о плюшевом. Он бы позвонил сразу, без всяких экзекуций. Висел бы на проводе днями и ночами, не отходя от телефона ни на шаг, лишь бы поскорее выполнить свой гражданский долг. Где-то в груди неприятно защемило. Его нет уже несколько дней. Нико Моиланен сбежал. Исчез прямо на моих глазах, прихватив с собой что-то важное для меня. Моя жизнь снова превратилась в простое существование и скитания от Йоонаса до собственной квартиры. Кто бы мог подумать, что я всё ещё помню, что такое привязанность. Мне казалось, что это чувство осталось только для самых дорогих моему сердцу людей, но плюшевый вновь пошатнул мои устоявшийеся убеждения. И как ему это удаётся? Даже в гневе, в беспамятстве и в дикой горечи я не могу перестать вспоминать о нём. Не могу перестать выходить на лестничную площадку, глядеть на его запертую дверь, докуривая последнюю сигарету, ожидая, что прямо сейчас она откроется. Смотреть в окна, надеясь, что в подъезд забежит знакомая фигура. Ходить по окресностям, пытаясь найти каштановую макушку. Наверное, я поздно осознал, что за столь короткий промежуток времени Нико Моиланен стал для меня значимым человеком. Я резко тряхнул головой, прогоняя надоевшие мысли. Мне пора привыкать, что совсем скоро он уйдёт не только из моей жизни, а потому все эти воспоминания и переживания стоит забыть. Прежде всего, он моя цель, которую я должен устранить. Очередной мимолётный азарт, который пропадёт сразу после нажатия на курок. Придя в себя и взглянув на часы, я отправился в своё гнездо из подушек и одеял. Завтра это всё закончится, поэтому нужно быть в полной готовности. Совсем скоро, нужно лишь чуть-чуть потерпеть. Устроившись настолько удобно, насколько позволял мне небольшой диван, я прикрыл глаза, наконец полностью раслабив тело. За соседней стеной стояла гробовая тишина, а я вскоре уснул, так и не дождавшись привычного «спокойной ночи».***
Прохладная сталь приятно ощущается на чувствительных кончиках пальцев, а я всем телом чувствую, как волна мурашек поднимается снизу вверх. Держа в руках свою кормилицу, я присаживаюсь на диван, начиная подготовку к процедуре чистки. Ради такого дела пришлось вылезти из норы на свет божий и перебраться в свою квартиру, где меня ждала чёрная, как ночь, винтовка. Чистка оружия всегда мне нравилась и успокаивала мысли получше всяких медитаций, за что я любил и ценил её ещё больше. Только во время данного процесса, я полностью уходил в дело, не думая больше ни о чём. Я был один на один со своим оружием, своим преданным спутником, отдавая всего себя ему. Для меня больше ничего не существовало, я был спокоен как никогда, и ничто не могло меня отвлечь. Даже во время стрельбы я не был так сосредоточен, часто витал в облаках, за что нередко получал нагоняй от наставника, но, увы, не прекращал этого делать. Странно, но это никак не помешало моему продвижению вверх по карьерной лестнице. Хотя поначалу стрельба мне не давалась, как бы я не старался. Я боялся даже глядеть в сторону стрельбища, вздрагивая после каждого выстрела, загонял себя в угол, то и дело прокручивая в голове моменты своих неудач. Мне хотелось сбежать. Бросить всё и исчезнуть, позабыв дорогу в это место. Ну какой из меня киллер, если мои колени ходуном ходят от громких и резких звуков? Сбежать не получилось, да и мистер Мякеля меня бы нашёл. В этом я был уверен тогда и остаюсь уверенным до сих пор. Если бы не он, то я никогда бы не позакомился со стрельбой ближе, не почуствовал бы леденяющую душу сталь и не ощутил бы прилив уверенности, который ещё ни разу не чувствовал. Этот человек стал моим проводником, заменив отца, которого мне так не хватало.***
— Йоэль, ты где, сорванец? Тихий голос раздаётся где-то справа и я прижимаю колени ближе к себе, пытаясь стать как можно незаметнее. Сейчас мне не хочется видеть никого, хочется побыть одному, но, видимо, у судьбы на меня совсем другие планы, и советоваться со мной она не собирается. Через пару-тройку минут раздаётся еле слышный звук шагов, оповещающий о том, что мой новый надзиратель нашёл моё убежище. Как можно быстрее и тише я перемещаюсь вглубь выкопанной для учений траншеи, надеясь укрыться в тени, но, к моему сожалению, мистер Не-Помню-Как-Его-Там успевает заметить меня и с облегчением устремляется в мою сторону. Я злобно фыркаю. Опять эти люди лезут ко мне со своими нравоучениями и добрыми намерениями, но я знаю, нутром чувствую, что это лишь маски. Для чего им сдался такой дохляк, как я? Почему именно я? С самого моего приезда на эту базу в голове крутился миллион вопросов, но получить ответ на них я не мог. Эти люди не те, кем хотят показаться, с ними нужно быть на чеку. — Вот ты где, — мужчина наконец доходит до траншеи и спрыгивает вниз, возвышаясь надо мной мускулистой горой. — Заставил же ты меня побегать, новичок. Чего ты тут сидишь? Простудишься же. Давай, вставай. Военный — а я был уверен, что этот человек именно военнослужащий — наклоняется ко мне, протягивая руку для помощи, но тут же резко выпрямляется и отходит назад, когда я чуть ли не шипя, как дворовый кот, отползаю в тень. — Не трогайте меня. Я никуда с вами не пойду, верните меня обратно, откуда взяли, — сильнее прижимая колени к себе, я из-под лба наблюдаю за мужчиной, замечая, как радость от моего нахождения, сменяется долью сочувствия и волнения. — Хорошо, Йоэль, я не буду тебя трогать, если ты этого не хочешь, — словно в подтверждение своих слов, надзиратель отходит назад, давая мне больше пространства, — но мы не можем тебя вернуть. — Почему? Если вы меня забрали, то вы имеете право вернуть меня обратно. Верните меня обратно! — Спокойно, Йоэль, не голоси, — мужчина настороженно смотрит на меня, словно перед ним сидит не шестнадцатилетний парень, а бешеный зверь. — Мы не можем тебя вернуть, мы… Мы, как бы тебе сказать… Надзиратель мнётся в попытке подобрать правильные слова, хрустит пальцами от взволнованности, а я не выдерживаю, разворачиваясь к нему лицом, поднимаюсь на ноги. — Да говорите уже как есть: вы похитили меня! Мистер Как-Вас-Там, вы выкрали меня, признайте это! Схватили, как щенка с обочины, и привезли сюда! — Мистер Мякеля, — мужчина встречается со мной взглядом, а я кожей чувствую его внутреннюю силу, отчего подубавляю свой пыл. Он выглядит сосредоточенным, вмиг преображаясь из взволнованного в серьёзного и непоколебимого. — Можешь думать как хочешь, Йоэль, это твой выбор, но я уверен, что ты нам пригодишься. Ты неплохой малый. — Да вы из ума все выжили? — я театрально хвастаюсь за голову, оттягивая длинные волосы назад, корча самодовольную ухмылку. — Что вам от меня нужно, чего вы от меня хотите? — Я ничего от тебя не хочу, Йоэль, другое дело, чего хочешь ты, — мистер Мякеля скрещивает руки на груди, полностью расслабляясь и мне начинает казаться, что сейчас ситуация полностью на его стороне. — Вы мне сейчас не помогаете. Отвечайте нормально или я сбегу! Мистер Мякеля ухмыляется, накручивая на палец густой ус, а затем присаживается на землю, глядя на меня снизу вверх. Мы снова встречаемся взглядами: в его голубых глазах отражаются блики полуденного солнца, придавая ему ещё большей доброты. Наверное, именно так выглядят чьи-то отцы, горой встающие за своё чадо. Рядом с ним чувствуешь себя в безопасности, и я позволяю себе немного расслабиться, присаживаясь напротив. Хах, как странно. Нужно же быть начеку. — Беги, — мужчина произносит это совершенно спокойно, словно подсознательно зная, что я этого не сделаю. — Если ты этого хочешь, то советую тебе пробираться через восточные ворота, там меньше охраны. — Вашему боссу это ой как не понравиться. Вам влетит от него. — Уж поверь, он мне ничего не сделает. И тебе тоже, можешь не переживать об этом. Но я вижу, что ты не хочешь сбегать, тебе тут интересно и вместе с тем до жути страшно. Я понимаю тебя, Йоэль, когда-то и я был таким же, как ты. — Неудачником, против которого ополчился весь свет? — неосознанно я передвигаюсь ближе к надзирателю, словно к костру в дремучем лесу. Неужели вот он такой же? — Ты не неудачник, Йоэль, ты сильно принижаешь себя. Я знаю, как тебе тяжело сейчас, все вокруг кажутся врагами, везде чуется подвох, а любая помощь воспринимается как очередная жестокая шутка, но, поверь мне, не все люди одинаковые. Я потратил многие годы своей жизни, чтобы разрушить панцирь, что защищал меня от всех, но ты, Йоэль, ты гораздо сильнее меня. Я вижу это, почувствовал с самого первого твоего появления здесь. Ты невероятно силён, просто ты этого ещё не понял. Я долго молчу, останавливая наш разговор. А ведь мистер Мякеля прав. Я строю преграды, даже не пообщавшись с человеком, сразу выставляю на показ шипы, скалюсь в злобной ужимке. Так проще, легче справляться с бурей эмоций, что бьются о рёбра, наровясь вырваться наружу. Я чувствую себя побитым псом, которому хочется тепла, заботы и чтобы его потрепали по косматой голове, но внутренний страх и озлобленность на людей не позволяют ему подпускать их к себе. Он из раза в раз скалит морду, рычит и лает на прохожих из-за какого-то придурка, который когда-то сделал ему больно. И он остаётся со своими мечтами о тёплом доме и любящих хозяевах совершенно один, пока его не собьёт какая-нибудь дорогая тачка. Никто даже не вспомнит, что был такой пёс, которому не показали, какого это, быть любимым. — Зачем я здесь? — шепчу я, в надежде, что мистер Мякеля не расслышит мой вопрос, но он всё слышит, а может умеет читать по губам и через пару минут отвечает мне своим бархатистым голосом. — Ты здесь для того чтобы измениться, узнать, кто ты на самом деле, — мужчина произносит это с гордостью, но при этом тепло улыбаясь, а потом тихо, едва слышно добавляет, — и для того чтобы научиться настоящему искусству. — А что, если я не хочу? — Ты сбежишь, ты же сам мне об этом говорил, — надзиратель усмехается, а я подавляю лёгкий смешок. — Но я советую тебе попробовать. Почувствовать нашу энергию. Почувствовать энергию. Он что, йог какой-то или сенсей? Я как будто слушаю мастера Угвея, а не мистера Мякеля. Но если признаться честно, то он меня заинтересовал. Мне всё ещё не нравится это место и люди здесь, но этот мужчина внушает мне доверие. Я медленно протягиваю надзирателю руку, на что незамедлительно получаю ответ в виде крепкой хватки. — Я согласен попробовать, но только если вы будете рядом. — Я обещаю тебе, Йоэль, что весь твой путь станет и моим. Мы медленно поднимаемся на ноги, вылезая из траншеи, направляемся в сторону казармы. Все сейчас на тренировках, так что там никого нет. Почему-то сейчас я чувствую себя спокойно и уверенно. Такого уже давно не было. — А хочешь поддержать в руках настоящую снайперскую винтовку? — мужчина резко останавливается, а в его глазах вспыхивает искорка детского азарта. — Хочу, — я тепло улыбаюсь, понимая, что сбегать пока нет причин. К тому же, надзиратель на моих глазах задорно усмехается, ведя меня в сторону стрельбища. Кто знает, может, в будущем он станет для меня отцом, а пока я мысленно переименую его в наставника.***
Тогда, в мою нелепую голову и не могла закрасться мысль о том, чему меня там научат. Поначалу мы долго тренировались, учились контролировать свои эмоции, своё тело. Быть непоколебимыми и беспощадными в своих решениях. Нас учили быть машинами. Я прекрасно помню, как у кого-то что-то не выходило и их отметали, как ненужные щепки. Оставались сильнейшие, лучшие. Остался и я. Я не приписывал себя к числу лучших, пусть и остался до конца. Мне всегда казалось, что я делаю недостаточно, что я просто занимаю чьё-то место. Пока остальные во всю стреляли, я заново учился контролировать себя. Я был на шаг позади, оставаясь аппендицитом, который срочно нужно удалить. Иногда мне и самому хотелось всё бросить и исчезнуть, но на помощь вовремя являлся мой наставник, внушая мне тонну уверенности, которую я растрачивал по дороге. Если бы не он, то всего этого сейчас бы не было. Искусство убивать принимало в свои объятия не всех. Когда нам дали право на первую цель для устранения, многих как ветром сдуло. К сожалению, а может и к счастью, они не смогли пересилить себя и вступить в ряды киллеров, для которых убийства становятся не более чем работой. Обычная ампула адреналина, которой, правда, хватает на десяток лет вперёд. Прицел, страх быть пойманным, решающий выстрел, заметание следов — всё это мешалось в голове, штормом проходясь по твоим мыслям. Движения и действия, отточенные до автоматизма, которые однажды подведут тебя. Забыл проверить пути отступления? Не заметил волос? Наткнулся на свидетеля? Тебе крышка. Те парни и девушки не смогли, но смог я. Помню тот день, как будто это было вчера. На дворе стоял июнь, солнце пекло так, что от жары хотелось лезть на потолок, а спасительный ветерок и не собирался нас спасать. Тогда нам всем выдали по делу первых жертв и отправили их изучать. Некоторые ушли сразу, даже не открывая папки с потрёпанными листами, а другие остались, внимательно вчитываясь в текст. Не знаю, кто там был у других, но мне попался немалых лет мужчина, в деловом костюме, при полном параде. Убийство из-за личной неприязни должно было произойти во время окончания рабочего дня, прямо у дверей офиса жертвы. На место мы приехали поздно вечером, когда в окнах уже горел свет, а на улице было достаточно темно, чтобы моё лицо негде не засветилось. Позицию для стрельбы я выбирал долго, то и дело проводя мысленную траекторию полёта пули в своей голове. Это было крайне сложно. Сомнения постоянно лезли в голову, заставляя прикидывать свои действия по миллиону раз. Мистер Мякеля и водитель терпеливо ждали меня в машине, а когда я наконец закончил, мы вернулись на нашу базу, где остальные парни уже вовсю готовились к завтрашнему «экзамену»: кто-то чистил винтовку, кто-то медитировал, а кто-то мирно спал, пуская слюни в подушку. Я присоединился к первой группе, приводя свои мысли в порядок.***
Сегодняшний день встретил меня тёплым солнцем и безветренной погодой, прямо как в день моего первого убийства. Одолжив машину у обитателей тёмного замка, я мчался на место выполнения моего сегодняшнего заказа. Лавируя в потоке машин, я прокручивал в своей голове план, наспех придуманный моей больной фантазией. Место для действий было не самым удобным: парк, где постоянно снуют прохожие, лают собаки, играют дети и водится прочая нечисть. Найти выгодное положение будет крайне сложно, да и уходить после будет нелегко. В любой момент меня может прервать кто угодно и тогда я влипну по полной программе. Но что же я за киллер, если не буду рисковать, верно?