Восемь оборотов

Ближе к вечеру они снова выбрались из шаттла — на этот раз осторожно, не особо рассчитывая на излучатель и больше полагаясь на удачу и собственные ноги. Террас шел впереди, и Альбину даже казалось, что неруанец слегка прикрывает его. Эта мысль вызывала странные, довольно противоречивые чувства; она отвлекала, и Альбин отбросил ее, сосредоточившись на том, чтобы не запутаться в своих же ботинках — после утреннего приключения его все еще слегка штормило. Снаружи их ждал очередной сюрприз. Оба холма, высившиеся слева и справа от корабля, исчезли, словно миражи. Словно тот же ветер, что принес их, через пару часов унес обратно, в загадочное никуда. Теперь вокруг шаттла простиралась лишь однообразная песчаная гладь, и от горизонта до горизонта глазу не за что было зацепиться. — Потрясающе, — мрачно съязвил Альбин, скептически оглядевшись. — Это что, были декорации к представлению? — Возможно, — задумчиво отозвался Террас. — Возможно? — А возможно и нет. — Но не могли же холмы появиться и исчезнуть сами по себе за такое короткое время! — Не могли. Но в этой задаче пока слишком много неизвестных, чтобы что-то утверждать наверняка. Террас сделал несколько шагов по песку, увязая почти по шнуровку ботинок, и окинул внимательным взглядом оранжево-красный горизонт. На его лице ничего не отражалось, но в какой-то момент он замер, прищурившись и словно пытаясь рассмотреть что-то, находящееся очень далеко. Альбин посмотрел в ту же сторону, но не увидел ничего, кроме песчаной глади. — Что там? Что ты видишь? Секунду Террас молчал, продолжая напряженно вглядываться вдаль, а затем покачал головой: — Ничего. Так, показалось. — Что показалось? — Не обращай внимания. Скоро будет темнеть, нам лучше вернуться в шаттл. Вряд ли сегодня мы сумеем во всем разобраться. Пойдем. Альбин поймал себя на том, что хочет возразить, что ему не нравится этот уверенный тон в устах того, кого он еще утром считал своим пленником, но потом вспомнил, как Террас делал ему перевязку, и замолчал, осекшись на полуслове. Теперь вряд ли имело значение, кто был чьим пленником. Сейчас они были на равных и пытались выжить в чужом, недружелюбном мире; все изменилось за каких-то несколько часов, и Альбин вдруг с отстраненным удивлением понял, что чувствует нечто вроде облегчения. Постоянно оглядываться и ждать удара в спину — это угнетает. К тому же он осознал еще одну странную вещь — он не испытывал к неруанцу настоящей вражды. Он даже не был уверен, существовала ли она в его душе изначально. Война, особенно война межпланетная, зачастую обезличивает врага, превращает его в некий символ, который редко ассоциируется с конкретным живым существом. Альбин прежде не знал Терраса и не мог ненавидеть его лично. А теперь уже и не хотел. Было бы странно ненавидеть того, кто спас тебе жизнь. Тем не менее, подобные мысли казались почти крамольными, и мгновениями Альбину хотелось отбросить их, перестать думать вообще. Нужно было просто действовать сообща и пытаться выжить. Но непрошеные мысли приходили, и полностью избавиться от них не удавалось. Не добавив больше ни слова, Альбин вернулся в шаттл. Террас вошел за ним следом и уселся у той же стены, которую облюбовал еще с утра. Уже второй раз они молчаливо созерцали кроваво-красный закат здешнего солнца — медленный и торжественный, словно безмолвный гимн наступающей ночи. Когда опустились сумерки, Альбин плотно закрыл внешний люк и, вернувшись в кабину, задумчиво сказал: — В какой-то момент этот закат напомнил мне Кассию. Хотя, конечно, сходство довольно условное. Террас отстраненно пожал плечами. — Все миры чем-то похожи, если абстрагироваться от деталей. Все зависит от смотрящего.

***

Утром их разбудило странное покачивание. Словно они вдруг оказались на воде или как будто кто-то снаружи пытался кантовать шаттл — кто-то очень большой и очень любопытный. Второе было вероятнее, и нетрудно было предположить, чем в таком случае может закончиться эта внезапная качка. — Что за… — продрав глаза, Альбин поднял голову и прислушался. Через двойную обшивку звуки почти не проникали, и это было сделано скорее рефлекторно, чем осознанно. Последовал резкий толчок, Альбин ругнулся и, схватившись за край приборной панели, попытался принять вертикальное положение. Террас был уже на ногах. Он первым добрался до выхода; резким движением распахнув люк, он быстро осмотрелся и… ничего не увидел. Точнее, никого, кто мог бы раскачивать шаттл и вообще проявлять к нему хоть какой-нибудь интерес. Оставалась вероятность, что этот «кто-то» находился с другой стороны; спрыгнув на песок, Террас собирался обогнуть челнок, но не смог сделать и трех шагов. Запутавшись в собственных ботинках, он покачнулся, попытался удержать равновесие, но потерпел неудачу — неловко упал на бок, утонув в песке локтем и плечом, и тихо выругался. Во всяком случае, серию шипящих согласных, которые выдал его речевой аппарат, трудно было трактовать иначе. — Это что… землетрясение? — Альбин, который в этот момент появился в проеме шлюзовой камеры, с изумлением смотрел на идущую легкими волнами песчаную поверхность. — Рога мне в рот. Такого я еще не видел. Террас приподнялся и сел, зачерпнув ладонью оживший песок. — Скорее, это похоже на начинающийся шторм в море, если уж проводить аналогии, — мрачно заметил он, окидывая взглядом равномерно вздымающиеся и опадающие ржаво-красные гребни. — Не знаю, чем вызвано это явление, но на землетрясение в обычном понимании это не похоже. Альбин тоже шагнул наружу и тоже не смог удержать равновесия. Плюхнувшись рядом с неруанцем, он зарылся пальцами в песчаные волны и вдруг нервно рассмеялся. Террас бросил на него странный взгляд, но комментировать не стал. Отсмеявшись, Альбин перевел дыхание и пробормотал: — Бред какой-то. Вся эта планета напоминает мне один грандиозный театр абсурда. Исчезающие холмы, вода, похожая на кисель, бутафорские деревья, неубиваемая органика… А теперь еще и песок, который штормит. Океан, рога его задери, волнующегося песка. Мне такое в самом идиотском сне не приснилось бы. Террас ничего не ответил и лишь философски пожал плечами. Помолчав, он провел ладонью по одной из ближайших волн, заставляя ее немного осесть, и тихо заметил: — Ты очень мало видел, Альбин Мар. Насколько я могу судить, ты почти ничего не видел, кроме войны. Ты только закончил летную академию, когда объявили мобилизацию? Лицо Альбина изменилось, словно на него опустилась тень. — Почему ты так решил? — Сужу по тому, что вижу. Ты очень молод по вашим меркам. — А про летную академию? Может, я сам научился пилотировать. Террас усмехнулся. — Если ты заметил, я неплохо говорю по-кассиански. И знаю также, что у вас не допускают к пилотированию самоучек. Во всяком случае, за штурвал истребителя ты не сел бы, не закончив академии. Альбин поморщился. — И откуда такие познания? — Меня готовили к дипломатической службе. Я изучал вашу культуру, законодательство, историю и язык. — И почему же ты не стал величайшим послом Империи? — насмешливо поинтересовался Альбин. Неруанец некоторое время молчал, словно раздумывая, стоит ли продолжать этот разговор, но потом все же ответил: — Кое-какие обстоятельства изменились. — Какие обстоятельства? — Альбин не мог сдержать любопытства. — Один человек… — неохотно продолжил Террас, — совершил поступок, оскорбительный не только по отношению ко мне, но и ко всему моему клану. Я вызвал его на поединок. — Ого. Ты убил его? Лицо Терраса стало почти каменным — видимо, эта история была гораздо сложнее, чем он готов был рассказать. — Да. Но его семья была очень влиятельна, в том числе в дипломатических кругах. Так что о карьере дипломата мне пришлось забыть. Во всяком случае, на какое-то время. — А потом? — А потом оказалось, что мои навыки стрельбы нужнее, чем дипломатия. Они снова помолчали. На языке Альбина вертелись сразу несколько вопросов, но задать их он почему-то не решался. Возможно, просто не хотел услышать ответ, да и не был уверен, что неруанец ответит. Тем временем волны, бегущие по песчаной поверхности, неуловимо менялись. Они становились выше, но самое странное — менялось их направление. — Слушай, если так пойдет дальше, это может и впрямь превратиться в землетрясение, — мрачно заметил Альбин, сбивая ладонью очередной песчаный гребень. — Может, — задумчиво отозвался Террас. — А может, и нет. И мне почему-то кажется, что второе вероятнее. — И откуда такие предположения? Террас несколько секунд изучал взглядом всю доступную глазу песчаную поверхность — вокруг шаттла и дальше, до самого горизонта, — а затем покачал головой. — Это точно что-то другое. — И что же? — Пока не знаю. — А когда будешь знать? — съязвил Альбин. — Я тебе сообщу, — не остался в долгу неруанец. Они еще какое-то время бессмысленно сидели возле шаттла, прислонившись к нагретой утренним солнцем обшивке и мерно покачиваясь на песчаных волнах. Альбин отстраненно замечал, что волны вдалеке казались значительно меньше, чем рядом с ними, но, вероятно, это была лишь естественная перспектива, слегка преувеличенная его фантазией. Ему безумно хотелось пить; накануне вечером он сделал всего пару глотков, экономя драгоценную воду, но сейчас решил, что, вернувшись в шаттл, непременно напьется волю. Все равно вряд ли им удастся отсюда выбраться, так какая разница, на сколько хватит этой воды и безвкусного сухпайка? — Пойдем внутрь, — наконец, после довольно долгой паузы сказал Террас. — Переждем этот песчаный шторм. А после него… возможно, снова что-то изменится. — Пойдем, — на удивление покладисто кивнул Альбин. Песчаное море штормило до самого вечера. Оба невольных пассажира этих своеобразных качелей за пару часов успели привыкнуть к качке, а Альбин даже начал находить в этом некоторую прелесть — он садился в кресло, закрывал глаза и почти засыпал, уносясь мыслями куда-то далеко, вызывая в памяти свои первые полеты на тренировочном шаттле. А потом снова почему-то вспоминался Гай, выпускной экзамен в Академии, и Кольца Кассии, впервые увиденные на обзорном экране «охотника». Открывая глаза, Альбин не сразу осознавал, где находится — скудный паек и экономия воды уже начинали сказываться на физическом состоянии, пусть пока и не слишком сильно, а вчерашнее ранение, которое при обычных обстоятельствах можно было бы считать незначительным, в подобных условиях сказывалось на самочувствии значительно сильнее, чем могло бы. В голове был туман; лениво приподнимая веки, мгновениями Альбин ловил себя на мысли, что темноволосый неруанец с чеканным профилем чем-то напоминает Гая. Это казалось странным и даже немного неловким; кассианин снова закрывал глаза и мысленно давал себе подзатыльник за неуместное сравнение. — Почему ты хотел стать дипломатом? — Я из семьи дипломатов. Мне казалось это разумным. — Казалось разумным пойти по стопам родителей? — Альбин задумчиво усмехнулся. — Или улаживать чужие конфликты? — Чужие? Странное утверждение. Затрагивающие интересы моей родины, как бы пафосно это ни звучало. — Я не об этом, — пожал плечами Альбин. — Просто заваривают кашу обычно одни, а расхлебывают ее — другие. — Все немного сложнее, но бывает и так. Кассианан фыркнул. — Только не говори, что я рассуждаю как ребенок. Террас посмотрел на него с легким любопытством. — Тебе кто-то уже говорил подобное? Альбин насупился. — Нет. Точнее, да, но… это было давно. — Давно? — Ну… может, год назад. — Год — это долго? — Это целая вечность. На какое-то время снова наступила тишина. В этот раз нарушил ее неруанец: — У тебя есть братья или сестры? — Сестра. Либия. Мы с ней вдвоем патрулировали сектор в тот день, когда вы напали. Террас хмыкнул. — Это не было нападением. — Разведка? Но зачем три шаттла? Неаккуратно. Неруанец покачал головой. — Не делай поспешных выводов. — Ладно, — Альбин снова пожал плечами. — Вряд ли ты будешь выдавать мне военные тайны, да и я не буду допытываться. Как-то глупо это сейчас. Он сделал паузу и вдруг спросил: — Слушай… дурацкий вопрос, но мне интересно. Что означает этот узор у тебя на голове? Террас ответил не сразу, и Альбин спохватился: — Извини, если это что-то… ну, о чем не принято спрашивать. Я не в курсе ваших обычаев, сам понимаешь. Я же не дипломат, — он улыбнулся с толикой лукавства. Террас неожиданно улыбнулся в ответ. Альбин вдруг подумал, что, наверное, впервые видит на его лице настоящую улыбку. И она была… привлекательной. Она смягчила его жесткие черты, прорисовала тонкие лучики у глаз, и эти лучики, казалось, осветили сумрачную кабину. — Это символика рода. Что-то вроде геральдики, которую каждый взрослый представитель клана носит на себе. — Ого. То есть, каждый, кто видит тебя, сразу понимает, к какому клану ты принадлежишь? — Это касается только известных и влиятельных кланов. Их символику знают многие и да, узнают сразу. Альбин помолчал, а потом поинтересовался, чуть приподняв бровь: — И ты из такого клана? — Да. Я знаю, что для вас все это звучит странно. — Ну… может, немного, — кассианин задумался. — Но я, кажется, припоминаю, я слышал что-то об этом. Да, я кое-что знаю о Неруанской Империи. Террас снова улыбнулся — на сей раз тонко и чуть насмешливо. — Правильнее говорить — Империя Неру. Альбин хохотнул. — Да. Точно. Империя Неру. Террас задумался. — Когда Кассия вступила с нами в первый контакт, ты был еще ребенком. — Подростком. — Интересно, а что сейчас рассказывают о Неру вашим детям? Альбин пожал плечами: — Понятия не имею. Вряд ли многое. Большинство даже вашу внешность представляют очень приблизительно. — Это неудивительно, у нас несколько рас. — Хм… ну, это многое объясняет. Весь остаток дня они просидели в шаттле, лениво обмениваясь короткими репликами и временами задремывая. Не только Альбин, но и Террас успел ослабеть от нехватки воды, и их обоих все чаще клонило в сон. К ночи шторм утих, но снаружи уже царила непроглядная темнота, и было принято единогласное решение до рассвета никуда не соваться.