Фетишизм или история глянцевой семейной жизни

      Вода была теплая. Белоснежная пена едва ли не доставала до бортика просторной ванны, возможно, даже слишком огромной для двоих человек, что умостились в ней. В помещении стоял приятный аромат лаванды и ванили. Помимо пены для ванн, в дело пошла так же морская соль, делавшая воду еще приятнее.       Альфред блаженно выдохнул, смотря ленивым взглядом в потолок, отделанный сиреневатым кафелем. Он лежал в воде, вытянув ноги и опрокинувшись спиной на грудь своего горячо любимого мужа. Тот то и дело водил ладонями по его груди, шее и животу, оглаживая кожу, делая незамысловатый легкий массаж, расслабляя слишком напряженное тело.       Пожалуй, подобные моменты блаженства Альфред любил особенно сильно. Ивану не приходилось и напрягаться, чтобы сделать ему приятно. А ведь он вполне напрягался.       — Кажется, Аличе рискует обзавестись сразу тремя малышами. Как у них это вообще вышло?       Альфред хихикнул, а Иван мотнул головой:       — Да кто же знает, — отозвался он. — Но я рад за них. Давно не получалось, а тут раз — и сразу трое.       — Это да, но Аличе намучается сразу с тремя.       Он чуть потерся затылком о плечо Ивана, а тот в свою очередь скользнул ладонью ниже по животу.       — Ей есть, кому помогать в случае чего.       Иван был счастлив за Аличе. Они с Людвигом уже три года как отчаянно пытались зачать, и вот, наконец, наступила долгожданная беременность. Подозревая двойню, Аличе пошла на УЗИ и узнала, что все же немного ошиблась. Иван хорошо помнил тот день. Она пришла к нему и именно ему рассказала все первым.       — Дети — это здорово.       Альфред немного упустил момент, когда в его обиход вошли новые представления о счастье. Они не сказать, чтобы сильно изменились — стали более зрелыми, соотносящимися с его возрастом и статусом.       Было время, когда он, завидный холостяк, покупал себе юношей для развлечения за хорошие деньги. Ведь это не напрягало, всегда было удобно. Ему находили то, что нужно, Альфред просто платил и получал то, что хотел. А потом, в одно прекрасное утро, что-то вдруг изменилось. Он просто распахнул глаза, уставился на стену в своей спальне, прошелся взглядом по им же развешанным флагам — американскому и советскому, — и внезапно даже для себя понял, что устал от подобного.       Связи на раз ему надоели, равно как и извечная покупка чужих тел. Ему хотелось стабильности, хотелось постоянного тепла под боком. Хотелось одного человека, который бы полностью отвечал его пожеланиям. Так сложилось, что Альфреда всегда привлекали мясистые, не худые, а имеющие более-менее округлые формы мужчины. Мягкие, плотненькие, высокие… Это была его самая главная слабость.       Как же много мужчин пыталось привлечь его внимание — и ничего не вышло. Они не соответствовали. Конечно, они были идеальны с точки зрения общепринятых стандартов красоты, но именно в этих стандартах Альфред не видел того, что его бы возбуждало. У него просто не стоял на такой типаж, он не хотел ложиться в постель с такими людьми.       Отчего-то весь мир решил, что богатому гею понравится только лощенный, ухоженный, стройный загорелый метросексуал. Альфреда изначально это раздражало, но потом он научился пользоваться такими стереотипами в своих целях. Это помогало отшивать тех, кто хотел бы его денег. В итоге Альфред Джонс прослыл как тот еще крепкий орешек, за член и кошелек которого придется побороться.       И ведь все боролись, а он смотрел со стороны и смеялся. Но и это ему надоело.       Решив, что он вполне готов к чему-то серьезному, Альфред всерьез задумался о браке. Найти того-единственного, взять в мужья, засыпать с ним и просыпаться, чувствовать его тепло, в идеале — принимать с ним вместе ванну и смотреть потом, как он ест.       Это была еще одна его слабость; Альфреда неимоверно возбуждало смотреть на то, как объект его желания кушает. Чем сильнее аппетит, тем сильнее у него стояло. На фоне этого было смешно вспоминать, как многие его поклонники старались есть при нем аккуратно, порой вылизывая ложку языком, якобы сексуально. Альфред мог лишь закатывать глаза при виде такого идиотизма.       Впрочем, никто ведь не знал о его наклонностях. Никому не приходило в голову, что Альфред Джонс — фетишист.       Решив для себя все, он позвонил Ольге. Это была его давняя знакомая, единственная, кто смогла ему угодить аж два раза подряд, найдя хороший вариант на одну ночь. Она знала о его пристрастиях и могла найти ему идеального мужа. И именно ей Джонс впервые озвучил, что хочет жениться. Он даже своим родным об этом не говорил, понимая, что те вряд ли поймут его.       Артур бы точно не понял. Этот человек был двоюродным братом матери Альфреда, парень порой сам забывал, как именно они приходятся родственниками друг другу. Порой Артур напоминал слишком уж стереотипного англичанина, чопорного и говорящего на омерзительном для американцев британском диалекте. Он любил Альфреда как собственного сына и искренне хотел ему лишь самого лучшего, но весьма по-своему понимал, как тому будет лучше.       В его представлении давно осознавший свою гомосексуальность Альфред должен был найти парня из богатой семьи, кого-то обязательно красивого и видного, желательно — лицо с глянцевой обложки, чтобы соответствовал статусу Джонса.       Вот только Альфред именно этого и не хотел для себя. Он знал, что не сможет даже разок переспать с кем-то подобным, не то, чтобы жить под одной крышей. Поэтому парень решил все сделать сам, не ставя в известность родных. И помочь ему с этим должна была Ольга. Ее взгляд всегда находил то, что нужно, а чуйке мог позавидовать служебный полицейский пес. Поэтому Альфред решил доверить ей поиск своего будущего мужа.       Он бы не поскупился, найдя свой идеал, и выложил бы любую сумму за этого человека. Пышные бедра, мясистое телосложение, высокий рост, светлые волосы, ни в коем случае не наманикюренные ногти, русский акцент и просто зверский аппетит. И в этом был весь идеал Джонса.       Какова же была его радость, когда идеал нашелся. В тот день, когда его глазам предстал Иван Брагинский, весь такой скромный и растерянный, в просторном свитере и с подрагивающими руками, Альфреда просто проштырило на месте, да так, что он на миг потерял свой образ богатенького мажора. Потому что Иван был не просто красивый и сексуальный, он был ожившей мечтой Джонса, если не лучше любой мечты вообще.       Парень восторженно смотрел на то, как Брагинский ест — это было опасно возбуждающее зрелище. Опьянев, Иван стал особенно разговорчивым. Не понимая ни слова на русском, Альфред, однако, наслаждался, понимая, что еще немного — и он просто накинется на этого человека. Так, впрочем, в итоге и случилось.       Джонс помнил, как проснулся на следующее утро. Оттраханный им за ночь по полной программе Брагинский лежал рядом с ним. Ощутив тепло его тела, уловив его дыхание и запах, Альфред окончательно убедился в том, что хочет себе этого человека на всю жизнь, хочет просыпаться с ним каждое утро и видеть его лицо. Поразительно, но это была та самая пресловутая любовь, о которой он так много слышал.       Когда Альфред расплачивался с Ольгой и уже прикидывал, где сыграть свадьбу и какие кольца купить для церемонии, Иван мучился от похмелья в его машине, не шибко понимая, что к чему. И это Джонса просто умиляло. Уже через сутки они были дома. Теперь Брагинский красиво выгибался в его постели, держась руками за спинку кровати и принимая в себя член уже жениха.       Все эти воспоминания заставляли Альфреда блаженно улыбаться, осознавая, как же он был прав тогда. Он принял верное решение и нашел то, что было ему нужно.       — К слову о детях, — пальцы Брагинского прошлись по шее мужа, выводя подушечками витиеватые узоры. — Энни скоро проснется, так что пора уже выбираться.       Джонс что-то промычал и снова потерся о плечо Ивана затылком.       — Мне сейчас так хорошо…       — Милый, мы регулярно принимаем ванну вместе, — напомнил ему муж. — А ты каждый раз как в самый первый.       — Оно так и ощущается, знаешь ли.       Альфред снова расплылся в улыбке. Прикосновения Ивана все так же будоражили его воображение, как в самый первый раз. Словно наркотик — раз попробовал и уже не остановиться. Однако в отличие от наркотика, Иван был словно сама жизнь и все самое лучшее в ней.       — Ну-ка вставай.       Уже очень давно Брагинский взял за привычку командовать мужем. Это касалось самых бытовых тем. Например, он ограничивал Джонса в употреблении фастфуда, намеренно пичкая его невероятно вкусной домашней едой, или же отбирал по ночам ноутбук, заставляя спать. Во всем этом всегда отчетливо прослеживалась его забота. Иван переживал за Альфреда и берег его здоровье, прекрасно понимая, что кроме него с этим никто в мире не справится.       Альфред подчинялся мужу. Иногда ему очень нравилось быть ведомым. Сколько раз он просто вручал себя в руки мужу, и дело касалось разных аспектов их совместной жизни. Иногда он послушно пережевывал нелюбимые им, но полезные для здоровья овощи и пил свежевыжатый морковный сок, со слов Ивана хорошо влияющий на зрение. Иногда он послушно падал в объятия Ивана и спал по ночам, заставляя себя забыть о работе до утра, потому что сон так же важен для здоровья.       А иногда он позволял Брагинскому приковывать себя наручниками к изголовью кровати. Когда у его мужа появлялось особенное игривое настроение, он становился тем еще затейником. И всякий раз Альфред удивлялся и восторгался. Изначально Иван седлал его и так чувственно выгибался, что Джонс просто терял связь с реальностью, а потом начал использовать в процессе то лед, то свечи, то еще что-то интересное.       Его условие было простым — Альфред полностью подчиняется. И Альфред подчинялся с огромным удовольствием.       — Дай еще немного полежать.       В какой момент они стали настоящей парой?       Альфред не знал, когда именно это случилось. Он купил себе мужа за деньги, потому что узрел в нем свой идеал, а потом и вовсе влюбился. Парень очень надеялся однажды добиться взаимности, однако Иван за минуту до их бракосочетания сказал ему заветное «люблю». И семейная жизнь началась именно с этого.       Не важно, что говорили о них окружающие, они подходили друг другу и дополняли друг друга, и кроме Ивана Альфреду никто не был нужен. Он был уверен как в своем выборе, так и в своих чувствах, а потому радовался происходящему. Забота Ивана, его прикосновения и голос говорили о любви, так что Альфред ни на миг не усомнился в ответных чувствах. Должно быть, именно поэтому Иван ощущался дома главным. Именно он решал, что они будут делать и когда, что они будут есть, где будут отдыхать, где будут спать.       Альфреда это полностью устраивало. Он никогда не хотел иметь под боком послушного мальчика. Скорее напротив — ему нужен был кто-то зрелый, кто-то, кто мог бы за ним самим приглядеть. Ведь именно поэтому он искал парня старше себя.       — Ты уже целый час лежишь. Поднимайся, ну.       Альфред недовольно пробурчал что-то себе под нос, но требование все же выполнил. Вставать совершенно не хотелось, ведь в теплой воде и рядом с его Ваней так хорошо, мягко и приятно. Нежиться с ним вместе было едва ли не приятнее, чем заниматься сексом.       Встав на ноги, Альфред проследил за тем, как по его ладному телу стекает пена, а потом слегка упустил момент, когда Иван оказался на коленях перед ним.       — А?       Не давая ему среагировать, Иван тут же обхватил руками его бедра, а потом скользнул руками повыше, к паху. Альфред проследил за тем, как муж избавил его от пены в самой интимной зоне, так что теперь были видны светлые волоски и пока еще не сильно возбужденный член. Как только проворные пальцы обхватили его мошонку, парень встрепенулся, осознав, к чему вообще все идет.       — Стой, погоди, — он коснулся запястья Ивана и чуть склонился над ним. — Ты же знаешь, что это совсем не обязательно, да?       Что ни говори, а Иван очень даже прав. Совсем скоро проснется Энни. И что же она сделает в первую очередь? Разумеется, пойдет искать своих любимых папочек. Альфред просто обожал дочку, равно как и Иван. Они давно научились не терять голову и думать трезво, статус родителей заставлял помнить об ответственности.       — Конечно, это обязательно, — Иван мотнул головой. — Мой любимый муж должен быть удовлетворен всегда, иначе я сам собой буду недоволен. Ты же знаешь, — он посмотрел на Альфреда настолько проникновенным и томным взглядом, что у того перехватило дыхание и дернулся член, — ты — мой любимый мужчина, и до тех пор, пока ты меня хочешь, я буду доставлять тебе удовольствие снова и снова. Не потому, что должен, а потому, что сам этого хочу.       А ведь когда-то Иван не мог толком и пары фраз связать, не краснея при этом. С годами он научился вгонять в краску Альфреда, и тот не сказать, чтобы был хоть немного против подобного.       — Ох…       Кровь так быстро прилила к паху, что Джонс даже не сразу это осознал вообще. Иван был слишком сексапильным.       — Знаешь, — Иван уверенно обхватил пальцами его член. Плоть быстро окрепла в его руке. Впрочем, как и всегда. — Мне это напоминает день, когда мы впервые увиделись. Странно, да?       Суть вопроса Альфред уловил не сразу.       — Ага, — выдохнул он, сосредоточенный на прикосновениях к возбужденной плоти. — Я тоже об этом думал.       Иван улыбнулся. Вышло почти так же блаженно, как и у Альфреда минутами раннее.       — Я так люблю твой член. С того самого момента, как впервые к нему прикоснулся и взял его в рот. Обожаю его.       Он обхватил ствол пальцами и двинул рукой к основанию члена, а потом выше, к головке. Альфред выдохнул ртом.       — Надеюсь, меня ты любишь так же сильно, сладкий мой.       Он усмехнулся, прекрасно понимая, как странно это звучит. Иван, впрочем, оценил.       — Конечно, милый.       Иван облизал губы, и в тот же миг из уретры члена полились капельки предэякулята. Он приблизился и, высунув язык, коснулся его кончиком уретры, слизав влагу. Альфред восторженно выдохнул. Определенно, его муж знал, как его удовлетворить.       — О да. Сладкий мой, ты нечто.       Губы Ивана сомкнулись на головке. Он неспешно всосал член в рот и чуть причмокнул, а Альфред тут же зарылся руками в его светлые волосы. Он обожал волосы Ивана и всегда трогал их с благоговением. Пальцы чуть сжали пепельные пряди, когда Иван задвигался активнее, посасывая член и лаская чувствительную кожу языком.       А ведь Альфред помнил, как все было в первый раз. Тогда Иван заводил его своей неуверенностью почти так же сильно, как сейчас, годы спустя, заводил своей уверенностью. Должно быть, он в принципе в любом виде просто не мог не заводить своего охочего до интимных манипуляций мужа. Ведь Альфред всегда хотел секса, а Иван всегда хотел сделать так, чтобы ему было хорошо.       Однажды Альфред додумался до того, что его муж, возможно, просто заставляет себя отдаваться ему по первому же намеку. Он озвучил эту мысль вслух, а Иван отвесил ему оплеуху. Кажется, его это обидело, потому как он наслаждался близостью с ним и не заставлял себя, не принуждал. Альфреду стало стыдно за его мысли, так что он, чтобы загладить свою вину, уложил мужа на живот и на протяжении долгих сладостных минут вылизывал ему попку, сжимая руками ягодицы.       Нагрянувшие воспоминания добавили остроты, а ведь Альфреду определенно было, что вспомнить.       — Да, вот так, сладкий…       Альфред прикусил губу. Его тело было напряжено, что говорило о скором пике удовольствия. Иван хорошо его изучил, слишком хорошо, а потому всегда знал, как надо действовать. И это был не тот момент, когда Альфреда можно помучить, растягивая процесс. Времени уже мало.       Иван сглотнул, не выпуская член изо рта. Он обхватил бедра Альфреда и задвигал головой еще активнее. Головка члена то и дело упиралась в глотку, Иван к этому привык, так что теперь ему подобное более чем нравилось. А если хорошо постараться, то в подбородок будут упираться яички Альфреда. И это тоже было более чем приятно.       — Сейчас… я…       Иван отстранился, и как раз вовремя. Его пальцы обхватили член у основания, струйка спермы тут же попала ему на лицо. Несколько капель попали в рот, а по большей части — на подбородок и левую щеку. Он удовлетворенно выдохнул. Ему было приятно осознавать, что он вполне способен сделать приятно своему любимому человеку.       — Сладкий, я тебя обожаю.       Иван улыбнулся и утер лицо второй рукой.       — Я знаю. А теперь сваливай отсюда, пока Энни не проснулась.       Альфред засмеялся, томно и сексуально, как с ним постоянно бывало либо в момент возбуждения, либо уже после того, как он кончил. Голова начала немного идти кругом, а ноги стали ватными, но это не было проблемой, так что Альфред напряг тело. День только-только начался, впереди много важных дел.

***

      — Папочка!       Анна Эмилия Джонс-Брагински, светлокудрая малышка трех лет от роду, помчалась на встречу отцу. Альфред подхватил ее на руки и тут же прижал к себе.       — Энни, солнышко мое.       Кажется, они с Иваном отметили первую годовщину свадьбы, когда решили, что хотят завести ребенка. А потом еще полгода Альфред договаривался с клиникой, специалисты искали подходящий донор яйцеклетки, а уже позже — суррогатную мать. Когда же Иван поднял вопрос касаемо биоматериала отца, Джонс немного покривил душой, сказав, что они просто смешают сперму их обоих, а там будь что будет. Никто не будет знать, кто именно из них биологический отец. Они просто оба будут отцами, как и было задумано изначально.       Но в итоге для этого дела использовалась только сперма Ивана. Сам Брагинский об этом узнал уже потом, когда дочка была у них руках. У нее были его глаза и такие же пепельные волосы, так что сложно было не понять, что к чему. Но Иван никогда не акцентировал на этом внимания, ведь Энни, как ни крути, все равно была их общим ребенком.       — Папочка, давай поиграем в лего! Я хочу построить самую высокую башню в мире!       Джонс засмеялся.       — Обязательно, милая, но только после завтрака, иначе нам достанется.       Энни засмеялась в ответ, понимая, о чем речь. Она была очень смышлёным ребенком, развитым не по годам. А еще весьма красивым ребенком. Так много таблоидов предлагали огромные деньги за ее фотографию, за право показать ее миру первыми. Ведь она была дочкой одного из самых именитых бизнесменов и меценатов страны.       — Нельзя злить папочку.       Альфред закивал в ответ.       — Правильно говоришь, малышка.       Все так же держа дочь на руках, он направился в сторону столовой. В их обычном распорядке завтрак был очень важной составляющей, даже если речь идет о воскресенье. В этот день Альфред оставался дома с семьей, иногда к ним приходил Франциск или Мэттью. С тех пор, как появилась Энни, Иван посвятил себя заботе о ней. Он не спал ночами, кормил ее с бутылочки, купал и менял ей подгузники, пел перед сном колыбельные, потом учил ходить и держать в руках ложку. Альфред любил смотреть на то, как это происходит. Особое же наслаждение он получал от колыбельных мужа.       Энни всегда засыпала под них, точно окутанная нежностью отцовского голоса, а Альфред ощущал магию момента каждый раз словно в самый первый. Он научился понимать слова колыбельной и понимать суть песен, хоть и не сразу, а потом пришел к выводу, что и ему, и Энни просто жизненно необходимо хотя бы самое базовое владение русским языком. Так что Иван все чаще говорил с дочерью на русском, приучивая ее к этому языку, благодаря чему Энни понимала в свои три годика два языка.       — А ну живо за стол.       Несмотря на строгий тон, Иван улыбался, как и накрывавшая на стол миссис Рамирез. Альфред улыбнулся в ответ.       — Да, босс!       Он ловко усадил Энни в ее обеденный стульчик, а сам умостился рядом, уже готовый к тому, что придется есть с мясом овощи. Они уже приступили к завтраку, когда Иван сказал:       — Аличе сегодня приедет к нам в гости с Людвигом. Кажется, Гилберт опять попал в какую-то передрягу.       Альфред даже перестал улыбаться, вспомнив ту самую мерзко наглую физиономию бывшего парня Ивана. После свадьбы, едва узнав, что Гилберт — именно тот человек, из-за которого страдал его новоявленный муж, Альфред хорошо постарался, чтобы тот не смог прижиться в США и свалил обратно в Европу. В принципе не важно куда, лишь бы подальше от его любимого Ивана. И ведь никто не посмел бы его за это осудить. Брагинскому, с его слов, было уже просто все равно, у него все давно отболело благодаря Джонсу, но вот Альфред не мог оставить это вот так. Он был собственником, да к тому же мстительным по своей натуре. Так что Гилберту хорошо от него досталось.       — Ох уж этот Гилберт.       — Он все такой же придурок, да, — кивнул Иван. — Но Людвиг говорил, что он хотя бы пытается жить, как нормальный человек.       Джонс мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху.       — Как будто он вообще в курсе, как это делается.       — Не будь таким занудой.       Уловив нежную улыбку мужа, Альфред вновь растворился в домашнем уюте. Снова стало хорошо на душе.       Уже позже, когда миссис Рамирез повела Энни в игровую комнату, Альфред вспомнил, как еще на днях выглядела беременная Аличе. Кажется, он вновь, все так же мимоходом, принял важное решение.       — Сладкий?       Едва не прошедший мимо Иван посмотрел на него.       — Да, милый?       Джонс сглотнул. Его семья была просто идеальной. Любимый муж и замечательная дочка — казалось бы, о чем еще можно мечтать? Однако все же еще кое-что было.       — Думаю, нам нужен второй ребенок.       Он озвучил эту мысль, а Брагинский выдохнул, слово потрясенный услышанным.       — Что? — спросил он. — Ты уверен в этом?       — Ага, — Альфред подался вперед и, обняв Ивана, прижался к нему всем телом. — Мы готовы, я это чувствую. Нам нужен сын. Или вторая дочка. Без разницы, но нам это точно нужно.       Чуть растерянный Иван обнял его в ответ.       — Хорошо, милый.       И все же они были идеальной семьей.