Это вообще по-христиански?

Обычно, ночь — время спокойное. В это время всё дневные жители мира отдыхают, остаются бодрствовать лишь редкие птицы, мошкара всякая, да ещё мелочь какая. В это время дети уже давно спят в своих кроватях, какие-то девушки тихо выбираются из домов, чтобы погулять вместе с возлюбленными столь прекрасной ночью лунной. Они не думают о возможном наказании со стороны глав семейства иль матушек, не думают о том, как обойдётся им это. Лишь уходят куда-то от деревеньки подальше, в полей сторону, лесов. Где и дышится спокойнее, где и смеяться во всех голос можно было, и никто вас там не достанет. Разве что мужик какой пьяный может попасться, но редки такие случаи, редки так же, как снег во время липени*. Юноши да девицы красные свободными себя чувствуют в такие моменты, как-то все беспокойство и заботы сами уходят с плеч. Действительно волшебные ощущения. Кто-то друзьями, кучками небольшими собираются, в лес идут. Байки потравить, рассказать, мол, в колодце утопленник живет, а в лесу, куда они идут, леший. В пруду русалки плавают, манят людей пением своим, а в небе и подавно летает василиск, которому только стоило бы взглянуть на тебя, как ты тут же обратишься в каменное творение, и даже никакие волшебники тебя не спасут! Конечно, в эти сказки верили мало, но люди любят пугаться, любят не спать ночами, ожидая бабайку или черта, который придет по их душу из-за проступков. А потом рассказывать небылицы, мол, видел я черта, да я ему по самые не хочу тумаков надавал! Храбриться, увы, люди тоже любят. А кто-то в ночное время не спит просто. У кого-то в ночное время в голове мысли роятся, как пчелы в диких ульях, и успокаиваться никак не хотят. У кого-то мысли скачут, как деревенские коты, носятся туда-сюда, меняют друг друга быстро, что едва ли успеваешь ухватиться хотя бы за одну из них. Кто-то из-за этого страдает сильно, кто-то лишь продолжает попытки в мир морфея свалиться, а кто-то с этим мирится и пытается даже разобрать весь ворох, что только придумала их дурная голова. Андрей, на несчастье, аль наоборот счастье, относился к категории второй, пытаясь заткнуть свои мысли и просто уснуть. Как только не ворочался, и на одном боку, на другом, на спине, да вот только, даже дремота, и та едва ли шла к Андрею. Нет, конечно, шла, но шажками маленькими, медленными, словно толкали её насильно, а она, упертое создание, не хотела приближаться и близко к сыну королевскому. Слава господу, что хоть доски под ним не скрипели, иначе давно бы уже перебудил всех жителей этого дома. В голове до сих пор мысли крутились, как юла, но ухватиться за одну из них удалось, с трудом, правда, великим. За мысль не самую лучшую, но развить её надо было, может, хотя бы дремота соизволит явиться, а там и сон найдёт свой путь. Мысль была о дне прошедшем, дне, можно сказать, роковом, когда Андрей посмел сбежать с коронации. Правда вместо адекватного обдумывания ситуации он решил приступить к самому анализу дня прошедшего, зачем только вопрос оставался открытым. В голове отрывками всплывали его воспоминания о дне злополучном, казалось, даже легкая дрожь пошла. Треклятые девицы, чтоб их. .

— Это обязательно? — Ворчал парень, когда служанки, крутящиеся вокруг, натягивали на слегка бледноватое тело кожаный корсет. Он не был расписан кружевами, как у девиц, но тоже служил для парня исправно, даже учитывая его «королевскую худобу». Перед ним стояло огромное зеркало в резной деревянной оболочке, украшенное золотом и бриллиантами. Статус семьи, для которой оно служило, давало о себе знать. Туда раз за разом метался взгляд глаз принца, осматривая себя с ног до головы. Его прической должны были заняться после наряда, что даже удручало. Так бы было больше возни с одеждой, или прическу пришлось бы переделывать. . — Обязательно, Андрюшенька, — Приторным голоском отвечали служанки, кивали синхронно, да сидя за спиной принца на дубовых табуретках, ровняли корсет. Нежные ручки разбирались с длинным шнурованием, продевая крепкие, шелковые ленточки через проделанные в кожаном изделии дырочки. Его всё дальше готовили к коронации, ведь она была уже в девять часов поутру! А они встали ни свет ни заря, шоб успеть всё да вся. Но в сон клонило мальчишку, ведь уснул он поздновато, от дум мучась по коронации. Глаза как-то сами собой закрываются под нежные перешептывания и хихикания позади, а перед глазами — Лес! Густой такой, травяной! Травушка-то, глянь! Выше колен! Наверное, и мягкая такая! Как одеяла пуховые! Ветки сосен да берёзок низко-низко, словно охраняли они что-то. А запах. . Такой, что словами не передать, это почуять надо было! Хотелось рвануть со всех ног, убежать, прямо вглубь леса к тайне, что скрывала мохнатая глубь! К травушке да ручейкам, подальше ото всей этой роскоши, к обычным людям, к зверям лесным! Скинуть все эти плащи из дорогого шёлка, зипун, украшенный ожерельями и бряшками, остаться в одной рубахе хлопчатой да шароварах! Сапоги из кожи с золотыми украшениями хотелось закинуть как можно дальше, в болото, чтоб его! Чтоб они затонули там, несчастные! Лешему одежда будет! Но из прекрасного транса и представлений о жизни за пределами замка, его внезапно отвлекает удушение. Служанки неторопливые, что позади сидели, наконец разобрались со шнуровкой дорогого корсета, и, совершенно не предупреждая мальца, дернули со всей силы, что из глотки принца вырвался глухой вскрик, переходящий в хрип. В момент раздался кашель, а мальчишка и вовсе согнулся в три погибели, за грудину держась. — Окаянные! — Кричал молодой парнишка, гневно оборачиваясь на толпу девиц. А те лишь глазками хлопали своими красивыми, да поглядывали, как принц их свирепствует. Словно и не понимали, что не так сделали. — Кто ж так делает-то! Я ж помру так, с вашими-то выходками дьявольскими! — Андрюша, милый, мы же сказали, что закончили. . — Голоском нежным молвит одна из девиц, а брови на Андрюшкином лбе поднимаются. Аль не услышал, как говорили они? Не уж так глубоко в думы свои впал, что и не услышал голосок ихний? Да нет, он вроде не так уж и глубоко в мысли уходил, вроде должен был слышать, что зовут его. . Опять он хмурится, оглядывает взглядом потемневших глазок голубых. Фыркает, но разгибается, представая во всей своей красе. Глубокий вдох он не может сделать — затянутый даже не до конца корсет уже мешался, не давая вдохнуть полной грудью. Ему приходится постараться, чтобы восстановить воздух в теле. Но вот становится он спокойнее, смиряясь со своей глупостью. — Ладно, давайте уже быстрее как-то. . Девушки кивают спешно, а после затягивать корсет покрепче начинают, поставив прежде стойку. В неё тотчас Андрюшка руками уперся, при каждой затяжке цепляясь сильнее, чтобы не поддаться тяге. Но уж скоро позади завяжут на крепкий узел, и мог светловолосый мальчишка вздохнуть с облегчением. Ну, насколько мог он, в таком-то состоянии. Надевают на него рубашку ситцевую, сшитую исключительно из лучшей ткани лучшими ткачихами. Штаны надевают из тяжелого шёлка, желтые, под цвет волос да под наряд его, ждавший на стоечке. Девушки рядом кружили, да принца за собой волокли, то примеряя что-то, щебетали меж собой. Андрей-то их и не слушал — больно интересно ему, о чём там бабы переговариваются! Ему б главное, чтоб одели поскорее, а там дальше он сам разберётся. Хотя, сдавалось Князеву, что не выпустят его так просто из дома, ой, не выпустят! Но в голове строились всё новые, и новые планы, а он уже как-то сам поддавался девушкам, когда на него надевали корзень, душегрею. И в зеркале перед Андреем стоял уже не он. Не весёлый от хорошей жизни мальчишка, не проказник, так мечтающий простого поиграть с детьми из семей крестьянских. Перед ним стоял будущий Король, что оправдает свою фамилию. Волосы пшеничного оттенка были прибраны, украшены венком, что в карете с него снимут батюшка с матушкой. Это не было обязательной частью наряда, просто девушки любили украшать всё, на то они и девушки! Его плечи украшал длинный плащ золотых тонов, на котором красовались вышивки в виде герба Руси Матушки. Белая душегрея, украшенная черными пятнами, что придавали ей большей роскоши. Золотой камзол, сцепленный красными лентами. .это всё ужасной тягой ложилось на плечи Андрея, который был готов проклинать самого Господа Бога, за то, что он родился в такой семье.

Он дергается инстинктивно даже как-то, кривится, стоило было только вспомнить отвратительный корсет. Сняли его уж часика два назад, и дышать стало настолько легко, что Андрей в попытках набрать воздуха побольше закашлялся болезненно. Одежду ему было решено стать старую Лешкину, брата Мишиного, Князеву как раз она под стать была. Отец, конечно, не рад был душе новой в доме, говорил, что только проблем королевский сын им и принесет. И почему-то боязно становилось — а если действительно, кроме несчастий и стражи королевской ничем помочь и не сможет беглец глупый? «— Да уймись, бошка дурная. Вставать рано» Парнишка опять на другой бок переваливается, стену взглядом жгет, так настойчиво, что, будь она живой, точно бы смутилась. Ну, иль по лицу дала, что, в общем-то, было честно. Светлый со своих мыслей усмехается кратко, едва ль звучно, смягчая взгляд свой. А вот кто не был скуп на взгляды, так это батюшка его любимый. .бровки светлые к переносице спускаются, хмурится парнишка, стоило только стародавней мысли вновь в голове мелькнуть. Пред взором от чего-то отец появляется, матушка рядом. .

— Не понимаю, что тебя не устраивает? — Сдерживая недовольство всей силой воли, что только у него была, как можно более внятно произносил отец. Рядом сидел мальчишка, смотря пустым, даже немного боязливым взглядом в пол позолоченной кареты. Ему оставалось лишь размышлять о том, что было бы, не будь он человеком в карете, а одним из тех, кто на улице. В толпе, он стоял бы в обычной для дворовых мальчишек одежде, и радовался новому королю. А тот, кто был бы вместо него, точно был бы рад больше Андрея своему положению, и родители были бы рады. . — Об этом мечтают все, ты — будущее нашего королевства! А он нос воротит, гляньте на него! — Ну, милый. .он просто не привык ещё. Потом освоится, и всё будет хорошо. Не серчай на него так. Коль происходит, значит, богу угодно так, — Нежным голосом ворковала женщина рядом, обняв мужа за руку. От того его взгляд мягче становился, он нежно обнимал её за плечи. Но метал взгляды на своего сына непутёвого, что лишь изредка на народ глядел, да на родителей поглядывал. Боязно ему было в такой ситуации, вот так, сидеть с людьми, что от тебя ждут много, что надеются на тебя, что считают, что ты бы стал идеальным королём. Но в итоге он сидит тут, погруженный в свои думы, стараясь как-то отвлечься. Перед глазами снова лес, бескрайние просторы полей, деревеньки. .шум мешает погрузиться в мысли полностью, вновь открывает глаза. Люди на улицах. .так рады. Действительно рады. Их лица режут глаз, хоть в глубине души парень и понимает, что не может разрушить их ожидания о хорошем правителе. .

«Забавно, что смог»

Он вздыхает, откидывается на спинку огромного сидения кареты. Старается улыбаться даже под злой взгляд отца, который точно не рад такому поведению, а уж тем более вальяжному поведению сына! Ну, так казалось. Князев лениво поднимал руку, что немного тряслась, махал людям за пределами кареты. Этих людей отделяли какие-то созданные из дерева ограждение, кто-то даже переваливался через них, но таких утягивали обратно либо люди, либо стражники в доспехах. От таких видов личико парня заметно омрачилось, и он поспешил повернуться обратно в карету. На родителей смотреть было слишком уж боязно, от чего взгляд пал на кожаные сапожки с весело побрякивающими золотыми бряшками, блестящими на редком свете. Тем днем было до противного солнечно.

«— Так, всё» Андрей вздыхает нервно, понимая, что чем больше он лежит без дела, то больше в его голову мысли ненужные лезут! А это уж ни в какие ворота, извините конечно. Ночью спать надо, а он самоубивается по дню прошлому. Страшно, грустно, конечно, но явно не в планах Светлого парнишки. Потому решение принимает пойти освежиться чутка за пределы избы, а то уж казалось, что в помещении душно как-то становилось. С себя он быстро скидывает некое одеяла подобие. Спина ноет немного, не привыкшая ещё спать не на перине воздушной, но Князев себе не дает и минутки поплакаться. Слишком мелочевые проблемы по сравнению с тем, что сейчас творилось в королевской башке. Хотелось уж быстрее выйти, освежиться немного, но вот проблема, в доме-то он не один. Помимо него в доме находилось минимум четыре человека, потому ногами перебирать приходилось гораздо осторожнее, чем днем. Он не помнил, скрипят ли доски пола в этой избе, но осторожность, даже излишняя, вряд ли когда-то могла помешаться, а сейчас тем более. Таким медленным, но ходом, он всё же добирается до заветной двери, что отделяла сени от основного помещения. Тут принц даже тише становится, но если размыслить хоть немного, то причина становилась ясной, как небо. Всё просто — в сенях как раз таки спал Миха, а будить его не хотелось от слова совершенно. Да и не очень это приятно, когда тебя будят посреди сладкого сна, или когда ты только-только уснул. Потому он идти старается тихо, едва ль ступая, и слава богу за то, что двери на улицу и в сени были недалеко друг от друга. Правда вот, под конец самый почему-то уже не так он осторожничает, как раньше, от того шумит немного, но надеется искренне, что от шума злосчастного парнишка в сенях не проснулся. На улице значительно холоднее, если сравнивать с теплом в избе. Но Андрей-то за холодом и вышел, правда теперь мнётся, руками себя обхватывая, да потирая плечи. Кожа его гусиной становится, аж волосы от холода поднимаются. Но благо, что только лета начало, не так холодно, как могло бы быть. Одежда на нем легкая, ветерок легкий с ней играет свободно, но уже вскоре привыкаешь к этому. Где-то в траве уже запели свою песенку сверчки, Андрей их слышал редко, лишь когда на улице допоздна засиживался — от нянюшек да родителей прятался. Даже уже непривычно как-то слышать их сейчас, но от чего-то этот звук родным кажется, слуху приятным. От того волнение уходит, а Светлый спускается вниз по ступеням избы, к земле, выходя из-под козырька. Небо над ним чистое, едва ли можно было разглядеть какое полу-прозрачное облачко. Луна возвышалась величественно над сельской местностью, властно, что Князев засматривается невольно, голову вверх подняв. Красивая россыпь звезд полностью просматривалась, создавала различные узоры. Столько маленьких точек, что, казалось, и не пересчитать вовсе! Светлый усаживается на скамью подле избы, ноги к себе поджимает. В голове уж давно пусто, стоило только за пределы теплой избы выйти, как всё нервирующее и беспокоящее ушло, отстало на второй план. Спокойно так стало, парнишка аж улыбается неосознанно. Раньше звезды он никогда так близко не видел, да и в ночное время за пределы дворца не выходил. Мол, в позднее время опасно на улицам шастать, мало ли, кто там есть. Но Андрюша от чего-то не верил, видел же, как по улицам куколки-люди ходят! Из окон комнаты видел, когда нянюшки, напрасно думая, что спит юный принц, уходили. А он к окну, за людьми смотрит, за деревьями, звездами. Они красивы всегда были, а как оказалось, когда смотришь на них через окно, они и вовсе волшебны. Казалось, вот они, звезды — протяни руку, и схватишь несколько красивых, мерцающих во тьме точек. Спрячешь куда-то под рубаху, и они будут тебя греть всегда-всегда, облепят всё тело и превратятся в россыпь веснушек. Принцу они всегда казались чем-то волшебным. . Сонное состояние уходящего в волшебные раздумья парнишки прерывает скрип двери. Он дергается от неожиданности неестественно, по сторонам гляди, да головой вертит быстро-быстро. Звук же откуда-то шел, не могло ему просто показаться? — Ты вроде сын королевский, а грации в тебе столько же, сколько в медведе, — О брусья дома опираясь плечом, да глаза сонно потирая, ворчит возникший из неоткуда Темный. Андрей глядит напугано, глазами хлопает, не понимая, в чем же он таком провинился, а вспоминая что в сенях едва ль не упал взгляд отводит. Лишь по слуху определяет, что проснувшийся Горшенев рядом с ним садится, и боязливо к нему голову поворачивает. — Я не хотел, — Князев мнётся слабо, глазки бегают по деревенским домикам, но когда слышит вялое «Не смертельно» успокаивается немного. Молчание немного гнетущее, хотя, верно, казалось так лишь голубоглазому. Михаил сидел спокойно, голову вверх подняв да рассматривая те же звезды, что и Андрей с минуту назад. — Ты чего не спишь-то? — спокойно говорит, словно такие встречи ночные для него естественны. А может и просто сон еще не спал, неизвестно Андрею, да и спрашивать он как-то желанием не горел. Он сверлит взглядом неровно лежащий на дороге камень, хмурится что-то, а после неопределенно плечами водит. Миха на то кивает лишь, а Дюша с забавой для себя подмечает, что разговор у них в знаковый уходит, нежели в речевой. Так и сидят, вновь становится тихо как-то. Лишь иногда эта тишина сотрясалась далекими голосами с поля, да смехом заливным. В окнах не единого признака жизни, хотя большинство ставней давно уж было закрыто и открываться они будут лишь под утро, с первыми петухами. Андрей уж не знает, за что взглядом уцепиться — хоть и лунная ночь выдалась, отметить что-то выдающееся во мраке из того, что парнишка уже рассмотрел, не удавалось. Хотя, безусловно, того, чего хотел, принц добился — головушка требовала сна, а очи могли закрыться прямо в эту секунду, и оставить Князева досыпать остатки ночи прямо на лавке. Но будем честны, такие условия Андрея не устраивали от слова вовсе, потому лениво поднимается на ноги. — я пойду, — тихонько оповещает вынужденного собеседника, всё еще за плечи себя потирает, да так и уходит. Миша на его уход лишь мычит что-то понимающее, да так и остается сидеть, на звезды пялиться.