Школа порока. Часть 3: Театр разврата.

4 Браслеты обнимали его тонкие запястья, перчатки из черного шелка прикрывали кисти рук, пальцы украшали драгоценные кольца. Дерзкое короткое платье открывало по-женственному красивые ноги. Блестящие длинные волосы напоминали шерсть ухоженной черной кошки. Губы, красиво очерченные тонкой линией карандаша, дразнили и притягивали. Пушистые ресницы напоминали взмах крыльев бабочки. Вызывающий, сексуальный образ. — Ты гляди, какая малышка! — сказал проходящий мимо незнакомец своему другу. — Вау! Спорим, я сейчас зацеплю ее? — Фак! — На ящик пива! — Давай! — со смехом сказал друг. Приятель отправился прямиком к лавочке, на которой сидел Лэмюэль; было уже совсем темно. Молодой человек проявил высшую меру наглости — он без лишних вопросов подсел к Лэмюэлю и начал его целовать. Увидев симпатичное лицо, Ламюэль ответил на поцелуй. Друг, наблюдающий в кустах, уже прикидывал в уме во сколько обойдется ему ящик пива. Молодому человеку одного поцелуя показалось мало и он окончательно осмелел. Руки его полезли под платье Лэмюэля. — Бля*ь! — через несколько минут воскликнул герой-любовник. Он вытращил глаза на Лэмюэля и побежал, как ошпаренный. — И что же ты ее не трахнул? — спросил друг. — Пи**ец, это мужик! — Да ну? — Я выставляю тебе ящик пива, только пойдем отсюда скорее, а то как бы этот транс не трахнул меня!! Лэмюэль смотрел в сторону. Он увидел идущую к нему Лилию. — Что с настроением? — Что ты сделал со мной?! — закричала она. — Говори правду! Почему зубы мои постепенно превращаются в кошачьи клыки?! Ты занимаешься магией, отвечай, ты навел на меня порчу?! Ламюэль непринужденно улыбнулся: — О, сюжет становится все банальнее: героиня узнает правду и закатывает истерику: "Что ты сделал со мной?!" — Хватит паясничать! — чуть не плача, сказала Лилия — Я тебя любила, я отдала тебе свою невинность, свое тело. Тебе и твоему другу, чтобы вы надо мною извращались! А ты проклял меня, колдун! — Я сделал тебе благо, девочка, — спокойно сказал Лэмюэль. — Я подарил тебе молодость и красоту бессмертия. Никогда морщины не коснутся твоего лица, а тлен — твоего тела. Ты должна воспевать меня, как своего благодетеля. — Что ты со мною сделал?! — закричала Лилия. — Кто я?! — Я понимаю, что ты сейчас мне не поверишь, — ответил Лэмюэль, — но я сделал тебя вампиром... Лилия посмотрела на него и разразилась истерическим смехом. Волосы ее растрепались, а тушь размазалась по лицу: — Ты держишь меня за малолетнюю дурочку, которой можно плести всякую ерунду, да? Лэмюэль резко схватил ее за руку и усадил рядом с собой. Он был сильно разгневан. — Сейчас ты сама все увидишь. Сиди и жди! Они сидели молча. Лилия изредка поглядывала на Лэмюэля, но его лицо было монотонным, оно не выражало никаких эмоций. Послышались шаги. Лэмюэль встал. Он пристально смотрел на прохожего. Случилось все очень быстро и Лилия не сразу осознала, что произошло. Она видела, как Лэмюэль, оскалив челюсти, впился в шею одуревшего от страха прохожего. Девушка видела это и глаза ее расширялись все больше, будто бы их закапали ядом. Если бы ее спросили, что произошло, она не смогла бы дать вразумительного ответа. Лилия помнила происходящее лишь отрывками. Как она очутилась возле Лэмюэля, она и сама не поняла. В следующий момент она уже вгрызалась в плоть острыми клыками, чувствуя вкус крови. Внутри становилось тепло и сытно. Мучивший столько времени голод, наконец, ее покинул... Кровь струилась по жилам, неся с собой блаженство. — Стоп! — услышала она и сразу же спустилась на землю. Прохожий рухнул. Лилия не могла осознать, что происходит, словно находилась под действием наркотика. — Ну что, малолетняя дурочка, которой можно плести всякую ерунду, а? — спросил Лэмюэль, вытирая ее рот носовым платком. — Что все это значит? — То, что ты видела, то, что чувствовала, то, что теперь внутри тебя. Теперь ты одна из нас, в вечности... Лилия ничего не понимала. Она почувствовала себя маленькой и совсем беззащитной. Девушка прижалась к Лэмюэлю, ей хотелось, чтобы кто-то взял над ней шефство. — Ты не бросишь меня? — спросила она, поднимая глаза на Лэмюэля. — Нет, я не брошу тебя. Считай, что я твой крестный отец. А крещение ты только что приняла. Аминь. — Ты будешь принадлежать только мне? — спросила Лилия. — Я не принадлежу кому-то одному. Я принадлежу всем и никому. Я — ветер, я — свобода, я — вечность. Лилия получила приглашение в театр. Нет, в людской театр, где начиналась премьера "Мастера и Маргариты". Она вцепилась в руку Лэмюэля. С другой стороны шел Отто. Он был явно недоволен ее присутствием. Лилия боялась его. Такого красивого, у которого никогда не знаешь, что припрятано на уме. Она поплотнее жалась к Лэмюэлю. Он сумеет ее защитить. От всего мира. От всех. Сзади шла Донна, держа за руку Лекана. Все думали, что это мать идет со своим сыном. Никому и в голову не могло прийти, что это идет жена с мужем! — Он же маленький ребенок! — возмутилась Лилия на ухо Лэмюэлю. — Радость моя, — ответил он. — Ему пятьсот лет от роду! Его сделали вампиром в девять лет и он навсегда остался с внешностью ребенка, хотя в мозгах его роятся уже давно не детские мысли. Они сели на лоджии. Отто нежно поглаживал руку Лэмюэля, пожирая его глазами. Когда его взгляд случайно встретился со взглядом Лилии, она заметила, как в глазах Отто зажглась ненависть и ревность. Девушка поспешила отвести взгляд и спрятала лицо на плече Лэмюэля. Лэмюэль зевал, прикрыв рот веером. Ему было скучно. Актеры ему казались бездарными, а спектакль пресным. Он говорил, что скоро поставит спектакль его театр и люди увидят, как должны играть настоящие актеры. Сердце Лилии затрепетало. Ведь она в первый раз выйдет на сцену! Как все пройдет? Не опозорит ли она себя перед зрителями, а главное — перед Лэмюэлем? Во время антракта Лилия вышла в туалет. Как назло, свет отключился. Она осталась в абсолютной темноте. Был слышен шум воды, нарушающий тишину. Лилии стало жутко. Девушка осталась совсем одна в этой тишине и пустоте. Чьи-то руки схватили ее сзади. Лилия вскрикнула. — Тихо! — ответили ей. — Кто вы? — испуганно спросила Лилия. Человек прижал ее к стене. Раздался щелчок зажигалки. В темноте Лилия увидела красивое лицо Отто, освещенное маленьким огоньком. Огонек погас и вампира снова скрыла темнота. Страх Лилии усилился. — Что вы хотите от меня? — пролепетала она. Отто наклонился к ней, поцеловал, а потом до крови вцепился в губу. Лилия почувствовала ее вкус во рту. — Какого черта ты прицепилась к моему парню, по какому праву влезла в нашу семью? — Я не... — начала она, не зная, что ответить. Страх переполнял ее и парализовал. — Он не любит тебя, глупая овечка, он меня любит и всегда любил. Он с тобой никогда не будет! Лилия молча слушала. — Молчишь? Помнишь, как я трахал тебя тогда? Тебе было больно, страшно и стыдно. Лэмюэль отдал твое тело мне. Да, тебя можно только трахнуть для разминки перед настоящим сексом с моим любимым. Он задрал ее юбку и резко вошел. Лилия закричала. Отто закрыл ей рот рукой. — Заткнись и слушай: если Лэмюэль узнает о нашем разговоре, ты ой как пожалеешь! Девушка чувствовала себя совсем беспомощной. Он мог с ней безнаказанно делать все, что хотел. Она была в его власти. Он взял ее и кроме боли и страха Лилия ничего не испытывала. От безысходности она вцепилась в плечи Отто руками. Потом ее охватило резкое возбуждение. Тело пронзила дрожь. Стало хорошо и Лилия не сдержала стон. Отто отпустил ее: — Предупреждаю, не стой у меня на пути, иначе ты за это дерьмо заплатишь! Лилия выбежала из туалета, на ходу вытирая слезы. — Что у тебя с губой? — спросил Лэмюэль, когда она вернулась. — Случайно прикусила, — ответила Лилия, стараясь не смотреть на него. Она думала. Пока взгляд не остановился на сидящем впереди человеке. Вернее, на его шее. Захотелось... 5 Один раз, когда Лэрри был во дворе, он заметил через окно, как Лилия борется с сумасшедшим Скотти, который пытается пронзить ее остро отточенной палкой. Видя неладное, Лэрри побежал на помощь. К сожалению было поздно — Лилия лежала на полу, а из ее груди торчала острая палка-кол. Лэрри вынул окровавленное орудие убийства. — Сумасшедший придурок! — закричал Лэрри. — Ты убил ее!! Скотти бубнил что-то невнятное и как-то странно потирал шею. Собрав последние крупицы здравого смысла, Лэрри решил закапать труп подальше от дома, пока об убийстве не прознали родители или соседи. Он заставил Скотти помогать ему. Скотти провалялся на кровати три дня. Не ходил в школу и не вставал вообще. Лэрри думал о случившемся, которое до сих пор доходило до сознания с трудом. Появление Лилии, сумасшедший Скотти с палкой... Труп. Все это не входило ни в какие рамки. Лэрри не знал, что делать, как вести себя дальше. Парень сам был на грани помешательства. Ему казалось, что все уже знают об убийстве Лилии и подозревают его в том, что он к нему причастен. Если случайно люди на улице переговаривались, Лэрри думал, что они непременно обсуждают его. Если кто-то что-то сказал — Лэрри чудилось, что на него показывают пальцем. Паранойя доводила до сумасшествия и это было невыносимо. Парень не мог есть, спать. Он почти не выходил из дома. Вздрагивал при малейшем стуке. Лэрри думал, что не сегодня-завтра их дом оцепят полицейские и все будет кончено. Он думал не столько о том, что потерял Лилию, как о том, что его отправят, как соучастника, в тюрьму. На Скотти ему было наплевать. Пусть этого придурка изолируют, он это заслужил. Но самому сидеть за грешки чокнутого племянника Лэрри уж никак не хотелось. Отцу парень сказал, что ходит вирус гриппа и они со Скотти заболели. Но рано или поздно на улицу все равно пришлось выйти. Лэрри зашатался. Он схватился руками за столб, чтобы не упасть — навстречу ему шла Лилия. Живая, цветущая, улыбающаяся. Выглядела превосходно. — Не здоровится, Лэрри? Ты такой бледный, — Лилия помахала рукой. — Ты же умерла... — промямлил Лэрри. — Я? Умерла? — усмехнулась Лилия. — От чего? От того, что твой братец палкой проткнул мне кожу на спине и я потеряла сознание от боли? Ха! Не дождетесь! — Так ты жива! — все еще не веря, воскликнул Лэрри, пытаясь ее обнять. — Руки! — сказала Лилия и, многообещающе улыбнувшись, прибавила: — Скоро увидимся, привет племяннику! Лэрри побежал в дом и, споткнувшись, чуть не разбил нос об крыльцо. Теперь можно было расслабиться — она жива. Никакой полиции, никакой камеры — ура! — Скотти! Скотти! — кричал Лэрри. — Вставай, придурок! Она жива — слышишь? Лилия жива! Нам ничего не будет! Скотти сидел на кровати. Он молча посмотрел на Лэрри таким взглядом, что тому стало жутко. Лицо Скотти было чрезмерно бледное с зеленюшным оттенком. Как после долгой болезни. — Все хорошо? — выдавил из себя Лэрри. Скотти молча отвернулся и продолжил заниматься своим делом — складывать распятия, библии, чеснок в огромный пакет. Связывать деревянные колы. «Наконец-то решил избавиться от этой хрени, придурок», — подумал про себя Лэрри и пошел на кухню... Зал был полон народа. Сегодня состоится премьера «Саги о любви и смерти». Заднюю часть зала занимали вампиры, переднюю — ничего не подозревающие доноры, среди которых был некто Зик, путешествующий по миру и случайно забредший на этот спектакль. Уже четверть часа Зик, не отрывая глаз, наблюдал за прекрасной пышноволосой дамой в вызывающем кроваво-красном платье. Он следил за каждым ее движением, за малейшим вздохом или взмахом ресниц. Дама (которой был сам Лэмюэль), запела: Бог на клавишах чувств человечьих играет. Полнозвучьем искусств — души переполняет. Как мажор и минор — в них любовь и разлука. Сменит счастья восторг — безысходности скука. Ее взял за руку прекрасный юноша в камзоле, расшитом золотой нитью (коим был Отто). Смотря на даму пылающим страстью взглядом, он запел: Плачь ноктюрном, печаль, — чернокрылая птица. Как надежду нам жаль, Что не сможет уж сбыться. Словно чардаш летит — жизнь в своей круговерти. Грустным маршем звучит Приближением смерти... (стихи Т. Беловой) Погас свет. Дама в красном взяла в руки цепи, горящие на концах ярким огнем, и начала свой танец. Она была уже в красной прозрачной накидке. Зал восторженно вздыхал, следя за движениями ее тонких рук, вертящих цепи с поразительной быстротой и точностью. Это был настоящий танец огня. Огонь плясал, дразня своими красными язычками, которые то подпрыгивали вверх, то опускались вниз, вертелись спиралью, описывали круги вокруг тонкого стана Лэмюэля, вокруг его головы. Казалось, одно неточное движение — и Лэмюэль сам вспыхнет, как факел. Вот языки огня рисуют в воздухе восьмерки, огнедышащие знаки любви, которые клеймом впивались в несчастную душу Зика с каждым движением дивной танцовщицы. — Ах! — воскликнул зал, когда Лэмюэль прокрутил цепи так близко, что огонь едва не коснулся его лица. — Ах! — громче всех воскликнул Зик. Лэмюэль даже со сцены заметил пристально наблюдающую за ним пару глаз человека, лицо которого было скрыто капюшоном. Он продолжал извиваться в танце, подобно змее, танцующей свой смертельный танец. На сцене появилась молодая девушка в белом платье, с распущенными волосами. Лилия... Лэмюэль, вращая огнями, подошел к Лилии так близко, что огни едва не дотронулись до ее нежной кожи. Зрители ахнули. Зик вытянул шею, но тут же поплотнее нахлобучил свой капюшон. Лэмюэль, описывая над головой и станом Лилии огненные круги, изогнувшись, подарил ей свой поцелуй. Их губы слились, а огни все продолжали свой победоносный танец. Вот все стихло. Огни погасли. Тишину взорвали аплодисменты. Через мгновение сцена зажглась. К публике, взявшись за руки, вышли артисты: посредине красавец Лэмюэль, по бокам его держали за руки Лилия и Отто, дальше стояли Донна и Лекан. — Браво! Бис! — кричали зрители в первых рядах. — Бис! — заорал Зик, но тут же в страхе обернулся: никто ли не увидел его уродливого лица? Лэмюэль с улыбкой поклонился. — По просьбе обожаемых зрителей мы выступим на бис. Миниатюра будет называться: «Ужин вампира!». Тут актеры спрыгнули со сцены, а остальные вампиры, с нетерпением ждавшие ужина на задних рядах, вскочили со своих мест. Люди разразились воплями, почувствовав на своих шеях далеко не театральные клыки. Лилия приободрилась и, подражая остальным членам своей новой семьи, впилась кому-то в шею. Стояли крики, стоны, вопли, причмокивания кровососов, кто-то падал, кто-то боролся, кто-то визжал от ужаса. Так получилось, что Лэмюэль прыгнул на Зика. Зик схватил его за плечи. — Вампир не может питаться вампиром, — хрипло сказал он. Лэмюэль отшатнулся: — Кто вы? Я не знаю вас! — Вампир, который странствует в поисках своего места по всему свету. Которому нет жизни и нет смерти. — Почему вы так смотрели на меня во время спектакля? — спросил Лэмюэль. — Я был сражен вашей красотой и грацией, — печально проговорил Зик. — Много веков скитаясь по свету, я не встречал женщины, прекраснее вас... — Я не женщина, — опустив голову, печально проговорил Лэмюэль. — Святые мученики! — прошептал Зик, все еще помня свое прошлое средневекового тамплиера. — А вы... — проговорил Лэмюэль. — Почему скрываете свое лицо? Я хочу посмотреть на вас. — Ах нет, — Зик отвернулся в сторону, — не стоит. Я здесь инкогнито. — Не знаю что, но что-то меня тянет к вам, — сказал Лэмюэль. — Ах, бросьте, что Вас может тянуть ко мне! «Вы еще не видели моего лица!» — добавил он про себя. — Я не знаю... что. Наверное, ваши глаза. Я видел, как они пожирали меня, когда вы наблюдали за мной. — Грешно, грешно, вы — мужчина, — шептал Зик, чуть не перекрестившись по старой привычке, но вспомнил, что он давно уже вампир. А креститься вампиру было бы высшей мерой кощунства. — Не знаю... Вы чем-то привлекли меня. Я так несчастен... Мне кажется, вы смогли бы помочь мне, — Лэмюэль кинулся к Зику, но тот отшатнулся. — Нет, нет!... Грешно, грешно! — Вам ли говорить о грехе, когда вы убиваете людей ради насыщения плоти! — О! — взвыл Зик. — Не нужно это говорить. Вы просто режете меня ножом. — Подойдите ко мне, — сказал Лэмюэль, — я хочу видеть, хочу чувствовать вас... — Нет, нет! — Зик побежал, заметавшись в толпе обляпанных кровью вампиров. — Постойте, откройте хотя бы свое имя! — закричал Лэмюэль, но Зик уже пропал. Он посмотрел вокруг, на толпу сосущих кровь. Лэмюэль поймал взгляд Отто. Отто пробрался к нему. — Кто это был? — грозно спросил он. — Не знаю. — Кто это был? — повторил Отто. — Вампир, да? — Я не знаю, — раздражаясь ответил Лэмюэль. — Какая тебе разница, кто это был?! Прекрати меня контролировать! Он ушел. — Лэмюэль! — закричала Лилия. Не оборачиваясь, вампир сделал знак руками, означавший, что "все свободны". Лилия увидела испепеляющий взгляд Отто. Она опасалась его больше всех. Ревность может творить страшные вещи. 6 — Фу, блин, ты бледно-зеленый, как поганка. Как из гроба встал, — сказал Лэрри. Скотти продолжал молча сидеть над тарелкой, так и не притронувшись к еде. Залетевшая в открытое окно муха, деловито уселась на столе, потирая лапки. Лэрри ударил кулаком и размазал муху по столу. Увидев капельку крови, Скотти обмакнул в нее палец и засунул себе в рот, прикрыв глаза от удовольствия. — Вот ты ебнутый! — смотря на него, сказал Лэрри. — Я с тебя хренею. Скотти посмотрел на него вполне серьезно сказал: — Еще одно слово и с тобой случится то же самое, что и с этой мухой. В руках он держал молоточек для отбивной, тихонько постукивая им по столу. — Да пошел ты! — Лэрри схватил со стола бутерброд и ушел в комнату. По правде говоря, он боялся Скотти. После случая с Лилией, Лэрри уже не сомневался, что у племянника поехала крыша. Скотти смотрел на оставшуюся каплю крови на столе вместе с растертыми по нему внутренностями мухи. Не сдержав себя, он подбежал и с жадностью слизал все, что оставалось. Отто заглянул в гримерную. На диване лежал голый Лэмюэль, а на его животе разлегся огромный рыжий пес. На полу валялись вещи, пустая бутылка из-под вина. Дымилась сигарета в пепельнице. — Лэмюэль! — строго воскликнул Отто. — Чего? Он пьяным и сонным голосом ответил Отто и, причмокивая, перевернулся на другой бок. Отто резко схватил его за волосы, намотал их на свою руку и потянул. — Ай! — закричал Лэмюэль. — Опять трахался с собакой?! — Я всего лишь отсосал у него, а он немножко полизал меня... Отто сильнее потянул за волосы. — Ай, ай, больно! Вы все меня не любите! — плаксивым голосом сказал Лэмюэль. — Только Нерон любит меня, он один! Лэмюэль сильнее обнял пса. — Пшел вон! — Отто со злостью пнул собаку ногой с дивана. Собака с визгом убежала. — Нерон! Куда! Ай! — закричал Лэмюэль, потому что Отто сильнее дернул его за волосы. — Хватит пить! Посмотри, во что ты превратился! Отто стал бить его по щекам, чтобы отрезвить. — Ай, ай! — Лэмюэль пытался закрыться от ударов. — Хватит бить меня! Он стал всхлипывать. Макияж потек. Тушь, тени, грим — все размазалось по лицу. — Нет! — сказал Отто. Он схватил Лэмюэля за волосы, пытаясь дотащить до зеркала. Тот упал на пол. — Поднимайся! — грубо сказал Отто, дав ему пинка под голый зад. Люмюэль стал хныкать. Он пытался подняться, но его шатало из стороны в сторону и подняться никак не получалось. Тогда Отто потянул его за волосы так, что чуть не оторвал вместе со скальпом. — Не надо! — заверещал Лэмюэль и снова начал плакать. Подталкивая его пнями, Отто все же удалось довести Лэмюэля до зеркала. Вампир держал его голову за волосы в одной руке, будто был Персеем, доставшим голову медузы горгоны. — Смотри, смотри, любуйся на себя в зеркало! — с презрением сказал Отто. — Вот он, величайший исполнитель женских ролей, пред красотой и талантом которого преклонялись несколько веков! Смотри, смотри! Вот это Лэмюэль, который сосет у собаки по ночам, пьет, как грузчик, и валяется в пьяном угаре, как полное ничтожество! — Прекрати, — еле выговорил Лэмюэль, пытаясь закрыть лицо руками, чтобы не видеть своего отражения в зеркале. — Умывайся! — безжалостно сказал Отто, подставляя ему графин с водой. Видя, что все попытки Лэмюэля умыться терпят фиаско, Отто стал умывать его сам. Через какое-то время размазанный по лицу грим удалось удалить. Отто взял полотенце и вытер лицо Лэмюэля так, как посудомойщица вытирает тарелку в конце рабочего дня. — Я напился потому... потому, что никто меня не понимает... — заплетающимся языком бормотал Лэмюэль. — А я не женщина, не женщина, — он снова стал хныкать. — А ноешь, как женщина! — Отто швырнул его на кровать. — Если тебя позволено трахнуть даже собаке, то почему бы мне не трахнуть тебя? Хорошая мысль! — Да, трахни меня, трахни! — продолжал поскуливать Лэмюэль. — Затрахай меня до смерти! Отто поспешно и со злостью скинул с себя всю одежду и залез на Лэмюэля, тело которого беспомощно лежало на диване. Он взял лицо Лэмюэля за подбородок и до боли сдавил, а потом просунул свой язык ему в рот и поцеловал. — От тебя разит алкоголем и блевотиной! — сказал Отто. — Тогда оставь меня! — закрылся руками Лэмюэль. — Видишь, у меня ничего нет! Ни груди, ни вообще... Я плоский, плоская! Зачем я тебе такая? Иди, оставь меня! Нерон! Где Нерон? Только он любит меня... — Да это просто невыносимо! — возмутился Отто. Он за волосы, как куклу, поднял Лэмюэля над диваном, а потом перевернул его на живот. — Ай, — заплакал Лэмюэль, когда почувствовал, как грубо ворвался в его плоть Отто. — Лучше мне спать с собакой! Нерон! — Заткнись! — стукнул его по спине Отто, стараясь трахать так, чтобы было как можно больнее. — Ай, больно! — снова пьяным голосом кричал Лэмюэль. Отто вошел во вкус и с каждым его возгласом делал еще больнее. Лэмюэль пытался скинуть его с себя, но у него ничего не получалось. Тогда он начал плакать ещё громче. Отто быстро кончил и поднял голову возлюбленного за волосы. — Я покончу с собой! — сквозь слезы сказал Лэмюэль — Да? Интересно, каким это образом. — Мертвая кровь. — Придурок! Отто взял его обессилившее тело в свои руки. — Отто, оставь меня. Ты меня только мучаешь, только причиняешь боль. Никто меня не любит... Отто откинул с его плеча растрепавшиеся волосы и прошептал на ухо: — Мой самый-самый любимый... Тот, кого я всегда желаю и телом и душой. Отто присосался к Лэмюэлю. — От меня же разит алкоголем и блевотиной? — спросил Лэмюэль, немного отрезвев. — А мне все равно. — Спасибо, — Лэмюэль опустил голову к нему на колени. — Холодно... Отто накрыл его байковым покрывалом. Лэмюэль закрыл глаза и сразу же заснул. Отто нежно поглаживал его по волосам. К утру это снова была звезда. Помятый вид скрылся под ярким макияжем, а кислое лицо за притворной улыбкой. Это снова был великий актер. Вечно прекрасный бог, у которого не существует проблем. — Насколько я уродлив, настолько он прекрасен, — размышлял Зик. Он нашел себе пристанище в каком-то заброшенном доме. Денег у него не было.Пропитание добывал естественным путем. Все имущество Зика — это был старомодный сюртук, брюки, башмаки, плащ с капюшоном и котомка за плечами. В ней хранились какие-то личные вещи — перстень ордена тамплиеров, серебряная ложка с королевского стола, табакерка, в которой был нюхательный табак, старый кошель с впалыми боками — верный его спутник из столетия в столетие. Крест ордена тамплиеров он пожертвовал какому-то монастырю, считая, что став вампиром, хоть и не по своей воле, ему держать у себя распятие теперь грешно. Старый заброшенный дом окутала паутина. Убогую мебель покрывал толстый слой пыли. Напротив стояло большое зеркало, в котором Зик и увидел свое отражение. Он простонал и закрыл лицо руками. — О, и почему вампиры на самом деле отражаются в зеркалах! Ненавижу зеркала! Он стукнул по зеркалу кулаком и оно разлетелось на осколки — Кака я ненавижу себя, свое уродливое лицо, свою проклятую жизнь! Сразу же вспомнился облик Лэмюэля и сердце урода забилось чаще, а на душе стало тепло и хорошо. "Но это же мужчина! Грешно, ой грешно!" Урод присел в кресло, которое заскрипело под ним. "Вы чем-то привлекли меня. Я так несчастен... Мне кажется, вы смогли бы помочь мне"... — вспоминались слова, бередящие душу. — Ах, если бы знал ты, какой урод привлек тебя, то взял бы свои слова обратно! — печальным эхом раздался одинокий монолог в пустом доме. — Смотри, какая сучка! — сказал один ночной бродяга своему компаньону. — Я хочу ее трахнуть! — Так давай трахнем. Сейчас она в подворотню зайдет. Там темно и никого нет. Там не отвертится. — А если кричать начнет? — Рот закроем. — Чем? — Х...м! Они весело посмеялись, предвкушая, что сейчас неплохо развлекутся. Но охотники за чужой плотью ещё не знали, что поразвлечься с ними решил на самом деле Лэмюэль. Он прекрасно видел их и вызывающе медленно шел, покачивая бедрами, как женщина. Мини-юбка обнажала стройные ноги, удлиненные каблуками-шпильками. Лэмюэлю могла позавидовать самая красивая топ-модель. Он свернул в подворотню. Его схватили сзади за шею. — Стоп, детка, стоять! Будешь умницей и больно не будет, получишь удовольствие. Насильник полез под юбку: — Бля... — Что такое? — Там член! — Иди ты! — Отвечаю. Да это мужик! Твою мать... Лэмюэль расхохотался. Он шваркнул одного из негодяев об стенку. Тот ударился головой и отключился. Второго схватил за шею: — Что, хотел трахнуть меня, пупсик? А трахну тебя я! Он развернул насильника к стене и спустил с него штаны. — Нет! Только не это, бля! Отпусти, найдем, прикончим ведь! — Не найдешь, — спокойно сказал Лэмюэль, засовывая свой член в его задницу. — Потому что жить тебе осталось лишь до того момента, пока я не кончу. Поэтому молись, чтобы я кончил нескоро. Раздражаясь из-за криков и воплей жертвы, Лэмюэль представил гениталии своего здорового рыжего пса, чтобы быстрее кончить. Потом вампир впился клыками в шею жертвы и начал смоктать кровь. Второй бродяга, придя в себя, с раскрытым ртом наблюдал, что делают с его приятелем, а, опомнившись, в ужасе убежал. У него случилась психологическая травма и он начал сторониться женщин, боясь их больше геенны огненной. Лэрри разделывал мясо на кухне. Скотти молча наблюдал за ним, попивая кофе маленькими глотками и затягиваясь сигаретным дымом (он начал курить). Задумавшись о Лилии, Лэрри порезал ножом палец. Хлынула кровь. — Черт! — Лэрри развернулся. Он заметил, как пристально, маниакально смотрит на его палец племянник. После истории с колом, Лэрри уже не знал чего от него еще можно ожидать. Взгляд племянника насторожил, испугал его. — Послушай, — сказал Лэрри, — я, конечно, ни на что не намекаю, но... Может тебе психиатру показаться? Скотти продолжал смотреть на него, будто ничего не слышал. Лэрри передернуло. Он поспешил уйти. Увидев капли крови, оставленные Лэрри, Скотти немедленно кинулся слизывать их. Кофе, кровь, сигареты... Кофе, кровь, сигареты. Кровь и сигареты. Лилия курила, вытирая измазанный кровью рот носовым платком. Ее праздничное белое платье было также заляпано кровью. — Ай-ай! Нужно быть осторожнее, — сказала Донна, водя пальцами по ее округлому плечу. — Кровь плохо отстирывается, а с портными у нас не шоколадно. Снимай платье, нужно его замочить в порошке. — Мне не во что переодеться... — Я принесу. Лилия скинула с себя платье. Донна с вожделением смотрела на ее юное упругое тело. Как хорошо, что оно останется теперь таким навсегда. Навечно. Вечные семнадцать! Вечная весна. Донна была постарше. Вампиром ее сделали в двадцать шесть. Но тело ее было стройным и гибким, а лицо свежим и прекрасным. — Где же платье? — спросила Лилия. Донна очнулась, будто бы ото сна. — А... платье, — она облизала палец и провела им по обнаженному плечу Лилии. — У тебя все еще вид невинной девственницы, хотя Лэмюэль и Отто уже окончательно тебя развратили. Но я хочу тебя. В первый раз, когда я тебя увидела, то почувствовала пробуждающееся желание. — Не стоит... — Брось, хватит корчить из себя невинность. Они трахали тебя вдвоем, — Донна опустила ее на диван и начала гладить. Ее бархатистые пальцы были нежными и приятными и, когда они касались Лилии, она легонько вздрагивала. — Надеюсь, ты не будешь против, если к нам присоединится мой муж. — Но он же ребенок! — возмутилась Лилия. — Освободись от предрассудков! Мой муж — далеко не ребенок. Он гораздо старше и опытнее нас. Лилия устала возражать и сопротивляться. Она отдалась им. Лекан был чересчур опытен в премудростях секса как для мальчика. Лилия не сомневалась, что он прожил минимум, как пять веков. Они, вместе с Донной, довели ее до такого оргазма, что она начала кричать. Вскоре секс втроем стал для Лилии обычным делом. Она уже не воспринимала его в штыки, как в первый раз. Ей понравилась пара Лекан и Донна. Лекан знал свое дело, Донна нежно и утонченно умела доставлять удовольствие .А вот Лэмюэль и Отто... Секс с Отто всегда был жестким и граничил с насилием, но это не могло сравниться ни с чем другим. Лилия боялась самого Отто. Она знала, что он ее ненавидит. Подул свежий ветер. Подхваченные им желтые листья закружились в легком танце. Они делали пируэты в воздухе и снова опускались на землю, а потом все начиналось сначала; нелепый, но прекрасный круговорот. Осень выдалась теплой. Лэмюэль, в легкой осенней шубке, смотрел на водную гладь. Стоя возле пруда, он оперся о дерево. Вампир смотрел, как листья, подхваченные ветром, плавно ложатся на воду и, словно маленькие кораблики, начинают свое путешествие. Лицо его, женственно-прекрасное, было печально. Лэмюэль думал о неудовлетворенности своей жизнью. Да, он — звезда. У него есть театр. Отто без ума от него и тоже ему небезразличен. Он вечно молод и прекрасен, его не отличить от женщины. Но... Все же — он не женщина!