Школа порока. Часть 3: Театр разврата.

19 Лэмюэль вышел в зал. Он думал о разговоре с Леканом. Этого еще не хватало! Кто-то смеет посягать на их бессмертие, на их молодость и красоту! Вампир увидел мальчика, расставляющего шахматы на доске. — Научишь играть? — не поднимая глаз на Лэмюэля, спросил ребенок. — Это сложно, малыш. Как и в жизни. А с другой стороны, так просто... Пешка — слабая фигура, а король без защиты слишком уязвим. — Тогда я построю свое войско... — Иди ко мне на ручки, мой маленький. Альфред подошел: — Когда-нибудь ты будешь кланяться мне, как своему королю. Лэмюэль поднял его на руки и начал кружить, приговаривая: — Конечно же этот день скоро настанет! Пойдем со мной полежим, чудесный мальчик? Альфред кивнул. Зик проснулся рано, но рядом с собой не нашел Лэмюэля. — И что я так долго спал? — корил он себя. Лэмюэля нигде не было. Тогда Зик принялся открывать все двери подряд и в одной из комнат увидел голого Лэмюэля, а рядом с ним лежащего Альфреда. — Лэмюэль! — весь мир рухнул одним махом. — Как ты мог, я доверял тебе, ведь я тебя любил!.. Зик взялся за голову и присел. — А что такого я сделал? — с удивлением спросил вампир. — Мы просто полежали немножко вместе, вот и все. Не вижу ничего плохого в этом. Тем более Альфред сам хотел полежать со мной, да, Альфред? — Да, — ответил мальчик. — Безбожник! Ты ничего святого в душе не имеешь, ты извратил уже все вокруг себя! — По-моему, еще недавно тебе это нравилось и ты не думал о том, безбожник я или набожный, — сказал Лэмюэль. — Все, Альфред, собирайся, мы уходим отсюда навсегда, — сказал Зик. — Я остаюсь, — ответил мальчик. — Альфред, слышишь, я, твой отец! Говорю: мы уходим! — Ты мне не отец и не имеешь права мне что-то запрещать.Ты слишком уродлив, чтобы быть моим отцом. Теперь мой отец — Лэмюэль, я остаюсь с ним. — Да, Зик, если ты надумал уйти, я не имею права тебя удерживать, — ответил Лэмюэль, массажируя спину Альфреда. — Но мальчик хочет остаться здесь, в театре, ты не можешь ему запретить это. Зик вышел, словно пьяный. Он издал нечеловеческий крик на весь зал. Так перед смертью кричат дикие звери. — Кто это там кричал не своим голосом? — заглянул Лекан. — Снова ты. Закрой дверь! — раздраженно ответил Лэмюэль. Красавец развернулся к мальчику и обнял его. Альфред тоже его обнял. Они лежали, развернувшись друг к другу лицами и гладили друг друга везде, где возможно. Зик наконец-то приобрел семью и в один момент потерял все. Предательство острыми клинками вонзалось в сердце. Любовь? Ее не было! Сын? Был лишь тогда, когда нуждался в помощи. Мир по-прежнему был сплошным дерьмом и терпеть это дерьмо целую вечность было просто невыносимо. Лэмюэль и Альфред уснули. Им было хорошо вместе. Это была привязанность на духовном уровне, то, что сложно было объяснить словами. — Лэмюэль! — закричал Лекан. — И снова ты! Я тебя просто ненавижу! Не входи ко мне, я исчез, испарился, я — плод твоей фантазии, мираж... — С удовольствием! Но посредине зала лежит труп, я понимаю, что это тебя не волнует. Тебя начнет это волновать лишь тогда, когда трупы начнут появляться в твоей спальне, да и то не слишком сильно, если смогут тебя оттрахать! — Лекан пошел к выходу. — Подожди! — крикнул Лэмюэль, накидывая халат. — Неужели этот самозваный Ван Хельсинг проник уже к нам в театр?! Они вышли в зал. Лэмюэль увидел Зика, растянувшегося на паркете. — Не думаю, — мрачно сказал Лекан. — Это чистой воды самоубийство. — Но как?! — Заколол себя кинжалом, смоченным в мертвой крови. Лэмюэль кинулся к Зику, перевернув его на спину: — Не дышит! Мертв! Это я! Я убил его! — вампир начал причитать, но все реплики его выходили такими наигранными, будто бы он репетировал очередную роль. Неужели вся жизнь Лэмюэля была сплошным театром? Неужели кроме любви к славе, алкоголю и похоти, ничего не теплилось в этом сердце? — Да, это я убил его своей черствостью и не уверяйте меня в обратном! — из глаз Лэмюэля даже полились слезы. На пороге стоял Альфред, с безразличием смотря на эту сцену. Он был без одежды, подражая Лэмюэлю, который часто любил расхаживать нагишом. Альфред безразлично зевнул и пошел обратно. Не здесь ли, в театре разврата, проявились его не самые лучшие качества? Они стали развиваться в среде себе подобных, найдя благодатную почву. — Что делать с телом? — спросил Лекан. — Похороним с великими почестями, — сказал Лэмюэль. — Я лично напишу эпитафию. О, какое горе! "Да, великий актер!" — про себя усмехнулся Лекан. — "И спектакль его называется "Жизнь. Вечная Жизнь". — Обряжайте тело! — сказал Ламюэль. — Мне нужно приготовить траурное платье. Мне импонирует больше с черным мехом или с прозрачной сеточкой? — Выйди голый и не ошибешься, — ответил Лекан. 20 — Кого хоронят-то? — спрашивали вампиры. — Одного из любовников Лэмюэля, — был ответ. — А... — все понимающе закивали головами. У гроба стоял Лэмюэль в траурном платье, отделанном изящным кружевом. На голове была шляпка, а лицо прикрывала вуаль. Он театрально подносил к лицу носовой платок, держа его в руке, которую обтягивала перчатка из черного гипюра. Возле его ног ютился мальчик, одетый в черный костюм, с безразличием уставившись на гроб так называемого отца. — Ах, какая трогательная сцена! — цинично сказал Отто. — Прямо черная вдова хоронит мужа! — Какой же ты жестокосердный! — возмутилась Лилия. — Неужели ты не видишь как ему больно! — Больно? — усмехнулся Отто. — Да неужели же ТЫ не видишь, что он всего лишь играет свою роль перед публикой! Уж я-то знаю эту "красавицу" с самого детства, эту театральную шлюху! — Тебе лишь бы позлорадствовать над чужим горем! Лилия стала проталкиваться сквозь толпу вампиров, чтобы выразить соболезнование Лэмюэлю. — Мне очень жаль, я понимаю ваше горе, кого-то терять так сложно... Лилия неуверенно взяла за плечо Лэмюэля. Лэмюэль трагически закивал головой, изображая беспредельную тоску. — Все же мне не терпится посмотреть на лицо этого красавца хоть в гробу. Вампиры редко умирают, поэтому это действительно трагедия, хоть мы и не знали этого господина лично, — сказал Лекан. — Неужели ты сейчас прилюдно начнешь пялиться в гроб! — сказала Донна. — Это так аморально! — Ты говоришь о морали здесь, в театре? Не смеши! — ответил Лекан и подошел к гробу. Всем остальным вампирам ужасно не терпелось тоже взглянуть на лицо избранника Лэмюэля, но они не решались сделать это. Лекан все же подошел и заглянул в гроб: — О херувимы... — проговорил он. А про себя добавил: «Вот это ж урод!» Не сдержав кривой мины на лице, он отошел в сторону. Увидев, что Лекан заглянул в гроб, вампиры тоже начали подходить. В них осталась человеческая «стадность»: сделал один — пойдут другие, пойдут другие — пойдут и остальные. Вобщем, принцип прост — "все пойдут и я пойду". Увидев «красавца» — избранника знаменитого Лэмюэля, вампиры еле сдерживали себя, чтобы никто не подал виду, что поражен его уродством. Зато в зале все переговаривались по этому поводу. — Лэмюэль всегда был странным и выбор у него тоже всегда был странным, — шептались вампиры. Процессия двинулась вниз по ступенькам, там, в подполье театра, находился склеп, в котором хоронили вампиров. Предварительно, тело мертвого вампира очищали от внутренностей и клали в гроб, а гроб помещали в склеп. Что делалось с телом дальше — никто не знал, а гроб открыть не решались. Вампиры еще не изучили свою природу до конца. Они делали так, как делали вампиры, старше их по возрасту. Возможно, они и знали, что делается с трупом, но об этом молчали. Гроб Зика затащили в склеп и разместили в углу. Лэмюэль трагически припал к гробу. Альфред стоял рядом и с легкой иронией смотрел на эту сцену. Отто внимательно наблюдал за ним. Его поразило выражение лица, отнюдь не детское, не свойственное ребенку. Сколько скрытого цинизма таилось в нем! — Мне не нравится этот ребенок, — сказал Отто. — Он — само зло. — Ты во всем ищешь только плохое! — ответила Лилия. — А мы не зло? Убивающие людей, чтобы питать свою бессмертную (но как сегодня оказалось, смертную) плоть! Этот мальчик похоронил отца! — И ты видишь на его ехидном лице безутешные страдания? Лилия промолчала, потому что страданий никаких на лице Альфреда действительно не видела. Все устремились за Лэмюэлем, который выходил из склепа, обнимая мальчика совсем не по-отечески. Лэрри и Скотти прибирали в костюмерной. Они осматривали костюмы, в нормальном ли они состоянии, ничего ли не проела моль. Лэрри посматривал на племянника с какой-то издевательской ухмылочкой. — Чего лыбишься, мудак? — злобно обернулся Скотти, осматривая костюм графа Дракулы и сетуя, что может лишь сметать с него пыль, а не выступать в нем на сцене. — Пусть я буду мудаком, зато ты — пидор! — захихикал Лэрри. — Уже весь театр знает, что ты трахнул Лэмюэля! — А ты не трахнул? — злобно вырвалось у Скотти. — Ну ты же так ненавидишь однополую любовь! — продолжал хохотать Лэрри. — Но он точь-в-точь как баба! — Но не баба! — В чем дело, мальчики? — обнял их сзади Лэмюэль. — Что за ожесточенный спор? На голове у Лэмюэля высоко была завязан хвост, на бедрах болтались брюки, рубаха была нараспашку, а рука где-то отсутствовала. — Так о чем спор-то? Лэрри и Скотти замялись. — Мы тут подумали... — начал спасать ситуацию Скотти, — что не самые последние идиоты, чтобы вытирать пыль в костюмерной. Мы тоже хотим играть! Лэмюэль усмехнулся: — Играть хотят все! Но стремление к чему бы то ни было — похвально. Если вы меня сейчас хорошенько удовлетворите, завтра будете играть в эпизодах. — Э..не.. — сказал Скотти, — чтобы хоть как-то спастись от позора. — Как хочешь, — ответил Лэмюэль, — мы с Лэрри неплохо развлечемся, а завтра будешь приводить в порядок его дебютный костюм. Это взбесило Скотти до такой степени, что в этот момент он готов был наплевать даже на свои незыблемые пинципы. Лэмюэль довольно утащил их с собой на диван. — Ну-с... — сказал он, разлегшись на кровати. — Снимите с меня штаны! Скотти подумал, что это самый отчаянный развратник, которого он когда-либо видел. Оставшись без штанов (под которыми, кстати, ничего не было), Лэмюэль расписывал каждому роли на ближайшие полчаса. Кто и в каком месте будет его ласкать и кто первый трахнет. Скотти боялся признаться себе самому, но ему начинало нравиться трогать идеально ухоженное тело Лэмюэля, если бы дело не касалось совсем уж интимных мест. Ему грезились подмостки театра. — Невероятно, — возмущался Лекан, — пятый труп за эту неделю и никому нет никакого дела! Лэмюэль, как всегда, занят своими любовниками. Эдак скоро нас всех перебьют! — Да, дело отвратительное, — согласился Отто. — А самое интересное, что труп был найден в здании самого театра. Каким образом сюда могли проникнуть посторонние? Закрадывается мысль, что это может быть кто-нибудь из своих. Даже ты, например... Лекан пристально посмотрел на Отто. — Ну вот, давайте еще все будем подозревать друг друга! — возразил вампир. — Мне-то что за корысть своих убивать? Тем более, я знаю, какая кара грозит вампиру, убившему вампира. — Черт вас всех знает, что у вас на уме! Быть может ты ревнуешь Лэмюэля, может, хочешь устранить конкурентов, откуда мне знать? Отто махнул рукой: — Я вычеркнул Лэмюэля из своей жизни, так что, пожалуйста, не говори ерунды! — Кто же тогда... — Лекан подпер голову рукой. — И никому ничего не нужно! — снова возмущался он, услышав привычные звуки из спальни Лэмюэля. Отто, прошептав что-то нелестное, со злостью выбежал. Лэмюэль устроил вечеринку в театре. По какому поводу никто еще не знал, но дело обещало закончится веселой попойкой. Красавец выглядел сегодня просто сногсшибательно. Это золотистое платье с вырезом, обнажающим стройную ногу, эта высокая прическа с прядями падающих на плечи бесподобных волос, просто завораживали. Лэмюэль держал в одной руке бокал вина с кровью, другой же поглаживал Альфреда, сидящего рядом. Со стороны вампир напоминал молодую даму с сыном. Альфред бесстрастно смотрел на окружающих: на их дорогие изысканные наряды, на их веселье. Он вспоминал свое безрадостное детство на улице. То, как он сбежал из приюта, беспризорничал и попрошайничал на улицах, как его пинали, словно плешивого, никому не нужного щенка, словно кусок дерьма. Как мимо проходили богатые люди, у которых в кошельках было столько денег, что на них он, голодный, мог бы досыта есть весь год. Как они отмахивались от него, словно от путавшегося под ногами, беспризорного котенка. В детский мозг начинали закрадываться недетские размышления: почему в его жизни все так? Он не находил ответа на этот вопрос. Почему? Потому что. Он поклялся сам себе еще тогда, что все изменится. И все действительно изменилось. Его подобрал и взял в свой приход отец Кристофер. Отец Кристофер заставлял его много работать, а по ночам насиловал, причинял боль, делал то, что Альфреду не нравилось. Он перестал быть хозяином себя самого, своего тела, и это возмущало мальчика. Повидав столько бедствий в таком раннем возрасте, сердце Альфреда стало почти каменным, оно закалилось, как сталь. Ничто больше не пугало его. Ничто не вызывало жалости. Порывов доброты становилось все меньше и меньше. Альфред мечтал о власти, он хотел почувствовать себя всесильным дядей с толстым кошельком, смотрящим на какого-нибудь нищего маленького мальчика, как на последнее дерьмо. Такие мысли посещали Альфреда в то время, как Лэмюэль, выпивая еще чарку, показывал жестом Скотти, чтобы тот делал ему массаж. Лэрри расчесывал волосы Лэмюэля сзади. Эти двое парней, по-прежнему ненавидящие друг друга, были теперь фаворитами Лэмюэля. Ради роли на сцене они готовы были исполнять все сексуальные причуды своего благодетеля в постели. В чем они изменились, став вампирами? Мучимые жаждой, получили шанс не стареть и возможность жить вечно? В душе они оставались все теми же людьми, способными ради корысти на что угодно. Интересно, переспали бы они друг с другом, предложи им Лэмюэль главные роли? — Итак, друзья мои! — наконец сказал Лэмюэль. — Я хочу сказать небольшую речь, ради чего мы все здесь собрались. Да, кто-то умирает, кто-то рождается. Такие вещи происходят и у нас, хоть и не часто, но жизнь на этом не заканчивается. Нам нужно жить дальше, как бы не было тяжело! — Уж тебе-то тяжело... — проговорил Отто. — Но... Я сообщу вам новость, ради чего все же мы тут собрались! Я все-таки решил сделать операцию по смене пола. Врачи осмотрели меня и сказали, что шансы на успешный исход велики. На следующей неделе я стану женщиной, друзья мои, женщиной! Ах, вы не представляете, что это значит для меня! Все дружно начали аплодировать. Отто криво улыбнулся. «Смотри, окончательно не стань гермафродитом», — подумал он. Лэмюэль чмокнул Альфреда в губы. — Хочу вина! — сказал мальчик. — Детка, не рано ли? — Я уже достаточно взрослый и сказал, что хочу вина! — упрямился Альфред. — Ну как можно отказать такому милому малышу? Пей из моего бокала. Отто отошел от них подальше и развернулся лицом к окну. Сил его не было выносить все это. Кто-то дотронулся до его плеча. — Лилия! — он поймал ее за руку. — Почему ты до сих пор смущаешься меня, скажи? Я знаю каждую клеточку твоего тела, я вывернул твою душу наизнанку, я знаю тебя всю... — Но ты лишь играешь со мной... Ты умеешь быть и грубым и добрым. Ты всего лишь актер... Отто прижал к стене ее руки, будто распял. — Ты слепа! — его губы впились в ее. — Хочу тебя прямо здесь и сейчас. Ты тоже хочешь? — Что бы я ни сказала, ты все равно сделаешь, как захочешь сам... — Нет, я хочу, чтобы ответила ты: хочешь меня? — он начал целовать и гладить ее до тех пор, пока она не закричала. — Да! Девушка сгорала от желания. Лекан прохаживался по коридору: — Да, теперь я вижу пагубное влияние этого борделя. Нас передушат, как цыплят, поодиночке, но никому нет никакого дела, все заняты насыщением своей плоти. Я понимаю, что прирост вампиров стал уже более, чем полагается, но зачем уменьшать его именно здесь, в театре? И зачем театр оставили под присмотр этого ветреного и погрязшего в похоти Лэмюэля? О горе, горе! Мы все умрем! — Хватит ныть, я кончить из-за тебя спокойно не могу, — раздался голос сзади. Альфред тащил костюм из костюмерной, чтобы поиграть в зале в свою новую игру. По пути мальчику встретился Отто. — Кто разрешил тебе брать этот костюм?! — гневно спросил он. — А я еще должен спрашивать чьего-то разрешения? — нагло, вопросом на вопрос, ответил Альфред. Отто убила подобная наглость. — Да, должен! Потому, что это не твое! И твоим не будет! Отто начал забирать костюм, но ребенок вцепился мертвой хваткой и ни за что не хотел отдавать вещь. — Лэмюэль тебя отчитает за эти выходки! — воскликнул Альфред, у которого было слишком мало сил, чтобы справиться с Отто. — Лэмюэль? Вы посмотрите на него! Я не удивлюсь, если Лэмюэль скоро свяжется с грудными младенцами, — Отто отобрал костюм и перекинул его через плечо. — Знай свое место, мальчик! И не смей брать чужие вещи без спроса! Отто важно удалился. Альфред смотрел ему вслед и сжимал кулаки, силясь, чтобы из глаз не брызнули слезы. "Я король, я король!" — твердил он сам себе, сдерживая рыдания. И устоял. Слезы не побежали. Он пообещал себе самому, что Отто еще пожалеет об этом, со временем. 21 Лэмюэль лег в больницу. Некому было играть роль цыганки Эсмеральды. Ее роль отдали Лилии, надев на нее черный парик. Долго думали, кого взять на роль горбуна Кваземодо. — Жаль, любовник Лэмюэля не дожил до сих дней, — сказал Отто. — Лучшего кандидата на роль Квазимодо и искать грешно. Все тихонько посмеялись про себя этой злой шутке.Так позволительно шутить разве только Отто. Поэтому, вампиры уже привыкли. Убийств не было уже несколько дней и все постепенно успокоились.Только Лекан не потерял бдительности. Был он старше других и прекрасно понимал — эти убийства не взялись из ниоткуда. Не могут и уйти в никуда. — Так кого же возьмем на роль горбуна? — спросила Донна. — У нас же есть ученик Лэмюэля, нужно давать дорогу юным талантам! — воскликнул Отто. — Вот, пусть наш юный друг и сыграет горбуна, я думаю, что у него это отлично получится. — Не хочу горбуна! — сказал Альфред. — Не хочешь? В отсутствие Лэмюэля Я здесь хозяйничаю! Так вот, если ты не захочешь играть эту роль — можешь катиться отсюда на все четыре стороны и добывать себе пропитание самостоятельно. Альфред смотрел на Отто, стиснув зубы. В душе затаилась обида, а сердце все больше каменело. Все вампиры ждали приезда Лэмюэля с огромным нетерпением. Даже не столько из-за того, что соскучились по нему, сколько ради интереса. Лэмюэль ворвался, словно вихрь. В деловом костюме, с красной шляпкой на боку и с женской сумочкой. Он небрежно кинул перчатки на стол и развалился в кресле: — Девочки, Лэмюэль умер, да здравствует Лэмюэлла! Все слушали его с широко раскрытыми ртами. Неожиданно, Лэмюэль вскочил с дивана и задрал юбку: — Глядите, у меня больше нет члена! Нет Члена!! — Нет члена... — машинально проговорил Лекан в абсолютной тишине. Отто истерически захохотал и выбежал из комнаты. — Не дают покоя чужие лавры, — хмыкнул Лэмюэль. — Понял, кого потерял, да поздно! Лэмюэль начал трогать себя в области груди. Он сказал, что ему сделали маммопластику — действительно, появились не слишком большие выпуклости грудей, накаченных силиконом. Красавец рассказал, что ему сделали орхэктомию — удаление яичек, удалили эректируемую ткань полового члена. Он с радостью сообщил, что из вывернутой наизнанку кожи члена ему сделали настоящее влагалище, а из части пениса сваяли клитор. Кожа мошонки пригодилась для половых губ. — Столько времени без театра, без вина и без секса, нужно это исправить! Хочу праздника! Ребята, пойдемте! Лэмюэль схватил Скотти и Лэрри под ручки. Они скрылись в комнатах. — Не толкайся, говнюк! — крикнул Лэрри. — От говнюка слышу! — ответил Скотти. Они стали толкать и пинать друг друга. Остановились парни только лишь тогда, когда увидели Лэмюэля обнаженным. — Ну, каково? — с гордостью сказал Лэмюэль.— Где член? Где? Где он? Его нет! Он плюхнулся на кровать, пока Лэрри и Скотти разглядывали его. — К сожалению, на некоторое время мне запретили секс, — с искренним отчаянием вздохнул Лэмюэль. — Я хочу посмотреть, как вы займетесь сексом друг с другом. — Да, сейчас! — воскликнул Скотти. — Я легче застрелюсь. — Обещаю две главные роли в "Братьях Карамазовых", — сказал Лэмюэль. — Задумайтесь. Хотите блистать в ореоле славы? Лэрри и Скотти переглянулись. — Я бы его трахнул с удовольствием, — сказал Лэрри, — эту устрицу, прицепившуюся ко мне и трепавшую нервы столько времени. — Что?! — возмутился Скотти. — Отличная мысль, — похлопал в ладоши Лэмюэль. — Ну что, Скотт, даешь добро? И главная роль твоя! Либо останешься конюхом. Скотти растерянно посмотрел по сторонам. Да, это страшнейшее унижение. Но этого, по крайней мере, не увидят. А тот факт, что он будет играть главную роль, которую ему уступает сам Лэмюэль, увидят все. Он станет звездой. Скотти видел себя в свете прожекторов. Это было сильнее всего остального. — Ну хорошо, — сказал Скотти. Лэрри цинично расстегнул ширинку. — Ну, нет, — сказал Лэмюэль, — ты хочешь просто отыметь его. Сначала ласки, поцелуи, покажи, как ты любишь племянника! — Ни-за-что, — по слогам проговорил Лэрри. — Этого ушлепка?! — Хорошо, я отдам роль кому-то другому... Желающих много... — Ну ладно, — стиснув зубы, проговорил Лэрри, тоже представляя себя в свете прожекторов. — Ну же, ребята, повеселите красавицу Лэмюэллу, я так соскучилась по сексу! В больнице приходилось смотреть порнуху. Ну же, представьте себе что-то приятное и целуйтесь! — Я же рыгану! — сказал Скотти. — Я обблююсь раньше, — парировал Лэрри. — Думайте об актерской славе и все будет хорошо, — Лэмюэль подошел к ним. — Давайте втроем. Ну, где ваши язычки? Нежнее, нежнее! Вот молодцы, теперь сами! Скотти представлял себе кого угодно, чтобы только его не стошнило. И топ-моделей, и кинозвезд. Лэрри представлял Лилию. Они целовались, а Лэмюэль их подбадривал. Он заставлял их ласкать друг друга, раздевать, а потом наблюдал, как они оттрахали друг друга. Это зрелище доставило Лэмюэлю неслыханное удовольствие. Тем более, страсти разгорелись из-за того, что Лэрри и Скотти друг друга ненавидели. Каждый радовался, имея возможность хорошенько оттрахать своего противника и стараясь сделать ему, по возможности, как можно больнее. Лэмюэль был счастлив и доволен. Наконец он не будет больше комплексовать из-за отсутствия женских половых органов. Ему теперь наплевать — любят его или ненавидят. Он — женщина!! Лэрри со Скотти еще больше возненавидели друг друга. — Ух, как славно я тебя оттрахал, думал, что очко порвется! — хохотал Лэрри. — Гляди, как бы оно у тебя сейчас не порвалось! Кричал, как последняя уличная проститутка. Кто ты и есть. И Лилия твоя — вампирская шлюха! — Заткнись, пока я не задушил тебя! Лилия, может, и вампирская шлюха, но меня не трожь! Лэрри стукнул его ботинком в бок и незашнурованный ботинок слетел с ноги. — Фу, лох! — стал тыкать на него пальцем Скотти и Лэрри звезданул его кулаком по челюсти. В линзах Скотти потемнело. — Ах ты ж кусок дерьма! Скотти схватил из театрального колчана стрелу и вонзил ему в босую ногу: — Вот тебе ахиллесова пята! Лэрри взвыл от боли. Он выхватил стрелу из того же колчана и воткнул племяннику в низ живота. Скотти завизжал. Лэрри упал на пол, изо рта потекла пена: — О, что-то мне плохо... Настолько, что кажется я умираю... — Чтоб ты побыстрее издох! — сказал Скотти, падая рядом. Его самого тоже скрутило. — Ты меня убил, гандон! — прорычал Лэрри, по телу которого пробежали судороги. — А ты меня... — слабеющим голосом проговорил Скотти. — Все из-за твоей шлюхи, которая втянула нас во все это дерьмо... Я тебя ненавижу... — Это ты втянул в это дерьмо меня... — уже шепотом отвечал Лэрри. — Сдохни поскорее... Они видели расплывчатые очертания друг друга, так как глаза обоих застилала предсмертная пелена, но силы дотянуться до шеи противника уже не оставалось. — Поговорим уже Там... — проговорил Лэрри. — Непременно, сукин ты сын... . — А где же это братья Карамазовы? — спросил Отто, глядя на часы. — Не пора ли начинать репетицию? Что это за бардак?! — Они валяются в зале мертвыми, — вошел Лекан. — Как? — спросил Лэмюэль. — А вот так! Меня же здесь никто не слушает, здесь ничего никому не нужно! Смотрите, скоро трупом может оказаться кто-то из вас! Я предупредил. — От чего? — запинаясь, проговорил Лэмюэль. — У одного стрела в пятке, у другого чуть ли не в паху. Стрелы из нашего, театрального, колчана! Кто-то пропитал их мертвой кровью. — Жаль... — растерянно сказал Лэмюэль. — Славные были ребята, так развлекли меня недавно... — И это все, что ты можешь сказать! — воскликнул Лекан. — А ничего, что убийца этот живет в театре и все мы ходим по острию ножа?! — Я-то что сделаю? — Ты же у нас главный, вот и думай! — Полицию предлагаешь вызвать? — съязвил Лэмюэль. — Нет, рабочих нанять,чтобы соорудили еще один склеп, потому что гробы скоро будет ставить некуда. Предупреждаю, если ты не предпримешь меры, я ухожу из театра и забираю с собой жену! Я не собираюсь подвергать наши жизни опасности! Я все сказал. Лекан мрачно вышел. Забежал Альфред, сразу спрятавшись под крыло Лэмюэля и, как волчонок, глядел оттуда на Отто. — Мой маленький, сейчас мамочка тебя приласкает, — Лэмюэль погладил мальчика по волосам. — Будь осторожен, милый, по театру бродит убийца... — Убийца?! — испугался Альфред. — Да, родной. Мамочка не хотела тебя пугать, но в театре завелся убийца, ходи осторожно! Альфред спрятал голову на груди Лэмюэля. Отто смотрел на них и представлял, что Лэмюэль — курица с цыпленком под крылом. «Почему он так смотрит?» — подумал Лэмюэль. — «Уж не он ли убийца, который намечает себе новую жертву? Помнится, Лекан делился со мной своими соображениями по этому поводу». Отто молча развернулся и побрел к выходу. — Отто! — крикнул ему вслед Лэмюэль. Вампир обернулся. Они молча посмотрели друг на друга, как два хищника, и Отто пошел, куда собирался. «Да, странно себя ведет», — подумал Лэмюэль. — «Может и он»... Лэмюэль погладил Альфреда по щеке: — Мой милый. Мамочка тебя сейчас поцелует. Пойдем, полежим в постельке? Альфред кивнул. Лэмюэль взял его за руку, другой рукой потрогав себя в области груди. Лэмюэля охватила паника. Повсюду мерещился убийца — за занавеской, под кроватью, за шкафом. Красавец почувствовал себя одиноким, немощным, незащищенным. Он прижал голое тело Альфреда к своей небольшой груди. Мальчик тоже обнял его, но уснуть Лэмюэль все равно не мог. Ему повсюду мерещились трупы с искаженными от боли лицами. Может и смерть Зика вовсе не была самоубийством? Да, Лэмюэль ежедневно видит обескровленных людей, но слишком редко видел он трупы вампиров. Красавец сильнее прижал к себе Альфреда. Ему захотелось, чтобы этот маленький мальчик защитил его от страха и сомнений. Над театром вампиров нависла Тень Смерти.