Ошмётки кровавой мэри

По дороге в Пальметто все Лисы в автобусе сидели молча, каждый думал о чём-то своём. Ники, например, переписывался с Эриком, пожёвывая нижнюю губу — рассказал обо всём произошедшем на банкете и пытался справиться с нервозностью и страхом. Эрик же писал ободряющие слова в ответ и то, как сильно он хотел бы его обнять, прижать к себе, ближе к груди, ближе к сердцу и нежно поцеловать. Ники написал, что поцелуй получился бы солёным и горьким от слёз. Эрика же это ни капли бы не смутило, он был бы рядом. Он и сейчас рядом, но жаль, что только через экран телефона. Дэн же сидела на коленях у Метта, пока тот гладил её по спине, и медленно проваливалась в сон. Эллисон скучающе наблюдала за дорогой в окне и думала, что делает сейчас Сет, как он там один. Он не поехал на банкет, потому что заработал пищевое отравление. А Эллисон говорила не есть ему эти дебильные мармеладки с неизвестным сроком годности (цифры стёрлись), которые тот откопал у себя в ящике с одеждой почему-то. Чудовища как обычно сидели в хвосте автобуса: Эндрю пытался успокоить пьяного в хлам Кевина и даже несколько раз его ударил; Аарон залипал в телефоне и играл в какую-то игру, его как-то не особо волновали сегодняшние события, хотя бесспорно это было интересно; Ники же сидел рядом и уже задремал, когда закончил разговор с Эриком. Рене сидела одна и рисовала пальцами по холодному стеклу окна. Девушка не могла выбросить из головы ужасные мучения Натаниэля, хотя всего несколько часов назад его душевную и физическую силу даже боги не могли унять. Он очаровывал даже одними глазами, с этим не поспоришь. Такие большие и такие иссиня-яркие. Подтянутая фигура, живой блеск азарта в глазах, пламенно-рыжие волосы. Было видно, что такой парень не раз бросал вызов судьбе или даже смерти. Однако даже его Рико смог покалечить. Рене зажмурила глаза, боясь представить какие страдания испытывает Натаниэль, снова борясь с ломкой. Наверное, в этот раз с ней справиться намного труднее, чем 2 года назад. Помимо этого было также странно ощущать его похвалу в защиту Лисов, ведь он же Ворон. Для них это совершенно не свойственно, обе команды ненавидели друг друга. Однако Натаниэль в целом являлся исключением из правил — очень справедливый и честный на фоне всей грязи команды Эдгара Алана. Это заставляло проникнуться к нему симпатией. На самом же деле истинной причиной такой глубокой задумчивости Рене было далеко не в этом. Девушка узнала в Натаниэле того самого парня из рассказов своей хорошей подруги, что постоянно упоминала одного очень странного, но замечательного юношу с рыжими волосами и голубыми глазами. Она не знала, как реагировать, потому что подруга Рене ясно выразилась, что он очень тайная личность, возможно, даже опасная, но это не отменяет того факта, что Нейт обладает славным характером, и он глотки разорвёт лишь бы защитить дорогих ему людей. После этих воспоминаний Рене сразу же провела параллель с Эндрю. Парни были действительно чем-то похожи, но девушка не знала Натаниэля лично, поэтому это суждение было весьма туманно. Когда автобус остановился напротив Лисьей башни, все Лисы мигом вывалились из салона и уставшие, сонные поплелись в свои постели. Эндрю и Метт тащили никакущего Кевина, который снова засыпал и даже иногда пускал слюни. — Фу, блять. Тошнотик, — проворчал Эндрю, наблюдая, как вязкая слюна Кевина упала на асфальт. — Напомни в следующий раз не давать ему столько алкоголя, — в ответ пробубнил Метт. Эндрю согласно кивнул. Смотря на парней в данной ситуации, можно даже и забыть, что чудовища и старшекурсники не ладят. Однако общие проблемы сближают. Да и все так устали за сегодняшний вечер, что уже просто нет сил помнить про какие-то там ссоры. Просто хочется добраться до кроватей и уснуть мёртвым сном. — Бывайте, — отсалютовал Метт чудовищам, когда он с Эндрю наконец уложили Кевина, и пошёл в свою комнату. Там уже Сет весь таял и что-то ворчал про прерванный сон в объятиях Эллисон. Она дала ему подзатыльник за возмущения и тут же поцеловала в щёку, проверяя температуру и желая спокойной ночи. Метт добрался до дивана и так же упал в объятия Дэн, шепча что-то неразборчивое, однако девушка поняла и устало засмеялась. Пара согласилась спать вместе на диване. Одной только Рене не было видно в своей кровати. Когда все в комнате чудовищ легли спать, Эндрю накинул чёрную ветровку, взял пачку сигарет, зажигалку и пошёл на крышу, где он проводил своё свободное время каждую ночь. Присев на край крыши и свесив ноги, блондин достал одну сигарету и закурил, задумчиво глядя на тонкую полосу горизонта. Было тихо. Лёгкий ветерок трепал мягкие блондинистые локоны. Однако душа всё равно была неспокойна. Эндрю не успел разобраться в этом, как дверь сзади тихо скрипнула, и Рене села рядом с ним, разглядывая яркую луну на звёздном небе. Он внимательно изучал её профиль, выдыхая серые клубы дыма. Он ждал, когда она наконец скажет. Эндрю знал, что девушка собиралась что-то ему сказать или даже рассказать. Он видел это в её рассеянных глазах ещё на банкете. — Знаешь, так странно узнавать человека в жизни, про которого тебе кто-то другой постоянно твердил в переписках и звонках, — криво начала Рене, рассматривая свои пальцы. Эндрю молчал и не отводил от неё глаз. Неудачная попытка плавно подвести к сути разговора. — Веснински, — догадался Миньярд. Рене тут же посмотрела ему в глаза и немного занервничала. — Ты пыталась скрыть, что смотришь на него в толпе. Очень пристально смотришь. — Ты тоже за ним наблюдал, — в ответ подцепила Рене и улыбнулась, когда Эндрю побеждённо вздохнул, обращая взгляд карих глаз на небо. — Иначе как бы ты понял раньше всех, что с ним произошло сегодня. — Ну допустим ты права, и я наблюдал за ним. Что с того? Ты не об этом хочешь поговорить со мной. — Верно, — согласилась Рене, — Дело в том, что моя одна хорошая подруга, Морика Питчел, с ним близко знакома. Я постоянно слышала от неё рассказы о их встречах, она рассказывала, какой он замечательный парень, делилась о его интересных чертах характера и повадках. — Но? — подтолкнул Эндрю, когда Рене надолго смолкла. — Но он явно не такой простой, как кажется. — Он Ворон, Рене. У них всегда есть подвох. — Но Натаниэль явно не такой, как они все, — возразила Рене, нервно потирая запястья. — В нём… Что-то… Он не такой, как Вороны, у него есть доброта в сердце, однако... Опасная тьма в нём тоже присутствует. Морика мне намекнула, что он что-то скрывает, и она подозревает, что это как-то связано с мафией Морияма. У меня не очень хорошее предчувствие, если честно. Как будто что-то произойдёт. Эндрю долго молчал, обдумывая слова Рене. Он решал, что это должно значить для него и его уговора с Кевином. Можно считать Натаниэля врагом или же он безобиден для Дэя? Вопрос, ответ на который Эндрю найти не может. Он просто не знает Натаниэля Веснински, чтоб что-то начать решать в отношении его и Кевина. — Ладно, — коротко ответил Эндрю и выбросил окурок. Теперь он будет тщательно изучать и следить за Натаниэлем. Эндрю будет раскрывать его тайны. *** Его как будто разорвало. Он не чувствует себя целым. Белоснежные простыни должны нести облегчение, ведь это больница. Здесь спасают людей. В большинстве своих случаев. Нейт выживет. Пульс есть, лёгкие функционируют, однако внутри чёрное месиво липкой, грязной плоти, посыпанное сверху пеплом от сожженной души. Это месиво — то, что у обычных людей называют сердцем. Однако с Натаниэлем это не тот случай. Его тело — кровавый сосуд. С умертвлённым нутром, стекающим по стенкам грудины. Он не замечает, как дверь палаты открывается. Он не слышит голос Джереми. Он не видит за окном комнаты Кевина и его вечного телохранителя — Эндрю. Нейт не шевелился с того самого момента, как ушёл Ичиро. Совершенно. Даже направление глаз не менял. Натаниэль лишь чувствовал медленно подступающий приступ ломки. Внутри бурлила желчь, размывая стенки желудка и рёбра. Сначала чувствуется лёгкий дискомфорт от трещащих костей. От этих ощущений можно быстро отмахнуться, ведь сознание подкидывает пытку намного ужаснее ломки — воспоминания. — Нейт. Но голос Джереми останавливает появление картинок из детства. Они тут же прячутся в тёмные уголки мыслей, но не исчезают. Придут позже. От этого страх сковывает горло, не давая дышать. Длинные пальцы с шумом вцепляются в края койки. Прибор тут же запищал, предупреждая, что пульс близится к 90. Нейт задрожал, ощущая призрачную хватку отца у себя на шее, запястьях, ногах. Он не хотел это помнить, но эти события были намертво выжжены под коркой черепа. — Эй, тихо, дружище. Успокаивайся, — Джереми нервничает и моментально сжимает руку Натаниэля, пытаясь успокоить. И у него это с трудом, но получается. — Посмотри на меня. Нейт, посмотри на меня. Голубые глаза как будто снова начали видеть реальность. Он чувствовал тёплые пальцы Джереми, и дыхание выравнивалось. Нейт наконец пошевелился и повернул голову к парню. — Ты слышишь меня? — Джереми щёлкнул один раз пальцами над ухом Нейта, внимательно наблюдая, как пустой взгляд Веснински сменяется медленным пониманием реальности. — Да, — Нейт не узнал собственного голоса. Сколько он так пролежал молча до прихода Джереми? День? Два? А может вообще это всё сон? Он не знал, но сосредоточился на присутствие Нокса. Это лучше, чем ничего. — Ты как? Ломка была ещё? — взволнованно спрашивает Джереми. — Нет, — медленно протягивает Нейт. совершено равнодушно, отстранённо, даже скучающе. — Я в порядке. На минутку Нейт прикрывает глаза, наслаждаясь капелькой спокойствия. Присутствие Джереми тормозит воспоминания, поэтому Натаниэль не хочет, чтоб он уходил. Пальцы Нокса держат его в реальности, хотя ноги висят над пропастью тьмы в груди. Рыжий знает, что свалиться туда — это всего лишь дело времени. Это не обратить, никак не остановить. Однако Джереми оттягивает момент этого падения. Уже можно даже за это благодарить блондина и лелеять привязанность к нему. — Зачем ты притащил сюда ещё и Кевина? — не открывая глаз, шепчет Нейт, пока его пальцы крепче цепляются за ладонь Джереми. — Я не заставлял, — в ответ прошептал Джереми. Ему казалось очень важным сохранить эту тишину между ними. Ему казалось, что это очень важно для Нейта. И он не ошибся. Натаниэль чувствовал слабое облегчение от шёпота в их репликах. Как будто после ухода Нокса не последует смертоносная буря воспоминаний. Как будто всё также останется в покое и равновесии. — Ты предложил. А совесть Кевина не оставила ему другого выбора, — слабая, до боли вымученная улыбка появилась на бледных губах юноши. — Разве это плохо? Он также неравнодушен к тебе, — Джереми улыбнулся в ответ, радуясь хоть каким-то изменениям в лице Нейта. Блондина пугал его стеклянный взгляд, когда он только увидел Натаниэля. — Мучаться от совести и идти сюда по собственному желанию — совершено разные вещи, Джер. Неужели твоё доброе сердце так слепо и наивно, что ты до сих пор не видишь разницу? Ужаснее всего, когда человек приходит из-за страха бессонницы, из-за страха быть разорванным на куски моралью, пока ты, Джереми, приходишь, потому что ты считаешь меня своим другом. ты сам желаешь быть здесь, пока он дрожит в коридоре от незнания как себя вести и что делать. они долгую минуту смотрели друг на друга, не отрывая глаз. Джереми даже показалось, что Нейт пробрался в самую душу парня и приоткрыл завесу своих мыслей, чтоб до Нокса наконец дошло, как ужасно такое присутствие Кевина. Хотя нельзя полагаться на полный рассудок Веснински сейчас. Может это он боялся добровольного присутствия Кевина, ведь это означало, что у него есть ещё одна слабость — ещё один друг? — Ты для нас друг, Нейт. Он пришёл сюда, потому что переживает за тебя. Как ты этого не понимаешь? — шёпот Джереми сочился горечью и отчаянием. Он не знал, как ещё заставить понять Натаниэля, что он дорог людям, что он нужен. Нужен им. — Я тебе уже говорил, Джереми, — голубые глаза налились сталью. — Я одиночка. У меня нет друзей. — Тогда как ты назовёшь наши взаимоотношения, если у тебя нет друзей? — Странная привязанность. Комфорт в общении, — отрезал Натаниэль и вновь закрыл глаза, чувствуя, как воспоминания снова начали царапать корку сознания. Снова сжал руку Джереми. Катастрофа отступила. Пока что. — Почему ты записал себя в ряды одиночек? — Потому что только так ты и все остальные останутся живы. Рассвет будет существовать для тебя, если уйдёшь и отпустишь меня. А так как ты этого не сделаешь, мне приходится действовать по-другому. — От чего ты защищаешь меня? Почему не хочешь признавать, что наше общение так же и для тебя дружба? Почему ты считаешь себя губительным ядом? Джереми внимательно рассматривал черты лица Нейта, пытаясь найти в них ответы на все свои вопросы, но Натаниэль выстроил слишком высокие и непробиваемые стены. Джереми не мог добраться до души парня, как бы сильно не желал этого. — Ты не захочешь увидеть то, что у меня в душе, поверь. Узнав обо мне всё… Тебя погубит это, Джереми. Лучше пусть всё останется так, как есть. Разорвать нашу связь я не могу, слишком уж она крепка, да и не хочу этого, но и открыть себя тебе я тоже не могу. Для твоего же блага, — и Нейт резво отвернул голову. Да, он слишком дорожил Джереми, чтобы подвергать его такой опасности, как настоящая дружба. Ведь если Ичиро или отец узнают слабые места Натаниэля, они обязательно их уничтожат. Отцу это будет просто забавой, а вот Ичиро таким способом сильнее надломит Нейта, если не сломает окончательно, и наконец подчинит его. Джереми чувствовал, как тяжело было Нейту, чувствовал, как пальцы парня сильнее обвивают его ладонь, словно Нокс был единственным спасением для Натаниэля. — Иди успокой Кевина, пока у него не случился нервный срыв. Знаешь, как потом долго его нужно откачивать? — Нейт снова повернулся к Джереми с лёгкой улыбкой, но блондин видел, что голубые глаза были пустыми и стеклянными. — Ну хорошо. Я быстро. Дверь закрылась с тихим стуком, и сердце защемило от этого звука. Ощущение лёгкого ветерка от движения дверных петель заставило вспыхнуть в памяти уход матери. Она меня бросила, пронеслось в мыслях Нейта, и он вцепился в края кровати, пытаясь сбежать от надвигающихся воспоминаний. Прошлое душило его, царапало гортань, воспаляя в нём тяжёлый ком всех невыплаканных слёз маленького мальчика из Балтимора. — Мамочка? Мамочка, ты куда? Рыжий мальчонка стоял в дверном проёме комнаты, потирая ручками сонные глазки. сердечко отбивало всё более быстрый ритм с каждым нервным броском кучи вещей матери. Завидев сына, она замерла. — Натаниэль. Мэри присела на колени перед мальчишкой и взяла его за плечи. Он снова был весь в синяках, гематомах и ожогах от утюга. Женщина вздрогнула, проведя пальцами по изуродованной коже сына. — Я не могу больше жить с твоим отцом. Я ухожу. И женщина отпрянула от мальчика, словно он был смертельным пламенем, об который она больно обожглась. Она смотрела на своего ребёнка и чувствовала разливающуюся по венам ненависть. Натаниэль был точной копией своего отца. Женщина не могла смотреть на сына без отвращения. Голубые глазки начали наливаться слезами, пока маленький Натаниэль наблюдал, как его мама собирает вещи. — Не оставляй меня, мам… Мальчишка бессильно упал на колени и схватился за свои рыженькие волосики в отчаянии. Слёзы полились по щекам не останавливаемыми ручьями. Но Мэри даже не обратила на него внимание. — Мама, не бросай меня! Прошу! Мамочка, умоляю! Останься со мной! Он кричал, задыхаясь в слезах, и крепко схватился за ногу матери, когда она хотела обойти его. Но она снова выпила таблетки. Снова ничего не чувствует. Поэтому сильно ударила сына по щеке, что мальчишка ударился затылком о косяк двери. Женщина схватилась за рыжие пряди, смотря стеклянными глазами на мокрые дорожки слёз на щеках Натаниэля. — Перестань орать, — гаркнула Мэри и встряхнула маленькое тельце, чтоб мальчик прекратил плакать. Но слёзы лились и лились по его впалым щекам. Он сильно похудел с тех пор, как она подсела на таблетки, чтоб забыться. Жизнь с Натаном Веснински была просто невыносима. Жена и сын вечно подвергались ужаснейшим издевательствам: то он полоснёт их ножом, то ради веселья посмотрит, как его сын корчится и визжит под горячим утюгом на коже, то начнёт в них стрелять, когда у Натана было плохое настроение или его кто-то разозлил. Натаниэль не мог остаться и жить самостоятельно с таким отцом. Ни одна бы мать не оставила своё чадо в такой ситуации. Однако Мэри смотрела на это всё совершено под другим углом: сын вылитая копия отца, которого она ненавидит до глубины души. Ненависть к мужу никогда не создаст любовь к ребёнку, который очень на него похож. Мэри не могла видеть эти чёртовы рыжие волосы и синеву ледяных глаз убийцы. Она знала, что Натаниэль станет таким же. В этом не было сомнений. Поэтому она бросит его в этой обители жестокости и крови. Без сожаления. — Мамочка, прошу… Ребёнок ластился к грубым рукам матери, пытаясь пробудить в ней любовь. Но он не мог заставить её почувствовать то, чего уже не было в её сердце. Поэтому Мэри с отвращением отбросила сына на пол и убежала в подвал, где скрывался потайной выход. Маленький Натаниэль видел сквозь горькие слёзы размытый силуэт матери и сильнее скрутился на полу, притягивая к себе ободранные колени. Он задыхался в истерике, он боялся без матери жить. Потом он услышал крик Мэри и выстрел. Всё замерло. Лишь глухой шорох мёртвой плоти разрезал тишину дома. И Натаниэль догадался, что Лола тащила тело его матери. Мёртвой матери. — Мамочка… Глотку дико жгло от сдерживаемых криков. Его снова начало крутить. Натаниэль снова слышал хруст костей. Он не знал, это призрак прошлого или же его собственные кости ломаются от звона голосовых связок, когда приступ ломки наконец накрыл его с головой. Приборы оглушительно пищали и звенели в ушах — пульс долбил в висках. Началась тахикардия. Он задыхался от невыносимой потребности вновь ощутить у себя в организме хоть кристаллик амфетамина. Он снова не мог удержать своё тело, и оно начало крутиться и извиваться, пока лёгкие не могли сделать жизненно необходимый вдох. Больничные провода и трубки начали запутываться и в один момент обмотались вокруг шеи. Петля затягивалась. Он задыхался уже по-настоящему. — Пожалуйста! — прохрипел Нейт, пытаясь вырваться из этого плена. Ему хотелось бросаться на стены и молить о новой дозе. Мышцы бешено сводило от непрекращающейся дрожи. Он вспомнил, что именно так он себя чувствовал, когда уходила мама. — Мам… Голубые глаза опасно закатились, когда в палату кто-то ворвался. Мазолистые пальцы коснулись вздутых вен на шее от удушья и начали быстро рвать все провода и трубки, давая Натаниэлю возможность снова дышать. Ужасные звуки приборов наконец стихли. Но только ломка всё равно выбивала весь воздух из лёгких. — Посмотри на меня. Парень слышал щелчки пальцев где-то совсем близко, но глаза ничего не видели. Сквозь пелену боли невозможно было прорваться. — Борись с ней, слабак. Она не пройдёт сама, пока ты не попытаешься унять её. Но крики всё равно рвали глотку, пока чьи-то сильные руки надавливали на грудную клетку, заставляя Нейта заново дышать. Потом эти же руки начали заливать в истерзанную глотку Натаниэля воду и крепко держать его за волосы до шипящей боли. Она жгла стенки гортани, но всё же смягчала желание дозы. Когда поток воды был слишком быстрым, он не смог с ним справится и подавился. — Ничтожество, — незнакомец помог Нейту сесть и прокашляться. — Сопротивляйся. Держи ломку и глубоко дыши. Или ты даже на это не годен? Когда Нейт смог сделать несколько глотков воздуха и как можно сильнее подавить ломку, он узнал в незнакомце Эндрю Миньярда. Блондин крепко держал его за дрожащие плечи, не давая снова утонуть в приступе. И Нейт впервые смог разглядеть его глаза: янтарно-бронзовые с тёмными, почти чёрными вкраплениями. Жестокие и такие глубокие. Какая-то мысль посетила Натаниэля, но он не успел её поймать, как потерял сознание. Кажется ему что-то вкололи. Наверное, успокоительное. И пришёл покой…