Ошмётки кровавой мэри

Было странно ощущать, что кто-то понимает твои страдания от ломки. Эндрю знал каково это: умирать внутри от одного только дерущего желания дозы, когда ты не чувствуешь себя человеком, когда дышать не успеваешь из-за огня, испепеляющий твои лёгкие и глотку. А когда мышцы крутит так, что начинает сводить всё тело, усиливая и без того жгучую боль… Наверное, поэтому, зная всё это и когда-то спасая от ломки брата, Эндрю первый среагировал, когда услышал крики Нейта. После того, как рыжего всё же изнутри истощила ломка, и он потерял сознание, в палату ворвалось слишком много людей. Они толкались, что-то громко говорили и зажимали… Тела касались слишком сильно, кожа трением затмевала разум Эндрю. В глотке застыл ком, в лёгких не хватало воздуха. Он чувствовал, как паника цепляется за руку, тащит вниз, в свою бездну гнетущего чувства липкого страха. Он не мог туда провалиться. Только не снова. И только не сейчас. Эндрю резко, больно впивается острыми локтями в тела вокруг, на ватных ногах пытается пробиться к двери. Она совсем близко. Протяни руку и выйдешь. Да только пальцы дрожат, а перед глазами всё мутнеет от воспоминаний. Он не может ухватиться за ручку… — Просто попроси и я остановлюсь. Мальчишка кричал это громкое «пожалуйста», однако боль только усиливалась. Те слёзы оставили вечный след выженных дорожек на щеках, а чувства с каждым днём угасали. Мертвели. Как и сам Эндрю. Голос исчезал с каждым пройденным годом. Он не хотел больше издавать и звука из своей гортани. Он просил… Эндрю знал, что эффект таблеток медленно сдирал чёрную облупившуюся краску с его глотки, заставлял говорить. Но это был не он. Это была химическая версия призрака его какой-то личности, которая могла бы получиться из него, если бы не то «пожалуйста». Внутренняя гниль — остатки какого-то мальчишки до 7 лет — Эндрю разучился разговаривать. *** Дорога в Лисью башню для Эндрю была намного дольше. В больницу они добирались быстрее. Или же это так казалось ему? Он не знал. Знал лишь одно — пальцы до сих пор немеют от внутреннего холода. В его душе с небес летели мёртвые птицы, их грязная кровь отпечатывалась на руках, алые капли мерзко теплили кожу. В его душе настал конец света. Причём ещё очень давно. В его душе сгорала луна, пламенные языки разрывали её насквозь, оставляя лишь серебристо-серый пепел. Голубое свечение ночи угасло навсегда. В его душе леденели чувства. В его душе был ад. — Эндрю, — позвал Кевин. Между бровей у него пролегла складка — хмурился, не понимал, что происходит. И тут Эндрю на секунду ещё задумался: неужели Кевин тоже видит этот ад — мёртвые птицы, кровь, пепел и лёд? Но Кевин продолжил говорить. — Ты сидишь в машине уже полчаса. Не шевелясь. Что с тобой? Эндрю даже и не заметил, что они уже приехали в Лисью башню. И также он не заметил этих пол часа. Когда они успели пройти? Кевину он ничего не ответил. Горло молчало. *** — Привет, Эндрю, — голос Би был как обычно мягок и спокоен, только вот Эндрю знал, что сердце её бьётся трепетной птицей, ведь его такие резкие звонки никогда не сулили ничего хорошего. Он не знал, что ей сказать. Этого было слишком много, но легко умещалось в ничего. — Эндрю? — Я помог ему с ломкой, — отрезал Эндрю. Он сидел на крыше и курил уже 3 сигарету. Голос хрипел, сопротивлялся словам, наливался какой-то странной тяжестью. — Натаниэлю? — в ответ последовало еле слышное мычание. — Хорошо. Но почему ты помог ему? Что тебя сподвигло? Почему тебе было НЕ всё равно, Эндрю? — Я… Он запнулся. Конечно, Эндрю знал ответ на это «почему». Потому что этот рыжий поганец был важен для Кевина. Потому что сработали рефлексы. Нет. Ложь. Он помог ему, потому что в душе дёрнулась призрачная нить, потому что тело заставляло прочувствовать ещё раз боль собственной ломки, когда он смотрел, как Натаниэль корчился в муках. Эндрю злился, что сам до конца не может осознать почему он так отреагировал на незнакомого человека — потенциальную угрозу — почему на долю секунды ему стало НЕ всё равно. Вероятно, потому что он всё ещё был живым человеком, хоть и с затухшими эмоциями и чувствами. Если он их сдерживал всё время или не знал как выразить, это не значит, что в определённых ситуациях стресса они не проявятся. Эндрю всегда знал эти ответы, однако произнести их вслух было просто невозможно. Голос сразу же пропадал на этих словах. — Скажи мне, Эндрю. Почему ты это сделал? — Би плавно наталкивала его на дорожку исцеления, но что-то внутри рьяно противилось этим мягким уговорам. Что-то внутри него было недовольно. Эндрю не смог сказать. Поэтому резко сбросил трубку и кинул телефон куда-то за спину. Поджав колени и облокотившись на них локтями, он зарылся пальцами в волосы и неистово рвал блондинистые локоны от усталости и раздражения на самого себя. Почему же его голос тихнет? Что внутри не даёт ответить Би? Начался дождь. Сильный. Ярко-оранжевая ветровка с его фамилией на спине начала тяжелеть, цвет потемнел под каплями дождевой воды. Эндрю весь намок до нитки. Он думал, что это слёзы семилетнего мальчишки где-то в его грудине. Он просил… *** В мелочах строится вселенная. И из точно таких же мелочей состоит человек. Только вот чаще всего время размывает необходимые детальки, оставляя после себя в груди пустоту и боль. У Нейта осталось три детальки. Два важных человека в его жизни, желание свободы и какая-то третья. Он не знал, что это за последняя деталь, не дающая ему умереть. В чём она состояла? Ответов нет. Но если существует в мире что-то третье, что-то важнее всех остальных деталей, Нейт готов был умереть, но лишь бы найти это что-то третье. Судьба та ещё злодейка. Открывая глаза, он не почувствовал стук своего сердца. В голове промелькнула мысль, что он всё же умер, однако немного погодя расслышал прибор — пульс 63. Натаниэль был жив. Белый потолок и запах медикаментов. Он чувствовал лёгкое головокружение от капельницы, но именно она разрушает структуру наркотических веществ в организме. Становилось легче. Нейт чувствовал, как свободнее становилось дышать, в лёгких как будто поселился свежий ветерок. Он такой свободный и молодой. Губы тронула совсем слабая улыбка. Нейт всегда улыбался, когда думал о ветре. Он был его лучшим другом, но также вечным источником боли в сердце — юноша знал, что не скоро станет таким же свободным, как его любимец. Он бы рад был забыться в своих грёзах с ветром, однако в ушах что-то громко зазвенело. Потребовалась минута, чтоб Нейт понял, что звук исходит из реального мира, а не в его голове. Это был телефон. Парень с трудом свесил ноги с кровати и принял сидячее положение, держа в руке звонящий гаджет. Он не должен был отвечать — сам себе дал строгое правило не отвечать этому человеку, если дело не касается работы. однако сегодня Нейт решил нарушить все свои правила, потому и снял трубку. — Я удивлён, что ты не спишь, — хрипло пробубнил Нейт, потирая пальцами переносицу. — И тебе привет, Нейт, — саркастически ответила девушка на другом конце трубки. — Ты как вообще? — Я в по… Так, стоп, — голубые глаза резко распахнулись, вся вялость улетучилась из тела и голоса. Нататниэль напрягся. — Ты знаешь? Откуда? — Тебя по телеку показали. Какие-то журналисты успели заснять, когда тебя трясло и крутило от ломки. Тебя тащили до скорой. Это было жутко… Тебя несколько раз роняли. Ублюдки блин. Сотрясение то не получил? Нейт был уверен, что девушка сейчас дёрнулась от воспоминаний увиденного. Слишком хорошо знал её. Как облупленную. — Твою мать… — просипел Натаниэль, больно сжимая пальцами рыжие локоны. Он готов был их выдрать. — Это Рико тебя так? Ты как сейчас? Я вообще-то уже еду в твою больницу, так что будь готов любить и жаловать. Иногда Нейту казалось, что эта девочка никогда не перестаёт язвить и подначивать, что её голос никогда не теряет эту пламенную дерзость и весёлость. — Ты идиотка, Мор. Я тебе уже говорил, что… Но Мор его скучающе перебила, не желая распалять и без того задранные нервы парня. — Я помню, что типо рядом с тобой слишком опасно и бла, бла, бла. Но мне плевать, слышишь? Скоро буду, в общем. И она сбросила трубку. Отчаяние мешалось со злостью в крови Нейта. Он не мог сдерживать эту девчонку, как бы ни пытался. Она такая упрямая! В этом он видел себя, поэтому ещё сильнее злился. Резко встал на ноги, хотел к чертям опрокинуть эту кровать, что-нибудь срочно разбить, чтоб накал эмоций утих. А может даже и убить кого-то. Но в глазах потемнело. Пришлось сесть. Снова пальцы запутались в рыжих прядях и с силой сжали их. Горячее дыхание распаляло воздух. Или же это так пульс долбит, что становится нечем дышать? Он не знал, но знал лишь одно — нужно успокоиться, чтоб не навлечь на себя новый приступ какой-нибудь хуйни. Могла прийти ломка, приступ тахикардии, новый обморок. В этот раз организм Нейта сильно истощён. До самого предела. — Я убью этого малолетнего сосунка, — процедил сквозь сжатые зубы Натаниэль. Рико всего одной дозой амфетамина принёс столько дерьма. Нейт и без того мучился от недосыпа, переутомления и отсутствия аппетита в целом. Его организму и так приходилось не сладко. А теперь ещё и возобновилась ломка. Он точно превратит жизнь Рико в ад. Вернее, её остатки. Ведь Веснински всё это просто так с рук не спустит. Будет большая расплата. *** — Скажи мне честно, ты ебанутый? — раздался возмущённый голос девушки, когда та зашла в палату и увидела, как Нейт сидит на кушетке и выдирает из руки шприц от капельницы. Он зашипел от боли, когда наконец игла покинула его вену. — Ладно, не отвечай. Да, ты ебанутый. Морика была маленькая брюнетка с зелёными глазами. Бронзовая кожа, пышные ресницы, идеальная фигурка. Она была красавицей, вот только в душе скреблись обезумевшие черти. Они желали мести. Мести за своё ужасное детство. Её демоны находили лишь утешение в рыжем парне, который являлся для девушки швейцаром в новую жизнь. Нейт обратил её сгорбленную от страданий спину лучам светлого будущего. С тех пор она сияет ярче самих звёзд. — Я бы тебе голову открутил за нарушение наших правил, — всё ещё шипя от боли, произнёс Нейт, глядя в изумрудные глазки Мор, когда она присела на корточки перед ним. — Да только вот я сам ответил на твой звонок. — Да, ты ответил. И сам нарушил свои правила, — согласилась Морика. Глаза были задумчивы, глубоки и внимательны к Натаниэлю. Она протянула руку, хотела коснуться его бледной щеки, но остановила ладонь. До прикосновения отделяли считанные миллиметры. Мор помнила, что он не любит, когда его касаются. Она смотрела в голубые глаза парня и искала. Искала ответ, разрешение. Сердце сжалось. Он был сейчас так слаб и хрупок, однако глаза продолжали гореть огнём вечной войны, которую ведёт Натаниэль со всем миром, ища свою свободу. Правда не так ярко, как обычно. Мор видела, как он измотан, как устал, как тень глубокой печали пролегла на сетчатке голубых глаз. Она хотела исцелить его точно также, как он исцелил её когда-то. Око за око. И Нейт закрыл глаза, тяжело вздохнув. Он сдался девушке, и она, почуяв свободу движений, тут же обняла его. Зарылась пальцами в рыжие пряди и заплакала. Заплакала от того, что не знает, как спасти Натаниэля от всего кошмара, который окружает его. — Я сегодня целый день нарушаю свои правила, — хрипло прошептал Нейт, положив голову на плечо девушки. Он и не думал, что так нуждался в объятиях и поддержке людей, к которым был душевно привязан. Ему уже осточертело одиночество. Особенно сейчас, когда он барахтается в серой массе опустошения после всего произошедшего. — Тебе больно, — слёзы душили Морику. Она только могла угадывать насколько плохо ему, ведь Нейт никогда не расскажет сам, не поделится своими переживаниями. Он защищает. Поэтому не подпускает близко. Мор это понимала, потому самостоятельно пыталась найти брешь в его непроломимой стене. Иногда случалась удача. — Я устал… — произнёс Нейт, вдыхая близость Мор в лёгкие до предела. Он хотел запомнить этот момент, её объятия, как и прикосновение руки Джереми, чтоб потом долго хранить это тепло их любви к нему, когда одиночество вновь будет леденеть душу. Он хотел быть любимым. Он хотел любить. — Подвези меня до дома… Пожалуйста. Господи, да я не выживу, если ещё раз проснусь и увижу этот ебучий белый потолок перед глазами. — Хорошо, шустрый, — шмыгая носом, ответила Мор и тихо засмеялась. Таков был Нейт. — Ты для меня, как старший брат. И я очень тебя люблю, Нейт. Спасибо, что нашёл меня тогда и не бросил. Нейт замер. Казалось, что и сердце вовсе остановилось. Я очень тебя люблю, Нейт. Он никогда не слышал эти слова в свой адрес. А сейчас… Мор так просто, но так искренне произнесла «люблю», словно оно не имело каменный вес. Или только для Нейта это слово было сродни пеплу на дне океана, камень, зарытый глубоко в зыбучих песках? — Я завтра всё выскажу тебе на этот счёт, — дрожащим голосом прошептал Нейт. Руки сильнее сжали плечи Мор. Он запоминал, каково это желать тепло человека, который тебя любит. И которого любишь ты. И ему до боли в сердце понравилось. — Завтра… Сегодня я не могу. — Ты всегда строил свои правила и запрещал их нарушать. Всегда говорил ты. Теперь настала моя очередь, пока ты не можешь. Когда же ещё выдастся такая возможность? — она улыбнулась. Нейт буквально чувствовал тепло в костях от движений её губ. И сердце ещё сильнее защемило. Он всегда был никому не нужен, вечно брошен и изгнан. А теперь у него появились Мор, Джереми. Они любят его, пусть и знают, что он может навлечь на них огромную беду. Всё равно любят и находятся рядом. — Так нечестно… — А ты как будто всегда честно поступаешь со своими правилами и вечными стенами в душе? — Мор не злилась. Как она могла злиться на него за это? Она догадывалась, что он связан с мафией, а значит смерть всегда витает за ним тенью. Морика понимала, что любой родной человек для Нейта сразу же становится мишенью для его хозяина, кому бы парень не служил. Поэтому Натаниэль так скрытен и не подпускает к себе слишком близко. Однако он сам не замечает, как его сердце нуждается хоть в ком-то среди своей пустыни одиночества. Потому-то Нейт и привязался к Морике, к Джереми. Натаниэль ничего не ответил и выскользнул из рук Морики. Она уже знала наперёд, что он собирался сделать, поэтому далеко не отходила. Парень хотел уйти. Ему нужно было сбежать из этого белого морга собственного огня. Срочно. Больничные стены душили, и Нейт с каждой секундой разваливался на части, хотя так долго склеивал осколки от пережитых ужасов в прошлом. Клеем была жажда борьбы за свободу, а медикаменты и медсестры размывали эту крепкую структуру, на котором основывалась вся жизнь Натаниэля. Первая попытка оторваться от кушетки и встать вышла не очень удачной. Голова всё ещё шла кругом, а тело было ватным. Но Нейт слишком упрям, чтоб согласиться полежать ещё денёк в больнице и набраться сил. Поэтому Мор даже и не предлагала этот вариант, хотя язык так и чесался. Девушка протянула ему свою руку, предлагая себя в качестве опоры. Нейт нахмурился. — Я тебя раздавлю, мелкая, — сказал он и приподнял левую бровь, выразительно глядя на рост Морики. — Заткнись, пока я не ударила тебя. А ты типо дылда, да? — парировала с вызовом Мор. — По сравнению с тобой — да. — Вот же падла, — она дала Нейту хороший подзатыльник и сама запустила одну руку ему под лопатки, обвивая крепким захватом торс. Мор дала надёжную опору, и парень наконец встал. — Насчёт этого тоже завтра всё скажу, — сказал Нейт, крепко вцепившись в свободную руку девушки, ловя собственный баланс в расплывающейся реальности. — Сейчас просто давай дойдём до машины. — Вот и умничка, Веснински, — подначивала Мор. — Тебе намного больше идёт с закрытым ртом. Хотя… когда ты кого-то красиво разносишь по фактам, как, например, этого идиота Рико, ты такой горячий. — Лучше сама заткнись, — Натаниэль поморщился, а девушка звонко рассмеялась, увидев его физиономию. Спустя несколько неуклюжих шагов, Нейт, наконец, начал ощущать уверенность в собственных ногах. Он чувствовал, как мышцы наливались силой, и был несказанно счастлив. Обмякшее состояние тела подвергалось разрушению привычным рвением и упрямством. К тому моменту, как ребята добрались до стойки ресепшна, Нейт уже сам шёл, не испытывая никакого дискомфорта. Лишь под рёбрами всё ныло и кололо от волны опустошённости. — Эй, эй! Молодой человек! Вам нельзя ещё покидать больницу! — тут же завопила медсестра, увидев уходящего Натаниэля. — Я в порядке. чувствую себя нормально уже, — невозмутимо ответил Нейт с нотками скуки в голосе. — Всё равно вам ещё нельзя, — не унималась медсестра. Веснински это начало знатно раздражать. — Я в порядке, — голос засквозился угрожающими нотками, голубые глаза опасно сверкнули диким огнём, который лучше не будить в парне. Медсестра это почувствовала. — Тогда… Я… Ну я что-нибудь придумаю. Хорошего вам дня, — вымученная улыбка запрыгала на её лице. Она испугалась и тут же отстала, исчезая в коридоре среди медперсонала. Мор довольно ухмыльнулась, покосившись на парня, который вновь стал спокоен. Мышцы лица расслабились, и усталость тенью пролегла в его глазах. — Обожаю, когда ты так делаешь, — довольно промурлыкала Мор. — Есть хоть что-то в мире, что ты не обожаешь? — закатив глаза, спросил Нейт. — Есть. И этого очень много. Но всё, что связано с тобой, и тебя самого я обожаю. — Лучше действительно просто замолчи, — цыкнул Нейт и ускорил шаг, оставляя девушку позади.