Amen

На следующий день Дазай не появился. Как и потом. Он словно испарился: не ответил ни на одно сообщение. Даже не прочитал. Если это и не выбило из колеи Накахару, то как минимум удивило. В мафии быть на связи — значит быть живым. Разумеется, на работу Чуи это не повлияло. Он все так же послушно следовал рекомендациям Фёдора, считая часы до той самой пятницы. Почему-то в нем проснулось нетерпение. Как будто Накахара осознал, что ему на самом деле здесь не место. А может изголодался по нормальным заданиям. Или по чему-то ещё. Не хватало плеча рядом. Впервые за долгое время Чуя ощутил гнетущее одиночество. Конечно, это не первая одиночная миссия. Но она выдалась слишком долгой. И чрезмерно играющей на нервах. Куда пропал чертов Дазай? До их встречи, Чуе нравилось приходить в исповедальню. Там веяло прохладой и пахло пылью и благовониями. А тишина успокаивала. Никогда раньше Накахара не слушал столько песнопений, от них начинала болеть голова. В тишине крошечной комнатки он хотя бы успевал отдохнуть. Теперь же исповедальня нагоняла тоску. Чуе начало казаться, что Осаму тогда хотел сказать ему что-то важное. А, может быть, он и сказал, да только Накахара не обратил внимания. Быть может, Дазай чего-то ждал. Но Чуя понял это лишь сейчас. Слушать из-за деревянной решетки чужие проблемы начинало угнетать. Больше всего те, кто исповедовался Чуе, боялись божьей кары. Им не приходило в голову, что, к примеру, украв деньги, они сделали плохо обычному человеку. И прощения им стоило попросить у него. По крайней мере, так казалось Накахаре. Почему-то людей волновало не то, что они сотворили что-то ужасное, а то, как к ним отнесутся после смерти. А ведь они даже не знают, что там будет. Очередная бессмысленная исповедь вымотала Чую настолько, что он забылся и завалился в комнату к Достоевскому без стука. В комнату, где Фёдор жил, в небольшом доме на территории храма. На самом деле Накахара усердно думал о том, как бы ему напроситься на встречу Фёдора и архиепископа. Возможно, Чуя смог бы что-то разузнать. И чем ходить вокруг да около, Накахара решил напрямую спросить Достоевского. Только постучаться забыл, а просто сразу открыл дверь. В залитой светом комнате Фёдор моляще сжимал бледные ладони Николая в своих руках. Гоголь смотрел на него отрешенно и свысока: Достоевский же что-то говорил ему, сидя на краю кровати. — Почему ты меня не понимаешь? — Как вы можете… У Гоголя высокий и приятный голос, но сейчас он прозвучал глухо и устало. Фёдор обернулся и бросил нахмуренный взгляд на Чую. — Что такое? — А… прошу прощения… Накахара неловко поклонился, стараясь быть учтивым. Лучше поздно, чем никогда. — Я не знал, что вы не один. — Пустяки, я уже ухожу. Гоголь натянуто улыбнулся, вытянул руки из хватки Фёдора и вышел из комнаты. Достоевский проводил его тяжелым взглядом и вздохнул. — Вы что-то хотели, отец Михаил? Чуя попытался оценить ситуацию. Да, Достоевскому сейчас было не до него, но тем лучше. Отличный шанс подвернулся. — Я слышал, что вы с Николаем будете встречать архиепископа Таффа у нас в пятницу. — Да, приедет осматривать храм перед праздником, — медленно проговорил Достоевский и потёр переносицу. — А что? — Хотел помочь вам с подготовкой встречи. Слышал, что Николай немного не в духе для мероприятий. — Не то слово, — совершенно несвойственно усмехнулся Достоевский. — К сожалению, у Николая совсем другие заботы. — Хор? — изобразил наивность Чуя. — Он так усердно им занимается, не остаётся времени ни на что другое. — Именно, — рассеянно кивнул Достоевский. — Недоступен нам, простым смертным. — Так может я помогу? — с наигранной готовностью предложил Накахара, ненавидя себя за это в душе. — Думаю, я справлюсь не хуже. — Не сомневаюсь, но это будет закрытая встреча. — Тайная? — с почти настоящей грустью переспросил Чуя. Достоевский вдруг вздрогнул и заговорил быстрее. — Что вы, какая тайна! Нет, просто архиепископ не любит, когда вокруг много людей. — Но там будем только мы с вами, так? Достоевский тяжело вздохнул. Было видно, что он и в самом деле обдумывает предложение. Значит, больше шансов, что он согласится. — Хорошо, отец Михаил. Приходите. Встречать будем в четыре часа, главный зал, подойти лучше пораньше. Я ещё скажу, что нужно будет сделать. — Спасибо за доверие, отец Фёдор. Чуя коротко поклонился и вышел. Все прошло гладко — совершенно не так, как он ожидал, — и ему вдруг захотелось выйти на свежий воздух. Накахара быстро спустился и вышел в душистый парк, благоухающий под солнцем. Сквозь листву деревьев пробивался шпиль церкви, сверкающий в золотистых лучах, и Чуя невольно залюбовался видом, шагая по дорожке. Яркий свет то и дело слепил Чую, и он пошёл медленнее, наслаждаясь тёплом. В чёрной сутане было немного жарко, но свобода после тесных комнатушек кружила голову, и Чуя неторопливо зашагал вглубь парка в сторону церкви. Но не успел он пройти и десятка метров, как его взгляд зацепился за знакомую фигуру. Слишком знакомую, чтобы ее игнорировать. Накахара огляделся — вокруг ни души — и, стараясь идти в том же неторопливом темпе, направился к Дазаю. Осаму стоял к нему спиной, тяжело опираясь на спинку скамейки. В глаза тут же бросились свежие белоснежные бинты на руках и голове. Дазай немного пошатывался. Взгляд его был направлен в сторону церкви, уже хорошо видневшейся за деревьями. Чуч сразу заметил топорщившуюся штанину. На правый голень явно было наложено что-то фиксирующее. Похоже кто-то потрепал Дазая. Осаму, видимо, пришёл в себя и двинулся вдоль скамьи, придерживаясь за спинку. Он заметно хромал и потому продвигался небольшими шагами. Сколько же Дазай так прошёл? И зачем? Им не привыкать к боли. Но Дазай терпеть ее не мог. Да и если что-то с ним случилось, то он должен был оставаться в постели. У Накахары все под контролем. А сейчас Дазай просто сделал из себя лёгкую мишень. У Чуи заныли виски от напряжения и досады. — Эй! Дазай сразу обернулся на знакомый голос, но от неожиданности потерял равновесие. Проклиная узкую сутану, Чуя рванул вперёд, подхватывая Осаму и подставляя плечо. — Что ты здесь делаешь? — Могу спросить тебя о том же! Я просто шёл к тебе в гости… ауч… аккуратнее, не так быстро. — Да какого хрена… Чуя хотелось от души наорать на Осаму, но он даже имени произнести не мог. Мало ли, кто услышит. — Прости, Чуя, что приходится меня терпеть. Такой уж я, мешаю тебе нормально жить. Чуя помог Осаму сесть на скамью и тут же сел рядом. Его взгляд непрерывно скользил по парку, высматривая опасность. — Сейчас ты себя под удар подставляешь, не меня. Дазай потёр ногу, едва заметно морщась. — Не мог не прийти. Мори отобрал у меня телефон. Подумал, что тогда буду следить за ситуацией лично. — Чего ты добиваешься? Дазай поднял взгляд на Чую, и Накахара нахмурился, заметив проступившую на бинте кровь. — Ты считаешь, что я не справлюсь — так я раньше думал. Ты считаешь, что здесь очень опасно, и, возможно, это правда. Но дело явно не в этом. Чуя подвинулся ближе — он не знал, как ему надавить на Дазая, чтобы тот все ему рассказал. Да и не скажет Осаму ничего, и так ясно. — Так в чем же дело, Дазай? Я уже давно не король Овец, а ты пасёшь каждый мой шаг, будто пёс. Осаму хрипло рассмеялся, но тут же прижал ладонь к груди и скомкал в кулаке рубашку. Чуя за секунду вычислил его сломанное ребро. Идиот. — Скажи мне! — Если ты сам ещё не понял, нам говорить не о чем. — Кто тебя так избил? Ты провалился на миссии? — Ах, Чуя даже беспокоится обо мне? Ничего особенного, немного просчитался. — Ты никогда не просчитываешься. Солнце припекало, и в чёрной сутане становилось все жарче. Чуя нервно потянул за ворот, поправляя жёсткую ткань. Дазай вдруг снова выдавил из себя смешок. — Ты всегда был таким недоступным, но теперь особенно. Все-таки одежда священника тебе к лицу. Как напоминание мне о моем месте. — Это всего лишь костюм, — озадаченно ответил Чуя, понимая, что он снова упускает что-то важное. — Овцы не дружат с собаками, так? Осаму продолжал свою мысль, не замечая слов Накахары. Он развернулся, чтобы быть лицом к Чуе, и теперь они соприкасались коленями. Дазай смотрел устало, но внимательно. Очевидно путь сюда его вымотал, и силы стремительно заканчивались. — Я просто хотел тебя увидеть. — У тебя не бывает просто, Дазай. — Не веришь мне? — Осаму протянул дрожащую руку вперёд и коснулся щеки Чуи. — Может, я впервые в жизни правду говорю. — Возвращайся в штаб. Пока не поправишься, видеть тебя не желаю. — Тогда мы надолго расстанемся. Дазая мотало даже сидя, но он все ещё смотрел на Чую из-под полуприкрытых глаз. Такой беззащитный и слабый, что Накахара терялся. Он не знал, как ему поступить. — Я добился, чего хотел. Надеюсь, это даст результаты и скоро я здесь закончу. — И вернёшься ко мне? Чуя отвернулся в сторону. Дазай сегодня слишком странный, настолько, что их разговор становится невыносимым. — Вернусь. А ты поправляйся. Накахара встал со скамьи и пошёл в сторону церкви, оставив Дазая наедине с его непостижимыми мыслями. Он даже ни разу не обернулся — не хотел видеть своего напарника в подобном состоянии. Чуя шёл с упорством первопроходца, скрипя гравием под чёрными туфлями и смотря ровно перед собой. А может стоило обернуться?