Amen

Чуя запнулся, не зная, что ему сказать. Дазай едва заметно прикусил губу и отвел взгляд в сторону. Он сделал выводы в ту же самую секунду, как Накахара не смог прямо ответить на его вопрос. Но они были слишком поспешными. Ведь Чуя искренне задумался над тем, что сказал Дазай. Миссия, которая только что закончилась, помогла ему взглянуть на жизнь с другой стороны. Все те люди, что приходили к Чуе и просили помощи. Каждый из них изменил Накахару. Что такое жизнь? Что будет после нее? Что мне сделать, если я обидел кого-то близкого? Что мне делать, если я не могу найти утешения после потери? Сотни человеческих чувств, переплетенные с тысячами событий в их жизнях, оставили отпечаток на его сердце. Вообще, Чуя даже порадовался, что оно у него было. Потому что по-настоящему он ощутил это только там, когда разделял чужие печали и радости. Каждый проклятый день прошлого месяца Чуя провел в поисках ответов для других. Настало время найти их для себя самого. В этой темной кухне с тусклой мигающей лампочкой Накахара вдруг вспомнил полные воздуха и простора своды собора. То, как красиво преломлялись яркие лучи в цветных витражах. Солнце, рисующее узоры на белоснежных стенах. И чувство покоя и умиротворения, которое Чуя ощутил впервые в жизни. Нет, Накахара не уверовал в высшие силы. И, конечно же, не уйдет после такого в монастырь или куда там идут люди. Для него ничего не изменится, потому что его душа уже принадлежит мафии. И от этого не отмыться и никак не изменить, сколько бы своих грехов Чуя не пытался замолить. Если он вообще бы попытался это сделать. Но, наверное, его сердце могло бы принадлежать Дазаю. В груди потеплело. Взгляд Чуи смягчился и ласково скользнул по выступающей в полутьме фигуре Осаму. В этом мире у них не было никого, кроме друг друга. Какой бы ни была причина, Накахара принимал это как данность. Их жизни могли прерваться в любой момент. Но, пока они еще дышали, они могли что-то изменить друг для друга. — Я тоже люблю тебя, Дазай. Осаму вздрогнул. Слова будто ударили по нему кнутом. Он ожидал чего угодно. Что Чуя будет кричать. Что он психанет и уйдет из квартиры. Но никогда Осаму бы не подумал, что Накахара разделит его сложную хрупкую любовь. — Я... — сухими губами прошептал Дазай. — Ты уверен в этом? — Нет. — сказал Чуя, качая головой. — Я не уверен, потому что никогда раньше не любил. Но я очень хочу попробовать любить тебя. — Любить больно. — вдруг вырвалось у Осаму. — Ты так думаешь из-за меня, да? — Чуя встал из-за стола и, обойдя его, опустился на корточки перед Дазаем. — Я не хотел тебя обидеть. Я не знал, что ты чувствуешь, Осаму, но я постараюсь. Правда постараюсь, чтобы тебе не было больно. Их руки переплелись, и Накахара удивился тому, какие холодные были пальцы у Дазая. — Чуя, я не хочу, чтобы ты чувствовал, что должен ответить мне взаимностью. В конце концов, это нормально, что любит кто-то один. Так очень часто бывает. — Но не для нас. — Накахара поднес ладони Дазая к губам, чуть согревая их горячим дыханием. — Как ты так быстро поменял своё мнение? — не сдавался Осаму. — Ты отталкивал меня. Ты не хотел, чтобы я появлялся. Черт, Чуя, ты думал, что я мешаю тебе и срываю весь план. Так? Так ведь и было, да? — Я боялся, что ты поставишь миссию под угрозу, потому что хотел вернуться как можно скорее. Я вообще не думал, что мне придется торчать там так долго. — Накахара вздохнул. — Думаешь, только тебе было тяжело одному? Я не понимал, зачем я там нужен. — Я предлагал тебе помощь. — Мори отправил меня на задание одного. Если бы предполагалась твоя помощь, ты бы пошел вместе со мной. Дазай, ну как ты не понимаешь. Чуя наклонился вперед и уткнулся лбом в прохладные ладони. Его терпение было на пределе. Он не знал, как донести до Дазая то, что чувствовал. — Я должен был это сделать так, как сказал Мори. — тихо проговорил Накахара. — Иначе он не оставил бы меня в покое. Ему зачем-то это было нужно, но я не знаю, зачем. — Он просто хотел разлучить нас. — прошипел Дазай. — Осаму... Мори что-то знает? Медленно, стараясь не напугать, Накахара поднял голову и внимательно посмотрел на Дазая. — Нет. — Осаму качнул головой. — Нет, просто... Мне кажется, что он начинает бояться нас. — У него нет на то причин. — нахмурился Чуя. — Мы не давали повода в нас сомневаться. Дазай замолчал и отвернулся, гипнотизируя взглядом кружку с чаем. Он не отпил ни глотка. — Чуя... Прости меня. — За что? — Может быть, я и правда немного потерял голову. — Всё хорошо. — в Чуе вдруг поднялась волна нежности. — Всё будет хорошо. Я здесь. И мы больше не расстанемся. — Не обещай того, чего не сможешь выполнить. — А ты не порти момент. Они вдруг улыбнулись друг другу, чувствуя, как напряжение немного ослабевает. Им все еще было неловко говорить друг с другом. — Я ничего не обещаю тебе, Осаму, потому что я не знаю, что будет завтра. Но я хочу попробовать быть вместе. — прошептал Чуя, подвигаясь ближе. — И я скучал по тебе. Дазай порывисто наклонился вперед, обнимая Накахару. — Я тоже скучал, Чуя. Горячее дыхание Осаму обдало ухо, и Чуя почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он осторожно обвил руками худое тело Дазая и притянул к себе. — Я… — Если ты ещё раз скажешь, что мне шло быть священником, я тебя ударю. — Нет. — Дазай мягко засмеялся. — Ты был настолько же прекрасен, насколько и далёк от меня. Хорошо, что тебе больше не нужно это носить. Помолчав, Осаму добавил: — А вообще ты прям неплохо справлялся. — Ты о чем? — О работе священника, о чем ещё. Чуя, ты же даже отпускал людям грехи… — Интересно, считается ли это? — хмыкнул Накахара. — Сомневаюсь. — И это говорит человек, который осквернил исповедальню. — Чем это осквернил? Чуя немного отстранился, чтобы видеть Дазая. Между их лицами осталось пространство не шире ладони. Осаму все ещё не отпускал его, переместив руки на плечи. Будто боялся, что Чуя исчезнет. — Сейчас я тебе напомню. — выдохнул Накахара. Второй поцелуй в их жизни был наполнен тоской и сомнениями. Чуя легко прикоснулся губами, словно прося у Дазая разрешения. В этот раз у них было все время мира, чтобы сделать это правильно. Так, как им хотелось бы. Не торопясь, Накахара осторожно положил руку на затылок Осаму, чтобы притянуть его поближе. Дазай резко выдохнул, и его сухие колкие губы коснулись на пробу уголка рта. Но когда Осаму понял, что это все по-настоящему, то он в то же мгновение стал жадным. Их поцелуй стал горячим переплетением дыхания, лаской, которую безмерно хотелось дарить и брать, и он был горьким от крепкого чая, но вместе с тем сладко-долгожданным. Голова кружилась от ощущений, которые дарили чужой язык и губы. Хотелось выпить другого без остатка, хотелось больше прикосновений, хотелось быть ещё ближе, чем сейчас, слившись в поцелуе. Дазай наклонялся все ниже, пока не съехал с края стула и не упал на Чую, который растянулся на полу. Его рыжие волосы разметались по паркету, а синие глаза озорно блеснули в полумраке. — Что будешь делать дальше, Осаму? Так вот что они называют искушением.