Биполярное аффективное расстройство

Мир героев несправедлив и жесток к любому, кто выбивается из ровных шеренг добропорядочных граждан. Рожденные обязаны подчиняться, преклонять колени перед законом, полицией, героями. Лейтмотив всей жизни — смиренность, будь смиреннее перед богоподобными героями, никогда не сомневайся в правильности их поступков и благожелательности мотивов, скажи “спасибо” за их якобы альтруистические поступки и преклони голову. Мидория старался играть в эту игру, делать все правильно, стать эталоном подчинения и послушания. Мама говорила, что он хороший мальчик, пусть причуды у него нет, но герои его спасут, защитят от всего плохого. Праведный образ доброго человека с сильной причудой начал искажаться в возрасте четырех лет. Каччан. Все началось с него. Точно, дело ведь тогда было в нем, ребенок с синдромом Бога, самый близкий во всем мире сделал больно. Деку не совершил ничего плохого, он был преданным другом, Кацуки для него весь мир, личное сильнейшее божество. Что происходит с нестабильным ребенком, когда его хрупкий мир рушится под взрывы причуды единственного друга? Перелом. Деку кричал, по-животному цеплялся зубами в бьющие руки Бакуго, впервые в жизни ощущал яркую ненависть не сколько к Каччану, сколько к несправедливому миру. Их быстро растащили, Мидория давился слезами, вырывался, хрипел всего одну фразу, повторяя ее фанатично: — За что? За что?! Бакуго несколько месяцев ходил с гниющими следами зубов на запястьях, уличная грязь занесла инфекцию, оставляя шрамы на всю жизнь. Мидории было ничуть не жаль. Конфликт быстро замяли, мама извинялась до посинения, умоляла не писать заявление, клялась, что подобного не будет, клялась, что Изуку очень стыдно. Деку чувствовал боль, веселье, панику, тоску, но никак не стыдобу. Такие люди, как Кацуки Бакуго не заслужили быть сильнейшими, они не имеют никакого морального права так обращаться со слабыми. В тот год жизни Изуку Мидории была допущена еще одна критическая ошибка - отказ от психиатрической помощи. С ним было что-то не так. К подростковому возрасту пугающие состояния усилились, маниакальные эпизоды ежедневно сменялись слезами, апатией, безразличием. Иногда Деку было страшно от самого себя, в его пораженном разуме поселился монстр, единственное желание которого — убивать, крушить, мстить за все зло, за всю несправедливость. Инко видит его запястья, видит кровавые рукава белых школьных рубашек, видит пропадающие из аптечки пустые пачки снотворного, но молчит. Самые ласковые матери всегда выбирают путь молчаливого созерцания, если с детьми что-то идет не так. Мидория не винит ее, старшее поколение воспринимает только внешне заметные проблемы. Случай со Всемогущим спас его и вместе с тем обрек мир на страшное будущее. Тогда Изуку снова поверил в героев, получил стимул для борьбы с внутренними демонами. В него верит Символ Мира, единственный правильный человек, тот, которого не извратила причуда. Деку мечтает стать таким же, победить не только всех злодеев, но и самое главное зло, живущее в глубине его сознания. Общение со Всемогущим выступило лучшим, самым доступным антидепрессантом. Во время подготовки к поступлению в ЮЭЙ Мидория прекращает наносить себе увечья, порезы на запястьях и бедрах затягиваются, оставляя на молодом теле уродливые багровые шрамы. Он концентрируется на занятиях, подготовке, упражнениях. Наконец-то в его жизни появился четкий план, пятнадцатилетние бессмысленные блуждания подошли к концу. Деку приложил так много усилий, маниакальное состояние помогает не обращать внимание на ноющие рвущиеся мышцы и отсутствие полноценного сна. За восемь месяцев шрамы белеют, Всемогущий больше не косится на его изуродованные запястья, хлопает по плечу не успокаивающе, а хвалебно. Обучение в ЮЭЙ выходит неоднозначным. Депрессивная фаза врывается в жизнь подростка резко, срывает с петель двери укрепившейся целеустремленности. Мидория часто пропадает в школьном туалете во время уроков, глотает слезы, пачкает кипельно-белую рубашку потеками соплей. Он не может это контролировать, он так устал, всех его усилий недостаточно, но сил на большее не находится. Спустя ровно год Изуку Мидория возвращается к самоповреждению. Фатальная проблема каждого расстройства личности — цикличность, которую больной не может осознать. Изуку тонет в ощущении своей беспомощности, агоническая тоска кажется бесконечной. Ему никто не может помочь, герои не спасут его от самого себя, они просто его не поймут. Для Урараки, Ииды и всего геройского курса проблема Мидории неочевидна. Когда ты психически болен и пытаешься говорить о своих проблемах с относительно адекватными людьми — это похоже на разговор глухого с немым. Поэтому Деку предпочитает молчать, боясь разбиться о стены непонимания и безразличия. Герои не могут болеть чем-то таким, быть психически нестабильным удел злодеев. Мидории необходим кто-то подобный, кто-то способный понять его без лишних объяснений, кому не нужно разжевывать смысл слов, досконально описывать свое состояние и мотивы. В ЮЭЙ много изломанных детей, но на фоне Деку они все образцово показательны, при общении с ними невольно ощущается барьер, Изуку не должен быть рядом с такими людьми. Он чувствует себя лишним, будто бы кто-то пытается впихнуть деталь пазла с неподходящими краями в законченную картину. Точкой невозврата Изуку считает задание в Зоне Ненастоящих Катастроф, ту секунду, когда он встречается взглядом с Шигараки Томурой. Лицо злодея скрыто инородной устрашающей ладонью, но Деку может поклясться, что на него смотрят в ответ. Томура кажется откровенным в своем образе, на нем нет пафосного костюма, плаща или военного снаряжения, он честен в своих мотивах и эмоциях. Его тело невозможно худое, длинное, местами покрытое незаживающими рубцами от механических повреждений. Мидория неприлично засматривается на открытый участок злодейской шее, внутри вспыхивает секундное желание прикоснуться к воспалённой коже, он по-детски счастлив встретить кого-то похожего. Прилив адреналина со времени стирает детали битвы из памяти, но взгляд Шигараки Томуры Изуку запоминает на медиальном уровне. Сам факт существования таких людей, как он и Шигараки заставляет усомниться в правильности системы геройства. Злодеи не материализуются с заложенной ненавистью, за каждым из них стоит история непринятия, борьбы и проигрыша. — Почему ты вообще о таком говоришь? Ты ведь будущий герой, Деку, не нужно сострадать таким людям, они заслуживают самого строгого наказания, — Урарака тихо ахает, закрывая тему. Она никогда не поймет, как же иронично, герои в этом мире способны на доброту только к правильным людям. — Шигараки Томура не родился злодеем, с ним что-то случилось! — Мидория пыхтит от злости, настаивает на своем. Торговый центр забит людьми, многие косятся на него, когда краем уха слышат громко произнесённое имя преступника. Студент Академии ЮЭЙ не должен говорить подобное, Деку становится неловко от посторонних взглядов, но от своих слов он не откажется. Очако ускользает слишком быстро, оставляя Мидорию на свободной круговой скамейке. Он все еще злится на нее за неспособность понять, хотя, наверное, это Деку понимает слишком многое. Нахлынувшие эмоции мешают заметить что-то очень важное в окружении торгового центра, осознание приходит с критическим опознанием. На него смотрят. Он ощущает пристальный взгляд эпидермой, будто бы кто-то изучает, цепляется за каждую деталь. Изуку бросает в легкую панику, он крутит головой, нервно теребит край свободной футболки. Неужели это?.. — Не дергайся, — голос слегка хриплый, от произнесенной фразы на ухо мурашки медленно покрывают все тело. Изуку чувствует грубую кожу чужих пальцев на шее, он поворачивается медленно, неосознанно подставляясь под ладонь. — Шигараки, — это звучит почти жалобно, норадреналин струится по венам, усиливая маниакальное состояние. Мидория смотрит почти бессовестно, между ними не больше двадцати сантиметров, от переизбытка эмоций начинает потряхивать. — Надеюсь, твоей разумности хватит, чтобы не совершать глупостей, — обкусанные губы растягиваются в подобие ухмылки, Шигараки воспринимает тремор Мидории за признак страха. Внешне перед ним запуганный мальчишка с широко распахнутыми глазами, готовый умолять о свободе. Но Томура ошибся, Изуку Мидория никогда не был тем, кем его считают окружающие. Спустя секунду Деку расплывается в улыбке, смотрит из-под ресниц каким-то совершенно злодейским взглядом, окончательно утопая в эйфорическом чувстве мании. Ладонь Мидории опускается на запястье Томуры, дрожащие пальцы поглаживают по-паучьи длинные фаланги на шее. Голос шепчущий, почти неразличимый в суматохе торгового центра: — Можешь не угрожать мне, я и так пойду с тобой. Кажется, от происходящего у Шигараки сводит скулы. Они одновременно срываются на слегка безумный тихий смех.